Прикоснувшийся к солнцу

Оберин Мартелл был тем человеком, который брал, что ему хочется и когда ему захочется. Именно по этой причине Оливар задрал собственную цену выше стропил и до самых небес, посмотреть, осмелится ли Оберин заплатить. А он, в итоге, делал это снова и снова, Оливар представлял звон Золотых Драконов каждый раз, как Оберин трахал его первые пару пьяных вечеров. Как раз вовремя Эллария Сэнд выбрала одну из рыжих шлюшек Мизинца для своего личного пользования и практиковала с ней всевозможные увлекательные извращения. Оберина, казалось, забавляло наблюдать за ними, за переплетением восхитительных тел, но в итоге, как и всегда, внимание его со временем ослабло. Он находил спасение от скуки в двух, трех, иногда всего в одной прекрасной даме, но никогда не возвращался в одну постель дважды – кроме как к Оливару. Оливар предположил, что должен быть польщен, но его голова всегда была занята менее плотскими мыслями, хоть и, в равной степени, приятным поиском информации, пока он вслушивался в скрытый подтекст в откровенных разговорах Элларии и Оберина. Даже несмотря на то, что трудно сосредоточиться на таких мелочах, когда его тянули на себя чужие руки. – Откройся для меня, мальчик, - говорил он, и глаза его блестели, когда он смотрел, как послушно тело Оливара его командам. Отвлекался, ведя языком вдоль позвоночника, неумолимо двигая бедрами, толкаясь глубже в теле управляющего. Предполагалось, что Оливар будет выше чистого удовольствия от единения двух тел – именно поэтому Мизинец выделил его среди других; его мысли всегда были в движении, как жернов мельницы, дробящий зерно – но зубы Оберина, сжимающиеся на его ключице, мешали мыслить ясно. Он никогда не был с принцем до Оберина. Не такое уж и профессиональное достижение с его стороны, а теперь еще, он был практически уверен, что испорчен для остальных клиентов. Эта мысль заставила его оттолкнуть от себя руки Оберина, чтобы тут же увидеть опасный проблеск в его взгляде, почувствовать силу в его руках, когда он толкнул Оливара обратно на подушки, вжав в них. - Ты не рожден для сражений, - рычал Оберин, брал и брал, снова и снова, а Оливар встречался взглядом с его в немом вызове. В нем были все возможные битвы, а Королевская Гавань была городом, построенным для войны. По вечерам, пока Оберин и Эллария сравнивали впечатления, рука Оберина всегда перемещалась от плавного изгиба бедра Оливара к крутому Элларии, но взгляд Оберина явно задерживался на коже Оливара. Отслеживал путь прикосновений собственных пальцев, словно бы они оставляли следы чернил и пепла за собой. Этот спекулятивный вид страсти и желания был частичкой полезной информации. Лорд Бейлиш ожидал бы, что Оливар обратит ее в свою пользу. Но Лорд Бэйлиш был далеко, пересекал Узкое Море, и только Оливар решал, что писать в книге счетов. ** Конечно, были и другие клиенты. Дела на месте не стояли и вопросы, которыми стоило бы заняться. Лорд Бэйлиш был весьма специфичен в этом отношении. - Еще, - требовал Лорас, жадные прикосновения его рук скользили по телу Оливара. Оливар сдержал раздраженный вздох и сосредоточился на лежащей перед ним задаче. Лорас, с его ослепительной улыбкой и умелым языком, был довольно хорош, но ему нечего было предложить с точки зрения информации, которую Мизинец ценил прежде всего. Лорас теперь держался в стороне от старого круга общения и не знал ничего полезного, кроме колючих острот придворных Серсеи Ланнистер. Оливар взял его в руку, думая о том, как в первый раз был Лорасу сквайром, а затем уложил его в постель. Это было слишком просто. Всегда было просто с юнцами, скрывающими свои пристрастия, даже с теми, кто знали, что они всего лишь смертные пешки. Поведение Лораса иногда вовсе граничило с преступной глупостью, словно бы он полагал, что стены борделя Мизинца сохранят его и так явные секреты только потому, что он Тиррел. Доказательства всегда можно было найти и Оливар прекрасно знал, что его член мог быть буквально ключом к чужой