Злодей и дочка шерифа

Шериф Стилински понял, что с его дочерью что-то не то еще когда ей было всего шесть лет, но догадался обратиться к специалисту только когда ей исполнилось восемь. Его срочно вызвали в пригород Бикон-Хиллз, когда его помощники случайно наткнулись на шайку отморозков, ведущих собачьи бои. В тот день они как раз обедали со Стайлз в местном ресторанчике, Клаудия уехала к больной матери, Мелисса Маккол не отвечала на звонки и шерифу не оставалось другого выбора — пришлось взять дочку с собой. — Это всего лишь на часок, ребенок, — заверил он ее. — Сиди в машине и никуда не выходи, хорошо? Кушай свое мороженое, а по дороге домой я куплю тебе еще одно. Девочка серьезно кивнула, проникнувшись важностью момента. Ещё бы, она принимала участие в поимке преступников, мучающих несчастных животных. Завтра в школе она расскажет об этом Скотту и тот умрет от зависти. Однако лакомство закончилось довольно быстро, а внутренности бардачка отцовского джипа оказались откровенно скучными, ни тебе запасного оружия, ни наручников, только полупустая банка чипсов и старые папины солнцезащитные очки, которые Стайлз тут же напялила на нос. Из открытого окна ласково веяло летним ветерком. Пахло лесом и нагретой травой. Она слышала об этом месте — полянка в нескольких километрах от заповедника, с четырьмя заброшенными фургонами на колесах и парочкой старых построек. Здесь когда-то собиралась остановиться маленькая религиозная секта, но что-то их спугнуло и они быстро удрали из Бикон-Хиллз, даже не озаботившись о своих домиках на колесах. С тех пор место пустует, иногда сюда забредают алкоголики или бездомные, но и они тоже не задерживаются. Помощник шерифа Розмери, мировая тетка, кстати, кладезь разных страшилок, рассказывала, что они жаловались на вой волков, рычание под окнами и скрежет когтей о железные бока фургонов. Пфф, ну откуда в Калифорнии волки? Стайлз выглянула в окно. Отец оставил машину специально подальше от самой отдаленной постройки, где, видимо, и скрутили преступников. Там уже стояло несколько джипов с выключенными мигалками, а вокруг здания была протянута оградительная лента. В принципе, шерифа позвали только для формальности, разобравшись со всеми делами заранее. Даже успели вызвать машину из округа для арестованных и контроль по животным для несчастных псов. Ее отцу всего-то и оставалось проследить, чтобы преступников оформили по всем буквам закона и подписать специальные документы. Их заберут сразу в окружную тюрьму, в маленьком городке не было достаточно места. Из постройки вышел чернокожий Коул и закурил. Стайлз помахала ему рукой, но он ее не заметил, погасил бычок и вернулся внутрь. А Стайлз решила выбраться из машины и немного прогуляться. Совсем чуть-чуть, до ближайшего фургона. Уж если отец позволил своим заместителям перекур, то ситуация под полным контролем. А теплое, солнечное воскресенье подходило к концу и Стайлз совершенно не хотела провести его, скучая в нагретой машине шерифа. Так и скажет, если что, стало душно, вышла на воздух. Солнцезащитные очки попытались съехать с носа, Стайлз их поправила, чувствуя себя крутой полис-вумен. Девочка сложила ладошки перед лицом, оттопырив указательные пальцы, словно держа пистолет и начала перебежками подбираться к своей цели. Опустилась на одно колено у куста, выглянула, поправила очки, улеглась на живот и поползла к перевернутой на бок железной спиральной печке. Печка оказалась совершенно изъедена коррозией, и Стайлз поостереглась прислоняться к ней спиной, чтобы не запятнать светлую футболку полосками ржавчины. Выглянула, прищурилась, до цели оставалось меньше четырех метров. По всему периметру валялся старый мусор, пустые банки из-под пива, какое-то тряпье и совершенно не было где спрятаться. Если только продолжать ползти… Стайлз с сомнением посмотрела на свои новые джинсовые шорты — мама будет в полном восторге если они вернуться изгвазданными в соке травы. Настоящих полис-вумен, конечно, такие глупости не заботили, но Стайлз заметила, что последнее время у мамы немного странные реакции на совершенно обыденные вещи. Отец говорит, что она очень огорчена болезнью бабушки, но Стайлз иногда казалось, что мама смотрит на нее неправильно. Девочка вскочила на ноги, резко поводила импровизированным оружием по сторонам и направила руки на фургон. Тишина, вокруг ни души. Она и не заподозрила бы, что что-то происходит, если бы не оградительная лента и машины департамента с зелеными полосками по бокам. Стайлз склонила голову к плечу, словно к рации, и пробормотала: — Все чисто, ребята, иду проверять дом. Страхуйте окна! Ну-ка, проверим — что там у нас творится? Колеса фургона заросли высокой, местами пожухлой травой, при ближайшем рассмотрении оказалось, что двух вообще не было — их заменяли пара толстых кирпичей и гнилая доска. Бока были разукрашены каракулями местной шпаны. Пластиковые, чуть выгнутые окна заклеены картоном и газетными листами изнутри. Пластик на нижних частях почернел и потек, видимо когда-то здесь случился пожар. Антенна, ранее стоявшая на крыше, теперь свисала на проводках, царапая землю. Консервная банка на колесиках — осталось ее только вскрыть и заглянуть внутрь. Стайлз нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, решая как ей поступить. Дверь оказалась немного приоткрыта, совсем чуточку, примерно на три пальца. Была бы она закрыта, Стайлз ни за что не посмела бы дергать за хлипкую на вид ручку, проверяя заперт ли фургончик, обошла бы его кругом и вернулась к джипу. Но осторожность в ней всегда проигрывала любопытству. Когда дверь совсем не дверь? Когда заманчиво приоткрыта, а семейное чутье Стилински подсказывает, что внутри что-то спрятано. Вот тогда самая обычная дверь превращается в широко распахнутые ворота в загадочную неизвестность. У чувства осторожности не было ни единого шанса. Поднявшись на кирпич заменяющий ступеньку