Любовь похожа на цветение сакуры

Настало утро одного из худших дней в жизни Не Хуай Сана. Началось оно многообещающе отвратительно — с ведра ледяной воды, которую вылил на него заботливый старший брат, вместо «доброго утра». — Ты проспал. Сказал Не Мин Цзюе младшему брату в качестве ответа на весьма выразительный взгляд, полный возмущения и непонимания. — Брат, ну зачем же так?! Ну, подумаешь, проспал… да и рано еще… Кто вообще встает так рано на выходных?! Да и мог бы разбудить меня нормально!!! — Если хотел «нормально», завел бы будильник сам. Ты сам виноват, что поленился или же понадеялся, что я забуду. Тебе следовало помнить, что я никогда не отказываюсь от своих слов. — И все же это издевательство!!! Ты думаешь, мне приятно сидеть в холодной мокрой одежде?! — Если не нравится, сними ее. Неужели ты настолько глуп, что сам не можешь дойти до столь очевидной истины? Спросил старший Не, бросив многозначительный взгляд на младшего. — А вообще, чтобы через пять минут был готов! Резко сказал Не Мин Цзюе, покидая комнату Не Хуай Сана, хлопая дверью так сильно, что неаккуратно поставленные на полку книги с грохотом упали на пол. Выйдя из комнаты Не Мин Цзюе мысленно выругался. Он уже жалел о том, что вылил на этого бездельника ведро с водой. От одного вида Не Хуай Сана в прилипшей к телу и подчеркивающей по-женски изящное телосложение одежде Не Мин Цзюе охватило возбуждение. Где-то в глубине своих грязных фантазий он действительно хотел, чтобы Хуай Сан снял ту мокрую футболку… очень медленно… а потом бы избавился от штанов…а потом… Не Мин Цзюе постарался прогнать эту мерзкую и неправильную мысль. Все же нельзя так думать о собственном младшем брате! Стараясь отделаться от всего этого, старший Не сосредоточился на сборах.

***

Вскоре братья Не стояли на станции. Всю дорогу до нее Не Хуай Сан еле тащился, пытаясь отсрочить неизбежное. Но все обернулось в то, что его грубо взяли за руку и потащили, заставив идти быстрее. Сейчас юноша имел удовольствие созерцать сонные лица редких попутчиков, по какой-то причине имевших несчастье куда-то спешить в столь ранний час. — И куда же мы едем? — В академию. — А разве сегодня она открыта? — Она открыта всегда, особенно для заместителя председателя студсовета. Ехать до филиала ада на земле предстояло долго, маясь от скуки и не смея запустить игру на телефоне при старшем брате, Не Хуай Сан стал разглядывать пейзаж за окном, лица людей в вагоне, информационные стикеры на стенах. Все это наскучило уже десять минут спустя. Впрочем, из-за непривычно раннего подъема, юноша был сонным и его разум еле работал. Возможно, именно поэтому остаток поездки он провел, заснув, положив голову на плечо старшего брата, по какой-то непонятной причине решившего стерпеть это. Сам же Не Мин Цзюе был счастлив, когда младший брат так доверчиво положил голову ему на плечо. Особенно это грело душу от осознания того, что в последнее время Не Хуай Сан сторонился его, и было видно, что он до жути боится старшего, как будто ожидая удара. Рядом с ним он становился слишком напряженным. Но теперь, не ведая о двояком отношении старшего, юноша спокойно спал на его плече. В какой-то момент Не Мин Цзюе позволил себе нежно провести по щеке младшего брата, якобы убирая прядь волос, упавшую на глаза. Но рано или поздно любая дорога кончается. Не Мин Цзюе, особо не церемонясь, разбудил младшего брата, грубо встряхнув за плечо. Парни покинули вагон и направились к учебному заведению. Все надежды Не Хуай Сана на то, что сейчас их не пустят и они спокойно поедут домой, обрушились, как только их без лишних вопросов пропустили внутрь. К удивлению Не Хуай Сана, они были далеко не единственными посетителями спортивных залов и площадок, позаниматься пришло довольно много студентов. К полудню Не Хуай Сан мечтал лишь об одном: поскорее лечь в гроб. Он был абсолютно вымотан, все тело невыносимо болело, сил не оставалось даже чтобы ходить… Но ненавистный резкий голос брата приказывал ему снова и снова вставать и делать очередное упражнение, этот же голос критиковал каждое его движение и без остановки ругал его на чем свет стоит. Студенты лишь с жалостью смотрели на юношу, но никто не смел вступиться за него, боясь гнева Мин Цзюе. Таким образом экзекуция продолжалась до тех пор, пока Не Хуай Сан не упал, не имея сил встать. С тяжелым вздохом, Не Мин Цзюе подошёл к нему, не решаясь что-либо сделать. Руки старшего Не потянулись к Хуай Сану, но он тут же их отдернул. Поколебавшись ещё пару минут, Не Мин Цзюе все же поднял брата и понёс в раздевалку. Не Хуай Сан же, в свою очередь, не сразу поверил своему счастью. Наконец-то этот ад закончен! Выходить из академии самостоятельно Не Хуай Сан отказался. То ли у него действительно не осталось сил, то ли ему так понравилось, когда брат нёс его на руках… а может вообще по обеим причинам. Не Мин Цзюе нехотя (но в тайне наслаждаясь этим) взял младшего на руки. Не Хуай Сан со всей присущей ему наглостью устроился поудобней, а чтобы не упасть, обхватил руками шею старшего брата. Не Мин Цзюе же с трудом терпел все это. С одной стороны ему бесконечно нравилось держать объект своей любви в руках, ему нравилось, как доверчиво Хуай Сан прижимался к нему, он получал удовольствие от подобной заботы о юноше. Но вот с другой, он понимал, что подобный физической контакт дорого ему обойдётся, что мысли в его голове не должны существовать, что ему хочется не просто нести Не Хуай Сана на руках, но и получить какое-то продолжение. Вдобавок, шея юноши была в опасной близости, Мин Цзюе сдерживался, чтобы не оставить метку. Но все же, придя домой, он отпустил брата, ради приличия отчитал его за слабость и никчемность и, разумеется, не забыл упомянуть, что возьмётся за него. Он также упомянул, что на следующих выходных они снова пойдут тренироваться и в следующий раз поблажек не будет. На следующий день Не Хуай Сан еле встал. Все тело безумно болело от каждого движения. Не привыкшие к тренировкам мышцы отказывались нормально выполнять свои функции, любое действие давалось через страдания. Не Хуай Сан не мог не рассказать о своих вчерашних мучениях половине группы. Он расписывал все в таких мрачных красках, что мгновенно сыскал всеобщее сочувствие, лишь Цзян Чен скептически посмотрел на этот «театр одного актера» и отвернулся к окну. Пожалуй единственной вещью, что выдавала отвращение к Не Хуай Сану, была его манера все приукрашивать и преувеличивать, играя на публику. — А я считаю, что правильно твой брат сделал. С твоими физическими показателями тебе трудно придётся, да и защитить себя ты не сможешь, если не будешь нормально заниматься! — Но у меня же есть ты. Ты ведь меня от всего защитишь, а-Чен? Услышав эту фразу, юноша забыл все слова, которые собирался сказать Не Хуай Сану. На его щеках проступил легкий румянец. Цзян Чен нахмурился и отвернулся. — Идиот!