Гарри Поттер и Мальчик-Который-Выжил-Из-Ума

Последствия оказались далеко не такими страшными, как представлялось в первый вечер. На денек Гарри сделался объектом насмешек за слизеринским столом — потерять факультетские баллы из-за того, что тебя поймали за ночными безобразиями, как какого-то гриффиндорца, — такое у них не одобрялось, — но все забыли об этом так же быстро, как забывали о совершенно неизящных попытках Флинта вывести из строя членов гриффиндорской команды по квиддичу. Снейп держался холодно и отстраненно недели две, но когда наступил назначенный день, они как обычно направились в больницу Святого Мунго вдвоем, а там профессор как бы... не размякал, конечно, но в некоторой степени отставлял в сторону свой прочный щит из ехидства и безразличия. Не говорить о том, чего не знаешь... Но как узнать? Снейп явно не собирался откровенничать с Гарри, а мама не могла сделать это чисто физически. А больше никому и не доверишься — информация от третьих лиц, умышленно или нет, редко бывала полностью правдивой. Гарри очень хотел знать больше. Просто не знал как. Записку от профессора Макгонагалл, объясняющую суть его отработки, Гарри получил за завтраком через день после своего фиаско. Он этому почти обрадовался — шанс поговорить с Гермионой все никак не выдавался (может, она его избегала?), но теперь-то встречи не избежать, а чем дольше она откладывалась, тем больше Гарри боялся того, что Гермиона ему выскажет. Предложи ему кто-то выбор между еще одной выволочкой от профессора Макгонагалл и серьезным разговором с Гермионой Грейнджер, он бы еще крепко задумался. Отработку им назначили у профессора Кеттлберна, преподавателя Ухода за магическими существами — предмета, которого у первокурсников не было, но это никого не волновало. Профессор недавно лишился очередной пары пальцев, и пока он привыкал к новым протезам, ему периодически требовалась помощь. Ну, Гарри всегда был рад новым знакомствам. Когда он, запыхавшись, прибежал на место отработки — первоначально его просили подойти к кабинету Ухода за магическими существами, но записка на двери отправила его на свежий воздух, к вольерам, где содержались те волшебные существа, которые сейчас изучали студенты, — и профессор, и Гермиона уже были там. — Вы как раз вовремя, мистер Поттер! — бодро поприветствовал его профессор Кеттлберн, волшебник в годах, уже не обладающий полным комплектом частей тела, но явно не испытывающий недостатка в энтузиазме. Гарри не нужно было спрашивать, почему профессор так сказал — лучше любых слов говорили перевернутые ящики, внутри которых мерцало оранжевое пламя, и снующие тут и там саламандры, от соприкосновения с раскаленными телами которых январский снег с шипением таял. — Кто-то — и я сильно подозреваю в этом господ Уизли, — решил подшутить, выпустив этих очаровательных крошек, так что нам надо поторопиться и вернуть их, пока они не разбежались по всей территории замка и не умерли от нехватки огня. Вон там лежат защитные перчатки, не забудьте надеть, если не хотите обзавестись такими же замечательными искусственными пальцами. Гарри успел бросить Гермионе только быстрое "привет" — сейчас было не до разборок. Саламандры, довольные открывшейся им свободой, резвились в снегу. Ловить саламандр оказалось опасно, но весело. Если сначала утро и казалось морозным, то Гарри очень быстро согрелся, гоняясь за белоснежными ящерицами, не намеренными так просто отправляться обратно в заключение. Профессор Кеттлберн с огромным воодушевлением отдавал своим подопечным указания, а Гарри и Гермиона носились туда-сюда, стараясь уберечься от ожогов. Один раз очень верткий детеныш плюнул огнем ему в грудь, но поскольку тот был совсем юным, Гарри отделался прожженной мантией. И наконец, последняя ящерица отправилась в ящик-духовку. Профессор Кеттлберн по новой наложил все запирающие заклятия, осмотрел ящики и, видимо, остался доволен результатами. Похвалив их за старание, он сказал подойти сюда завтра в это же время — им предстояла еще неделя совместной работы. Гермиона так запыхалась, что догнать ее не составило никакого труда. Гарри громко окликнул ее: — Гермиона! Ты опять со мной не разговариваешь? Гермиона обернулась на него через плечо и выразительно подняла брови, странно напомнив в этот момент Драко. — По-моему, мы только что разговаривали. — "Ложись, саламандра сейчас харкнет тебе в лицо!" это не совсем разговор... Гермиона фыркнула. Гарри, окончательно нагнав ее, пошел с ней в ногу. — Слушай, я знаю, что ты злишься из-за того, что тебе пришлось соврать профессору Макгонагалл... — Я ей не врала, если ты не заметил, — возразила Гермиона надменно, словно одна такая мысль казалась ей величайшей глупостью. — Мы действительно помогаем друг другу с учебой, и на моем факультете действительно не одобряют, что я с тобой якшаюсь. На твоем, я думаю, тоже. — ...Вау. Это было очень... по-слизерински. Конечно, Гарри не стал говорить об этом вслух. — Хорошо, отлично, если ты так думаешь, — одной проблемой меньше. — Тогда — если почему я оставил нас двоих... — Гарри, — решительно прервала его Гермиона. — Я не дура, и я умею считать. Конечно, для Рона Уизли было бы неплохо получить хороший урок, но тогда с вас бы сняли по пятьдесят баллов, а Гриффиндор и так на последнем месте. Гарри одернул себя прежде, чем у него вырвалось очередное идиотское "вау". Он ожидал совсем не этого. — То есть, ты не... Подожди, а в чем тогда проблема? Что-то не сходилось. Гермиона все равно на него обижалась. Но если она понимала все мотивы его поступков, то почему? — В том, что я не оправдания и не умные причины от тебя хочу услышать, — Гермиона нахмурилась и ускорила шаг. Снег звучно скрипел под ее ботинками. Гарри тоже пришлось пойти быстрее. Не причины и не оправдания? А что тогда? Гермиону вряд ли впечатлило его озадаченное выражение лица. Покачав головой, она пробормотала: — Даже не могу понять, это потому что ты слизеринец или потому что ты далеко не такой умный, как про себя думаешь. Гарри постарался не обращать внимание на то, что его назвали идиотом второй раз за два дня. С кем не бывает? Зато Драко сказал, что он умный. Но при чем тут его факультет? Он что, опять производит впечатление расчетливой холодной змеи, неспособной на человеческие... Гарри замер. — А-а, — он совершенно по-дурацки разинул рот. — Так ты просто хочешь, чтобы я извинился? Как выяснилось, едко молчать Гермиона умеет не хуже Снейпа. — Извини, конечно! Мне на самом деле жутко неловко из-за того, что все так вышло, я просто... — Не подумал о том, что чувства иногда нужно высказывать словами через рот, если ты расстроил своего друга? ...В общем, да. Пару лет назад у Гарри бы точно не возникло с этим проблем. В чем же дело? Он на самом деле ослизеринился в плохом смысле слова, переобщавшись с Драко и Снейпом, или просто Гермиона, с ее вечной суровостью и мышлением конструкциями "Х, потому что Х" сбили его с толку? Или все сразу? И — стоп. Она ведь только что назвала его своим другом? — Дурак — это повышение от очень странного типа? — уточнил Гарри на всякий случай. Идти по сугробам вдруг стало очень легко. Гермиона наконец-то улыбнулась. Снег пушистыми хлопьями оседал на ее ало-золотом шарфе. — А сам как думаешь?