возможной гибели. Трудно было сказать, куда Лораса занесет в раскинувшейся перед ним игре. Если на то пошло, Оливару было сложно сказать, куда занесет его самого. Он не сбрасывал со счетов иронию собственной ситуации. - Ты невнимателен, - прошептал Лорас. Оливар поцеловал его, чтобы тот замолчал, все думая о том, что Рыцарь Цветов в опасности от того, что ставит в приоритет то, что потерял, тому, что получил. Женщина Ланнистеров убьет его раньше, чем выйдет за него замуж, а победы в турнирах не имеют значения тогда, когда ты на дне ямы с гадюками. Плачевно, но неизбежно, как и многое из того, что принято в политике Вестероса. Он быстро закончил, что, похоже, не волновало Лораса, кончающего и хватающего ртом воздух как в смертных муках. Оливар пригладил волосы, дожидаясь, пока ослабнет мертвая хватка Лораса на его бедрах. Он надеялся, что однажды увидит хваленую силу в прикосновениях Тиррела, но тот, кто лежал под ним был всего лишь мальчишкой, чьи улыбки были сладки как мед и тем, кто жаждал любовной близости. У Оливара были его сообразительность и доверие Мизинца; он не нуждался в любви. ** Тучи сгустились над Гаванью, разогнав народ по лачугам и норам, дворцам и башням, пока шторм бушует на опустевших улицах. Это было как никогда подходящее время отправить донесение в Долину и уточнить данные. Оливар позаботился о том, чтобы его не беспокоили клиенты, пока непогода не рассеется, поэтому мог спокойно приложиться к заботе о счетах Мизинца. Вскоре его стол усеяли страницы, полные закодированных данных, а ящик с золотом тяжело покоился под ногами Оливара. Его никогда не тревожило, что ожидания Мизинца были очень высоки или что может последовать расплата, если они не оправдаются. Он был готов к любой неожиданности; он хорошо тренировался. Стук в дверь и Сарайи, показалась из-за нее, - Сир, Принц Оберин здесь и он спрашивал о вас. - Приведи к нему тех же девочек, что и обычно и посмотри, захочет ли принц кого-нибудь из новых юношей. - Но сир, он один и просил вас. Очень конкретно. - Не зови меня «сир», - резко произнес Оливар. – Я ничем не отличаюсь от тебя. И скажи принцу, что сегодня я не продаюсь. Сарайи с сомнением взглянула на него, но ушла, осторожно закрыв за собой дверь. Оберин врывался в комнаты, как если бы все мирские блага Мизинца принадлежали ему одному. Оливар старался скрыть улыбку, слыша шумные перемещения дорнийца по борделю, через три приемные комнаты и длинный коридор, не обращая внимания на вооруженных и довольно дорогих наемников Мизинца. Мгновением позже он распахнул двери в личный кабинет Бэйлиша. - Мне сказали, что ты занят, - произнес Оберин, окинув его взглядом, с чем-то в нем, похожем, на хищный восторг, Оливар же жалел, что находит происходящее менее увлекательным. – Но ты здесь, да еще и одет. Я думал, мы это уже обсуждали. - У меня есть дела за пределами спальни, мой лорд, - Оливар отложил перо и плавно закрыл книгу счетов, хоть ему и было хорошо известно, что ее содержимым Оберин не интересовался, а даже если бы интересовался, никогда бы не выбрал настолько очевидный способ в нее заглянуть. – Мой господин, лорд Бэйлиш, ждет от меня… - Так и будешь рассказывать мне сказки и байки про доверие, или подойдешь, чтобы я мог тебя коснуться? - Я еще не решил, - Оливар поднялся из кресла, обходя стол, облокотившись на него бедром. - Само собой, деньги не проблема. - Дело не в них. Уголок губ Оберина поднялся в полуулыбке. – Я видел, как ты трахаешься, мальчик. Скромность тебе не идет. - Думаете, я скромничаю? – Оливар позволил собственному веселью отразиться на лице, только чтобы увидеть огонь, загоревшейся в глазах Оберина. Затем он многозначительно взглянул в сторону двери. – Где ваша прекрасная дама? - Занята чем-то другим. Делает то, что ей нравится. Так же, как и я, - Оберин надвинулся на него, прижимая к краю стола. Прошелся губами по шее Оливара сбоку, пока управляющий изо всех сил пытался совладать с собственным возбуждением. Работа, обязательства, помни