Серые тучи

      Черные, серые, суровые — такими на вид были тучи, которые все больше сгущались, темнели над горой Луань Цзан. Мрак был повсюду. Не было ни единого проблеска света. Для того чтобы осветить себе путь, множество заклинателей четырех великих орденов использовала талисманы.       Армия заклинателей под началом четырех великих орденов: Гу Су Лань, Юнь Мэн Цзян, Цин Хэ Не и Лань Лин Цзинь — недавно прибыла в это мрачное место. Все они здесь только для одной цели: свершить правосудие и восстановить справедливость. Сегодня будет положен конец темному пути. Никто больше не осмелится ступить на него.       Именно сегодня умрет Старейшина И Лин.       Как только заклинатели взобрались на довольно-таки приличную высоту, до места, в котором проживают Вэй У Сянь и остатки клана Вень, оставалось совсем немного. Заклинатели уже было обрадовались, что сейчас они смогут напасть на ничего не подозревающего Старейшину, убить его, остановить все это безумство. Но вскоре послышался звук, больше похожий на рев раненого животного, а также по округе разнесся едкий трупный запах, который не почуять мог только мертвый. Заклинатели сразу же все поняли:       "Лютые Мертвецы", — почти синхронно пронеслось в мыслях у всех.       Полчища лютых мертвецов, выходя из-за деревьев и кустов, сразу же пошли в сторону людей, одетых в одеждах различных цветов. Только завидев их, заклинатели достали свои мечи и пошли с боем на нежить.       Численность трупов явно превышала количество людей.       В отдалении, где его никто не найдет, стоял красивый мужчина. Его темные одеяния, длинные черные волосы, некоторые пряди которых были собраны алой лентой сзади, колыхались на ветру, который то носился как бешенный, то будто убаюканный материнской колыбелью снижал свою скорость и мощь и еле-еле развевал легкие листочки деревьев, полы верхних одежд, волосы. В своих изящных руках Вэй У Сянь держал черную флейту — Чэнь Цин —, с помощью которой управлял своей армией нежити. Из-за использования дьявольской силы серая радужка его глаз, всегда излучающих жизнерадостность и надежду и веру на лучшее, окрасилась в алый. Мелодия все лилась и лилась из самых глубин его зачерствевающей души. Все больше и больше разрушалась его душа. Все дальше и дальше уходил от него разум. Теперь соображать было сложнее. А темные чувства и эмоции захватывали в плен его сердце, которое сначала гулко билось, сопротивлялось, но после сдалось и ритм колебаний все ближе приближался к нулю.       "Еще чуть-чуть и оно остановится. Еще совсем капельку и все закончится", — думалось частичкам разума, которые еще не покинули Вэй У Сяня.       Но эти самые "чуть-чуть" и "капелька" никак не наступали.       В голове ни одной мысли, все словно на автомате. Он ничего не соображает.       Где-то там, в стороне, послышались шаги. Его все-таки нашли. Кто же это?       Из-за деревьев и кустов вышел другой мужчина, ровесник Вэй Ина и в чем-то с ним схожий.       Цзян Чэн — глаза ордена Юнь Мэн Цзян, мужчина приятной внешности. Его черные волосы полностью убраны в пучок и закреплены фиолетовой лентой, поэтому вместо прекрасных прядей волос ветер ласкал его ленту. Одежда под цвет ленточки с примесью черного цвета хорошо смотрелась на нем. Подвеска в виде круглого колокольчика из серебряного металла с фиолетовой кисточкой, был привязан к поясу одеяния и свободно висел.       Именно он, Цзян Чэн, возглавил эту осаду горы Луань Цзан. Его серые глаза, когда-то были светлы и невинны, но сейчас они потемнели. Их цвет напоминал те самые тучи, которые все сгущались и сгущались. В его очах плескался целый ворох эмоций и немых вопросов, которые он хотел озвучить, но никак не мог, а Вэй У Сянь попросту не видел их из-за отсутствия каких-либо проблесков сознания. Ярость, ненависть, жажда отмщения за свою семью которая:       "Из-за этого урода покинула этот мир. Они умерли, защищая меня. И его! Если бы его не было вообще, мои отец и мать были бы живы. Они бы спокойно жили дальше и не знали бед. Не было бы тех бесчисленных ссор. Моя милая старшая сестра не проливала бы свои бесценные слезы целыми днями, сидя около тела своего суженого. Она бы сейчас воспитывала своего сына, моего племянника. Янь Ли была бы жива, и я видел бы ее нежную, ласковую улыбку. А я бы не стоял сейчас здесь и не пытался бы тебя убить!" — Вэй! Ин! — нет, он не был ранен. На его теле не было никаких ран. Это был крик его души, которая ужасно болела. Она была вся раздроблена. Одни кусочки этой неосязаемой субстанции, которую все кличут душой, были за то, чтобы убить причину всех бед этого мира. Другие твердили, что так нельзя:       "Это же твой брат! Да, не родной по крови! Но он всегда был на твоей стороне! Да ты же сам потом не сможешь простить себя за это!"       