Любовь похожа на цветение сакуры

Гнев разлился по телу и разуму Не Минцзюе, стоило только ему увидеть столь безобразную для него картину: младшего брата, целующегося с каким-то проходимцем! Жгучая ревность затмила рассудок парня и тот с тихим рыком выдохнул, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Хуайсан его и только его! Никто не смеет прикасаться к этому сокровищу! Желание подойти и как следует врезать этому наглецу, так бесстыдно переплетшемуся с его младшим братом в объятии и поцелуе, нарастало с каждой секундой. Но все же, Минцзюэ не имел права хоть как-то показывать подобные эмоции сейчас. Всему свое время. До хруста костей сжав кулаки, он быстрым, но бесшумным шагом покинул двор. До конца дня мужчина маялся в раздумьях, как ему поступить и что делать со столь сложной сложившейся ситуацией. Голову все никак не покидала та злополучная картина, которую он застал, случайно придя в этот проклятый двор. Но…что же с этим всем делать? Он не имел никаких прав претендовать на Не Хуайсана, все же они родные братья, и все, что могло быть у них, разве что только братские объятия. Может даже и хорошо, что брат теперь будет принадлежать другому парню, будет меньше соблазна на «срыв цветка». И все же, старший Не не мог оставить все как есть. Он ненавидел и не умел уступать ни в чем, будь хоть фехтование или же отношения. Мозг то и дело выдавал темные, грязные, даже преступные мысли, одна хуже другой. Они уже очень давно поселились где-то в самой глубине сознания, все время подавляемая здравым смыслом, но лишь сейчас они стали казаться невыносимо привлекательными и правильными.

***

Не Хуайсан вернулся домой лишь под вечер, когда на небе начали появляться первые звезды, а крыши домов затмили кровавое свечение заката. Хуайсана буквально переполняло внеземное счастье. Его чувства и вправду взаимны, впереди их ждет лишь светлое будущее… Ну и чему тут не радоваться? А еще с Ваньинем так хорошо и спокойно, что невольно начинаешь чувствовать себя в безопасности даже когда все очень плохо… у него такие теплые руки и такой нежный голос… Не Хуайсан определенно не мог дождаться следующего дня, чтобы вновь увидеться с любимым. Абсолютно не чувствуя надвигающейся опасности, он, щелкнув ключами в замке, вошел в дом, счастливо улыбаясь. — Привет, брат! Извини, что так поздно! Жизнерадостно сказал юноша, вешая пальто на крючок и, поправив немного смявшуюся под ним рубашку, зашел в гостиную. — И где же ты так долго шлялся? В голосе парня было больше угрожающих ноток, чем упрека. Вдохнув, он едко добавил: — Хотя, я и так знаю. С тем парнем. Голос Минцзюэ пропитался ядом, начавшим выплескиваться из чаши разума. — Да, с Цзян Ченом! Мы теперь встречаемся! Сказал Не Хуайсан, даже не подозревая, что совершает роковую для себя ошибку. — А вот ты и не угадал. Я не разрешал тебе заводить отношения и обжиматься с кем попало. Сурово заявил старший Не, опиравшийся о дверной косяк. Отойдя от него, он направился в середину гостиной. — Я не понимаю тебя, дагэ… Голос парня слегка задрожал под угрожающим взглядом. Но, взяв себя в руки, юноша уверенно продолжил. — Это моя жизнь и мои отношения. Какое тебе дело до того, с кем я встречаюсь? И вообще, я взрослый парень и сам могу решить, что мне делать! Непонятно откуда взявшаяся смелость оказалась фатальной для юноши. Не Минцзюе как-то зловеще улыбнулся и навис над младшим братом. Он, сжав в ладони хрупкое плечо, притянул Хуайсана к себе, но, не найдя в этом ничего интересного, одним рывком вжал подростка в стену, ударом выбив весь воздух из груди. Заламывая руки над головой, он с жадностью впился в губы. Было неприятно осознавать, что до него их уже попробовал на вкус другой парень, но в то же время это и было мотивацией перекрыть все впечатления об этом, которые, скорее всего, уже отложились в память мальца. Минцзюе не давал Хуайсану даже шанса на побег, с силой целуя губы юноши, иногда прикусывая до крови и становясь еще агрессивнее от слабого железного привкуса. Наконец, почувствовав, что у младшего задрожали колени от слабости и, видимо, от недостатка кислорода, он разорвал поцелуй, весьма жестко сказав стальным голосом, не терпящим и доли возражения: — Ты только мой, хочешь ты этого или нет. После этого короткого монолога, парень схватил трепыхающегося, словно рыба на берегу, брата за плечо и потащил в свою комнату, грубо зашвырнув вглубь помещения. Он, тихо рыкнув, повалил ничего не понимающего и почти что не способного мыслить юношу на кровать, прижав всем своим весом и нависнув сверху. Не Хуайсан тут же начал сопротивляться, брыкаясь и пытаясь говорить что-то вразумительное, прекрасно понимая, к чему все идет, но Минцзюе эти жалкие попытки казались лишь небольшой преградой перед предстоящим действом, не стоящей внимания. Он крепко сжимал предплечья юноши одной рукой, хватке которой позавидовал бы любой силач, а второй в то же время с треском сорвал и без того тонкую рубашку Хуайсана, которая чудом скрывала его тело и сейчас открывала доступ к груди, и к его не типичному для парня плоскому животу. Практически женское телосложение изящно дополняли два соска, окруженные ареолами, а грудь от страха рвано вздымалась. Не Хуайсан с немым ужасом в глазах смотрел на брата, извиваясь всем телом и пытаясь выбраться из-под столь тяжелого партнера, восседающего сверху. Даже с силой попробовав ударить Минцзюе коленом в живот, юноша лишь неудачно проехался по нему, вероятно, разозлив парня пуще прежнего. Тот же, окончательно выйдя из себя, недовольно прорычал и, рывком стянув кожаный ремень, украшенный железной бляшкой — знаком ордена Не, — ловкими движениями стянул им кисти младшего брата, сжимая их до упора. Только после этого, Не Минцзюэ принялся избавлять его худощавое тело от лишней, по его мнению, одежды, явно мешающей продолжению вечера. Встречая яростное, но бесполезное сопротивление под собой, не выдержав, Минцзюе, склонившись над лицом Хуайсана, напряженно рявкнул: — У тебя два пути: либо ты не рыпаешься и тебе будет не так больно… Остановившись на этом слове, парень с силой стиснул в ладони узкую талию и, почувствовав дрожь юноши, победно продолжил: — Либо ты продолжаешь свои бесполезные попытки сопротивления и страдаешь гораздо хуже, чем должен! Не Хуайсан, подрагивая от вырывающихся из глотки всхлипов, смотрел на старшего брата. В его взгляде, словно убойный коктейль, смешались мольба и страх, все не оставляя надежд, что все это лишь глупая шутка, которая вот-вот должна закончиться. Не Минцзюе же явно не намеревался прерывать свои игры и, по-прежнему нависая сверху, склонился к шее юноши. Торопясь получить все и сразу, он впился зубами в мягкую кожу и, с легкостью прокусывая ту, выпустил наружу пару капель ярко-алой крови, которые незамедлительно, оставляя за собой влажные дорожки, прошествовали вниз, капая на простынь. Не обратив на эти мелочи должного внимания, Минцзюэ, гораздо сильнее впившись зубами в ключицу, оставил точно такой же след, не позаботившись даже о состоянии братца, который уже не просто всхлипывал, а со скулежом впивался ногтями в кожаный ремень. Хуайсан, ощущая на себе все эти пытки, чувствовал себя мерзко. Никогда брат не касался его так откровенно, и единственное, что тот мог сделать раньше, так это отхлестать ремнем или отвесить хороший подзатыльник; в конце-концов, брат мог сильно избить Хуайсана. Сейчас же происходило нечто действительно грязное и аморальное. Сердце то и дело стискивало холодным и липким страхом, расползающимся по всему телу и проявлявшемуся легкой испариной на коже, которая то и дело блестела в свете лампы. Замечая все эти изменения на теле брата, Минцзюэ холодно усмехнулся, мощно хватаясь за ремень на брюках юноши. Не найдя, как его расстегнуть, не без помощи второй руки, Минцзюэ просто сломал бляшку, откинув кожу в сторону, а затем несдержанно оголил нижнюю часть тела. Ощутив, что низа живота коснулся неприятный холод, Хуайсан завыл чуть громче, и, забрыкавшись, попытался вырваться из хватки брата и, начав рывками тянуть руки из пут. Юноша зажмурился и всхлипнул от жжения в протертых ремнем участках кожи. — Х-хватит! Просипел юноша, заметно охрипнув после столь громких вскриков, на что в ответ получил хруст пальцев, стискивающих шею в специфических «объятиях». — Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Грозно прорычал Минцзюэ и сильнее сдавил шею, ощущая