Долина кукол

Europe - I'll Cry For You

Мы все боимся, что однажды больше не услышим голос, который давно стал таким родным. Боимся, что во сне упадем в пропасть и никогда не проснемся, а потом, не найдя ни капли здравомыслия, тонуть в собственных воспоминания, пытаясь вновь создать этот образ, его чуткие прикосновения и ласкающий слух шепот из темноты комнаты. Сердце разбито, потому что рядом никого нет. Белая стена с множеством фотографий, развешанных на ней, смотрящих прямо в душу — все это преследует нас. Не надо оборачиваться назад, не надо бояться, что это счастье предназначалось другому. Мы можем до сих пор отдать свое сердце друг другу, свои беззаботные дни, если бы это было возможно — отыскать тебя в этой тьме. Жизнь без тебя не такая, какой себе представляем — больше нет искры, больше нет мечты. Мы сидим в темноте и пытаемся не всхлипывать, но не получается. Кто-нибудь все равно из нас будет плакать больше, чем сами ожидаем. Майк чувствовал, как с каждым днем приближается опасность, как она затягивает Уилла снова в пучину ужаса и страха. Тот демон контролировал их всех, заставлял дрожать от каждого шороха и воспоминания. Майк давно перестал надеется на других, ждать, что свершится чудо. Ему не было дела ни до какого опыта или девчонки по имени Макс, что пыталась пройти в их закрытый «клуб». Он никогда не забывал ее. Каждая ночь, словно в тумане, давала надежду и каждый раз ее отбирала, когда наступало утро. Рация молчала, заставляя изнывать его от тоски и грусти, что Эл больше не было рядом. Он пытался. Пытался найти ее, думал, что она чувствует это. Каждый вечер, заперевшись у себя, он представлял, как ходит по черной дороге изнанки, как слышит рев демогоргона и ее крик, бежит ей на помощь, но когда видит Эл, она тут же исчезает, а он с ужасом просыпается весь в поту и с учащенным дыханием. Эти кошмары снились ему все чаще. Сколько прошло с тех пор, как она ушла, пожертвовав собой? Полгода? Восемь месяцев? Вечность? Он скучал сильнее, чем кто-либо, хотел ее отыскать даже под землей, где и существовала изнанка. Каждый раз с ужасом замирал, когда слышал приближающиеся шаги сзади и странное жужжание… Такая жизнь, казалось, сводила Майка с ума. Мама часто просила его выкинуть наконец-то все вещи, что остались после Эл, но Майк никогда не позволял забрать у него то, что принадлежало ей. Он не отдаст то, что так дорого ему. Почему после этого он каждый раз убегал из дома? Почему он боялся признать, что Эл больше никогда не вернется к нему, в этот город? У него должно было начаться новое будущее, новая жизнь, однако он хочет найти ответ на вопрос, которым задается уже не первый день. Он не хотел загадывать свой будущий день, не верил, что будет все хорошо особенно после того, как Уилл снова стал ощущать изнанку. В первый раз он почувствовал вновь ее присутствие, когда Уилл скитался по заброшенным коридорам школы с этим ужасным монстром. Ему чудилось, что он видел Эл в стекле двери гимнастического зала. Майк бежал за ней, как только мог, но потерял девочку из виду. И снова он чувствовал разочарование. Во второй раз он видел ее силуэт около собственного дома: он видел, как тень скрывается в лесу, но ничего не мог с этим сделать. Терять и не находить всегда так тяжело. С тех пор больше она ему не мерещилась Прошло много времени, и Майк начал уже забывать ее образ, ее лицо, но по вечерам все так же сидел с рацией в руках, пытаясь выйти с ней на связь. Верить никогда и никому не запрещалось. Он и ребята снова оказались на пороге разгадки изнанки, и ужасные твари вылезали наружу, требуя чужой крови. Они тряслись и боялись, что больше им никто не поможет; все краски смешались в одну черную густую кляксу, а их тела и