Ханами для Хибари: Будущее уже произошло

      Кёя переступил порог Десятого босса Вонголы в крайне злом настроении. Его ноздри раздувались, желваки то и дело натягивали кожу, а глаза смотрели так, что не отвёл бы взгляд только слепой. Вот и Савада Тсунаёши опустил свой, когда Кёя вошел.       — Итак… — голосом, едва усмиряющим ярость, процедил Кёя.       — Хибари, — мрачно откликнулся стоявший возле стола босса Хаято.       — Хибари, здравствуй, — качнул головой Тсуна. — Я всё расскажу, но большую часть ты уже знаешь.       — Савада Тсунаёши, — Кёя шагнул вперёд и угрожающе двинулся на Десятого босса Вонголы. — Я позволил тебе забрать её только потому, что ты настойчиво уверял, будто в этом деле не обойтись без иллюзиониста. А теперь я узнаю, что случилось нечто подобное. Как ты вообще такое допустил?       — Эй, Хибари!.. — неуверенно встрепенулся Хаято. — Хроме — самостоятельный Хранитель, и Десятый не несёт ответственности за её действия. И уж тем более, за косяки этой тупой коровы.       Кёя полоснул его режущим, пробирающим до костей взглядом.       — Нет, Хибари прав, — обернулся Тсуна. — И Хроме, и Ламбо — члены моей семьи, и я ответственен за всё произошедшее, — Тсуна перевёл взор на Кёю. — Со своей стороны мы уже связались с семьёй Бовино и изложили им суть ситуации. Они обещали попробовать помочь. Базуку Десятилетия им уже отправили. Вскоре они её получат. Когда они разберутся в неисправности механизма, сразу же дадут знать и тогда же, скорее всего, помогут Хроме. Но до тех пор, к сожалению, твоя жена…       Двери компьютерной комнаты открылись, и Тсуна с Кёей вошли внутрь. За одним из пультов влип в кресло Джаннини и активно щёлкал по клавишам. В противоположном углу, сгорбившись, сидел понурый Ламбо. Когда же тот увидел вновь прибывших, он втянул голову в плечи, обнял её и тихо пискнул: «Ну вот он и конец…» Но Кёя всего этого не заметил: его взор уперся в узкую прямую спину, а когда её обладательница обернулась… Выпускная школьная форма, нелепая причёска с торчащим на макушке хохолком, так похожая на причёску Мукуро. И единственный левый глаз, всё ещё полный отчуждённости, но уже с ощущаемыми нотками характера.       — Ей сейчас восемнадцать, — откликнулся Тсуна.       — Я понял, — мрачно произнёс Кёя.       В этот момент выжатый, как пролившаяся дождём туча, Ламбо нашёл в себе новые силы и, всхлипнув красным носом, заныл:       — Хибари-са-а-а-ан!.. Это моя вина! Опять я подвёл Хроме-сан!.. Но я и понятия не имею, почему Базука…       Кёя не слушал его стенания. Он снова посмотрел Хроме прямо в лицо, но её взгляд лишь скользнул по нему и, наполнившись внимательностью, устремился к Тсуне.       — Хроме, может, ты и не узнала, — начал Тсуна, жестом прекратив слёзные излияния Ламбо, — но это… Хибари.       На лице Хроме мелькнуло сомнение, потом осознание, и она произнесла:       — Да, я помню. Парень с Облаком.       Тсуна и Кёя переглянулись. В глазах и вздохе первого так и читалось сожаление, но досады второго оно не умаляло. Криво ухмыльнувшись, Кёя фыркнул: теперь, значит, он стал «парнем с Облаком»… Иронично. А не так давно ему претило её скупое «Хибари-сан». Вот ведь саркастичная насмешка.       — Босс, — Хроме без тени заинтересованности обернулась к Тсуне. — Когда я смогу выйти отсюда? Мне нет смысла оставаться здесь.       В ответ Тсуна покачал головой.       — Если бы Базука Десятилетия работала исправно, ты бы вернулась давным-давно. Строго говоря, тебя здесь вообще не должно было быть. Явиться должна была Хроме тридцативосьмилетняя, а не восемнадцатилетняя. Почему действие Базуки сменило направление на противоположное, ума не приложу, — Тсуна потёр переносицу и снова покачал головой. — В любом случае, пока мы её не починили, я не могу просто так отпустить тебя. Это может быть слишком опасно. Для тебя, в первую очередь.       — Но я не могу просто сидеть и ждать. Мне нужно… — Хроме запнулась и смолкла. Сжав губы, она больше не пыталась спорить. В любом случае, Тсуна был прав: в этом времени все её дела уже давно утратили актуальность.       — Послушай, Хроме, — продолжил Тсуна. — По некоторым причинам я не могу оставить тебя здесь, но о тебе позаботится Хибари, — Тсуна покосился на молчаливого Кёю. — Видишь ли, Хроме из нашего времени и Хибари занимались кое-каким общим делом. Но ты не можешь заменить её, поэтому поможешь Хибари по-другому. Он сам объяснит, что ты будешь делать.       Хроме с недоверием глянула на Кёю, но смолчала. Пожав узкими подростковыми плечами, она отвернулась. Тсуна же, поманив Кёю в сторону, склонился к нему, чтобы Хроме не расслышала:       — Я понимаю, что она твоя жена, но Хроме сейчас восемнадцать. Скорее всего, будет лучше, если она не узнает о будущем. Впрочем, это ваши отношения и решать тебе. Ну и… держи себя в руках. Я всё-таки несу за неё ответственность.       — Я забью тебя до смерти, если скажешь нечто подобное снова, — с ненавистью процедил Кёя.       — Хорошо, — Тсуна кивнул. — Я на тебя рассчитываю.       Этот пренеприятный разговор и вся ситуация в целом быстро пресытили Кёю, и, не желая растягивать удовольствие, он повысил голос так, чтобы Хроме его слышала.       — Хроме Докуро, — его низкие интонации прокатились по всей комнате. — Идём.       В ответ Хроме помедлила, но потом глянула на босса и, получив его немое одобрение, двинулась следом за Кёей.       Вечером улицы почти пустовали. Вопреки возможности попасть домой через подземный ход с базы Вонголы, Кёя не хотел идти по тёмным тоннелям. К тому же автомобиль остался припаркованный на поверхности. Раздражение из-за сложившейся ситуации толкало выйти на свежий воздух, остудить голову, обдумать всё. Но как бы Кёя ни обдумывал тот переплёт, в который они угодили, ничего не менялось. Злость на Тсунаёши, который не оправдал возложенной на него ответственности босса, злость на премерзкое стечение обстоятельств, на Хроме, которая не усидела дома и отправилась на миссию — особенно сейчас, — и, разумеется, злость на самого себя, что не удержал её — всё это перекручивало стержень самообладания и подпаляло бикфордов шнур негодования. А ещё это очень сильно тревожило.       Кёя вздохнул и медленно надавил на тормоз. Вскоре красный сигнал погас, и автомобиль поехал дальше. Проделанная на колёсах дорога не заняла много времени, проведённая в пустом для Хроме и мрачном для Кёи молчании. Пару раз Кёя обернулся к тихо дышавшей на соседнем сиденье попутчице, но взор Хроме, внешне безразличный и скупой, блуждал в отражениях огней вечерних магазинов Намимори. Парковка автомобиля в гараже, мимолётно вспыхнувший взор на мотоцикл, звон ключей и стук входной двери — всё это прошло для Хроме в оцепенении. Она не могла взять в толк, зачем Хранитель Облака привёл её к себе домой и чем она вообще будет заниматься. Если уж она из этого времени помогала Кёе с какой-то миссией, так, может, ей стоит продолжить эту помощь? Хроме почти не сомневалась: то, что по плечу ей двадцативосьмилетней, она тоже осилит.       — Спрячь повязку под иллюзией. Чтоб не возникало вопросов, — неожиданно скомандовал Кёя.       — Что?.. А. Х-хорошо.       Догадываясь о причинах этой манипуляции, Хроме выполнила распоряжение, и вскоре два её фиалковых глаза вовсю рассматривали большой двухэтажный дом в японском стиле. Интересно, здесь Кёя проводит какие-то приготовления к миссиям или тут будет встреча с кем-то из Хранителей? Но когда открылась входная дверь и в коридор вышла незнакомая женщина, Хроме замешкалась. Слишком уж неофициально всё это выглядело. Женщина же, заметив её, даже забыла поклониться Кёе и удивлённо хлопнула глазами.       — Молодая госпожа? Хибари-сан…       — Просто похожа, — мгновенно пресёк её недоумение Кёя. — Моя жена пока отсутствует. Эта девушка временно будет вам помогать.       «Он женат? — Хроме с изумлением покосилась на возвышавшегося рядом Кёю. — Никогда бы не подумала, что парень с Облаком на такое способен».       Но долго удивляться Хроме не смогла: поймав растерянный взгляд домработницы, она снова покосилась то на одного, то на другую. Этот визит окрашивался всё в более и более странные тона.       — Что насчёт сегодняшнего дня? — волевым жестом Кёя оборвал все недомолвки.       — Сегодня проблем не было. Акиру я уложила. Мы активно поиграли, так что он должен спать крепко.       — Хорошо, — кивнул Кёя, разуваясь. — На сегодня всё. Завтра, как обычно, в восемь.       — До завтра, Хибари-сан, — поклонилась домработница. Она кратко кивнула Хроме и, быстро собравшись, ушла.       Когда за ней хлопнула дверь, Хроме ошарашено обернулась к Кёе.       — У тебя… точнее… У вас есть дети? Она ведь это имела в виду? Хибари… сан?       