бьющуюся под пальцами артерию. Грубые пальцы с неподдельной нежностью слегка огладили венку. Сердце замерло, а полные страданий глаза ошарашенно распахнулись. Запрокинув голову, Хуайсан замер, поняв, что одно неверное движение приведет к неизбежной смерти. Оценив столь интересную картину, Минцзюэ довольно сверкнул глазами и, палец за пальцем отпустил шею юноши. К тому времени, штаны младшего братца были спущены полностью. Запустив руку под белье, старший сжал в сильной ладони орган, проведя от головки до основания. Хуайсан, захлебнувшись внезапным вздохом, хрипло и гулко закашлял, прочищая саднящее горло. Видимо, он и впрямь может просто-напросто умереть, если сейчас же не заткнется. С другой стороны, выносить это было просто отвратительно. Пригвоздивший его брат не просто не оставлял попыток овладеть им, но и перешел к наступательным действиям, начав так нагло и грубо водить по нежной плоти жесткой ладонью. Старательно извиваясь и стараясь то и дело сомкнуть ноги, Хуайсан начал паниковать еще сильнее, отчего в ушах появился заглушающий внешний мир гул, а стук крови отзывался болью в затылке. Хоть сам мальчишка и брыкался, но тело само собой отзывалось на все эти ласки, образовывая на головке члена прозрачную жидкость. Усмехнувшись, Минцзюэ склонился над братом и ехидно прошептал: — Смотри-ка, что это тут у нас. Собрав на пальцы белесую жидкость, старший Не поднес их к лицу Хуайсана, показывая его же порождение. Грубо схватив парня за челюсть, Минцзюэ ее грубо сдавил, пока рот все же не открылся. Засунув пальцы внутрь, старший очистил их об язык парня. Не спеша доставать пальцы изо рта юноши, он продолжил двигать ими, заставляя Хуайсана их облизать. Глаза младшего Не наполнились обжигающими слезами и, в ужасе зажмурившись, Хуайсан все же выпустил их наружу, чувствуя себя до смерти омерзительно, так, будто бы готов провалиться сквозь землю от стыда. Было отвратительно понимать, что что-то, недавно вышедшее из твоего тела, теперь оказалось во рту, да и на месте, где этот дрянной вкус ощущался лучше всего. Стоило пальцам покинуть рот, как незамедлительно последовал рвотный рефлекс и, чуть ли не согнувшись пополам, юноша вновь почувствовал хватку на шее, которая мигом оборвала все позывы очистить желудок. Минцзюэ успел точно вовремя, дабы подавить столь непривлекательный для него конфуз и, задержав руку на горле, вновь одним движением вжал Хуайсана в кровать, которая лишь тихо скрипнула, будто боясь издать и малейший звук протеста. Достаточно поиздевавшись над братом, старший Не, выпустив младшего из-под себя, вновь притянул за поясницу и примостился между подтянутых, но столь нежных ног парня, проводя ладонью по мягкой коже. Эта нежность была обманчива: резко сжав бедро, он оставил красноватые следы от пальцев и слегка оттянул кожу, принося весьма значимые страдания для Хуайсана, который вновь предпринял попытку побега. К несчастью для него же, реакция Минцзюэ была быстрее: он перехватил младшего брата руками и приподнял бедра, открывая для себя округлые аккуратные ягодицы. Тихо рыкнув, мужчина рывком уложил юношу на кровать в удобную для себя позу. «Если войти сейчас, то он, скорее всего, порвется…» Пронеслось в мыслях, и тот решил, что перед актом все же даст поблажку братцу, как следует его растянув. В комнате давно все было подготовлено заранее: с краю кровати, под одеялом, уже была припрятана смазка, которую парень незамедлительно нанес на пальцы и, поудобнее расставив дрожащие от страха ноги, ввел внутрь сразу два пальца, не озаботившись даже состоянием партнера. Это было, мягко говоря, ужасно. Хуайсан даже пожалел, что родился в этой семье и вообще в этом мире. Стыд и боль захлестнули разум парня, превратив его в мечущегося и истощенного зверька, который был на краю пропасти. Неприятное жжение и давление внизу живота ясно дали еще раз понять, что Минцзюэ никогда не отступится от того, чего желает. Зажмурившись, Хуай Сан тихо всхлипнул, молясь всем божествам, чтобы это все быстрее закончилось. Обессилив окончательно, подросток просто обмяк в руках брата, вздрагивая от каждого движения внутри. Не Минцзюе с огромным трудом сдерживал себя, возбуждение уже очень давно охватило