Схватка за Вестерос

      Когда она очнулась, было темно.Постепенно вокруг возникли смутные очертания кровати. Занавески были задернуты, но она различала резные столбики и золотистый бархатный балдахин над головой. Под собой Мелисандра ощущала мягкую перину, под головой — подушку из гусиного пуха. Тела она почти не чувствовала. Битва вспоминалась ей обрывками и проблесками…       Она парила над полем боя, выкрикивая приказы на древнем языке и угольно-черный дракон обрушил пламя и смерть вниз, на самозванного короля под чёрным знаменем с алым драконом, на его рыцарей и латников, на слонов и пехотинцев… Запах паленой человеческой плоти и вопли сжигаемых заживо отродий Цареубийцы был сущим пустяком рядом с тем, что творилось под крыльями ожившего каменного монстра.       Тогда она поняла, что должно было твориться на Пламенном поле, когда Эйгон и его сёстры атаковали с воздуха армии Запада и Простора. Тысячи сгорели заживо, а ещё больше было искалечено и скончалось после боя, но страх бил сильнее драконьего огня. В тот день великая армия королей юга рассыпалась…как в ужасе рассеялась рать того, кто гордо именовал себя наследником дома Таргариенов.       Правда, у Станниса было в три раза больше воинов, чем у лорда Мутона, что командовал на Пламенном поле пехотой и конницей Таргариенов. А лорд Джулиан Сванн вспомнил о том, что он присягал Штормовому Пределу. Всадники под знаменами с лебедями ударили с тыла, довершая разгром. Но слоны, испуганные небесным огнём, обезумели и бежали в панике, не разбирая, где друг, а где враг…        — Станнис, — простонала она, не сразу сообразив, что не издала ни звука. Мысль о том, что Азор-Ахай мог быть затоптанным неразумной серой тварью была нестерпима. Владыка Света не мог этого допустить, не сейчас, когда шутовской красный дракон превратился в кучку пепла. Ширен, Эдрик…это все не то, как и дочь Безумного Короля. Но если истинный Азор-Ахай сгинул, то конец времен и рода людского неминуем…        — Нет, — воскликнула она, отталкивая чьи-то мягкие руки, должно быть, это отродья Великого Иного. Темнота сгущалась и она слышала какие-то голоса. Великий Иной имеет своих слуг, многочисленных и опасных. Безумцы, молящиеся деревьям и морскому демону, тоже укрепляют силы Великого Иного. Лишь яркий свет Р’глора разгонит мрак над миром…кажется, она это сказала вслух?       Никто не услышал ее и она вновь начала проваливаться в сон. Сон — это не только ловушка Великого Иного, но и наказание за дерзость. Дракон пробудился, но каждый час его полёта пожирал ее силы и каменное чудовище поглотило бы ее пламень до конца, не прикажи она дракону последним усилием сесть там, где был разбит укрепленный лагерь короля и реяли золотые знамена с огненными сердцами.       Мелисандра собственными руками лишила Станниса возможности оседлать дракона. Иначе было нельзя, но ей будет нелегко повторить ритуал. Это сложнее перенести,чем боль, которую она испытывала в Асшае, испытания, после которых ее глаза покраснели, а волосы засияли, точно кованая медь…магия вернулась в этот мир и заклинания действовали сильнее, но и чародеям приходилось тяжелее.       Оседлай дракона сам Станнис, все пошло бы иначе, но она не была обещанным принцем, Воином Света и Избранным Р’глора. Владыка Света позволил ей защитить короля, но наказал Мелисандру за своеволие. Дракон вновь обратился в камень и без жертвы он простоит тут вечно, ведь валирийские статуи способны вынести века забвения. Она ещё может повторить все, была бы жертва…       Перед Мелисандрой неспешно проплывал хоровод мертвецов. Старый мейстер Драконьего Камня, Ренли Баратеон, уродливая леди Тарт, напыщенный сир Кортни, дети с золотыми кудряшками, Томмен и Мирцелла, Серсея Ланнистер…и они все смеялись над ней. Нет не все. Мейстер Крессен смотрел на неё печально, словно с состраданием и от этого становилось невыносимо. Ей не нужна была ничья жалость… — …миледи, вы меня слышите? Леди Мелисандра! Миледи!       Смутно знакомый мейстер навис над ней, подобно гиганту. На его румяной физиономии была та показная забота, что была свойственна многим лекарям по обе стороны Узкого моря.       — Хотите пить, миледи? У меня есть для вас вкусный отвар. Нет, не боритесь, не надо, вам нужны силы… — В одной руке он держал воронку, в другой флягу. Мелисандра покорно кивнула.       Когда мейстер наклонился пониже, Мелисандра внезапно сгребла его за цепь и рванула. Мейстер от неожиданности выронил флягу, и снадобье разлилось по одеялу. Жрица закрутила цепь так, что она врезалась в шею мужчины. Его имя вертелось у неё на языке, когда-то она видела его и даже говорила с ним.       — Нет, — прохрипела Мелисандра. Мейстер, вероятно, все же услышал, потому что просипел в ответ:       — Отпустите, миледи… Я лишь даю вам снадобье, чтобы придать вам сил, так хотел король… Отпустите же, умоляю…       Розовое лицо уже начало багроветь. Мелисандра отпустила цепь, и мейстер отшатнулся, глотая воздух. На горле у него остались глубокие впадины и глаза побелели. Крессен принял ее за рыцаря, когда она подняла старика в чертоге Драконьего Камня. Меч не ее оружие, но силой ее Владыка Света не обделил.       — Имя, — выдохнула Мелисандра. — Имя…       — Имя? — испуганно заморгал мейстер. — Вы Мелисандра Асшайская, миледи. Вы помните битву? Я учился в Цитадели тайным наукам, но даже архимейстер Марвин был уверен, что подобное невозможно…       — Твое имя, — Мелисандра недовольно поморщилась.       — Я мейстер Юрн, миледи, — спешно произнес человек с цепью и жрица тут же вспомнила его. Мейстер Штормового Предела, она видела его после того, как замок открыл ворота Станнису. Мелисандру охватила досада, прежде память никогда ее не подводила…но и оживлять драконов ей прежде не удавалось.       — Мейстер Юрн, — медленно повторила жрица. — Принесите мне зеркало и красного вина…не снадобья.       Мейстер торопливо вышел из комнаты и вскоре вернулся с подносом со штофом вина, чашей и маленьким мирийским зеркальцем в золотой оправе. Сев на край кровати, мейстер наполнил чашу до половины и поднес ее к распухшим губам жрицы. Холодная струйка потекла внутрь, но вкуса она не почувствовала. Отрава ее не брала, так что вздумай Юрн избавиться от «ведьмы», это не сработало бы.       — Еще, — сказала она, когда чаша опустела, и мейстер налил еще. К концу второй чаши Мелисандра обрела силы, чтобы взглянуть себе в лицо.       Она уставилась в зеркало со страхом, но увиденное её скорее обрадовало. Взлохмаченные медно-красные волосы каскадом ниспадали ей на плечи, кожа осталась гладкой и молочно-белой, без единой веснушки, а груди не думали обвисать, подобно пустым кошелькам. Мелисандра улыбнулась отражению, обнажив ровные белые зубы. Могло быть намного хуже, она это знала.       Мейстер Юрн нерешительно топтался рядом, как почтовый ворон, которому не терпится улететь. Он упорно старался не глядеть на обнажившиеся груди жрицы. Цитадель требует от всех своих воспитанников воздержания, но многим вынужденное целомудрие даётся нелегко. Впрочем, тут могла примешиваться и обычная боязнь перед чарами «красной ведьмы». Истинной магии Цитадель страшится уже давно…        — Я в Штормовом Пределе, не так ли? — спокойно спросила Мелисандра, возвращая зеркало мейстеру. Тот кивнул.       — Да, миледи, это Штормовой Предел. Когда вы прибыли из Бронзовых Врат, вам отвели покои рядом апартаментами его милости…обычно здесь жили супруги штормовых лордов, но королева Селиса сейчас в Королевской Гавани и король Станнис распорядился…       Бронзовые Врата были ближайшим замком к полю битвы, но он принадлежал Баклерам, а не самому королю. И все же Станнис не стал бы возвращаться в свой родовой замок лишь ради того, чтобы оставить её в безопасном месте. Штормовой Предел лежит рядом с Грифоньим Насестом, а замок Коннингтонов самозванец сделал своей ставкой в начале войны.       Штормовой Предел… Это древняя твердыня штормовых королей и кроме стен ее берегут могучие чары. Не помоги Медоуз старому кастеляну разбиться о скалы, Мелисандре пришлось бы повозиться, чтобы обойти защиту замка. Станнису это стоило бы ещё одной тени и жрице было больно думать, что сила Азор-Ахая могла быть потрачена на такую жалкую цель, как выживший из ума сир Кортни Пенроз.       Со смертью выкормыша лорда Коннингтона бои на юге не закончились. Наверняка Арианна Мартелл бежала в Дорн, а если она беременна от самозванца… Жрица почти нежно прикоснулась к алому камню на своей шее. Это был не обычный драгоценный камень, как казалось многим со стороны. Мелисандра ценила его больше всего, что перевезла из-за Узкого моря и лишись она камня…       Но рубин по-прежнему был при ней и пульсировал багряным светом. Мейстер, при всей его учености и звене из валирийской стали, мало смыслил в настоящей магии. Он бы никогда не рискнул снимать с жрицы украшенное светящимся самоцветом ожерелье, разве что король лично отдал бы ему такой приказ. Юрн боялся ее, боялся магии, однако гнева короля боялся ещё сильнее.       Если бы с Мелисандры сняли ожерелье, пока она была в беспамятстве, то сейчас жрица превратилась бы в иссушенную временем старуху, а там и в труп.Магия опасна, воспаривший дракон из камня сильно бил по здоровью жрицы. Рубин был ее спасением и проклятьем, как и для многих заклинателей теней, не желавших раньше времени умереть от истощения.       Селиса, Селиса…скоро ты сможешь сослужить королю еще одну службу, уже последнюю…но это подождет. Сначала ей нужно поговорить с королём.»        — Мне нужно срочно поговорить с королём, мейстер Юрн, — решительно произнесла Мелисандра. — Надеюсь, его милость в замке?       Мейстер без нужды поправил свою цепь и пробормотал, упорно глядя на свои башмаки и мирийский ковер: «Д-да, миледи, его милость приказал известить его, как только вы очнетесь. Я отправил с вестью к нему Девана Сиворта. Но снадобье…быть может, вы все же его выпьете?»        — Благодарю вас за заботу, но я и без него чувствую себя намного лучше, — мягко сказала Мелисандра.