Кёя молча прошёл мимо. «Хибари-сан», «Есть ли дети?» — этот нелепый откат в прошлое начинал раздражать. Махнув Хроме, чтобы следовала за ним, Кёя направился вглубь дома. Вокруг царила тишина, когда неожиданно из-за ближайших сёдзи раздалось детское лепетание. Хмыкнув, Кёя отворил створку и вошёл внутрь. Ну да, крепко спит, как же!.. Следом, неуютно ёжась, в комнату вошла Хроме. Вошла и не поверила увиденному: стянув пиджак и сбросив его на спинку кресла, Кёя подошёл к детской кроватке. Внутри сидел малыш и, потрясая в воздухе погремушкой, то и дело пробовал её на зуб. Первые четыре зуба. Заприметив отца, малыш отбросил игрушку и, ухватившись за поручни, стал неумело, но очень целеустремлённо подниматься. Встав на пухлые ножки, он протянул ручки и несколько раз «агукнул». Агукал он до тех пор, пока крепкие ладони Кёи не подняли его в воздух. Взяв сына на руки, Кёя обернулся к Хроме.       — Его зовут Акира. Поскольку содействовать в моей миссии, — на последнем слове он хмыкнул про себя. Ну да, миссия — «семейная жизнь» называется, — ты сейчас не способна, будешь помогать с ребёнком.       — Что?.. — опешила Хроме, невольно отшатнувшись. — Помогать с ребёнком?.. Но я не знаю, как это делается. Я детей никогда в руках не держала.       Хроме замолкла, заворожено глядя, как крошечные ручонки игриво похлопали по щеке отца и как Кёя — этот холодный, надменный и неприятный «парень с Облаком» — легонько потрепал сынишку по голове. Хроме не до конца верила тому, что видела. Может, ослабленное вполовину зрение стало давать сбой? И когда Хибари Кёя успел стать таким мягким? Видно, за десять лет он очень сильно изменился.       — Я правда не подхожу для этого, — Хроме выдала новый, но уже чуть ослабевший протест. — Я никогда не имела дел с детьми. У меня почти нет шансов самой стать матерью, так что я правда… — она перевела сомневающийся взгляд на притихшего Акиру. — А что насчёт вашей жены? — Хроме ненароком покосилась на левую руку Кёи. Ну да, кольцо имелось. Значит… — Разве она не может сидеть с малышом? От меня же, уверена, будет больше проку на миссиях.       — Моя жена… — Кёя тяжело вздохнул и ещё тяжелее посмотрел на Хроме. — Она временно отсутствует, а я не могу проводить дома каждый день. В моё отсутствие за ребёнком присматривает домработница, но меня это не устраивает. До тех пор, пока, — Кёя нахмурился ещё сильнее, — моя жена не вернётся, её обязанности выполнишь ты. Это и будет твоей миссией. Завтра Сакамото-сан всё тебе покажет.       — Можно подумать, я из этого времени каждый день сижу с детьми… — недовольно прошептала себе под нос Хроме.       Кёя услышал, но промолчал. Негодование Хроме из прошлого выглядело в высшей степени иронично.       — На этом всё, — Кёя посадил Акиру обратно в кроватку и двинулся прочь из комнаты. — Идём. Покажу, где ты будешь спать.       Бросив взор на малыша, который перед тем, как подобрать свою погремушку, улыбнулся ей, Хроме чуть замешкалась. Но потом устремилась прочь. Споткнувшись на пороге о рельсу сикии, она тенью выскользнула за Кёей. Вскоре её привели в небольшую комнату в западном стиле. Хроме огляделась: ничего примечательного. Разве что кровать возле окна в столь поздний час выглядела весьма вдохновляюще. Если бы Хроме только знала, что происходило в этой спальне более двух лет назад…       Плавающий по чёрному экрану телефона циферблат показывал час ночи. Сидя на одеяле и подтянув острые коленки к груди, Хроме думала о том, чтобы и правда уснуть в этом доме, когда вдруг из-за стены раздался детский плач. Хроме неуверенно огляделась. Она действительно и понятия не имела, что предпринять в такой ситуации, но Кёя поручил ей следить за ребёнком — наверное, это означало, что сейчас самое время приниматься за работу. Но как? Она не знала, как успокоить ребёнка. А плач меж тем продолжался, то усиливаясь особо трагичными переливами, то затихая трогательным всхлипыванием.       Тихо шлёпнув босыми ногами о пол, Хроме сдвинула сёдзи и несмело выглянула в коридор. Звуки доносились из уже знакомой детской. Одёрнув шорты и поправив сползший ворот футболки — одежда, очевидно принадлежавшая хозяйке дома, но всё же выданная ей перед сном, — Хроме на цыпочках проследовала к нужной двери, но уже на полпути остановилась: детский плач прекратился, а в комнате горел свет. Подсвеченные, желтоватые квадраты рисовой бумаги, не таясь, выдавали его. Прокравшись ближе, Хроме аккуратно заглянула в щёлку. В приглушённом свете ночника по комнате ходил Кёя, а на руках у него свернулся малыш. Босой, в одной пижаме, с растрепанными от подушки волосами и явно уставший, Кёя ничем не выдавал своего недовольства. И пусть красные от недосыпа глаза упорно закрывались, а сон наваливался с каждым шагом, его взгляд был удивительно спокойным. От Кёи так и веяло столь чуждой для него мягкостью, и успокоившийся на его руках Акира будто чувствовал это. Уткнувшись отцу в тёплую грудь, он медленно засыпал, лишь иногда причмокивая во сне в поисках соски. Он засыпал, а Кёя продолжал ходить по комнате, аккуратно покачивая сына.       Жадно наблюдавшая за этим действом Хроме боялась вдохнуть. Ей казалось, что своим неумелым присутствием она в любой момент могла разбудить малыша. А ещё она до сих пор силилась поверить, что увиденное — реальность. Она плохо знала Кёю — последние года три они толком не пересекались, — но тот портрет, сохранившийся в её голове, никак не походил на нынешний оригинал. Хибари Кёя из её времени был замкнутым, холодным, отчуждённым, надменным и жестоким. Но тот, за кем она украдкой наблюдала через тонкую дверную щель, был другим. Он всё ещё был сильным и довольно нелюдимым, но не так, как раньше. Хроме не понимала, что именно изменилось, но то, с какой заботой Кёя держал на руках маленького сына, заставляло сердце сжаться.       На следующее утро пришла домработница и взяла Акиру на себя. Хроме же надлежало ей помогать. По распоряжению Кёи она не задавала Хроме лишних вопросов, довольствуясь скупым пояснением хозяина дома, будто та приходится некой родственницей молодой госпоже. Впрочем, деньги женщине платили не за болтовню, и она предпочитала не злить работодателя.       Когда Кёя рано утром ушёл, а две женщины остались наедине друг с другом и младенцем, неловкость шапочного знакомства надавила с новой силой.       — Так, значит, у вас уже есть опыт общения с детьми… Хроме-сан? — Сакамото с неуверенностью произнесла имя собеседницы. Странно всё-таки, что у этой девочки оно такое же, как у хозяйки дома. Может, так было сделано в честь последней? Хотя они так похожи!.. Разве что молодая госпожа носит повязку на глазу, а эта девочка обычная.       — Нет, — неохотно откликнулась Хроме. — Я никогда не имела дел с детьми. Сомневаюсь, — она покосилась на дёргающего ножками Акиру, — что у меня получится.       — Конечно, получится, — улыбнулась в ответ Сакамото и поудобней перехватила малыша. — Это дело наживное. А уж когда сами станете матерью, будете уже подкованы!       Хроме покачала головой — какие ей дети, с её-то органами? — но домработница уже направилась на кухню за разогретым детским пюре, и Хроме ничего не осталось, кроме как последовать за ней.       Первые три дня стали для Хроме испытанием. Она лихорадочно пыталась влиться в режим детского дня, и вскоре от бесконечных памперсов, кормёжек, укачиваний и игр у неё гудела голова. Если бы не Сакамото, которая терпеливо обучала её, Хроме не выдержала бы и ушла. Она уже давно набиралась решимости поговорить с Кёей, прояснить сроки своей работы няньки, но все три дня Кёя возвращался домой за полночь, и виделись они только утром на пороге. Кёя обувался, брал ключи, трепал по голове не в меру бодрого для шести утра сына и бегло прощался: «До вечера». Хроме казалось, что это «До вечера» будто насмехалось над ней: ещё ни разу вечером она не застала Кёю. А потом утром он опять уходил, и всё повторялось по новой.       Но это утро стало особенным. Проснувшись, одевшись и приведя себя в порядок, Хроме, как и положено, направилась в детскую, чтобы достать уже не спавшего Акиру, когда, к собственному удивлению, застала там Кёю. Он сидел на полу, в домашней одежде, а у его ног ползал Акира.       — Хибари… -сан… — искренне изумилась Хроме. — А вам разве не надо на… работу?       Хоть Хроме и сама состояла в членах мафиозной семьи, она пока что плохо представляла её деятельность. Она, Хроме, участвовала кое в каких разборках, несколько раз летала в Италию, но в основном её время съедала школа. Чтобы стать достойным Хранителем, она должна была получить образование. Вот она, как все, и посещала занятия, о Вонголе вспоминая, только лишь когда требовалось её участие. Оттого и незнакомая мафиозная деятельность, до полноценного вступления в должность, представлялась ей смутно. Она предполагала, что не в офисе будет сидеть в будущем, однако что именно её ждёт — Хроме пока что только догадывалась. И вот сейчас, застав Кёю дома, она с запозданием соображала, что едва ли в этом есть что-то странное.       — Я жду курьера, — обернулся к ней Кёя. — Поэтому сегодня никуда не поеду. Домработницу я отпустил, так что она будет только завтра.       — Ясно, — опустив взгляд, безэмоционально откликнулась Хроме.       