Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума

Подземелья Хогвартса были сумрачными, зябкими и вызывали навязчивые мысли о массивном замке, который давил на них сверху. Даже ходить сюда раз в неделю по пятницам будет жутко, каково же Слизеринцам, чья гостиная находилась здесь? Неудивительно, что они все были такими вредными. Ну или почти все: Невилл уже успел столкнуться с едкими насмешками со стороны Драко Малфоя и его подпевал, но были, конечно, и те, кто держался от межфакультетских стычек в стороне. Гарри Поттер и вовсе приветливо помахал ему рукой, когда они в первый день столкнулись в дверях Большого зала. Но в голове Невилла все равно закрепилось стойкая ассоциация: Слизерин = опасность. И уж конечно, это относилось к их декану. Сначала Невилл еще имел наивность надеяться, что уроки Зельеварения не окажутся для него такими же провальными, как большинство остальных: все-таки, тут можно было отложить отцовскую палочку в сторону и просто выполнять инструкции. Может быть, даже у такого растяпы получится. Конечно, он ошибался. Заспиртованные жабы, змеи и прочие мерзкие твари, расставленные в банках на стенах кабинета Зельеварения, сразу показались Невиллу дурным предзнаменованием. Малфой зло пошутил, что все эти лягушки — питомцы тех, кто плохо слушал объяснения профессора Снейпа, и что к концу года среди этих экспонатов непременно окажется жаба Невилла. Самое ужасное, что это звучало правдоподобно. Северус Снейп выглядел именно так, как должен выглядеть человек, способный убить и заспиртовать жабу незадачливого первокурсника. Он уже успел — причем с видимым удовольствием — снять с Невилла штрафной балл, застукав его после отбоя, хотя Невилл всего-то забыл пароль от общей гостиной и не мог попасть внутрь. И когда Северус Снейп влетел в класс, как большая злобная летучая мышь, даже самые болтливые ученики тут же заткнулись. До этой пятницы Невилл думал, что хуже, чем тыканье пальцем и шепотки "смотри, это же Мальчик-Который-Выжил!", преследовавшие его в Хогвартсе повсеместно, уже не будет ничего. Но до этой пятницы он не был близко знаком с профессором Снейпом. Снейп начал с того, что прошелся по списку, отмечая присутствующих. — Невилл Лонгботтом, — он сделал паузу, добравшись до этого имени. — Всем присутствующим следует надеяться, что порядок ингредиентов Лонгботтом окажется способен запомнить лучше, чем пароль от собственной спальни. Едкие смешки слизеринцев. Гриффиндорцы не засмеялись, и это единственное, что немного утешало. Невилл постарался не сильно расстраиваться — разве он не подозревал, что так будет? Перекличка продолжилась. Затем последовала вдохновенная речь о том, как прекрасно Зельеварение, как необходима здесь точность и сообразительность, и как большинство (бездарей) пролетят как метла над Шармбатоном. Невилл в себе не сомневался: он точно окажется среди этих бездарей. Словно для того, чтобы укрепить его уверенность, Снейп вдруг спросил: — Лонгботтом, что получится, если смешать измельченный корень асфоделя с настойкой полыни? Сбоку в воздух взмыли сразу две руки: Гермионы Грейнджер и Гарри Поттера. Невилл подумал, что еще пара минут этого занятия, и он расплачется, но тут ему на помощь пришла темная злость с другой его стороны. Чего Снейп добивается, воплощая в реальность содержимое его ночных кошмаров, которые с приездом в Хогвартс снились Невиллу ежедневно? Где профессор задает какой-нибудь вопрос, а Невилл молчит, потому что не знает ответа, молчит очень долго, неприлично долго, и все вдруг вскакивают со своих скамей и хотят пожать ему руку, восклицая, какой он молодец и что Темных Лордов побеждают не трансфигурацией и астрономией? Невилл посмотрел в темные глаза Снейпа. Ни крупицы тепла он там не увидел: только вечную пустоту. Он не знал ответ. "Ты можешь сказать ему, что если вдруг из асфоделя и полыни получится нормальный шампунь, это ему очень пригодится." Впервые Невилл не стал затыкать внутренний голос. Лицо Снейпа неуловимо напряглось. — Так-так, — произнес он шелковым голосом. — Похоже, вашему общению с Полной Дамой не помог бы даже учебник, где есть все пароли. Поттер, ответьте. — Напиток живой смерти, — ответил Поттер тихо, почему-то резко растеряв весь энтузиазм, которым светился минуту назад. — Верно. Глядите, Лонгботтом, не нужно быть профессором Зельеварения, чтобы знать верный ответ. Но возможно, у Поттера было перед вами некоторое преимущество? Попробуем еще раз: где можно добыть безоар? На этот раз руку вскинула только Гермиона. "Скажи хоть что-нибудь, хватит сопли жевать." — Я не знаю, сэр, — пробормотал Невилл тихо, сверля взглядом парту. Еще он не знал, кого ненавидит больше: себя или Снейпа. — Грейнджер. — Из желудка козы, профессор. Это очень сильное противоядие, оно используется в таких зельях, как... — Достаточно, — Снейп скривил губы. — Нет, не похоже, что дело в каких-то особых преимуществах. Если не считать за таковое отсутствие шрама на лбу, разумеется. Невилл вскинул голову. "Я хочу, чтобы он умер." — Пять баллов с Гриффиндора, — Снейп улыбнулся: резко и неприятно. — И я сниму еще десять, если вы и дальше позволите себе так дерзко на меня смотреть, Лонгботтом. В следующий раз готовьтесь к моим урокам лучше. А теперь начнем занятие. "Прекрати смотреть ему в глаза!" — запоздало прошипела та часть Невилла, которая не была слишком занята страстным хотением провалиться под землю, куда-нибудь в двадцать раз ниже уровня подземелий. "Вдруг он умеет читать мысли, тебя чему бабушка учила?!" Невилл уставился в первозданную пустоту пергамента. Это бы многое объяснило, но куда вероятнее — Снейп просто возненавидел его ни за что. Почему нет? А потом Невилл расплавил котел и залил себя и пол неудавшимся зельем, потому что Снейп был абсолютно прав насчет него, он действительно был совершенным бездарем, который никогда не сможет освоить Зельеварение и даже у Гермионы не посмеет попросить помощи, потому что она наверняка тоже уже считает его жалким и раскаивается в том, что попыталась помочь ему найти Тревора в Хогвартс-экспрессе. — Не обращай внимания, — попробовал утешить Невилла Симус, отправленный провожать его до Больничного крыла. — Снейп просто козел. Да, но это не Снейп расплавил твой котел, — хотел возразить Невилл, но от боли в обожженных участках кожи говорить было слишком трудно.