Но уже ничто не имело для Цзян Чэна смысла. Им двигали ярость и жажда крови того, кто посмел навредить ему и его родным.       Его меч — Сань Ду —, разящий любую мишень, подчиняясь воле хозяина, атаковал Вэй У Сяня. Последний в свою очередь активно уклонялся от ударов. Инстинкт самосохранения временно занял главенствующую позицию, пока его хозяин пытался выбраться из пучин своей тьмы. Темная вязкая жижа, будто живая, пыталась поглотить его душу. Мужчина пытался сопротивляться. Но ничего не выходило. Сил бороться со всем этим не осталось. Сила воли, когда-то непоколебимая ничем, вдруг стала угасать.       "Смысла нет… Все, кто мне дорог, либо мертвы, либо ненавидят меня… Мой брат… Он не заслужил такого… С самого детства я отнимал у него все… Отца; старшую сестру; собак, которых он так любил и ценил, которых я до жути боялся… И боюсь… Я все у него отнял."       Меч быстрым движением одного лютого мертвеца был вырван из рук Цзян Чэна. Тот, сосредоточив свое внимание на своем противнике, не заметил приближение нечисти. За что и поплатился мечом.       Способность рационально соображать сейчас отсутствовала у него. Поэтому вместо того, чтобы призвать Сань Ду обратно, Цзян Чэн высвободил кнут — Цзы Дянь — и уже им принялся атаковать сначала мертвеца, который от сильного удара разлетелся на куски. настолько был в ярости Цзян Чэн. После удары были направлены на того, кого он раньше считал самым родным человеком на земле, кто должен был стать его правой рукой и помогать в управлении орденом.       Отовсюду стали вылезать лютые мертвецы и нападать на потенциальную угрозу для хозяина.       По началу было легко от них отбиваться. А потом что-то пошло не так. Мертвецы каким-то образом оказывались рядом с ним и отбить их кнутом было сложно. Поэтому, когда набег полчища живых трупов закончился, оставив за собой только местность, покрытую кусками окончательно мертвых тел, вид Цзян Чэна был изрядно потрепанным.       Вэй У Сянь, а точнее его душа, хоть и была зажата в тиски всепоглощающей тьмой и не могла ничего сделать в реальности, видела все происходящее. Вид израненного, измученного младшего брата заставил собрать оставшиеся частички воли и сил и освободиться наконец от гнета беспросветной тьмы. Было сложно, мучительно, но еще более болезненно было видеть Цзян Чэна, чьи глаза испускали гневные молнии. Казалось, если бы у него были такие способности, то Вэй Ин уже давно был бы мертв. Его тело было бы все обожжено зарядами молний. Но и такие, мнимые сверкающие искры, давали о себе знать. Большая часть души Старейшины уже давно была подпалена. Ожоги болели, и эта боль никак не хотела сходить на нет, наоборот, она лишь усиливалась.       Было невыносимо горько и больно. Вэй Ин не хотел видеть его таким. Тот человек, что стоял напротив, сильно отличался от его младшего брата.       "Не уберег"       "Он снова страдает"       "Мадам Юй, Дядя Цзян, простите"       "Я должен все исправить"       В алых глазах наконец появилась осмысленность. — Вань… Инь… — тихий голос донесся до ушей главы ордена Юнь Мэн Цзян. И это послужило спусковым курком для мужчины.       Все-таки вспомнив о своем мече, похороненном под останками тел лютых мертвецов, Цзян Чэн призвал его, а после пошел в атаку на Вэй У Сяня.       Сражаться Вэй Ину было нечем, Суй Бянь ему больше не подчиняется из-за того, что его золотое ядро теперь у Цзян Чэна, да и сражаться не хотелось. Не хотелось приносить еще больше боли.       Из-за внутренней неустойчивости контроль над телом Вэй Ина перешел к дьявольской силе. Но воля Старейшины была непоколебима. Он ни в коем случае не допустит того, чтобы его младший брат пострадал.       "Я не позволю!"       В то время, пока Вэй Ин разбирался с тьмой в его теле, Цзян Чэн быстро приближался к мужчине, по пути разрубая на части лютых мертвецов, которым ни конца, ни края не было.       Между ними всего несколько метров. всего четыре секунды до Вэй У Сяня.       Три…       Две…       Одна… Меч направлен острием в сердце длинноволосому мужчине, чьи глаза снова отливают проблесками сознания.       Ноль… раздается треск и тихий вскрик от боли. Сань Ду насквозь пронзил тело Старейшины И Лин в области сердца. Кровь выходя из раны, стекала вниз и постепенно впитывалась в ткань одежды. Уже серые глаза Вэй Ина начинают стекленеть. В них еще отражаются некоторые эмоции и чувства, но в них нет осуждения или ненависти по отношению к Цзян Чэну, который подсознательно уже давно рассчитывал на то, что увидит это все в глазах старшего брата, когда убьет его. Вытащив Сань Ду из мертвого тела, которое после упало на землю, глава ордена чуть отошел назад и теперь взирал на представшую пред его очами картину.       Тело мужчины лежало на немного сыроватой земле. Его бледная кожа стала приобретать трупный оттенок. Его глаза были закрыты. Ресницы не подрагивали, что окончательно доказало то, что Вэй У Сянь мертв. Волосы хаотично разметались вокруг него, смешиваясь с грязью, тем самым уродуя его прекрасные длинные волосы вороного крыла. Кровавое пятно растекалось из-под него. В области сердца зияло отверстие от меча. А рядом лежала его "мертвая" флейта. В тот момент, когда Цзян Чэн атаковал Вэй Ина, последний, придя в сознание на некоторое время, сломал флейту и сразу же после этого почувствовал холод металла у себя в теле. А после тьма все-таки поглотила его. но она была не дьявольская. Это была спасительная темнота.       Только потом до Цзян Чэна дошло, что он сотворил. Слез и истерики не было. И это не потому что он ненавидел своего старшего брата. Слез попросту не осталось. После смерти Янь Ли весь их запас иссяк. А на истерику у него не было сил. Он просто упал на колени перед телом Вэй Ина и сидел так, пока к нему не подошел Лань Си Чень. Тот был немного потрепан, но ничего серьезного не было. Он помог подняться Цзян Чэну, а дальше сопровождал до самой Пристани Лотоса. Сам представитель ордена Юнь Мэн Цзян был заторможен, ни на что не реагировал. В голове у него ничего не было, кроме мертвого тела Вэй Ина, которое как оказалось позже сожгли вместе с Чень Цин.       Депрессия, в которой пребывал Цзян Чэн, продолжалась около двух недель. И все это время Лань Си Чень помогал мужчине.       Еще через какое-то время все пришло в норму. Орден Юнь Мэн Цзян потихоньку восстанавливался. Дела шли относительно хорошо. Сам глава ударился с головой в работу и отдавал всего себя маленькому племяннику.       Тринадцать лет все было спокойно. Цзян Чэн старался забыть обо всем, что случилось тогда, при осаде горы Луань Цзан. Это ему удалось частично. Процентов на шестнадцать. Шрамы остались на его сердце и время от времени давали о себе знать.       И сейчас, спустя тринадцать чертовых лет, напротив него стоит внешне совершенно незнакомый ему юноша с душой одного из самых родных людей. — Я уж думал, что ты окончательно помер тогда, на Луань Цзан, — высокомерно заявил Цзян Чэн. Но это была всего лишь попытка сохранить внутреннее равновесие. — Но такие как ты похоже ни в воде не тонут, ни в огне не горят. — Ты как всегда высокомерен, — забавно надув свои губы, произнес Вэй У Сянь. А после улыбнулся своей фирменной улыбкой.       Повисла гнетущая тишина. Было слышно лишь природу, которая пыталась заполнить собой этот пробел, разрядить обстановку. — Прости, — сорвалось с губ Вэй Ина. Лицо уже давно было опущено вниз и скрыто длинной челкой, поэтому его выражение лица и взгляд глава ордена не видел. Но тон, которым было сказано это единственное слово, зажало в тиски его многострадальное сердце. — Я… — он запнулся, не зная, что сказать, но после все же продолжил, — не виню тебя, Вэй Ин.       "Я скучал…" — эти слова так и не были произнесены вслух. Но у обоих эта мысль проскочила в голове.