В попытке совладать с явным ощущением неуютности в обществе Кёи Хроме блуждала единственным глазом по комнате, когда взор зацепился за ползающего Акиру. Два раза малыш подползал к Кёе, упирался крохотными ручками ему в грудь и, поднимаясь по ней, точно по стене, выпрямлялся в полный рост. Потом он жадно оборачивался, изучал необъятные просторы небольшой комнаты. Любопытство и желание пробовать нещадно толкали его вперёд, но страх пока что побеждал. Отставив назад ножку и боязливо оторвав одну ладошку от отцовской груди, Акира потянулся навстречу неизвестности. Несколько секунд на сомнения, и… Порыв в его серых глазах сменился сожалением, а ладошка вновь ухватилась за рубашку отца. Эх, в другой раз…       Хроме поджала губы в подобии улыбки. Милая идиллия. Хоть и странная, вспоминая о том, кем был этот взрослый мужчина перед ней. Смекнув, что она тут явно лишняя, Хроме развернулась, чтобы уйти и закрыть за собой сёдзи, когда Кёя окликнул её.       — Проходи. Ты не помешаешь.       Хроме колебалась, но всё-таки прошла в комнату.       — Всё же не думаю, что… — неуверенно поведя узкими плечами, начала она, когда Акира сполз с колен Кёи и, усевшись на татами, махнул на неё ручкой.       — На-на, — улыбаясь, произнёс он.       — Что? — фиалковый глаз Хроме распахнулся. Уж больно этот набор букв походил на одно слово…       — Всё в порядке, — повёл подбородком Кёя. — Он учится говорить слово «мама».       Хроме с облегчением выдохнула. Если малыш пытается выговорить слово, ничего удивительного, что он указал на неё. Он наверняка укажет на что угодно: зачатки речи и действия в этом возрасте плохо скоординированы. Однако, когда Акира снова произнёс «на-на», Хроме застыла: его тонкая ручка указывала точно на неё. Сердце в груди дрогнуло. И что за странное ощущение?..       «Вот ведь, — Хроме отвернулась. — Дети…»       Отворачиваясь, она случайно зацепила взгляд Кёи: пристальный, внимательный, следящий. Внутри стало не по себе: и чего он от неё ждёт?       Пройдя вглубь детской, Хроме опустилась на колени подальше от Кёи и Акиры и, стиснув губы, потупилась. Заслышав заливистый смех, она вновь вскинула голову.       — Сколько ему? — не зная зачем, спросила Хроме.       — Скоро одиннадцать месяцев, — кратко ответил Кёя.       Хроме чуть удивлённо моргнула, а тонкие брови приподнялись. Совсем ещё крошечный — даже года нет. В обычной жизни столкнуться с такими малышами практически нет возможности, потому и их существование само по себе невольно вызывает тёплое недоверие.       Не найдясь, как продолжить разговор на чуждую ей тему, Хроме сцепила руки в замок и вдохнула.       — Вообще-то я хотела спросить… Что-нибудь известно насчёт моего возвращения в своё время?       — Пока ничего, — не меняясь в лице и даже не моргая, ответил Кёя. — А ты спешишь?       Хроме не ответила — только опустила взор, да губы сжались непроизвольно, что, однако, не укрылось от внимательных глаз Кёи. Он знал, что это значит: не раз видел эту мимику на лице жены. Хроме что-то заботило.       — Тебе настолько в тягость пребывание здесь, — Кёя медленно отвернулся к играющему Акире, — или есть какие-то дела в своём времени?       Хроме встрепенулась — оскорблять взрослого товарища ей не хотелось, — а потом снова поникла. Тонкие пальцы сжались, подушечка большого провела по холодному ободку Кольца Тумана Вонголы.       — Есть кое-что… — упорно не смотря на Кёю, выдавила из себя Хроме. — Совсем скоро мне нужно будет вернуться обратно. Это важно. Очень. Я просто не могу тратить время здесь.       — Ясно, — после недолгого молчания откликнулся Кёя.       Положа руку на сердце, он понимал терзания Хроме, но фраза «тратить время здесь» всё равно неприятно кольнула внутри. Кёя отвернулся. А чего он хотел? Хроме всего восемнадцать, она и понятия не имеет о том, что через восемь-девять лет выйдет за него замуж. Да и её отчуждённость тоже легко объяснима: большую часть времени, что знакомы, они недолюбливали друг друга или же просто не понимали. Оглядываясь назад, Кёя и сам не знал наверняка, как так получилось, что неприязнь сменилась влечением. Просто в какой-то момент он посмотрел на Хроме другими глазами. Но даже после этого она, Хроме, ещё долго училась видеть его по-новому. Нет ничего удивительного в том, что эта юная Хроме воспринимает его с недоверием. Ничего удивительного нет. И всё равно неприятно.       — Идём, — Кёя поднялся на ноги и, посадив игравшего с плюшевой канарейкой Акиру обратно в кроватку, пошёл прочь из комнаты.       Не зная, чем может обернуться её нежелательные откровения, Хроме тоже встала с колен и двинулась следом за Кёей. Оставив детскую позади, они вышли в коридор и очутились перед соседней дверью. Пройдя внутрь, Хроме осмотрелась: судя по большой двухместной кровати, это была спальня, а судя по лежавшему на тумбе телефону, который Кёя только что взял, спальня принадлежала хозяевам. Очутиться в комнате Кёи само по себе казалось Хроме невероятным, а ещё и с его молчаливого позволения — просто невозможным. Тот двадцатиоднолетний Кёя, которого она знает, наверняка убил бы её ещё на пороге. Но вот она здесь, и взгляд жадно блуждал вокруг, когда случайно наткнулся на небольшую фоторамку. На фото были запечатлены двое. Одним из них точно был Кёя; второе лицо показалось женским, но разглядеть его Хроме не успела: ладонь Кёи спокойно подняла рамку и засунула в верхний ящик тумбы.       — Зачем мы здесь? — откликнулась Хроме, когда мягкий стук деревянного ящика будто пробудил её от гипноза.       — Ты хотела знать насчёт возвращения назад, — ответил Кёя, поднося телефон к уху.       Несколько секунд в комнате витала тишина, потом раздались гудки и вскоре вызов был принят.       — Слушаю тебя, Хибари, — искажённый связью голос принадлежал Тсуне.       — Что с Бовино? Есть новости насчёт Базуки Десятилетия?       — Пока, к сожалению, нет. Они разбираются. Вчера мне звонил их босс, рассказывал о результатах. Они надеются починить Базуку, но о сроках пока что говорить рано. А что? — гиперинтуиция Десятого босса пробудила взволнованные нотки в его голосе. — Что-то с Хроме? Она в порядке?       — В порядке, — откликнулся Кёя, покосившись на жадно следившую за ним девчонку. — Но хочет вернуться как можно быстрее.       — В смысле? Ты рассказал ей?       — Нет, — холодно отрезал Кёя и отключился.       Борясь не то с раздражением, не то с досадой, Кёя положил телефон обратно на тумбу. Глянув на мучительно ожидавшую его ответа Хроме, он нехотя фыркнул: похоже, она и правда стремится покинуть его дом как можно скорее.       — Базука ещё не починена, — вытравив все эмоции из голоса, произнёс Кёя. — Скорее всего, ты сможешь вернуться в своё время, но когда — неизвестно.       Вмиг плечи Хроме поникли, а её напряжённый взор погас, став пустым и безвольным. Она ничего не сказала: просто пялилась в пол, не то уйдя в себя, не то блуждая где-то в прострации. Новость выбила почву из-под ног, и Хроме уже не знала, стоит ли балансировать дальше. Наблюдая за ней, Кёя задумался: что же такое её ждало в прошлом, что она так спешила вернуться?       — Что это за дело, о котором ты говорила?       Хроме подняла на него тусклый взор. Почему он хочет знать? Он ведь ничем не сможет помочь — да и не в характере Хибари Кёи помогать. Но скрывать действительно смысла нет: это ведь будущее — оно никак не способно изменить прошлое.       — Через четыре дня должна состояться операция. Мы будем вызволять Мукуро-сама из тюрьмы Вендиче, — тихо проронила Хроме. — Всё уже подготовлено, но без моего участия операция не состоится. Или попросту провалится. А я, — голос Хроме стал ещё тише, — не могу этого допустить.       — Ясно.       Кёя сложил руки на груди. Если подумать, то как раз десять лет назад Мукуро сбежал из Вендиче. Получается, побег произошёл в это самое время. И да — без участия Хроме там не обошлось. Вот только сейчас Хроме там нет. Однако — Кёя негромко усмехнулся — на место желторотой восемнадцатилетней девчонки пришла взрослая, его, Хроме. И Кёя мог поклясться чем угодно, что знает, как вторая поступит.       — У тебя нет причин волноваться, — Кёя опустил взгляд на поникшего подростка перед собой. — Вместо тебя сейчас Хроме из этого времени. И она уж точно не останется в стороне. Вы собираетесь вызволить Рокудо Мукуро — значит, она это сделает.       — Откуда… — Хроме замешкалась, подбирая слова. Её единственный глаз затопило неприкрытое смятение. — Откуда такая уверенность? Вы хорошо знаете меня из этого времени?       «Более чем», «Лучше, чем ты думаешь», «Я знаю свою жену» — всё это пронеслось в голове Кёи со скоростью летающих по автостраде машин. Но произнёс он только одно:       — Да.       В тот день курьера Кёя так и не дождался. Рутинные, не отличные друг от друга минули ещё два дня. А следующее утро изменило всё.       