пеплом рассыпался

Высокий мужчина стоял возле окна во весь рост и безучастно глядел на огни ночного города. Горячая ладонь оставила широкий потный отпечаток на стекле, когда он прикоснулся ею к прозрачному барьеру между ним и ночной прохладой апрельского города. Капитан Америка закрыл глаза.Виски сдавило тупой болью, а в желудке будто что-то неприятно завозилось, вызывая тошноту. Стив сжал челюсти и медленно втянул воздух через стиснутые зубы. — Не прощу, — Роджерс открыл ранее плотно зажмуренные глаза, зло смотря на отражение самого себя в стекле. — Никогда себя не прощу. Ему казалось, что ему проще рассыпаться пеплом, как безумный Танос, чем оправдать самого себя. Честный волевой Капитан может забыть, но не в силах простить. Без неё ему стало в разы тяжелее, как будто на него разом упал небосвод, вес которого он раньше разделял с Романофф. Рыжей бестией, вруньей, шпионкой безжалостной. Но как раз именно потому что она была такой особенной, с ней было безумно тяжело. Роджерс никогда не оправляется перед самим собой за то, что ударил девушку. За то, что этой девушкой была Наташа. Она опять ослушалась его приказа на задании, и из-за этого погибли заложники. Среди них 3 детей от 6 до 10 лет. Наташа не признала своей вины, громко хлопнула перед его лицом пузырём жвачки и насмешливо сверкнула своими бездонными зелёными глазами. Роджерс очнулся от пелены ярости только после хлёсткого звука удара. Романофф поражённо пятилась назад, прижимая ладонь к щеке, а он медленно опускал руку. — С-Стив… — несколько ошеломлённо произнесла Вдова, но быстро взяла себя в руки. — Ты в своём уме, Капитан? — Ната, я… — мужчина неверяще смотрел на красный след от его ладони на её щеке. Он сделал попытку коснуться её, но он резко ударила его по рукам, развернулась на пятках и пошла в противоположную от Роджерса сторону. Он, конечно, отправит ей кучу цветов и открыток с извинениями, но она ещё долго будет его избегать. И игнорировать. Полностью игнорировать. А теперь, без неё под боком, ставшей такой привычной, на него в полной мере навалилась вся боль, которую герой прежде прятал. — Романова, я верю, что в другой ветке вселенной ты жива. Ты смотришь на звёзды, как и я сейчас. И ты знаешь, что мы победили. Ты победила, Наташенька.