у входа, Стайлз прислушалась. Тихо. Девочка сняла очки и повесила их на футболку, как всегда делали копы в сериалах перед важным моментом. Внутри было темновато, и все же ей удалось рассмотреть через щелку шкаф на всю высоту стены фургона, без дверец, полный какой-то рухляди. Она прикусила в предвкушении губу и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы засунуть внутрь голову. Из недр фургона что-то утробно зарычало, заскрежетало и бросилось на нее. Стайлз испуганно отшатнулась и шлепнулась в траву, оцарапав правый локоть. Фургон пару раз чуток тряхнуло. Однако что бы это ни было, оно не последовало за ней на улицу. Опять раздался скрежет, а затем угрожающее рычание смолкло, словно его отключили. Дверь вновь вернулась в изначальное состояние. Пума? Медведь? Она не успела рассмотреть. Стайлз облизала губы, встала, потерев отбитую пятую точку, и сделала шаг вперед, намереваясь разгадать эту загадку. — Я бы не стал на твоем месте. Стайлз пискнула, к слову, совсем неподобающе крутым полис-вумен, резко развернулась и чуть снова не упала, потеряв равновесие. В нескольких шагах от нее стоял мужчина. Казалось, он просто возник из воздуха, вырос прямо из-под земли, так как ему негде было спрятаться ранее, если только он не схоронился в высокой траве. Стайлз поискала взглядом машину, на которой он приехал — таковой не было. Затем осмотрела его одежду. Нет, в таких белоснежных рубашках невозможно валяться на земле без каких-либо последствий. Странно, очень странно. Мужчина был взрослым, высоким и очень холеным на вид. Даже слишком, словно он собирался на какое-то мероприятие и неизвестно каким образом очутился здесь. Темные волосы уложены и, видимо, чем-то намазаны, так как ветерку не удавалось пошевелить ни единой волосинки. Лицо аккуратно выбрито, одежда дорогая и определенно не подходящая к месту. Отутюженная белая рубашка на пуговицах, манжеты завернуты чуть ниже локтя, темные брюки подогнанные точно по размеру, на ногах сверкающие черные ботинки, в которых ее отец чувствовал бы себя совершенно не в своей тарелке. — Хей, ты меня напугал! Откуда ты тут вообще взялся, чувак? Мужчина поморщился, видимо, от ее непочтительного обращения, но промолчал. — Ты кто такой? — в ответ тишина, даже пение сверчков прекратилось, словно природа затаила дыхание, прислушиваясь к их разговору. Только слушать здесь было нечего. — Эй, мужик, ты глухой? — Можешь звать меня мистер Вулф, Лапушка, — снисходительно проговорил он. Не «меня зовут», а «можешь меня звать», словно это какое-то кодовое ненастоящее имя, как доктор Осьминог в комиксе о человеке-пауке. И Стайлз заметила обращенное к ней «Лапушка», это наверное в отместку за «чувака». — Как скажешь, чувак. Он нахмурился — не привык, когда его просьбы игнорируют? Или просто не любит маленьких дерзких девочек? На долгую минуту, показавшуюся Стайлз вечностью, между ними повисла тяжелая тишина. Незнакомец рассматривал ее и что-то в его взгляде ей однозначно не нравилось, захотелось поправить футболку или провести пальцами по растрепанным волосам. Тонкие губы мужчины осуждающе опустились. Его молчание не укладывалось в рамки нормы. Затем он чуть заметно повел головой, как соседская такса Примми, почуявшая угощение. Стайлз тоже принюхалась. Странно, вроде ничем не пахнет. — У тебя идет кровь, — обрадовал он. Девочка недоуменно осмотрела себя, и да, оказалось, что свербящий локоть и впрямь немного кровоточил. — Эээ, спасибо, я потом пластырь приклею. Слушай, ты находишься на территории следствия шерифского департамента. Если у тебя нет хорошей причины здесь находиться, то советую повернуть назад, — и девочка махнула в сторону джипов с мигалками, чувствуя себя героиней сериала. Как жаль, что отец не согласился достать ей полицейский жетон — она бы сейчас так круто смотрелась, демонстрируя его этому снобу. Мужчина проследил за ее рукой, но остался равнодушен, вновь вперив в нее внимательный взгляд. — Сейчас. — Что? — Иди и найди пластырь сейчас, Лапушка. Ты можешь подцепить заражение. Стайлз поняла, что незнакомец дает ей возможность по-быстрому убраться с его дороги. Не хватало только: «Пошла вон, да поживее!», но намек был яснее ясного в тоне его голоса. Другая девочка с радостью сбежала бы от странного типа, ухватившись за его предложение, но Стайлз Стилински тоже никогда не укладывалась в рамки нормы. А еще она никогда не играла по чужим правилам, из вредности, наверное, тоже семейной. Мистер Вулф явно давал понять, что хочет осмотреть фургон без свидетелей. А вот фиг тебе! Стайлз безжалостно задавила зачатки тревоги. Она же дочка шерифа! — Ты адвокат, да? Из тех, кто подороже, — Стайлз наклонила голову набок, рассматривая расфуфыренного павлина, как выразился бы ее отец. Кто еще может додуматься так одеться, намереваясь пойти в лесистую местность? Хочет, наверное, спрятать в фургоне какие-то улики для своих нанимателей. — Быстро они озаботились, ничего не скажешь. И не стыдно тебе защищать таких уродов? Незнакомец поджал губы, видимо, догадавшись, что малявка попалась толстокожая, от которых было трудно отделаться. Он взглянул на дальнюю постройку из которой в любой момент мог выйти шериф, затем на фургон за ее спиной. Спешит, поняла Стайлз, и подбоченилась, намереваясь потратить все драгоценное время мистера Вулфа на себя: — Что, скажешь они не уроды, так мучить животных? Но тебе ведь без разницы, главное, чтобы платили вовремя. Мужчина тоже это понял — девочка хамит, чтобы отвлечь его, оттянуть время и, признаться, делает чертовски хорошую работу. Его вторая сущность надменно отвернула голову, притворяясь, что щенячья дерзость ее не заботит, но хвост подрагивал, словно ей бросали вызов. Не помогало и то, что девочка достойно встречала его взгляд, будто они были равными. Он глубоко втянул воздух носом, но не в стремлении опять что-то унюхать, а пытаясь унять раздражение. Стайлз попыталась