Влажная после душа, в коротких шортах и сползшей на одно плечо футболке, обнажающей голую лопатку, Хроме готовила на кухне детскую смесь. Отсчитав ложки, она залила их кипятком и быстро перемешала. Склонившись над раковиной, она открыла холодную воду и, засунув под охлаждающую струю бутылку со смесью, стала ждать. Мокрые, спутанными прядками волосы от каждого движения перекатывались по макушке и спадали на лицо. Хроме тряхнула головой, сбрасывая особо надоевшую прядь, но на её месте прилипла другая. Когда бутылочка наконец остыла, на кухне раздались шаги. Домработница ещё не пришла, значит, это мог быть только хозяин дома. Уставший и сонный, судя по неспешным, немного развалочным шагам — оно и не удивительно: вчера Кёя вернулся в два ночи. Боясь передержать смесь, Хроме не стала оборачиваться.       — Доброе утро, — зевнув, откликнулся Кёя.       Глубоко вдохнув, он невольно прикрыл глаза: обоняние ласкал разлившийся по кухне мягкий, душистый запах детской смеси и женского шампуня. Слишком знакомого: постельное бельё на их кровати часто пропитано им. Спросонья слабо контролируя реальность, Кёя проследовал к стоявшей над раковиной Хроме. В коротких шортах, с влажными волосами — по утрам она выглядит по-домашнему мило. Склонившись к голой шее, Кёя приобнял Хроме за плечо и потянул ближе. А потом он увидел дикий, замерший взгляд испуганного подростка.       Хроме не могла вдохнуть: только раскрыла, как рыба, рот, но воздух не шёл. Замершая, словно синтоистский монах в молитве, она оцепенела, не ощущая ни огня горящих щёк, ни холода шумящей воды, бутылку из-под которой так и не достала.       Впервые в жизни Кёя по-настоящему испугался: неприкрыто и искренне. Его взор застыл, зрачки мгновенно сузились, будто в лицо ударил свет. Отпрянув, Кёя с силой выдохнул, продолжая смотреть на, казалось, приросшую к полу Хроме. Наконец совладав с собой, он тряхнул плечом и, отвернувшись, бросил:       — Сегодня буду поздно.       И он быстро покинул кухню, оставив Хроме раздавленной неожиданным инцидентом. Холодная, почти ледяная вода всё ещё шипела, разбрасывая по раковине брызги, а Хроме, отморозив пальцы и бесповоротно переохладив бутылку со смесью, не могла поверить произошедшему. Она не могла ошибиться, ведь так?.. Хибари Кёя, этот парень с Облаком… Он… Он ведь собирался её поцеловать…       Акира, увалившись на плюшевую канарейку, завороженно обсасывал её чёрный пластиковый глаз; домработница, то и дело поглядывая на малыша, гладила детские ползунки; Хроме… Хроме, сидя на полу в позе марионетки с перерезанными нитями, смотрела на край детского манежа и думала. Нет, не думала. Плыла в прострации, переваривая одну и ту же мысль по кругу, снова и снова, как перегоняет одну и ту же охлаждающую жидкость двигатель внутреннего сгорания. То нагревая, то охлаждая, то нагревая, то охлаждая — и опять по новому кругу.       — Ох, люблю это шоу! Там такой колоритный ведущий! Так интересно слушать, как он изъясняется — по-книжному, знаете ли. По пятницам, правда, это шоу показывают на час раньше, так что гулять с Акирой мы пойдём попозже. Вы же не против, Хроме-сан? — отвернувшись от телевизора, Сакамото отложила очередной комбинезончик в стопку выглаженного белья и встревоженно покосилась на Хроме. Та, точно глухая, как будто не реагировала вовсе. — Хроме-сан, с вами всё в порядке? С самого утра выглядите какой-то бледной.       Хроме перевела на неё невидящий, растерянный взгляд. Ещё бы! Именно сегодняшнее утро ударило её под дых, сдавив гирей плечи и подкинув в связанные руки неразрешимый ребус. Хроме боялась даже представить, какой может оказаться разгадка…       Невразумительно отмахнувшись от вопросов собеседницы, она повернулась к Акире. Оставив любимую канарейку, тот настойчиво полз к краю манежа. Добравшись до поручней, Акира ухватился за один и, перебирая маленькими ручками, стал тянуться вверх. Вскоре он упёрся одной коленкой в пол, оттолкнулся и выпрямился в свой гордый полуметровый рост.       «Сейчас опять пойдёт вдоль ограждения», — пространно наблюдая за ним, подумала Хроме.       Будто стремясь оправдать возложенное на его крошечные плечи доверие, Акира, перехватываясь ручонками, аккуратно подтаскивая одну ножку к другой, двинулся вдоль стенки манежа. Это занятие явно доставляло ему немалое удовольствие, и он даже радостно крякнул. На детский голос обернулась Сакамото.       — Ну вот, ходит, — улыбнулась она и, вздохнув, покачала головой: — Я же говорила, всё будет хорошо. Просто уму непостижимо, как можно так ошибиться…       Без особого интереса, но всё же чуть уколотая странностью фразы, Хроме повернулась к собеседнице. Поймав её растерянный взгляд, та пояснила:       — Я про то, что малыш скоро пойдёт. Молодая госпожа ведь так беспокоилась из-за этого. Я имею в виду… — Сакамото вдруг запнулась, но, прикинув, что нет беды в том, чтобы рассказать, продолжила. — Тут ведь вот как было. Когда Акире ещё и полугода не было, врач — ну, тот, который за осанкой следит, ходьбой… ортопед, вроде, — сказал, что, возможно, малыш не будет ходить. Вроде как, у него в одном месте на ножках, — Сакамото приподняла собственную ногу в неуклюжей попытке продемонстрировать нужное место, — перетяжечки не симметричные. Вот эти, пухлые детские складочки, — пояснила она, видя, что Хроме не понимает о чём речь. — В общем, нелепый диагноз, согласна… Но сложно не поддаваться панике, когда речь идёт о твоём ребёнке. Вот и молодая госпожа сильно переживала по этому поводу, — вздохнув, Сакамото устало покачала головой.       — И… что дальше? — затаив дыхание, проронила Хроме. Что-то внутри неё уже незримо вибрировало, словно по щелчку пальцев она сама оказалась на месте встревоженной матери.       В ответ Сакамото выключила утюг и, подойдя к манежу, достала оттуда Акиру. Игриво подкачнув его, она улыбнулась:       — Хибари-сан успокоил её. Удивительно, он кажется таким жёстким и строгим, но, когда дело доходит до молодой госпожи, всё меняется. Я не знаю подробностей, но он сказал что-то такое, что смогло вернуть покой в её сердце. В общем, он не сомневался в ошибочности диагноза, и в итоге всё так и оказалось. При повторном осмотре уже у другого врача выяснилось, что всё это глупости с этими перетяжечками… Дети на то и дети, что они быстро растут и у них постоянно всё меняется. Этот, второй врач, очень ругался на своего коллегу. Но вообще, — Сакамото поджала тонкие, окаймлённые морщинками губы и раздражённо покачала головой, — боюсь представить, скольким родителям приходится слышать подобные угрозы от докторов, а потом выясняется, что на самом деле всё было в порядке. Говорят, медицина в Японии одна из лучших в мире, но, похоже, неграмотные специалисты встречаются повсеместно. Да, мой сладкий? — состроив смешную рожицу, она покрутила носом перед личиком Акиры, на что тот откликнулся заливистым смехом. — Так что зря твоя мама переживала — ты ещё будешь бегать быстрее всех!       Чуть встряхнув на ручках Акиру, домработница поставила его обратно в манеж и направилась к гладильной доске: готовые комбинезончики, футболки и ползунки ещё нужно было сложить и убрать в ящик.       Хроме, смятенная от чужих слов, потупилась. Нежданная история мазала внутри отпечатками грусти и радости одновременно. Непреднамеренная жестокость дилетантов, ни о чём не подозревающий малыш, напрасные страхи материнского сердца. И излечившая их забота. Забота… Хроме невольно съёжилась, будто все прежние дурные мысли о Кёе, обретя лица, в один момент воззрились на неё и покачали головами, осуждая. Стремясь отмахнуться, Хроме отвернулась, и растревоженный взор цепко поймал маленькое яркое пятно. Красно-жёлтый комбинезон Акиры действительно манипулировал чужим вниманием.       Детские потуги самовыражения успокаивали, и Хроме, ожидая игр с плюшевой канарейкой или привычных хождений вдоль манежа, стремясь расслабиться, стала ждать. Однако застывший у ограждения Акира не спешил двигаться: вместо того, чтобы, переставляя ручонки, двинуться вдоль пластиковых стенок, как делал до сих пор, он оторвал одну руку и протянул её в пространство. Наблюдавшей за малышом Хроме невольно показалось, что ладошка тянется к ней. Трижды Акира отрывал ручку от заветных поручней и трижды с испугом возвращал её обратно. А потом крошечные пальчики снова разжались. Долго стоял Акира с простёртой ручкой, будто в молебном жесте прося о помощи. Но не тут-то было: не такая кровь текла в венах малыша. Не такими были его родители, и не таким родился он сам. И, наконец, он решился. Маленькая ножка сделала шажок, а за ней и вторая ручка разжалась. Страшась нового состояния, Акира по инерции сделал четыре шага, а потом начал проседать вниз. Надутый памперс и так бы смягчил «плюх» на попу, но руки Хроме подоспели раньше. Сорвавшись с места и в последний момент подхватив малыша, Хроме едва не упала в манеж, споткнувшись об ограждение. Но всё обошлось, и Акира, лишь в первый момент смалодушничав несколькими всхлипами, теперь восторженно дрыгал ножками явно в диком ошеломлении от того, что только что совершил.       — Великий боже, вы не ушиблись? — всплеснула комбинезончиком Сакамото, небрежно отбросив его в стопку и спеша помочь Хроме слезть с ограждения манежа.       — Нет, я в порядке, — отдавая Акиру заботливым рукам женщины, откликнулась Хроме. Выпрямившись, она живо воззрилась на мелкого авантюриста. Ну и испугал же он её!       — Это же надо! — покачивая на руках малыша, воскликнула Сакамото. — Акира сделал первые шаги! Ты ж наш храбрый ниндзя!..       Пока Сакамото любовно тискала мелкого героя дня, Хроме неуютно поправила сползшую с плеча футболку. То и дело косясь на восторженно милующуюся парочку, она потёрла чуть ушибленное о манеж колено. Осознание того, какой на самом деле вес играли в жизни ребёнка и его семьи первые шаги, лезло в голову туго и неохотно. Однако нажим мыслей молниеносно прекратился, стоило лишь Акире сделать своё дело. Исполнить возложенную на него миссию.       Засмеявшись, он подпрыгнул на чужих руках и, улыбнувшись, показал пальчиком на Хроме.       — На-на! — довольный, выдал он. — На-на!       — Он говорит «мама», — тепло откликнулась Сакамото. — Кажется, он воспринимает вас, Хроме-сан, как свою маму.       Хроме вздрогнула. Едва-едва задрав голову над пучиной засасывающих её потрясений, она вновь глотнула взахлёб. И опять это пробирающее до мурашек ощущение…       — Ну, оно и не удивительно. Вы ведь так на неё похожи, — улыбаясь, добавила домработница.       — На кого? — слова и дыхание споткнулись друг о друга.       — На мать мальчика.       Оцепенение скрутило Хроме. В ушах как будто зазвенело, а потом раздулся вакуум. В голове стало пусто, кроме одной-единственной мысли, и мысль эта, вибрирующая под напором неверия, дикая и ощеломляюще-невозможная, выбила воздух из лёгких.       — Что-то не так? — встревожилась резкой бледностью Хроме Сакамото. — Я что-то напутала? Хибари-сан сказал, что вы…       — Я… Мне нужно…       Хроме, путаясь в собственных ногах, с ретивостью пьяного человека, пыталась встать. Совладав, наконец, с телом и мыслями, она рванула к выходу. Без тени раскаяния бросив у дверей «Прошу прощения», Хроме выскочила из комнаты. Очутившись в коридоре, она замедлила шаг. Страх сдавил былую решимость: она и вправду собирается это сделать? Сомнения вновь затопили вены, но адреналин отвоевал своё. Если она, Хроме, хочет разобраться с тем демонизмом, что творится за её спиной, то нужно действовать. И, более не позволяя себе колебаться, Хроме зашагала к хозяйской спальне. Отодвинув сёдзи, Хроме встала на пороге. Дыхание затаилось, как пугливая дичь, а сердце металось, точно листок в ветрах тайфуна. Вот она: запретная территория. Комната Хибари Кёи. И, вдохнув поглубже, Хроме перешагнула сикии.       Стараясь не разглядывать строгое, но довольно аккуратное убранство, будто кровать, шкаф или светильник могли выдать хозяину её лазутчицкую вылазку, Хроме быстрыми шагами направилась к прикроватной тумбе. Дёрнув ящик, она запустила руку внутрь. Подушечки пальцев коснулись шероховатого дерева фоторамки. Не зная, хочет ли всё ещё увидеть, Хроме с колотящимся сердцем вытащила рамку. Перевернула стеклом вверх. И обмерла. На фото, как живая, улыбалась она сама, только чуть старше. В розовой дымке цветущей сакуры взрослая она опиралась на локоть Кёи и, мягко улыбаясь, тянулась вниз, будто хотела поднять что-то с земли. Спокойный же взгляд Кёи просто наблюдал за ней. Судя по отвёрнутым лицам, снимок был сделан без предупреждения и в довольно интимный момент. В любом случае, Хроме не сомневалась: на фото была она. Она и никто другой. Но почему? Ведь Кёя, если не соврал, был женат — так почему их совместное фото стоит в его с женой спальне? Безумие! Если только…       Хроме не могла поверить. Этого не может быть… Это не может оказаться правдой. Она и Хибари Кёя… Это немыслимо, ведь Кёя — тот, молодой, которого она знает, — последний человек, на которого она бы посмотрела в романтическом плане. Да и он — любовь и Кёя никак не совместимы. Это просто нелепо! Смешно! Однако смеяться Хроме не хотелось.       Не зная, что делать дальше, Хроме неуверенно огляделась. Но мысль, что в комнате может находиться что-то из принадлежащего будущей ей, тут же была отброшена прочь. Невзирая ни на что, рыться в чужих вещах она не станет. Всё ещё не понимая, как относиться ко всему, что узнала, Хроме медленно положила фотографию обратно в ящик. В таком же смятении она покинула комнату. Растерянная, шурша по коридору чуть вспотевшими сквозь носок ступнями, стараясь собрать острые, как шипы, мысли воедино, Хроме почти дошла до гостиной, когда слух уловил щелчок дверного замка.       Чёрный седан остановился напротив ворот, но заезжать на территорию дома не спешил. Сидевший за рулём Кёя медлил. Положив ладони сверху на руль, он постукивал указательным пальцем по кожаной оплётке и под мерное урчание двигателя размышлял. Наконец его устремлённый на спидометр взгляд переместился влево — на соседнее сиденье — и остановился на почтовом пакете. Красные буквы «Джей Пи» логотипа японской почты кровавым пятном полыхали на белом полиэтилене упаковки. Кёя нахмурился: скверно, что этот пакет вообще существует, но уж лучше он будет в его руках, нежели в чьих-то других.       Оторвавшись от содержимого кресла, Кёя уже положил руку на рычаг коробки передач — бессмысленно стоять возле дома, пора и в гараж, — как вдруг цепкий взгляд уловил одинокую фигуру напротив его дома. Слишком хорошо знакомую фигуру. Слишком… Нахмурившись, Кёя заглушил двигатель и, взяв пакет, вышел из машины.       — Какая приятная неожиданность, — по-кошачьи размяв затёкшие плечи, улыбнулся Мукуро. — Я уж начал переживать, что придётся тебя ждать до вечера.       — Что ты здесь делаешь? — прищурился Кёя. Пребывание этого треклятого иллюзиониста возле его дома было более чем неприемлемо.       — Пути господни, знаешь ли… — Мукуро пожал плечами. — А если точнее, то до меня дошла информация, что тебе в руки попали ценные бумаги.       — Я не трачу время на бесполезную макулатуру, так что не знаю, о чём ты, — отвернувшись, Кёя направился к дому. — Уходи.       — Разумеется, знаешь. Это ведь твой бывший коллега снабдил тебя ею, — пропел ему вслед Мукуро.       — Я удивлён, — Кёя остановился и, обернувшись, окатил собеседника насмешливой ухмылкой. — Ты настолько утратил разум, что явился ко мне домой и сыпешь глупыми предположениями в надежде, что я на них отвечу? Покинь территорию моего дома, пока я не забил тебя до смерти.       — Ну, я бы не пришёл прямо сюда, не имея рычагов, — поигрывая длинными пальцами по сложенным перекрестьем рукам, хитро улыбнулся Мукуро. — Ты ведь понимаешь, о чём я?       Взгляд Кёи заострился, поза утратила леность.       — Так что давай спокойно поговорим. По моим предположениям, результат этого разговора может быть выгоден и мне, и тебе, ку-фу-фу.       — Что ты имеешь в виду? — и без того жёсткий взор Кёи затвердел ещё сильнее. Скверное предчувствие где-то внутри предрекало, что простым этот визит не будет.       Довольно хмыкнув, Мукуро расправил плечи и неспешно зашагал в сторону Кёи и его дома.       — Для начала давай зайдём внутрь. Не хочу вести беседы на улице.       Лишь инстинкт самосохранения не позволил ему обогнать Кёю. Впрочем, Мукуро не сомневался: на этот раз Кёя уступит. Поравнявшись с ним, Мукуро встал рядом, своей тягучей улыбкой давая понять, что ждёт приглашения от хозяина дома. Приглашение не последовало, но и взрыв тоже не случился. Кёя не ответил и только молча направился к двери, хотя и так было ясно: на этот раз свою позицию он сдал. Грядущий разговор не сулил ничего хорошего, однако, проворачивая ключ в замке, Кёя радовался только одному: Хроме вместе с Акирой и домработницей сейчас должны быть на прогулке, а значит дом пуст.       Щёлкнул замок. Двое мужчин прошли в холл, разулись и, будто собираются на деловую встречу, направились вдоль по коридору. Поравнявшись со входом в додзё, Кёя отодвинул сёдзи и, шурша татами, направился к узкому шкафу, одиноко приютившемуся в дальнем углу. По пути взгляд скользнул по репродукции «Ворона на ветке хурмы». Какэмоно с иероглифами «шибуми» висело рядом.       — Итак? — положив почтовый конверт на шкаф, Кёя обернулся к спутнику.       — Честно говоря, я не вижу смысла повторяться, — пожал плечами Мукуро. — Я уже сказал: у тебя есть нужные мне документы.       Кёя не отвечал и провожал слова собеседника твёрдым, как бронежилет, взглядом. Видя, что диалога ему так просто не добиться, Мукуро хмыкнул и, хитро прищурив разноцветные глаза, добавил:       — Речь о патенте «Оккйо» — одной итальянской конторы, занимающейся оптикой. Точнее, об их новой разработке собирающих линз. Ты ведь в курсе, какой тип энергии эти линзы призваны концентрировать, не так ли? Всё-таки наработки Верде в области соединения двух типов пламени под одной оболочкой дали свои плоды, ку-фу-фу, — длинные, тонкие пальцы Мукуро, точно по клавишам фортепиано, поиграли по бедру. — В общем, не так давно кто-то обокрал «Оккйо» и похозяйничал в их мастерской, так что все наработки либо уничтожены, либо украдены. Я удивлён, что ты сумел договориться с воришкой — обычно этого мальца не волнует «правое дело».       