об игре, но ничего не помогало, Оберин уже сорвал их одежды и прижимался к нему, горячий и сильный. - Вы очень убедительны, мой лорд, - мягко произнес Оливар, не заботясь о том, что Оберин совершенно провалил соблюдение условностей, или официальной оплаты по своему счету, даже показательно положив монеты на стол. Технически, цена озвучена не была. Оберин занял его губы чередой медленных поцелуев, а затем отошел на пару шагов, нахмурил темные брови тяжело и недовольно. – Это место похоже на монастырь, с занавесками и закрытыми ставнями. Словно внутри облитой духами подушки. Оливар опустил взгляд, скрывая улыбку, и взял Оберина за руку. – Идите за мной. Он провел Оберина к частной лестнице на крышу, где уютные диванчики ожидали богатых клиентов, любящих смотреть вниз, на суету улиц, не будучи увиденными, и устроился под Оберином, чтобы служить для его удовольствия. Там, под открытым небом, с каплями дождя на их лицах и плечах, Оливар забыл то, что он должен был делать, вместо этого полностью отдавшись желанию. Когда облака из черных стали серыми, и лучи солнца пробились через них, настойчиво и упрямо, Оливар прижался щекой к щеке Оберина и улыбнулся. ** Этим все не кончилось. Совсем не кончилось. Оберин выкупил все время Оливара и возвращался снова и снова, отдавая свое тело и беря Оливара, пока сам воздух между ними едва ли не искрил желанием. Они говорили о многих вещах, и вместе с тем ни о чем, но разговор, имеющий особое значение был только один. Оливар ничего не мог видеть, и в то же время не слышал, потому что звуки его собственного сердцебиения и дыхания лились в подушку. - А он красив, - проурчала Эллария, как кошка, пока Оберин медленно втрахивался в его тело, растягивая время. Каждое движение его члена было изысканной пыткой, и Оливар старательно выгибался навстречу, довольствуясь тем, как сбилось дыхание Оберина, крепкой хватке его рук на своих бедрах. – И он тебе нравится. - Да, нравится, - признался Оберин, ведя ладонью вдоль спины Оливара. Он толкнулся глубже, в это же самое время устроив широкую ладонь на члене Оливара, и оргазм настиг управляющего с перехватывающей дыхание неожиданностью. Оберин низко застонал, резко двигаясь в нем, кончая так глубоко, что Оливар на мгновение испугался, что они могут слиться воедино. - Он должен отправиться с нами, после, - сказала Эллария. - После? – поинтересовался Оливар, как внимательный шпион, даже если его мысли сейчас были вязкими словно мед. - Я буду бойцом Тириона Ланнистера, - ответил Оберин, произнеся это у самого позвоночника Оливара. - Если ты дерешься так же, как трахаешься, то мне жаль человека Тайвина Ланнистера, который выступит против тебя, - неразборчиво произнес Оливар в подушку. Он усвоил этот кусочек информации, но маленькая, беспечная птичка в его мыслях пела, после, после, после. - Я сражаюсь лучше, чем трахаюсь, - смеясь сказал Оберин. – Моя слава, во всех областях, вполне заслуженна, - он вытащил член из тела Оливара, а затем послышался мягкий звук поцелуя Оберина и Элларии, пока она не устроилась слева от управляющего, а Оберин справа. – Хочешь уплыть с нами, мальчик? Применить свои таланты на свободе? Оливар замер, на миг растерявшись. Никто и никогда не предлагал – а если бы и предложил, то сразу деньги Мизинцу, вместо того, чтобы спросить самого Оливара. Это было неслыханно, но в тот момент Оливар не мог думать ни о чем, кроме тепла от руки принца, покоящейся на его спине. Иметь будущее… Любое будущее за пределами этих стен… Он зажмурил глаза и глубоко вздохнул, а затем поднял голову. – Лорд Бейлиш не расторгнет мой контракт, - медленно произнес Оливар, повернувшись, чтобы взглянуть на лицо Оберина. Принц медленно провел рукой вдоль тела управляющего. - Мизинец практичный человек. Найдет причину, если достаточно заплатить, - пальцы Оберина плавно протолкнулись в его тело. – Но это не ответ. Тебе это по душе? У раба нет стремлений; раб никто, а Оливар всегда был рабом в той или иной степени. Но у него