u is for undivided

— Ка-а-а-айл, обрати на меня внимание. Оторвись от книги и поболтай со мной, — протянул Стэн пьяно, безо всякого стеснения — о нем и речи быть не может — распластавшись на чужой кровати. — Не отвлекай меня, — устало и тихо ответил ему Кайл, у которого уже чуть ли не синяки под глазами залегают, на дворе — ночь, а теперь судьба предоставила ему проследить за пьяным Стэном, ввалившимся к нему в дом через окно. Удивительно, что ничего не случилось, и что пришел к нему он, весьма умеренно стоя на ногах. Вид портил только багровый, насыщенный такой румянец и стеклянные глаза. — Физика сама не напишется. — Сдалась тебе эта физика? Зачем думать об учебе сейчас, если завтра все равно выходной? — вполне себе резонно, однако Кайл не из тех, кто будет откладывать дела до последнего, учитывая свои чрезмерную ответственность и занятость. — Я сейчас со скуки помру. — Помрешь ты завтра, когда начнешь утром жаловаться на мигрень и желание умереть, — в последнем Кайл нисколько не сомневался. Время от времени Стэн действительно жалуется на то, насколько ему сейчас хуево, что незачем было притрагиваться к этому пойлу, что курить жутко охота, на что Брофловски закатывает глаза и в обречении вздыхает, понимая, что повлиять он не сможет никак. — На твоем месте я бы лег спать. Тебе действительно сейчас надо отдохнуть. Ты знатно набрался. — Ты заботишься и волнуешься обо мне, — Кайл залился краской, но старался себя убедить в том, что Стэн ничего не заметил — у него в принципе такой возможности нет, его голос звучит вяло и устало, а сам он норовит прикрыть глаза и начать сопеть в подушку. — Зря же я говорил, что ты дерьмовый друг, Кайл. Нет, ты охуенный друг. Да, самый охуенный и самый незаменимый. Рука внезапным образом затряслась, и Кайл нервно выдохнул. Он не сможет сейчас сфокусироваться на домашнем задании, когда за спиной — буквально — лежит твой лучший друг, пьяный лучший друг, который пытается... отблагодарить? Флиртовать? Нет. У всего есть своя причина, а у Стэна ее и в помине нет. Он в любом случае сейчас уснет, а на завтрашний день все забудет, словно того и не случалось. Кайл пригладил и так еще не очень хорошо уложенные волосы, не успевшие после принятия душа высохнуть. Лоб вспотел, а ему сейчас чертовски стыдно. Не столько за Стэна, который позволяет себе откровенничать и тем самым смущать и без того впечатлительного Брофловски, сколько за себя, кому придется обдумывать чужие слова и размышлять над ними, словно они — важная, сакральная информация. Смешно, но это так и есть. Правда порой бывает такой несправедливой, но как иначе? Кайл врать не любит и делает это исключительно в крайних случаях, по особой причине и не всегда по своей воле. А врать Стэну — приговор подписать. Все, конец дружбе. А о конце тоже речи быть не может. Он не хочет. Они знают друг друга, наверное, с момента сотворения самой Вселенной. Он знает Марша гораздо лучше самого себя, и тот, наверное, тоже. И если в будущем им придется разойтись по разным дорогам, — а это вполне вероятно — то Кайл не успеет привыкнуть к новизне и новому распорядку жизни. Может быть, не привыкнет вообще — кто б его, блин, знал. Стэн тоже долго не протянет. Это как аксиома, очевидная и всем давно уже известная — этим двоим суждено быть вместе до самого конца. Иначе зачем Стэн, будучи в трезвом состоянии, говорить о том, что и если придется умереть, то только вместе с Кайлом. Он и сейчас продолжает об этом говорить; он и сейчас, видно, не стремится останавливаться. А у них скоро выпускной, им скоро придется принять тяжелые решения касательно будущего, и эта мысль гложет Кайла с самого начала одиннадцатого — последнего! — класса. В голове не укладывается, что Стэн и Кайл не будут вместе. Нет, будут, Кайл приложит усилий и, он должен на это надеяться, приложит и Стэн. Они же, блядь, неделимы. Нельзя оторваться от того, с кем ты знаком целую вечность. Да нет — той очень мало. Этого слишком мало. Вечность нельзя сравнить с их дружбой. Ее слишком мало. — Брось физику, — Кайла, всецело и полностью проникшегося собственными мыслями, проняло дрожью от чужого шепота. — Лучше обрати внимание на меня. Я бываю у тебя очень редко. Мне так не хватает совместных ночевок и разговоров ни о чем, Кайл. Если порядком минут двадцать назад в изможденной голове Брофловски крутились теоретический материал и физические формулы, то сейчас от сих не осталось ровным счетом ничего. И это не страшило нисколько. Скорее как обыденность — Стэн умеет отвлечь, Стэн слишком навязчив. И Стэн так невообразимо пьян, что начать игнорировать его вкрадчивое лепетание за ухом сил просто не находится. И Кайл не пытается. — О чем ты хочешь поговорить? — Кайл спрашивает это специально, нарочно, стараясь не выдавать своего обеспокоенного и смущенного состояния, потому как широко улыбающийся и слишком громко выдыхающий Стэн определенно не может быть проигнорированным. На самом деле, он знает, о чем сейчас пойдет речь, о чем они будут сейчас разговаривать. Эта тема не заставит себя долго ждать. — О будущем, — они разговаривали о нем тысячу раз в детстве, и ни разу с момента их взросления, — о том, что будет с нашей дружбой. Ты точно уедешь из Колорадо и оставишь меня одного, а это — дерьмо. — В таком случае мне ничего не препятствует приезжать на выходные сюда, — отвечает ему Кайл, кляня себя самого за эти же самые слова, потому что себе едва ли мог поверить. — Вопрос лишь в том, будешь ли ты здесь вообще. Останешься ли, или тоже уедешь куда-нибудь. Им нельзя расходиться. Они должны держаться вместе. Как одно целое. Неделимые. — Если уедешь, я буду скучать, — отвечает Стэн легко и со смешком в голосе, надрывным таким и неправдоподобным. — Приедешь — буду ждать следующей встречи, а останешься... Останавливается. Кайл чувствует повисшее между ними напряжение в атмосфере и, дабы держать себя в руках, трет запястья. От неуверенности. Нет, блядь, не от нее, а от чертова страха. — ...останешься, и я останусь с тобой. Я обещал умереть вместе с тобой, — Стэн смотрит прямо в его глаза, и Кайлу становится не по себе. — Иначе нельзя. Я должен выполнить обещание. Брофловски не может из себя и словечка выдавить, как Стэн утыкается носом в его шею. Он начинает дрожать, — Марш должен почувствовать это — бьющееся сердце в груди покоя ему не дает. Он завтра обо всем забудет. Стэн не думает о своих словах. Правда ведь? Совсем-совсем не думает? Он же пьяный. ...не думает. Не думает? Это вряд ли. Стэн выглядит серьезным. Кайл не хочет давать отчета своим действиям, когда несмело и робко зарывается в чужие смоляные волосы. Чистые, между прочим. Блестевшие в тускло освещенном помещении. — Останусь, — и собственного голоса Кайл не может распознать. И будущее в ничто. К черту Вселенную, к черту вечность. Стэн здесь. И он искренен и серьезен. Все.