скрыть ехидную ухмылку, но видимо провалилась, так как у мистера Вулфа дернулся глаз. Сложив ручки на груди, она повторила то, что часто слышала от отца: — Я знаю — по закону даже монстрам полагается возможность на защиту. Но кто защитит этих несчастных собак? Что-то такое мелькнуло в глазах мужчины, что-то темное, опасное. Звоночки в голове Стайлз обеспокоенно зазвонили и она сглотнула. С чего это она взяла, что мистер Вулф адвокат? Повелась на дорогие шмотки? Что, если это какой-нибудь местный извращенец, приехавший посмотреть на собачьи бои. Вон как сверкнул глазами при слове «монстр». Или еще хуже, глава шайки, который заправляет всей этой гадостью. Пришел проверить, что все готово для вечернего выступления, а тут такой облом. А в фургоне спрятаны деньги. И охраняет их ручная пума! От незнакомца веяло скрытой угрозой, словно весь его холеный вид всего лишь мишура, скрывающая другую более темную сторону. Чутье подсказывало, что перед ней стоит далеко не Кларк Кент, а самый настоящий Лекс Лютор. Но Стайлз не привыкла пасовать перед опасностью, замечая ее и сразу отбрасывая в сторону, считая несущественной. Залезть на крышу с помощью сточной трубы? — да легче легкого! Броситься разнимать дерущихся пьянчуг у супермаркета? — фигня! Прыгнуть перед мчащимся автобусом, чтобы спасти свой мяч? — у нее было все время в мире! И чего взрослые так переполошились? Девочка глубоко вздохнула и пошла в наступление: — Ты кто вообще такой? Сразу предупреждаю, чувак, я дочь шерифа! Если у тебя здесь были какие-то дела, то советую убраться по-быстрому, пока мой отец тебя не засек. Мужчина растерялся от ее неожиданной атаки. Ему казалось, что он позволил достаточно своей угрожающей сути выглянуть наружу, чтобы отпугнуть эту глупышку. Он на самом деле не привык, когда его так основательно игнорируют. На некоторое мгновение даже показалось, что эта маленькая человеческая девочка уберется с его дороги. В детях инстинкт всегда срабатывает сильнее. Во всяком случае, до сих пор, даже человеческие дети его семьи, опасались оставаться с ним наедине. И чего греха таить — его это забавляло. Но, видимо, дочки шерифов нуждались в более сильном воздействии. Он угрожающе опустил голову и позволил волку раскрыть свою доминантную ауру, поразившись с каким злорадным удовольствием тот подчинился. Не перекидываясь, разумеется, а так, совсем немного, давая клыкам чуть удлиниться, а глазам сверкнуть янтарем. В фургоне тут же чуть слышно заскулили, но этот звук остался замеченным только им одним. Девчонка же пропустила все метаморфозы, сочтя их игрой света, сузила глаза и не менее напористо, чем раньше проговорила: — Даже не думай, что сможешь меня запугать. Я отлично запоминаю лица, вон какая приметная ямочка на подбородке — сразу тебя сдаст. Да она непробиваема! Мужчина выразительно выгнул одну бровь, мол: «Если я окажусь плохим парнем, то ты уже не сможешь никого опознать». Стайлз подбоченилась: — И я о-очень больно кусаюсь! Спроси у Далии Ридстоун. У меня очень острые зубы! — и в доказательство Стайлз щелкнула своими совершенно обычными человеческими зубками. Мужчине пришлось усилием воли удержать волка от ответного клацанья клыками. Более того, его вторая сущность вознамерилась вытрясти из зарвавшегося щенка всю его наглость и требовала за шкирку утащить девчонку в лес на хорошую взбучку, подальше от людей, которые могли этому помешать. Это было просто нелепо! Он уже пожалел, что вообще позволил волку выглянуть. Повелся на нахалку, как какой-то новорожденный оборотень, видевший всего одну луну. Мистер Вулф хмыкнул, губы, совершенно против его воли, дрогнули в улыбке. Что ж, ладно, кажется, этот раунд остался за дочерью шерифа. — Не нужно кусаться, Лапушка, — он поднял руки, сдаваясь, — ты ведь еще не все прививки успела получить. Стайлз было всего восемь и она не всегда умела распознавать сарказм взрослых, но интуитивно поняла, что над ней только что подшутили. Немного обиделась, но невозможно было пропустить изменения в тоне голоса мистера Вулфа. Как у дяди Эдди, брата мамы, когда он в очередной раз приезжал без приглашения, чтобы одолжить денег. Это настораживало. А причем тут прививки, она спросит потом у отца. — Так ты кто? — Ну, ты уже записала меня в злодеи, пусть так и остается. — Злодеи не должны признаваться в том, что они злодеи. Это так не работает! — А ты многих уже повстречала? И куда только шериф смотрит? Надеюсь, не всех покусала? — Нет, только Далию, — пропустила шпильку Стайлз, — а в кого ты превращаешься? От неожиданности мужчина подавился воздухом, его брови взметнулись вверх. — Ну, знаешь, как доктор Бэннер превращается в Халка. Незнакомец облегченно, со смешком выдохнул, смерил ее оценивающим взглядом и его лицо приняло очень серьезное выражение: — Я оборотень. Ну… — Оборотни не злодеи, — со знанием дела оспорила его заявление девочка. — Неужели? — Это болезнь — ликантропия называется. И ее можно вылечить настоящей любовью! А еще они стараются не навредить другим и во время полной луны связывают себя серебряной цепью. А все остальное время они милые и… — Пушистые, — мужчина смотрел на нее странным, не читаемым взглядом. Стайлз собиралась сказать: «совершенно не похожие на таких стрёмных чуваков, как ты», но прикусила язык. Пушистые так пушистые. Чутье подсказывало, что он все еще оставался опасным и их перемирие ненадежно, но Стайлз и не собиралась доверчиво забираться в его машину или принимать другие предложения, которые нельзя было принимать у незнакомцев. Главное — от него больше не веяло угрозой, и Стайлз позволила напряжению уйти, почувствовав себя более свободно. Мужчина молчаливо выслушал еще несколько фактов об оборотнях. При просьбе показать хвост, насмешливо выгнул бровь, а от вопроса — нужно ли полностью раздеваться, когда перекидываешься, мученически поднял глаза к небу. — Ну, так никакими ботинками не запасешься — порвутся от когтей на ногах, — оправдала свое любопытство девочка и проинспектировала блестящие мужские туфли. — Ага, новенькие. Когда, говоришь, было последнее полнолунье? У незнакомца заходили желваки на скулах. Он бросил взгляд на солнце, а потом в сторону фургона, о котором Стайлз и думать забыла. Девочка решила не развивать дальнейшую тему, приводя сравнения между оборотнями и вампирами, а вернулась к изначальной точке их разговора: — Так кто ты такой? На самом деле? — Я, можно сказать, свидетель, — и увидев ее любопытно замерцавшие глаза, сразу отрезал: — Но это не касается маленьких соплюшек, пусть они и дочери шерифов. Я представитель интересов заповедника. — Все же адвокат, — тут же потеряла интерес Стайлз. Затем указала большим пальцем себе за спину: — А что там? — Где? — В фургоне, чувак, там что-то рычит. — Рычит? — округлил глаза мужчина. — Да — рычит! Ты сказал мне не подходить. — Я такое говорил? Стайлз насупилась. Незнакомец сжалился, криво усмехнувшись: — Судя по всему там, на цепи сидит очень злая и голодная собака. — Да-а? — протянула девочка, в ее голове тут же начал формироваться план, по-детски добрый и наивный. — Бедняга! Я сейчас. — И она метнулась мимо мужчины в сторону отцовской машины. Банка Принглс валялась там же, где она ее оставила. Стайлз расплылась в довольной улыбке — сегодня она сделает одного несчастного песика счастливым. По дороге обратно к фургону, адвокат ловко цапнул ее за плечо, заставив остановиться. Кажется, он и сам не ожидал от себя такой фамильярности, но руку не убрал, вопросительно подняв брови. — Ну, ты же сказал, что он голодный! — И ты решила покормить злобную тварюгу чипсами? Блестящее умозаключение — шериф будет гордиться. — Представь, что это тебя посадили на цепь и морили голодом?! Ты бы тоже стал злобной тварюгой! Мужчина завис. Серьезно, чувак открыл рот, собираясь что-то сказать, но промолчал. Чего это с ним? Стайлз дернула плечом, стряхивая его руку. — Запретишь? — с вызовом вздернула курносый носик. — С чего это вдруг? С радостью посмотрю, как дочери шерифа оттяпают руку. Ты только подсовывай ему левую, с правой потом легче будет жить. Пропустив мимо ушей очередную насмешку, Стайлз уловила главное — мужчина не помешает. И отважно направилась к фургону, прижимая к груди заветную банку, которая станет залогом ее новой, прекрасной и преданной дружбы. Оглянулась, мистер Вулф держал четкую дистанцию в три шага, следуя за ней. Как только девочка замерла напротив двери, возобновилось угрожающее, утробное рычание — не подходи, разорву. Раздался скрип натянутой железной цепи и отчаянный скрежет лап. Судя по всему, длины цепи не хватало, чтобы достать до входа, как, впрочем, и было задумано его хозяевами. Но девочка об этом знать не могла. Незнакомцу было очень важно посмотреть, что же такое собака там охраняет, и он нетерпеливо ждал, когда у дочки шерифа сдадут нервы и она уберется подальше. Он был уверен, что животное сумеет сделать то, что у него не получилось, во всяком случае, без полного перекидывания и явления его волчьей формы человечеству, пусть и маленькому его представителю. Только блаженный мог проигнорировать явную угрозу загнанного в угол зверя. Это должно было быть заложено в человеческом ребенке на инстинктивном уровне, в мышечных клетках. Слыша такое рычание, она должна была уже уносить ноги, а не заинтригованно тянуть худую шейку в тщетной попытке рассмотреть, что же там внутри творится. Мужчина окончательно понял, что с дочкой шерифа что-то не то, когда она жалостливо пробормотала: «Маленький, совсем его замучили», и полностью проигнорировав инстинкт самосохранения, засунула голову внутрь фургона. Огромный, белый бультерьер рванул к ней, скаля зубы и капая слюной, до отказа натянув цепь. Глаза девочки быстро привыкли к притупленному свету, проникающему через неплотно оклеенные окна. Она успела рассмотреть и злобные черные глазки и высохшую кровь на морде и груди животного, и то, как железная старая цепь натерла раны на шее бедняги. Банка чипсов вдруг показалась ей уже не такой хорошей идеей. Она хотела было оглянуться на адвоката, но совершенно неожиданно оказалось, что мужчина стоит прямо за ее спиной, ее нос почти уперся в его грудь. Так близко, что она смогла ощутить приятный запах его одеколона. Стоя на кирпиче, Стайлз доходила ему чуть ниже плеча. Девочка подняла голову, ожидая увидеть, как мужчина заглядывает внутрь фургона, но вместо этого встретилась с голубыми внимательными глазами. Его взгляд был направлен всецело на нее. Его рука замерла в сантиметре от ее живота, видимо собираясь оттянуть от двери, если собаке вдруг удастся порвать цепь. Он почти обнимал ее. — Испугалась? — шепнул он. Девочка фыркнула, скрывая смущение. Непонятно было, касался ли его вопрос собаки-убийцы или его близости. Но не на ту напал. Стайлз осторожно шагнула в раскрытую дверь. Мистер Вулф позволил. Бультерьер тут же вновь кинулся, вставая на задние лапы и хрипя, почти заваливаясь назад, но цепь не позволяла достать до законной добычи. Несколько мгновений животное сходило с ума, рыча, вращая глазами и отчаянно подпрыгивая. Сквозь злобно ощерившуюся пасть не вырвалось ни единого звука, похожего на лай нормальной собаки. Животное было уже за пределом простых угроз, оно желало крови. Цепь за его спиной ходила из стороны в сторону, опрокидывая банки и цепляясь за края скудной мебели. Затем он опустился на все четыре лапы, тяжело дыша, его могучие бока двигались в такт дыхания, ни на мгновение, не прекращая рычать. Он не выглядел хилым, но его совершенно точно мучил голод — по маленьким, мягким девочкам по имени Стайлз Стилински. Стайлз вытряхнула пару чипсов на ладонь и с сомнением посмотрела на мистера Вулфа, который все так же маячил в дверях, не заходя. Он насмешливо поднял брови, мол: «Ну, дерзай!». Она медленно протянула руку псу, все еще оставаясь далеко от зоны его