Мукуро усмехнулся себе под нос: всё-таки таланты Хибари Кёи иногда удивляли даже его. Скользнув отравленным взглядом по острому профилю, Мукуро обронил:       — Ты ведь знаешь, что патент на линзы — военный, а значит, очевидно, что он — лишь вершина айсберга. Кража документов — всего лишь временная отсрочка. «Оккйо» смогут восстановить данные, но на это уйдёт не меньше года. Я же так долго ждать не хочу.       — Какая занимательная история, — Кёя впервые улыбнулся, — но я не понимаю, зачем ты всё это рассказываешь мне.       — Затем, — Мукуро понемногу начинал злиться, — что украденные материалы у тебя, и я хочу, чтобы ты их отдал.       — Похоже, иллюзии обманывают не только разум жертв, но и их хозяина. Только этим можно объяснить твою просьбу.       — Это не просьба, Кёя-кун, — коварная улыбка Мукуро расползлась по его лицу, словно ядовитый плющ. — Это долг. Ты ведь не забыл, что в долгу передо мной?       Когда щёлкнул замок, Хроме замешкалась, но жгучее смущение и волнение, накрывшее с головой, заставили её не искать встречи с Кёей. Не думая, но делая, она юркнула за соседнюю дверь и затаилась, слушая, как прошелестели по коридору чужие шаги. Людей было больше, чем один — это очевидно. Странно: Кёя решил устроить рабочую встречу в своём доме? Дела Кёи — даже мафиозные — интересовали Хроме не настолько, чтобы подслушивать, но трусость собственного бегства, а заодно желание убедиться, что вернулся именно хозяин дома, а не какой-то чужак, толкнули Хроме прочь из укрытия. Точно! А вдруг это пришёл босс, чтобы сообщить о Базуке? Тогда ей, Хроме, непременно нужно знать!       Неслышно задвинув за собой створку, Хроме тихими шагами прокралась по коридору. Приглушённый шум мужских голосов доносился из додзё, и Хроме, замерев позади сёдзи, прислушалась.       — Я ведь не зря повторил, что этот разговор может оказаться полезным нам обоим. И я действительно не врал. По крайней мере, тузов в рукаве я не прячу.       При звуке этого голоса Хроме ахнула, но вовремя зажала себе рот. Боясь быть обнаруженной, она едва сдерживалась, чтобы не распахнуть створки и не ворваться внутрь. Чтобы увидеть его… Мукуро-сама… Но последовавшие далее слова заставили её замереть и, отчаянно сдерживая стук в груди, прислушаться.       — Хватит экивоков, — отчеканил Кёя. — Говори, что ты хочешь.       — Как я и сказал, я хочу данные с патента, а взамен я прощаю тебе долг. Понимаю, что чисто технически этот долг совместный — ваш с Хроме, — но так как о помощи просил именно ты, то и в должниках значится твоё имя.       Подслушивавшая в коридоре Хроме сглотнула подступивший к горлу сгусток. Худые пальцы нервно сжались, а дыхание участилось. О каком их с Кёей долге говорит Мукуро-сама? Что это значит? Но подлое чутьё, женское, острое, уже нашёптывало такое, от чего у Хроме голова начинала кружиться, а коленки — слабеть. А тем временем разговор по ту сторону сёдзи продолжался, а она боялась упустить хоть слово.       — Я понимаю твоё упрямство, Кёя, — говорил Мукуро, — но ты лишь тратишь силы. Пойми, я искренне рад за тебя и малышку Хроме — у вас чудный малец растёт, — но когда Хроме забеременела, это ведь ты пришёл ко мне. И не безосновательно. Без моей поддержки её органов Хроме не смогла бы самостоятельно поддерживать беременность. И, уж тем более, родить. Да, она могла бы попытаться, но цена провала довольно велика, не так ли? Впрочем, не мне тебе об этом говорить, — прикрыв глаза, Мукуро повёл плечом. — Я сохранил жизни твоим жене и сыну — полагаю, ты помнишь, что обязан мне за это? Таков был уговор.       — Я не отказываюсь от своих слов и не намерен бежать от ответственности, — медленно проговорил Кёя.       — Вот и прекрасно, ку-фу-фу, — улыбнулся Мукуро. — Значит, мы договоримся. Ты отдаёшь мне документы, а я считаю твой долг уплаченным. Это ведь выгодная сделка, как я и говорил.       Не желая смотреть в эти алчные, бесчестные глаза манипулятора, Кёя отвернулся. Да, Мукуро не наврал ни в одном слове. И беременность, и сделка, и долг — всё было, но даже десять раз повторись оно, Кёя не изменил бы решения. Трудно признавать, но он действительно обязан Мукуро и жизнью Хроме, и рождением Акиры. Этот гнёт тяготил его плечи, но не настолько, чтобы отступиться. И раз уж Мукуро явился требовать своё, он, Кёя, заплатит. Честь не позволит не сделать этого.       Не говоря ни слова, Кёя медленно повернулся к шкафу. Военный патент на линзы — как Мукуро и сказал, это лишь вершина айсберга. Общая его суть куда как опасней и хитрее. Линзы, способные концентрировать энергию пламени Посмертной воли — всего лишь деталь того, что в будущем обещает стать бомбой. Бомбой, грозящей поставить весь нынешний мир мафии на колени. Впрочем, не только мафии. Если бы он, Кёя, не знал, что такие технологии уже разрабатываются, он бы презрительно отмахнулся. Теперь же к ним тянул руки не кто иной, как Мукуро, а уж в его намерениях сомневаться не приходилось.       Кёя взял с полки почтовый пакет, что несколько минут назад принёс домой. Внутри, помимо бумажного шуршания, стукнула флешка. Какая ирония — эти опасные документы были в его владении, а сейчас он самолично передаёт их врагу. Бликуя глянцевым белым пакетом с красным логотипом «Джэпен Пост», Кёя протянул его Мукуро.       — О… Однако… — не сумел скрыть удивление Мукуро. — Ты ведь с ним только что… Ну, неважно.       Едва пальцы Мукуро стиснули скользкий полиэтилен, раздался шорох дерева. Створка сёдзи отъехала, и на пороге возникла Хроме. Её взволнованное, раскрасневшееся от эмоций лицо горело в полумраке коридора, а дрожащий взгляд перебегал с одного лица на другое.       — Мукуро-сама… — будто забыв об утреннем инциденте с Кёей, Хроме могла видеть только одного. — Вы… Это… Я так…       — Хроме, милая… — Мукуро вздёрнул брови, искренне удивляясь неожиданной встрече. — Полагаю, ты так юно выглядишь не потому, что сменила причёску. Дело ведь в перемещениях во времени. Базука семьи Бовино, верно? Но… — Мукуро нахмурился, складывая «два плюс два». — Ты ведь должна быть намного старше. Или кто-то из твоего времени поигрался?       — Базука неисправна, — бросил нахмурившийся Кёя. Неожиданное появление Хроме заметно обескуражило его: она ведь должна быть на прогулке с Акирой.       — Ясненько, — смекнув, в чём дело, качнул головой Мукуро. — Тогда не стану вам мешать. Я получил то, за чем пришёл.       — Не обольщайся. Я заберу их обратно.       — И не думал сбрасывать тебя со счетов, Кёя-кун, — дьявольская улыбка на повёрнутом вполоборота лице служила самым честным ответом. — Прежние задолженности погашены — с нетерпением жду нашей новой встречи.       Кёя не ответил, и Мукуро развернулся к Хроме.       — Наги, милая, был рад увидеть тебя столь юной. Удачи с возвращением в своё время.       Пройдя мимо, он потрепал Хроме по взъерошенной макушке и, махнув в воздухе почтовым пакетом, исчез. С его уходом воцарилась удушающая тишина. Пустое пространство додзё, раньше навевавшее покой, теперь давило, как давит отсутствие границ на собак или новорождённых, стремящихся в свою конуру или тесную колыбельку. Тревожный взгляд Хроме бегал от стены к стене, лишённый возможности зацепиться. Пару раз он мазнул по каллиграфии и рыжей хурме, но этого было слишком мало. Пустующие стены, потолок и татами — точно клетка, и на этот раз Хроме была заперта в клетке с хищником. Набравшись наконец храбрости, она подняла взор на Кёю и глубоко вдохнула. Она должна была сказать. Хоть что-то.       — Я был уверен, что тебя нет в доме, — Кёя оказался быстрее.       — Я… Сакамото-сан хотела посмотреть телешоу. Гулять собирались позже, — разрывая фразы на лоскуты, кое-как ответила Хроме.       — Ясно.       Кёя отвернулся. Спрашивать у Хроме, давно ли она слушала их с Мукуро разговор, не хотелось. Он прекрасно помнил её переполненный ужасом взгляд, когда утром едва не поцеловал её — не сложно представить, какие ошеломляющие эмоции будут бушевать сейчас, стоит лишь заговорить. Намереваясь уйти, Кёя сделал пару шагов в сторону выхода, когда взволнованный голос остановил его.       — Хибари-сан!.. — юное лицо Хроме не скрывало смятения, хотя подростково-бунтарские нотки яркими штрихами сведённых вместе бровей да упрямо стиснутых губ венчали картину. — Хибари-сан… То, о чём вы говорили с Мукуро-сама… Про… долг, — слово «долг» далось Хроме с особым трудом. — Про то, что Акира — это… ваш и…       — Мукуро сказал правду, — прервав её мучения, Кёя забил гвоздь в крышку гроба сомнений.       Хроме резко отвернулась, будто ей было запрещено глядеть на собеседника. Её взбудораженный взгляд метался по прямоугольникам татами, вскользь цепляя скатавшиеся гармошкой собственные носки. Наконец совладав с собой, Хроме подняла голову.       — Значит, вы и я из этого времени…       — Ты разочарована? — отстранённый взгляд Кёи чуть смягчился.       — Разочарована? — вопрос в лоб заставил Хроме замешкаться и задуматься, что она на самом деле чувствует. В конце концов, она хотела разгадать тайну, но разгадка оказалась слишком ошеломляющей. — Нет, я… Это другое… Я не уверена. Просто я бы никогда не подумала, что я и… что такое возможно. Это… невероятно. Тот Хибари Кёя из моего времени никогда бы…       — Понимаю, — с горьковатой самоиронией усмехнулся Кёя. — Полагаю, новость о возможном будущем тебя шокировала.       — Это так, но… Не всё так страшно, — Хроме опустила взгляд и её щёки слегка зарделись. — В этом будущем Мукуро-сама жив и свободен — уже только из-за этого оно ценно.       — Только из-за этого?       Хроме с удивлением встрепенулась: она ведь не ослышалась? В обычно холодно-едком голосе Кёи сейчас сквозила печаль. Не зная, что делать с этим открытием, Хроме силилась совладать со сбившимися мыслями и потеряла время. Так и не дождавшись ответа, Кёя тихо выдохнул и медленно двинулся к выходу. Какой смысл продолжать? Ещё и машину нужно в гараж ставить… Но он замер, стоило лишь взволнованному голосу окликнуть его.       — Хибари-сан!.. — сцепив ладони на груди в молитвенном жесте, Хроме изо всех сил старалась сказать. — Ответьте, Хибари-сан… Вы действительно… — она вдохнула поглубже и с напором выдохнула: — любите меня из этого времени?..       Хроме показалось, что молчал Кёя слишком долго, однако это для неё секунда текла за десять. Но сколько бы ни прошло времени, Кёя действительно не произнёс ни слова. Но он всё же ответил: его улыбка — быстрая, но уверенная — сказала всё за него.       Когда же после ухода Кёи Хроме осталась одна, она растерянно огляделась. Взор поймал чернильные кандзи «шибуми». В свои восемнадцать Хроме не знала, что означает это слово.       Следующие три дня, выпавшие на выходные, Хроме держалась от Кёи подальше. Она отпрашивалась с самого утра и возвращалась домой вечером. Ей нужно было подумать, переварить новости — Кёя не возражал. В своих бесцельных прогулках, в попытках осознать и принять, Хроме даже позабыла о том, что пропустила участие в спасательной операции по вызволению Мукуро. Когда она вспомнила, то ничего иного не оставалось, кроме как понадеяться на взрослую версию себя и не кориться из-за того, на что повлиять была не в силах.       А потом раздался звонок от Тсунаёши.       Переступая бетонный порог тренировочной площадки на базе Вонголы, Хроме чуть оступилась: нетвёрдая поступь, казалось, стала следствием истошно колотящегося сердца. Глубоко вдохнув полной грудью и с напором выдохнув, Хроме подошла к Тсуне и выжидающе встала перед ним.       — Бовино заверяли, что её неисправность устранена, — Тсуна указал на лежавшую у его ног Базуку Десятилетия. — Но нужно быть готовыми к любой неожиданности. К сожалению, испытать её нет возможности: её настроили так, что только первое использование имеет обратный вектор — то есть, в прошлое. Все последующие будут срабатывать, как обычно.       — Иными словами, в нашем распоряжении только одна попытка, — сузил глаза вставший позади Хроме Кёя.       — Верно.       Присутствующие Хаято с Ламбо напряглись, Тсуна нахмурился, а Хроме прикусила нижнюю губу. Отчаянно мявшийся Ламбо наконец не выдержал:       — Хроме-сан, прости меня!.. Это всё моя вина! Если бы я знал… И теперь тебе придётся…       — Такое бывает, — мягко, но решительно оборвала его Хроме. — Мы ведь не обычные мирные граждане. Иногда приходится рисковать, — и, обернувшись к Тсуне, она уверенно кивнула: — Надо попытаться.       Тсуна дал знак Хаято, и тот, готовый даже без озвученного приказа, поднял с бетонного пола Базуку.       — Если с Хроме что-нибудь случится… — низкий голос Кёи окаменел. Тяжёлый и до мурашек пронзительный, устремлённый на Тсунаёши взгляд резал до костей. — С этой и с другой… Я уничтожу тебя.       У Хроме перехватило дыхание. Никто и никогда прежде не заботился о ней так. Даже Мукуро — самый обожаемый и самый непревзойдённый кумир, почти как отец — не давал таких клятв. Но Кёя, его слова… Конечно, с его стороны это могли быть всего лишь пустые угрозы, но где-то в глубине встревоженного сердца, там, куда заглядывать до сих пор опасалась, Хроме точно знала, что это не так. И то, что он ставил себя под удар… Перед кем… Говорило о многом. Нет — говорило обо всём.       Не позволив себе даже моргнуть, Тсуна выдержал взгляд Кёи. Он не ответил — лишь, преисполненный серьёзности, кивнул.       — Пора, — откликнулся Хаято. — Тянуть всё равно нет смысла.       Сжавшийся рядом с ним Ламбо зажмурился и на удачу — или для храбрости — стиснул кулаки. Тсуна тоже нахмурился. Всех охватил взволнованный трепет. Одна лишь Хроме медлила. Покосившись на Базуку в руках Хаято, она нерешительно обернулась к Кёе. В конце концов, за это немалое время много чего с ними произошло, и ещё больше произошло между ними. Конечно, они по-прежнему чужие люди, но уходить вот так… Не уверенная в том, что хочет сказать, Хроме приблизилась к Кёе.       — Я… мне… — она прижала ладони к груди, стараясь подобрать слова. — Мне понравился Акира. Как бы там ни было, он славный.       Не ожидая ничего подобного, Кёя не смог скрыть удивления, и едва дёрнувшаяся бровь выдала его.       — И ещё я хотела сказать… — неловко улыбнулась Хроме, — поблагодарить за то, что присматривали за мной…       Кёя молчал, и Хроме всё сильнее запиналась о свои неуклюжие попытки выразить самое важное. Кровь всё быстрее приливала к лицу, щёки розовели, но наконец Хроме решилась. Глубоко вдохнув, она заглянула Кёе прямо в глаза.       — Едва ли мне удастся забыть то, что я здесь узнала. И… по правде, я не знаю, что с этим делать. Тот Хибари Кёя, которого я знаю… Он не такой.       Хроме замолчала. Неловкость за собственные слова, особенно перед посторонними слушателями, упорно тянула её взгляд к земле, но вместе с тем ей хотелось видеть, что думает о них Кёя. Этот Кёя.       — Я ни к чему не собираюсь тебя принуждать, — спокойно ответил он.       Так ли это? Удивлённая Хроме пыталась отыскать брешь в каменной маске. И нашла, в живых, хотя и по привычке пугающих глазах: упрямство за то, каким был, и надежда на то, каким может стать.       Но может ли? Хроме думала, что знает «парня с Облаком», но с недавних пор сомнения проели панцирь её уверенности.       — Я не дам никаких обещаний, — после короткого молчания откликнулась она. — Но теперь я знаю, что такое будущее тоже возможно. Надеюсь… я в этом времени счастлива с тобой.       Встав на цыпочки, Хроме потянулась вверх и легонько коснулась губами гладковыбритой щеки Кёи.       — Я готова, босс, — подойдя к Тсуне, уверенно кивнула Хроме.       Тсуна кивнул в ответ. Хаято с Базукой Десятилетия в руках приблизился к Хроме. Момент истины… Секунда, хлопок, розовый дым… Мощные, турбинные вентиляторы вытяжек в тренировочной комнате работали исправно, быстро разрывая дым в клочья. Из прорех показались очертания, фигура. Когда же пелена рассеялась, все присутствующие увидели её. Короткие леггинсы, туника, кеды. И чёрная повязка на глазу. Хроме. Их Хроме. На её лице так и читалась растерянность, но та быстро растаяла, сменившись осознанием. Осознанием и искренней улыбкой.       Поправив школьную форму, Хроме огляделась. Полумрак, осколки битого стекла на полу, обшарпанные стены и запахи пыли и спёртости — до боли родной Кёкуё-Лэнд! И недовольный голос, доносящийся из соседней комнаты.       — Ненавижу самолёты! Почти сутки из Италии в Японию — это никаких сил не хватит. У меня всё тело до сих пор затёкшее. Шея по-прежнему ноет.       — Сейчас ноешь только ты, Кен, — в безэмоциональных интонациях безошибочно угадывался Чикуса.       — Да боже ж ты мой! Позлиться запрещают!.. Я вообще-то живой человек, в отличие от Хроме, например. Она даже с возрастом не изменилась — всё такая же отстранённая. Кстати, ты видел у неё кольцо на пальце? Я только в самолёте разглядел, пока она спала. Интересно, кто тот безумец?       — Как бы там ни было, тебя это не касается, Кен. Кстати, где она?       — А? Хроме, что ли? Да, вроде, была в соседней ком…       Но Кен подавился словами, когда в дверном проёме возникла сама Хроме. Куда более юная, чем они ожидали увидеть.       — Во дела… — так и застыв с подпирающими затылок руками, протянул Кен.       — Вот, значит, как, — поправил очки Чикуса. — Ты наконец вернулась в своё время. Стало быть, Базуку, о которой говорила ты взрослая, починили.       Но Хроме не ответила. Весь её взгляд, всё её существо приковал к себе одинокий тёмный силуэт, точно лик Будды, окаймлённый льющимся из окна мыльно-белым светом.       — Мукуро-сама… — вжав в грудь стиснутые до побелевших костяшек ладони, ахнула Хроме. Глядевший в мутное окно Мукуро обернулся. — Значит, всё удалось. У неё… У меня будущей всё получилось…       — Наги, милая, — через плечо улыбнулся Мукуро. — Тебе стоит больше верить в себя. Вы с Кеном и Чикусой отлично справились, и вот мы в Японии, а я, наконец, могу размять затёкшие плечи.       — Да, это замечательно, — сквозь предательские слёзы, по-детски трогательно улыбнулась Хроме.       Она ещё долго потом расспрашивала товарищей о подробностях операции. Когда же она наконец удовлетворила любопытство, на небе уже тлел закат. Золотисто-розовый, точно персик, и мягкий. И нечто такое же мягкое и тёплое согрело кончики пальцев, напомнив об одном важном. Подняв голову, Хроме посмотрела на персиковые закатные облака. Они плыли медленно и ленно. Что-то это напоминало. Оглянувшись на товарищей, Хроме увидела, что каждый занят своим делом — значит, её уход не доставит проблем. Поднявшись на ноги, Хроме тихо покинула Кёкуё-Лэнд.       