и только переступив терминатор...

      Брайан вертится в кровати, не способный заснуть, пока его будоражат мельтешащие и снующие туда-сюда мысли о звездах, сразу же заменяющиеся обрывками раздумий о Любви всей жизни, которую каждому обязательно должно посчастливиться встретить. Ведь правда должно? Он почти наверняка уверен. Отрицательный ответ не сходится с созвездиями в голове: те возмущенно начинают сверкать.              Нет, у него нет горячки и ему не 10. Это не счастливые детские бредни — он уже вполне взрослый выпустившийся космолог с красным(!!) дипломом. Да и не просто астроном, а астрофизик, и людям таких точных наук противопоказана вера в бога, а тем более во всякие эфемерные, даже никем не названные чудеса. Но еще он музыкант.              Блестящий, прошу заметить, гитарист. И поэтому имеет такую бесценную привилегию, как изредка менять холодную трезвость и рассудительность ума беспечной, забытой многими когда-то давно в 10, вместе с колыбельными умершей мамы, мечтательностью. Или даже соединять их в кажущимся полнейшим безумием со стороны синтеза, как сейчас.              Он вертелся, не способный заснуть, а из глаз словно летели искры сгорающих сверхновых, пока на щеках засыхали мокрые соленые дорожки. В нем было столько отчаянной надежды, до пораженных обреченных вздохов счастья и слез восхищения.              Это будет невероятный человек, приятный собеседник, восхитительный слушатель, какая-нибудь прекрасная блондинка... нет, неправильно. Он не может ничего сказать о будущем. Какая глупость! Он не знает даже, что произойдет через секунду, не говоря уже о предначертанных, самых важных в жизни, вплетенных в ткань судьбы и всего существования, а может, и совершенно случайных, не определяемых квантовой физикой, выпавших на игральных костях встречах. Не важно кто, главное, он точно уверен: этот человек, сошедший с его подсознания, будет абсолютно солнечный - и Брайан будет вращаться холодной, но верной тьмой вокруг.              Не важно, что происходит сейчас, как тяжело, как грустно, как бы сломан ты ни был, твое Солнце где-то впереди, и нужно смотреть только на горизонт, а не под ноги, ведь неизвестно на каком шаге тебя застанет рассвет…              Умиротворение наступает как волна. Он видит космос, безумно крутящийся над ним, или же это он сам крутится безвольно и инерциально на открытых пространствах темной материи. Привычная безопасная тьма наконец поглощает его сознание, освобождая. В последний миг он чувствует невесомое, очень слабо кажущееся существующим, но такое теплое, что спешно разок трепыхает сердце, прикосновение лучей солнца к лицу. Так близко; скоро забрезжит…              ***              Ледяные руки коснулись шеи, оплели затылок, проскальзывая под кудри. Чужие тонкие пальцы мягко сцепились друг с другом, чуть пошевелившись, чтобы устроиться поудобнее. Ему не удалось сдержать дрожь от щекотки, прохлады и еще чего-то невыразимого и бесконечного. Может, сейчас последует объятие или поцелуй…              Через секунду притяжение неожиданно придавило его к земле: на нем, как на подъемном кране, повис хрупчайший груз. Но у Брайана, к сожалению, не было стального позвоночника, поэтому он сгорбился, с усилием удерживаясь на ногах.              — Родж, тяжело же... и холодно.              — Сколько претензий в одном предложении.              Без укора, шуточно и пронзительно искренно.              Родж расслаблен и без зазрений совести пользуется разницей их зрительных перспектив в восемь сантиметров, задорно смеясь и глазами, и ртом. На эту привычную хитрую лыбу и сам наглый поступок Брай принимает правила игры, в ответ лукаво растягивая губы. Стараясь застать оппонента врасплох, он в тот же миг с присущей ему лаской подхватывает Роджа под бедрами и заставляет запрыгнуть на себя, раз тот уже накрепко вцепился ему в загривок. А потом Брай пускает в ход запрещенный прием, прекрасно осознавая, что провоцирует необратимый процесс возгорания: он утыкается улыбкой в чувствительную кожу шеи, еще и щекоча прядями лицо напротив.              И он не оступается — Родж нуждался в единой маленькой искре, чтобы игриво вспыхнуть. Как спичка. Только в его случае сгорает весь коробок. Взрываясь.              По сценарию, сейчас упрямец должен сделать какую-то глупость. Брайан знает эту схему наизусть, как последовательность эволюции звезды. Он почти не поражен, когда колебательным движением Родж выводит всю их конструкцию из призрачного равновесия.              Проще говоря, засранец качнулся и весом утянул изумленного Брая за собой, вниз. Он не задумывался, куда там падает, и что падает он спиной вообще-то. Он специально так сделал, потому что: во-первых, это точно обезоружит Брая, он заволнуется и на миг растеряет легкомысленное ребячество, превращаясь в себя обычного, экстремально заботливого; а, во-вторых, он уверен, что Брай его словит.       Что ему смягчат падение, а потом, уже на ковре, воспользовавшись заминкой, он засосет Брая, кусая его нижнюю губу, как сам любит, и как, якобы, недолюбливает Брай.              На самом же деле он просто каждый раз на грани сойти с ума, поэтому явно пристраститься к этой грубоватой ласке было бы сознательным (или не очень) выбором прямейшего пути в психушку. Хотя, какая глупость! Само постоянное пребывание рядом с Роджем есть ничем другим, как безостановочным непробиваемым безумием. И Браю чертовски нравится эта его личная проходка по лезвию ножа на каждом повороте отношений.              Кудрявый снова улыбается, но не просто нежно, как до этого константно при виде Роджа, а как умеет один только он — мечтательно, космически, воодушевленно, с каким-то вдохом мечты и россыпью звёздной пыли, абсолютно беспросветно пленяще. И Родж снова попался. Так они и лежат на полу, до последних кусочков сознания и нитей мыслей обвороженные друг другом.              Брай неожиданно ощущает тепло. Это теперь довольно частый гость в душе астрофизика, но его приход низменно внезапный и волнующий. Он не верит, что когда-либо привыкнет к этому.       Рядом с Роджем он все еще чувствует прикосновения лучей света по всей коже, но особенно ярко те проникают в грудную клетку.              — Родж, солнце... мне кажется, я искал тебя всю жизнь и, только встретившись с тобой, впервые увидел рассвет.              — Спасибо, что нашел, Брай.