досягаемости. Движение вызвало новый виток безудержного злобного рычания. — Привет, малыш, — тихим голосом начала она, — я не желаю тебе зла. Стайлз почувствовала знакомую волну спокойствия, которая поднималась, казалось, из глубин ее души. Ей уже приходилось пользоваться этим тоном голоса, когда полгода назад она осталась ночевать у Скотта. Ранним утром их разбудили крики и громкие удары о входную дверь. Отец Скотта, пьяный и очень злой приперся на очередные разборки со своей уже бывшей женой. Мелиссы не было дома, она вышла в магазин за молоком. Рафаэль бил в дверь кулаком и орал, чтобы она ему немедленно открыла, попеременно то, угрожая то, выплевывая проклятья. Скотт сжался на нижней ступени лестницы и выглядел перепуганным и потерянным, не имея понятия, что делать в таких ситуациях. Его мама всегда была рядом, чтобы утихомирить пьяную ярость отца. Стайлз поняла, что дальнейшее развитие событий зависело только от нее. Если миссис МакКолл сейчас вернется, то не миновать беды, а ее лучший друг, и так плохо переживающий расставание родителей, получит еще одну глубокую душевную рану. Натянуто улыбнувшись ему, она встала у входной двери и почувствовала, как спокойствие заполняет ее. Она знала, что с ними все будет хорошо, она верила, что в безопасности, что Скотти рядом и грозовые тучи, замершие над домом МакКолл, растают, так и не проронив ни единой капли. — Мистер МакКолл, — позвала она достаточно громко, чтобы мужчина на улице ее услышал. — Рафаэль, это Стайлз, подруга Скотта. Вы меня помните? — Ну конечно, — злобно прорычал мужчина, — Стилински, это всегда Стилински! Идеальный муж, отец года и, черт побери, самый большой кобель горада. Открывай, Стилински! Где эта стерва? Где Скотт? Стайлз поежилась, не понимая при чем тут ее отец: — Миссис МакКолл вышла. Мы одни в доме. Пожалуйста, перестаньте так кричать, вы нас пугаете. Нам страшно. — Это сработало, мужчина запнулся на полуслове, и ободренная Стайлз продолжила: — Я открою вам дверь, хорошо? Но нам на самом деле страшно. Вы уверены, что достаточно контролируете себя? Мужчина, судя по звукам, оперся о дверь спиной и съехал по ней вниз. О крыльцо звякнула бутылка алкоголя. Вся его злость тут же улетучилась, оставив только пьяную обиду на весь мир и жгучий стыд. Пару минут он тихо сидел, было слышно лишь тяжелое дыхание. Затем раздался звук разбитого стекла, видимо Рафаэль отбросил бутылку. — Скотти! — крикнул он, — прости, малыш. Я не хотел тебя пугать. Нет, конечно, не хотел, — кажется, мужчина пытался сам себя в этом убедить. — Я вернусь позже, хорошо? Мы с мамой все решим, мой милый. Стилински, никому не открывай! И он ушел, бормоча себе под нос что-то о негодяйке Мелиссе, посмевшей бросить мальчика одного в доме. Через пять минут приехал ее отец и прибежала миссис МакКолл. Обеспокоенные соседи, услышав крики, позвонили в департамент шерифа. Вот и сейчас, стоя в нагретом на солнце, захламленном фургоне, Стайлз была уверена в том, что с ней и этим несчастным псом все будет хорошо, и она вкладывала эту уверенность, эту веру, в свой голос. Сегодня, в отличии от того раза, совершенно не важен был смысл ее слов, важен был лишь звук ее голоса — мягкий, успокаивающий, баюкающий. Мистер Вулф, замерший на ступени у входа, придерживал дверь, и готовился вытянуть сумасшедшую малявку при первом знаке опасности. Она на полном серьезе тянула свою дурную руку прямо в зубастую пасть твари. Однако услышав ее голос, он, как и бультерьер внутри, зачарованно подался вперед. Стайлз говорила. Она костерила людей, от которых пес видел лишь страдания и убеждала его, что большинство не такие. Потом просила его не рассказывать отцу, какие слова он от нее слышал, так как в последний раз шериф заставил ее полоскать рот с мылом, а от вкуса мыла, оказывается, было о-очень сложно избавиться, даже шоколадный торт не помогал. Затем она уверяла его, что ее отец классный мужик, хоть иногда и строгий, но Стайлз тоже не подарочек. Бультерьер наблюдал за ней затуманенным взглядом, его уши стояли торчком, он ловил каждое ее слово. Как и полностью перекинувшийся оборотень за ее спиной. Для него голос Стайлз журчал быстрым ручейком сразу после дождя, шепотом леса во время ветряного дня, когда запах дичи обманчив и разносится далеко за пределы охотничьих границ, умиротворенным дыханием кормящей щенков волчицы, окруженной большой и сильной стаей. Волк даже подался вперёд, пытаясь уловить запах молока, пропитавшего слепую еще малышню, или на худой конец, хотя бы запах близкой чистой воды. Мужчине пришлось вновь удержать свою вторую сущность, чтобы та не принялась обнюхивать человеческого ребенка со странными способностями. Стайлз краем сознания заметила, что в фургоне стало темнее, но не имела понятия зашел ли мужчина, позволив двери закрыться или наоборот, ушел, бросив ее одну. Пес загипнотизировано смотрел на то, как она сделала новую попытку потянуться к нему, однако тяжелая волосатая рука с выпирающими когтями легла на ее плечо, большой палец потер основание худенькой детской шеи, пуская мурашки по позвоночнику. Стайлз не заметила ни когтей ни шерсти, всецело сосредоточившись на собаке, она лишь поняла, что мистер Вулф не позволяет сократить между ними дистанцию. — Подожди, не спеши, — шепот мужчины был гортанным и немного неразборчивым и это Стайлз тоже не заметила. Он склонился к ее уху. — Ты должна быть полностью уверена в своей победе. Продолжай говорить. Он еще не совсем твой. Стайлз послушно замерла, вздохнула, вызывая изнутри новую волну спокойствия, и вновь заговорила. Она рассказывала о их будущей дружбе. О том, что их домик не очень большой и, наверное, псу там будет мало места, но они станут гулять каждый день. И не в городских парках, где бедняге придется одевать намордник, а в лесу. Она описывала ему юрких белок, которые будут насмешливо махать хвостами с деревьев, где ему будет до них не