его. Но в голове, разум которой был затуманен, ясно сложилась единственная правильная мысль: нельзя было травмировать юношу. Посчитав, что Хуайсан вполне готов, старший Не вытащил пальцы и незамедлительно приставил плоть к узкому отверстию. Резко толкнувшись, старший брат протолкнул головку внутрь и остановился, а затем толкнулся, вбивая внутрь основание. Внезапная боль пронзила тело Хуайсана. Юноша, забыв обо всем на свете, инстинктивно дёрнулся и попытался отстраниться, но его явно не собирались жалеть, проникая внутрь, тем самым причиняя страдания. Младшему Не казалось, что его просто разорвут изнутри. Слезы ручьями покатились с глаз, а с губ сорвался тихий хрип. Не Минцзюе пришлось немного изменить свои планы. Он попросту не мог сразу начать двигаться. Внутри его младшего брата было слишком узко, его плоть попросту не проходила дальше. Вдобавок, Хуайсан слишком сильно напрягся, сжимая ее ещё сильнее. «Всё-таки надо было лучше его растянуть… надо будет учесть на будущее…» — А-Сан, расслабься! Жестким, приказным тоном рявкнул Минцзюе, сжимая до синяков бёдра юноши, постепенно насаживая его поглубже. Наконец, ему удалось войти во всю длину. Не Хуайсан сопротивлялся, он пытался отстраниться, но железная хватка старшего брата не давала ему пошевелиться. Боль и отвращение смешались воедино. Юноша мечтал, чтобы все это поскорее закончилось. Ему было горько, обидно. Он не мог поверить, что старший брат мог так с ним поступить. Когда в его хрупкое тело начали яростно вбиваться, ни капли не жалея и не думая о его боли, единственное, чего желал Не Хуайсан — это умереть. Печально, что время нарочно тянулось дольше. Юноша попытался абстрагироваться, убедить себя, что все это происходит не с ним, что это не реальность, что это лишь кошмарный сон. «Да, это происходит не с моим телом… это не я… это все нереально… этого не было… это случилось не со мной…» Мысленно повторял Хуайсан все время, пока его грубо насиловали. Это и правда помогало. По крайней мере, ощущалась лишь физическая боль, а все мысли ушли на задний план. Юноша лишь ждал, когда все это закончится. Не Минцзюе ни капли не интересовало, нравится его младшему брату подобная близость или нет. Он думал лишь о собственном удовольствии и о том, как он ревнует. Как посмел Хуайсан отдать первый поцелуй этому мальцу, у которого еще молоко на губах не отсохло? Подсознательно он хотел, чтобы юноше было максимально больно, пусть это будет его наказанием за то, что он посмел полюбить кого-то другого. Пусть больше не посмеет даже смотреть на кого-то, кроме своего брата. Не Минцзюе грубо вбивался в хрупкое и ни капли не податливое тело довольно долго. Всё-таки выносливость у старшего Не была невероятной. Он видел, что его младший брат уже давно выдохся, даже отпусти он его, едва ли мальчишка бы смог убежать. Хотя, какое там убежать?! Он бы даже уползти не смог. Наконец, пытка закончилась. Достигнув точки невозврата, Не Минцзюе излился в многострадальное тело Не Хуайсана. Какое-то время он не выходил из него, переводя дыхание и отходя от пережитых ощущений. Не Хуайсан поверить не мог, что его страдания окончены. Он уже особенно ничего не соображал, все мысли расплылись, а сознание висело на ниточке. Было просто противно, до жути противно. Юноша чувствовал себя грязным, он ненавидел себя, своё тело… но больше всего ненависти было отдано брату. Когда процесс завершился, Не Минцзюе окончательно осознал, что он сделал. Кажется, он действительно перегнул палку. Он видел, как на теле младшего брата расцветали гематомы, любовные укусы; видел, как он весь дрожит и пытается сжаться; видел, как покраснели от слез его глаза; наконец-то заметил, во что превратилась хризантема брата после него. Осторожно взяв Хуайсана на руки, он понёс его в ванную. Отмыв подрагивающее тело от крови и спермы, он отнёс юношу в его комнату, аккуратно укладывая на кровать. Что-то вроде раскаяния и страха поселилось в душе старшего Не. Ему было невыносимо сейчас находиться рядом с Хуайсаном, а чувство вины с каждой секундой нарастало. — Хуайсан… прости… я правда… правда не хотел… Сказал мужчина и резко ушел из комнаты младшего, оставляя его наедине со своими мыслями.