была надежда, и он знал, это отразилось на его лице, потому что Оберин поцеловал его, и поцелуй все решил. Он не был человеком, строящим планы для себя, только для других, но это было чем-то новым, чем-то, над чем интересно поразмышлять. - Я слышал, на дождь в Дорне можно полагаться только тогда, когда ты меньше всего его ждешь, - тихо сказал Оливар, думая о том дне на крыше. - Солнце там сияет ярко, а песок сверкает, купаясь в его величии, - сказал Оберин, широко улыбаясь Элларии поверх головы Оливара. – Бледному созданию, вроде тебя, придется привыкать к яркому свету. ** В день суда поединком, Оливар готовился. Одно послание, тщательно сформулированное, с обращением Оберина к Мизинцу. Он отправил бы его с вороном, как только кончится суд. Оберин, возможно, не сомневался в его решении, но Оливар знал Мизинца лучше, и составил пять набросков будущего письма, пока не решил, какой подход сработает лучше. Еще он подготовил послание с нынешними счетами и отчетностью, готовое к отправке, если ответ будет положительным. И, наконец, последнее письмо в Железный Банк, информирующее о его новой должности. Оливар так увлекся устроением собственного ближайшего будущего, что едва не пропустил громкие разговоры за дверью, вздохи и плач. Он осторожно отложил перо и встал, чтобы посмотреть, какая беда пришла в заведение, но в этот же момент в дверях возник Лорас Тиррел. Лорас, одетый в парадные и церемониальные доспехи – ну конечно же это был он; он был свидетелем суда. Его появление значило, что суд окончен. Но как Лорас сумел пробиться сюда раньше, чем… - Лорас, - сказал Оливар, приветливо, с мольбой в голосе, он сам не был уверен в том, как звучал. - Ты уже слышал? – спросил Лорас. В его лице не было ни кровинки, и тень гримасы скорби омрачала его прекрасное черты. Он осматривал комнату, пока не нашел кувшин и кубок, быстро наполнив его вином до краев. Оливар опустил взгляд на пергамент на своем столе – столе Мизинца. – Я был занят, - до глупого просто ответил он, сев обратно на свое место. - Мы думали, что все кончено, что Тирион свободен, а затем… - Лорас одним глотком осушил кубок и вытер рот ладонью. – Гора повалил Оберина на землю, и раздавил его, подавив всяческое сопротивление. Это было ужасно. Оливар слышал его голос словно с расстояния в сотню миль. Но он не был далеко отсюда и свободен; он был пойман в ловушку здесь. Его затрясло от веса правды на его плечах, правды, от которой он не мог сбежать. – Что вы сказали? - Раздавил его, - отчетливо произнес Лорас, содрогнувшись. – Это было чудовищно – он был так красив. Видел бы ты, как он сражался. - Никто никогда не побеждал Гору, - тихо сказал Оливар. Он поднял голову и улыбнулся Лорасу. – Вы должны простить меня, лорд Тиррел, но, боюсь, у меня есть дела, которыми предстоит заняться сегодня. - Уверен? - Абсолютно. Я отправлю к вам кого-нибудь другого. Самого привлекательного, заверяю вас. - Хорошо, - сказал Лорас. Коротко и недовольно нахмурившись от его слов, но быстро уходя. – Я знаю, что он был здесь частым гостем, - добавил Тирелл. – Думаю, ты хочешь закрыть его счета. - Да. Когда Лорас ушел, Оливар медленно опустился в кресло и попытался сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. В боковой части комнаты, один из его сундуков был открыт, наполовину запакован; внутри было несколько простых одежд и сандалии. Он думал… не важно, что он думал. Лорас был прав; пришло время навсегда закрыть эти счета. Никогда не мечтай, - сказал ему Мизинец однажды. Мечты для маленьких девочек и дураков. Планируй вместо этого, мастер над планами сам выстраивает себе мечты. Оливар провел рукой по своим глазам, стирая видение того, что могло бы быть, и вернулся к списку счетов, невыплаченным долгам, тайнам услышанным и добытым. Так много информации и всю ее он использует так, как посчитает нужным. Принц Дорна считал Оливара очень умным мальчиком, и это было правдой. Умные мальчики строят этот мир. Временем и терпением они могут свернуть даже горы.