добраться, об огромных скользких лягушках, которых они будут ловить и подбрасывать противной Далии в школьную сумку. Пес опустился на пол и положил тяжелую голову на вытянутые вперед лапы. Он облегченно выдохнул, подняв облачко пыли и прикрыл глаза, слушая ее болтовню. — Вот теперь, можешь подойти, — мужчина убрал руку с ее плеча, на последок легонько черкнув когтем по ее шее. Стайлз тут же оказалась рядом с собакой. Та приоткрыла один глаз, позволила себя погладить и даже опуститься рядом с собой на колени. От поцелуя в нос, девочка решила воздержаться, хотя и очень хотелось, а от предложенного угощения пес наотрез отказался, недовольно фыркнув и отвернув голову. Стайлз поворковала немного о том, какой бультерьер большой и сильный, о том, что назовет его Геркулесом, затем пообещала стереть пятна крови на груди до того как ее отец успеет заметить. С каждым словом, с каждым вздохом, на нее накатывала усталость, словно она целый день бегала по школьному стадиону. В фургоне было душно, ее руки чуть дрожали поглаживая бока собаки с выпирающими ребрами. Она подняла утомленный, но торжествующий взгляд на адвоката и встретилась с прищуренными синими глазами. Он смотрел на нее сложив руки на груди и склонив голову на бок. — Это было очень занимательно, Лапушка, — задумчиво пробормотал мужчина. — И часто ты такое вытворяешь? Стайлз недоуменно нахмурилась. Ну что ему теперь не нравится? Совсем, чувак, не умеет проигрывать. Ее мысли чуть поплыли. Интересно, Геркулес позволит ей положить голову на свою спину или они еще не достаточно знакомы для таких нежностей? — Надо бы показать тебя Талии, — продолжил мистер Вулф, но девочка слушала его в пол уха, понемногу отрешаясь от внешнего мира. Кто такая Талия? Ей бы закрыть глаза на минутку. — Эй, дочка шерифа, не смей засыпать! — громкий голос мужчины заставил пса одним резким движением вспрыгнуть на лапы и угрожающе зарычать. Стайлз тоже вздрогнула и укоризненно взглянула на адвоката. В ней больше не осталось сил вызывать в себе то спокойное состояние. Она увидела, как глаза незнакомца сверкнули желтым, видимо поймав лучик света, и Геркулес тут же заискивающе заскулил и прижался к ней. — Ты чего, милый? — погладила она взъерошенную собаку, а когда подняла взгляд на незнакомца тот смотрел на них совершенно обычными глазами. — Это адвокат, из заповедника. Он тоже пришел тебя защищать. Он ничего, хоть и немного стремный. Мужчина хмыкнул и совершенно не опасаясь собаки прошел мимо к большим железным коробкам у самой дальней стены фургона. Пес посторонился, буквально вжимаясь в девочку. — А кто такая Талия? — зевнула она, опять впадая в полусонное состояние. — Моя старшая сестра, — исчерпывающий ответ. — А почему меня нужно ей показывать? Она врач? — Типа того, — мужчина присел на корточки спиной к ней и, кажется, принялся взламывать замки на крышках коробок. Впрочем «взламывать», это слишком громко сказано — он их дергал, и они звякали, падая на пол. Стайлз увидела подошвы его ботинок. Чистенькие, словно только вчера купленные. Штанины поднялись выше края черных носков, открывая полоску кожи. Это совершенно не вписывалось в весь его холеный вид, но Стайлз это почему-то радовало, будто она подловила адвоката на чем-то преступном. Кстати, о преступном... Она лениво приподнялась и попыталась заглянуть мужчине за плечо: — Что ты делаешь? Улики прячешь? — Какие необоснованные подозрения. Хотя я же плохой парень, совсем забыл, — мистер Вулф разглядывал внутренности коробок, что-то поднимая, что-то передвигая. Стайлз вяло следила за ним, только усилием воли не клевая носом. В какой-то момент он закрыл обе крышки, похлопал по брюкам, выбивая из них пыль, сломанные замки пихнул носком ботинка в кучу мусора. — Пустая трата моего драгоценного времени. Как я и говорил, они не имеют отношения к охотникам. Ей просто нравится мною командовать! Он ничего не взял и ничего не положил внутрь, в этом Стайлз была уверена. Значит, на самом деле только пришел посмотреть. Но что же там тогда было спрятано? Быть может, в заповеднике подозревали, что шайка преступников подрабатывала еще и браконьерством? Однако, все равно, Стайлз считала, что ему нужно было дождаться шерифа и осмотреть все в присутствии представителя закона. И она не забыла, как он пытался запугать ее на улице, пускай и смотрит на нее сейчас странным взглядом со смесью интереса и жалости. — Хотя, наверное, все же не совсем пустая, а Лапушка? Ты полностью расклеилась, давай-ка выведем тебя на воздух. — Злодеи выходят первыми. Адвокат рассмеялся и прошагал мимо нее и собаки к выходу, вновь открывая и придерживая дверь. Стало светлее и Стайлз жадно глотнула свежий воздух, проникший снаружи. — Ты ранишь меня в самое сердце. Но знаешь что? Это хорошее правило, не поворачиваться спиной к незнакомцам. О котором, кстати, ты слишком поздно вспомнила. Особенно если эти незнакомцы чистосердечно признаются тебе, что они оборотни. Стайлз, как раз, неуклюже поднимаясь на ноги, резко вздернула голову, услышав знакомые нотки угрозы в голосе мужчины. Геркулес заскулил. — Ну что ты, малыш, — она тут же отвлеклась, вновь напрочь проигнорировав попытку ее припугнуть. Мистер Вулф вздохнул и закатил глаза — эта девочка не доживет до старости. — Ты подумал, что я тебя здесь брошу? Она потянулась к застежке на шее животного, чтобы снять с него эту мерзкую цепь. — Нет! — это был приказ, стальной, не терпящий возражений. Стайлз дернула плечом и принялась ощупывать цепь, чтобы понять, как ее расстегивают. Мистер Вулф в мгновении ока оказался рядом и завис над ней: — Да, что с тобой не так?! Ты меня вообще слушаешь? Я сказал — нет! Стайлз съёжилась от его сердитого тона. Она вдруг почувствовала себя совершенно опустошенной, не способной достойно встретить новый виток пререканий. — Но почему? — девочка подняла на мужчину грустные глаза, в ней больше не осталось ни сил, ни желания