умы охватил животный страх, тут появилась она, резко открывая дверь. Шок, удивление, радость, злость — все это пронеслось в его крови так быстро, что Майк и не понял, в какой момент Эл резко кинулась ему в объятия. Как же долго он этого хотел. Хотел увидеть ее, заглянуть в такие уже родные глаза и не отпускать из своих ладоней ее руки. Все так было неожиданно, что он не успел ни о чем подумать. — Я считала дни до нашей встречи, — прошептала Эл, скрывая лицо у него на плече. — Я знаю, — лишь эхом доносились его слова. Он был рад ее видеть очень сильно. Они оба знали, что их путь еще не закончен, что их ждут твари где-то недалеко. Эл нужна всему городу, всем им. Она должна была это сделать — спасти этот город, несмотря ни на что. Майк не знал, увидит ли он ее снова. Лишь верил во все самое лучшее. Это была самая ужасная ночь, и много кто погиб от пастей этих ненасытных чудовищ, однако под самый рассвет, когда сумерки начали испаряться, около дома Майка снова появилась Эл с шерифом Хоппером. Его радости не было предела, и он чувствовал, как сердце готово было выпрыгнуть из груди, как коленки дрожат, а руки так и тянутся к ее плечам, чтобы порывисто обнять. — Неужели это ты, Эл? — спросил он, протянув к ней руку. — Да, это я. Обещаю, что больше не уйду. Пожалуй, это был один из лучших вечеров за этот год, что казался ему бессмысленным. Они наконец-то встретились, поговорили, а теперь спустя несколько часов Майк приглашал ее на Зимний Бал уходящего 1984 года. Эл не знала, что это такое, да и не могла вообразить, что однажды ее пригласят на такой важный праздник. Словно лучик света, в нежно-голубом платье появилась в проеме гимнастического зала, улыбаясь мимо проходящим подросткам. Эл искала глазами Майка, что стоял к ней спиной, и быстро тихими шагами подошла к нему, кладя руку на плечо. В его таких же светящихся глазах искрились радость и неподдельный восторг оттого, как выглядела Эл. Он взял ее под руку, ведя под неоновыми надписями и весящим крутящимся шаром для дискотек, и вовсе не хотел слышать звуки музыки, что раздавались по всему залу. — Ты так красиво выглядишь, — сказал он с запинкой, явно не зная, как подобрать подходящие слова. — Спасибо, что сказал это, Майк. Ее ладони крепко сжимали его, и они оба молчали, понимая друг друга без единого слова, ведь сегодня они были не так уж и важны. В центре зала они стояли между парами и просто смотрели друг на другу, улыбаясь. — Может, потанцуем? — спросил Майк неожиданно, когда начала играть новая музыка. — Но… я не знаю, как это делается. — Все очень просто, только доверься мне, — он взял ее руки в свои, кладя на свои плечи. — Вот так. А теперь двигайся со мной в такт музыки. Музыка была такой громкой, мелодичной, что Эл быстро подстроилась в такт его движениям. Казалось, они просто топтались на месте, но в этом и была вся прелесть романтики, такой подростковой и такой наивной, но, наверное, в этом и было все очарование. Они смеялись, мило перешептывались, отчего многие на них странно посматривали. Они обнимались, беззаботно кружились по залу, улыбались и время от времени целовали друг друга в щеки. А потом и вовсе Эл положила на его плечо голову и сильнее обняла его, пока его подбородок касался ее хрупкого плеча… Это был один из самых прекрасных вечеров в ее жизни, она знала, что завтра все будет также, как вечером. Я хочу отдать тебе свое сердце, свою душу Я хочу лежать в твоих руках, никогда не отпускать Не хочу жить без тебя Но я знаю, когда ты ушла Как огню необходима искорка, как дурак в темноте Милая, я буду плакать о тебе. Пожалуй, это была одна из лучших песен, которую они слышали за последнее время, ведь она выражала гораздо больше, чем было на самом деле…[1]