Алое зарево залило весь Намимори, окатив стены домов, листья деревьев, асфальт, и Хроме шагала по нему, точно по разлитой краске. Наконец ноги принесли её к воротам хорошо знакомой школы. Часы на фасаде отмеряли четверть восьмого — неудивительно, что школа давно пустовала. Однако кое-кто всё же оставался — эту одинокую фигуру, омытую тёплыми закатными лучами, Хроме увидела сразу. Когда же неспешно шагающий Кёя дошёл до ворот, их настороженные взгляды встретились.       — Что ты здесь делаешь? — недружелюбно откликнулся Кёя.       — Ты ведь давно выпустился из школы. Да и уроки уже закончились, — не смутившись грубости собеседника, ответила Хроме.       — Это не твоё дело, — Кёя недовольно прищурился. Разумеется, он ни за что бы не рассказал ей, что просто любит приходить сюда и, дремля под плывущими облаками, лежать на крыше. Дома всё равно не ждут — спешить некуда.       Скосив цепкий взгляд на собеседницу, которая, впрочем, не спешила затевать разговор, Кёя произнёс:       — Не люблю повторяться, однако спрошу ещё раз: зачем явилась сюда, Хроме Докуро?       — Сама не знаю, — отвернувшись, скупо бросила Хроме.       А, собственно, чего она ожидала? Хибари Кёя — этот Хибари Кёя, из её времени — был именно таким, каким она его знала; и эта встреча — эта наивно-бессмысленная встреча — лишний раз подтвердила реальность. И всё же странная досада кольнула её, Хроме, сердце. Невзирая на бесстрастную реальность, она, Хроме, втайне ожидала иного.       — Впрочем, мне нет дела до твоих прогулок, пока они безвредны, — засунув руки в карманы брюк, Кёя отвернулся и лениво зашагал по залитому закатом тротуару. Не удосужившись даже обернуться, он напоследок бросил: — Имей в виду, ни тебе, ни Рокудо Мукуро я не позволю нарушать дисциплину. Выкинете что-нибудь — и я забью вас до смерти.       Под мерное шуршание подошв его фигура растворялась в алой пелене. А Хроме, глядя на его вальяжно-расслабленную, но ровную спину, думала. Он был всё тем же Кёей, безразличным к чувствам других, скупым на добрые эмоции и замкнутым вокруг своего эго. Ничто не пробуждало надежды, что расклад может измениться. И всё же… Хроме посмотрела на небо, где смоченные розовым светом текли мелкие перистые облачка. И всё же надежда пробудилась. Нет, она давила своей реалистичностью, и у неё были имя, плоть и кровь. И пускай до этой надежды были ещё десять лет ожидания, путь не кажется бесконечным, когда итог определён. И быть может — Хроме подставила лицо под ласкающие закатные лучи, пока в её большом фиалковом глазу отражалось бескрайнее небо, — то будущее, что невольно ей открылось, реально. Быть может, точно так же, как и эти разрозненные, похожие на рыбью чешую, перистые облака, соединяясь вместе, сливаются в одно большое облако, способное закрыть небо, так и Хибари Кёя способен научиться видеть в людях их души и, преодолев собственные пороки, стать чем-то большим, нежели просто «парень с Облаком». Гораздо-гораздо большим. Хроме вздохнула: да, если идти по этому пути, он выдастся очень долгим. Но, возможно, он не будет напрасным. Хроме отвернулась и не спеша зашагала прочь. Что ж, время покажет.       — О, молодая госпожа! — не скрывая удивления, заулыбалась домработница, встречая у двери хозяев дома.       — Здравствуйте, Сакамото-сан, — улыбнулась в ответ Хроме.       — А та девочка… — Сакамото бросила неуверенный взгляд за спины Кёи и Хроме, ожидая там увидеть ещё одно лицо. — Ваша родственница… Она…       — Она уехала домой.       — Да, понимаю, — покивала Сакамото, хотя её задумчивый взгляд выдавал сдержанную недоверчивость. Однако, как и прежде, ни словом, ни делом она не выдала своих истинных соображений.       Когда же все скупые приветствия были окончены, Хроме вдоволь наобнимала порядком сонного Акиру и они с Кёей остались наедине, можно было с облегчением выдохнуть. Наконец-то всё тревожное позади. Хроме здесь, она рядом — она действительно вернулась. Её не было всего две недели, но почему-то ощущалось совсем иначе.       — Я скучал, — услышала Хроме из-за спины тихий голос Кёи и шуршание задвигаемой двери. А потом мягкий поцелуй обжёг ей шею.       — Я тоже, — улыбнулась она, проведя пальцами по коротким, колючим волосам.       — Я больше не отпущу тебя так, — тёплое дыхание по шее скатилось на плечи.       — Быть может. Это ведь моя работа, — увильнула Хроме и, чуть обернувшись, поймала взглядом край щеки Кёи. — Как всё прошло? Ты сказал ей?       Кёя замер; его руки остановились, и он медленно отстранился.       — Я не собирался говорить, — отвернувшись к комоду с отсутствующей фотографией, произнёс он. — Она бы и не узнала, если бы не Мукуро.       — Она столкнулась с Мукуро-сама? — удивилась Хроме. — Что-то произошло? Разве он сейчас в Японии?       — Он получил, что хотел, так что едва ли.       — И зачем он приходил?       Кёя едва заметно нахмурился, и это недовольство не укрылось от внимания Хроме. Как бы там ни было, она уже неплохо его понимала.       — Всё-таки ты не изменился, — склонив голову набок, она улыбнулась. — Ужасно скрытный и мало кого пускаешь в свои дела. Что в шестнадцать, что в двадцать один, что сейчас.       — Стало быть, — Кёя быстро осмыслил её слова, приходя к весьма определенному выводу, — ты видела?       — Тебя? Да, глянула разок, но ты меня не узнал. Всё-таки мои нынешние иллюзии не чета прошлым.       — Не узнал, значит… — по-задумчивому тихо протянул Кёя.       Что ж, получается, только восемнадцатилетняя Хроме знает их секрет и своё возможное будущее. Он же из десятилетнего прошлого остаётся в неведении. Хорошо ли это? Или так, как и должно быть? Та Хроме, что гостила у него, перед уходом не дала никаких обещаний — оно и понятно, — однако это означает, что вероятность повтора их с Хроме отношений так и остаётся вероятностью. Не то, чтобы он, Кёя, переживал за себя прошлого — настоящее всё-таки куда ближе, — но всё же речь шла не о ком-то другом, а именно о нём. И если нынче Кёя был доволен тем, как складывается его жизнь, того же самого он хотел и для себя прошлого. Но вот проблема: Хроме — та юная девчонка, которой знать не положено, — знает. Хорошо это или плохо? Залог ли это победы или поражения?       — Переживаешь? — тёплые ладони Хроме заскользили по его плечу вверх. Встав сбоку, она видела только его профиль, но ему даже не было нужды поворачиваться — она и так чувствовала, что у него на душе.       Кёя не ответил. Она и так знает; он знает, что она знает — всё это очевидно. Однако всё равно бессмысленно, потому что изменить уже ничего не в силах.       — Им через многое нужно пройти, но я хочу верить в лучшее, — Хроме склонила лоб на плечо Кёи. — Не хочу думать, что всё это — то, что между нами, — просто случайность.       — Думаешь, это судьба? — усмехнувшись, Кёя покосился на неё. Он не верил в судьбу, но такой заманчивый шанс, чтобы подразнить Хроме, упускать нельзя.       — Я думаю, — Хроме уже уловила его игру, но на последней ноте старалась сохранить толику серьёзности, — что это неспроста. А ещё я не хочу говорить, что у них всё впереди, — она улыбнулась, — потому что это звучит так, будто нас ничто интересное уже не ждёт.       — Не ждёт, говоришь?       Уже отдаваясь не то игре, не то неконтролируемому желанию разжечь интерес, Кёя потянулся к её светлой, как у ребёнка, шее. Проскользив до подбородка, он повёл большим пальцем выше, к губам. Смазал по мягкой, податливой нижней и неслышно стукнул ногтём о край зубов. И потянулся глубже. Дразнящий укус током пробежал по всему телу. Сердце застучало, ворот рубашки стянул шею чересчур туго, стало жарко. Кёя глубоко вдохнул и медленно выдохнул: она отсутствовала всего две недели, а тело откликалось так, как в первый раз. Будто уловив его состояние, Хроме переместилась чуть ближе. Тонкий палец с бежевым глянцевым ногтем зацепился за узел галстука и потянул вниз. В конце концов, она тоже очень соскучилась.       Мягкий, тёплый поцелуй — то, чего уже давно хотелось. Хроме расслабилась в объятьях, и Кёя знал, что это значит. Целуя, он уже почти перестал думать, и лишь одна, последняя мысль, финальными титрами крутилась в голове. Пускай у тех двоих ещё всё впереди. Пускай они даже не представляют, через какие эмоции и какую боль им предстоит пройти. В конце концов, если итог не изменится, оно окупится с лихвой. И если тот путь, о котором невольно узнала Хроме из десятилетнего прошлого, приведёт к тому, где находятся они с Хроме сейчас — он определённо стоит того, чтобы по нему пойти. Кёя не верил в судьбу — глупое слово из истоков буддизма. Да и желать себе прошлому ступать за собой нынешним след в след тоже не стал бы. Однако, если судьба реальна и оставленные нами следы всё же различимы, он хотел бы, чтобы тот, молодой Кёя, отыскал его вереницу.