продолжать с ним спорить. Растеряв все свое боевое настроение, она выглядела настолько уязвимо, что мистер Вулф оказался захвачен врасплох. С дерзостью и упрямством он знал, как справиться, с ранимой детской душой — не очень. Он неуверенно положил руку на ее макушку, пару раз неловко похлопав и, посчитав это достаточным ответом, попытался подтолкнуть к выходу. — Пошли, дочка шерифа. Оставь его — здесь он никому не причинит вред. — Если бы на цепь посадили тебя… Мужчина нахмурился: — Если бы на цепь посадили меня, и оставили в таком состоянии надолго, то в тот же миг как твоя лишенная здравого смысла… Не важно. Но ты должна понять, Лапушка — ты скорей всего пострадала бы первой. Он еще долго не будет готов к вольной жизни. Ему нужна помощь, и эта помощь не ты. — Я смогла его успокоить, — возразила Стайлз, но вяло, чувствуя себя предательницей. Она хотела было прижаться щекой к его запястью, ища утешение, но мужчина отпрянул от нее так резко, словно она попыталась его укусить. Мистер Вулф попятился, смущенно пряча руку за спину. Его волк недовольно оскалил зубы — ну и что, что чужой щенок захотел оставить на них свой запах? Он ведь тоже оставил свой запах на нем, когда положил свою лапу на его шею. Это было не правильно лишать щенка поддержки, в которой тот так явно нуждался. Мистер Вулф вдруг осознал, что кроме полнолуний, ему уже давно не приходилось прилагать столько усилий, чтобы сдерживать свою вторую сущность. В девочке скрывалась какая-то таинственная сила, что, в принципе, было не так уж и странно для полного сверхъестественными явлениями Бикон-Хиллз, пусть большинство простых жителей и не знали об этой стороне своего маленького городка. — Ты смогла сделать что-то, это точно, но что — нам еще придется узнать. — У твоей сестры? — Быть может, — протянул он, — или мы оставим все так, как есть и посмотрим — что из этого выйдет. В конце концов, она очень занятая женщина — моя старшая сестра. У нее даже не было времени самой прийти сюда и разобраться, пришлось прислать меня. А я не заметил ничего странного, правда, Лапушка? Стайлз пожала плечами. Видит бог, еще ни один ребенок не рвался на прием к врачу. Собака все еще жалась к ее ногам и девочка никак не могла заставить себя уйти. Взгляд мистера Вулфа был задумчив и отрешен, словно его посетила какая-то новая и многообещающая идея. Внезапно он напрягся, выпрямился, а затем одним текучим движением исчез на улице. Дверь за ним тут же закрылась. — Стайлз! — услышала девочка голос отца и испуганно округлила глаза. Она совсем про него забыла! Ей крышка! — Стайлз?! — обеспокоенно. Он ее искал, не обнаружив в машине. — Она здесь, сэр. Предатель! Вот теперь мистер Вулф, несомненно, и совершенно точно, оказался злодеем! — Питер Хейл, если не ошибаюсь? — Да, сэр. Она внутри. — Да, чтоб тебя! Стайлз Стилински, какого лешего ты... — Шериф ворвался в фургон и замер. Бультерьер вспомнил, что он собака-убийца и с яростным рычанием бросился на растерявшегося от неожиданности мужчину. Его цепь подцепила девочку за ноги и повалила на пол. Собака скосила на нее один черный глаз, и в нем не было и тени узнавания. Это был не Геркулес. Посчитав стоящего противника более опасным, он вновь рванул в сторону шерифа, захлебываясь слюной и обнажая свои нешуточные клыки. Все происходило неимоверно быстро. Когда Стайлз впервые зашла в фургон, казалось, время застыло. Сейчас же оно ускорилось, пытаясь наверстать упущенное. Ее отец стоял в паре шагов, протяни руку и ты в безопасности его объятий, но между ними бесилась ополоумевшая, опасная и очень голодная тварь. Это было делом нескольких мгновений, пока до затуманенного злобой мозга дойдет, что до большого врага ему не достать, а вот до маленького и уже поверженного, вполне. Шериф потянулся к оружию. С улицы послышалось глухое рычание. Глаза шерифа расширились. Неужели к ним подбирается еще одна тварь? Но он не посмел даже на секунду отвести взгляд от дочери, рука на кобуре — уже открытой. Однако надобность в оружии отпала так же быстро, как и появилась. Пес плюхнулся животом на пол и заскулил, поджав уши к черепу, затем живо перебирая лапами, отполз к куче тряпья и мусора и схоронился в ней, забыв про людей. Стайлз тут же вскочила на ноги и кинулась в руки отца. Она не успела сделать и вздоха как они уже оказались на улице и шериф сунул ее за спину, ища следующую угрозу. Но таковой не было. В некотором отдалении стоял адвокат — Питер Хейл, как оказалось, а никакой не мистер Вулф. — Господи, шериф, у вас все в порядке?! Я уже было побежал звать на помощь! — патетично воскликнул мужчина и Стайлз поняла, что он разыгрывает ее отца, причем актер из него никудышный. Шериф раскусил бы его в два счета, но он был занят и не слушал. Он опустился возле девочки на колени, вертя и щупая ее, ища повреждения, и облегчение на его лице было почти болезненным. Успокоившись, он, наконец притянул дочь в медвежьи объятья: — Все хорошо, ребенок, все хорошо. Чем ты думала вообще суясь туда? Черт, Стайлз! Я так испугался. — Пап, я только хотела... я не собиралась. Он милый, пап, он не опасен. — Стайлз, я же просил дождаться меня в машине. — Да, я знаю… прости. Мужчина поднялся, все еще прижимая к себе дочь и повернулся к адвокату. Тот, видимо, увидев что-то в выражении его лица, поднял руки в защитном жесте: — Шериф, клянусь, когда я заглянул в фургон, они сидели в обнимку. Я подумал, что это ее собака, она сказала, что она ваша дочь, и я вышел. Я даже подумать не мог... Стайлз в возмущении разинула рот. Это ж надо, он здесь вообще, оказывается, ни причем — так, мимо проходил. Рация шерифа заговорила и он отвлекся на нее, пропустив момент, когда более молодой мужчина, приложил указательный палец к губам и выглядел он при этом не заискивающе перед его дочерью, пытаясь вымолить у нее молчание, а наоборот — его глаза угрожающе сузились. Стайлз недоверчиво фыркнула, мол: «что, опять?» и показала ему язык. Питер Хейл устало вздохнул и покачал головой. По рации сообщали, что контроль по животным должен прибыть через четверть часа, и шериф совершенно не хотел, чтобы Стайлз их застала. Пора было закругляться и увозить дочь домой. — Мистер Хейл, надеюсь увидеть вас в участке в ближайшие дни для дачи показаний. — Не я, сэр, я уезжаю на некоторое время из Бикон-Хиллз. По сути, сестра вытянула меня уже, так сказать, по дороге в аэропорт. Но уверен, что Талия придет к вам завтра с самого утра. Это она заметила, что здесь творится что-то подозрительное и позвонила в отдел. Вот оно как, неудивительно, что чувак примчался сюда в таком скверном настроении. Стайлз поежилась — страшная женщина эта загадочная Талия, раз сумела заставить своего брата отложить полет. — Хорошо, буду ее ждать. Пошли, ребенок, нам пора. Вы свободны, Питер. Преступников уже увезли, вы пропустили все самое интересное, дальнейшее представление будет… намного более печальным. Советую не мешаться у моих ребят под ногами. Сказано было так, будто он какой-то любопытный зритель, припершийся поглазеть на работу полицейских. Кажется, шерифу Питер Хейл тоже не понравился с первого взгляда. Семейное чутье Стилински и все такое... Стайлз потянула отца за рубашку: — Что с ним будет? Шериф вздохнул, прекрасно понимая о ком идет речь. Он прижал к себе девочку посильнее и тихо проговорил: — Его, скорее всего, усыпят, малыш. Питера ошеломили жестокие слова шерифа. Неужели ему не жалко ранимой детской психики? Мог хотя бы пощадить свою юную дочь! Но как оказалось, Ноах Стилински никогда не лгал своему ребенку, да и Стайлз не нуждалась во лжи. Ее глаза наполнились слезами и она уткнулась носом в бок отца: — Это нечестно — он ни в чем не виноват! — Да, зайка, это не справедливо, — шериф погладил девочку по голове. — Но я тебе обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы люди, которые с ним такое сотворили, больше никогда не смогли причинить никому вред. А собака… ты же сама ее видела, думаю, она так и не сможет никого из нас простить, Стайлз. Мне очень жаль. Питер Хейл поймал себя на том, что сердится на мужчину. Можно же было сказать что-то более мягкое, уверить девочку, что так будет милосерднее для самого пса, но нет — шериф выдал только голую правду, в которую верил сам. Однако Стайлз доверчиво кивнула, размазывая слезы по щекам. Вот так, без истерик, без рыданий — по-взрослому. Волк в Питере удовлетворенно прикрыл глаза — Альфа успокоил своего щенка и заодно преподал ему урок на будущее. Мир несправедлив и выживает в нем сильнейший, в нем нужно бороться за свое место и защищать своих-слабых от чужих-сильных. Шериф отличный Альфа и сумеет вырастить хорошую Бету. Питер неохотно с ним согласился, и все же — была бы эта девочка его щенком, он ни за что не обрушил бы на нее такие безжалостные слова. Это был первый раз в жизни, когда Питер Хейл задумался о своем потомстве. Он ушел еще до того, как Стайлз вспомнила о нем и выглянула из окна джипа. — Пап, а где мистер В… Хейл? Шериф нахмурился. Мутный он какой-то, этот мистер Хейл. Странно смотрел на Стайлз, пока она тихо плакала, будто разрывался между желанием подойти и утешить и порывом поскорее убраться подальше. Он собирался расспросить дочь о том, что же произошло в фургоне, но Стайлз заснула мгновение, после того как машина пришла в движение и проспала до самого утра, даже не проснувшись, когда он заносил ее в дом. *** А через три дня, Стайлз пропустила первую пару уроков, так как родители привезли ее на прием к доктору Маргарет, с которой она провела отличные несколько часов, болтая и придумывая всякие истории. — У вас прекрасная дочь, — начала психолог, когда осталась наедине с четой Стилински, — сообразительная, открытая и любопытная. — Но? — тихо пробормотала Клаудия. Психолог счастливо улыбнулась и принялась долго и вдохновенно говорить, вплетая в свою речь профессиональные словечки и приводя примеры из практики. Все ее старания сводились к одному — Стайлз не умела распознавать опасные ситуации. Она понимала, что ей грозит опасность, но не воспринимала ее так, как обычные люди. Убегай или дерись — Стайлз не знала, когда убегать, отступать или даже просто пройти мимо. — Как я уже говорила, — уверенно продолжила врач, — Стайлз очень сообразительна и юна, мы сможем ее научить, как правильно поступать в подобных ситуациях. Когда врач сказала «мы», чета Стилински вздрогнула. Это попахивало большим капиталовложением. Стайлз приходила на встречи с доктором Маргарет еще несколько раз, а потом ее мама заболела, и на такие глупости не осталось ни времени, ни желания, ни денег. Она усвоила лишь одну вещь — взрослым не нравилось, когда она влезала в драки, гладила чужих собак или… игнорировала их попытки ее запугать. Впрочем, последнее наблюдение она заключила, вспоминая свое знакомство с мистером Вулфом. Когда пару лет спустя маму перестали выпускать из больницы и она больше не приходила в себя, невидящим взглядом уставившись в потолок и безвольно позволяя медсестрам и семье ухаживать за собой, Стайлз услышала знакомое имя. В палату напротив положили жертву пожара. О трагедии постигшей семейство Хейл судачил весь Бикон-Хиллз. Стайлз обнаружила, что вовсе не боится шрамов, а голубые глаза слепо смотрящие в никуда, прямо как у мамы, не вызывали, в отличии от нее, невыносимой боли и желания бежать как можно дальше. Пробираясь в его палату, Стайлз возвращала себе, потерянную было, способность вызывать в себе то спокойное состояние, в котором она могла на некоторое время забыть о своем горе. И тогда она тихо рассказывала о своем сером дне, об отце, которого видела теперь всего пару часов в сутки, о матери постепенно увядающей в палате напротив. В такие моменты ей казалось, что что-то наблюдает за ней из глубин этих голубых глаз, жадно ловя каждое ее слово. Не Питер Хейл, нет — мистер Вулф.