Наша реальность — всего лишь психическое отклонение Вселенной.
Реборну где-то около сорока пяти, он устал и начинает сходить с ума. Понемногу двигаться по фазе в обратную сторону, всё больше набирая скорость. Сходить с ума это нормально, довольно обыденно — любого спроси в этой прогнившей Вселенной. И аркобалено хотел бы сбежать из этого мира далеко-далеко, даже если его соулмейта там бы не существовало вовсе. Хотя именно туда бы он и предпочёл свалить. На руке у мужчины чернильные иероглифы складываются в диагнозы, и их так много, что им не хватает места на обоих руках и они начинают перебираться на спину. И мужчине кажется, что эти чернила везде: в кружке крепкого кофе, в ночном небе, в чужих зрачках мёртвых глаз. Эти диагнозы не его (впрочем, как и язык), но — как утверждают книжки и справочники — кого-то настолько близкого и родного, что почти неразличимо. Эти слова, которые обещают: «ты найдёшь настоящего психа» все отчего-то считают счастьем. Спасением. Реборн считает спасением то, что они находятся в разных странах, говорят на разных языках и никогда не встретятся. Итальянское солнце играет лучами на полях его шляпы и смеётся его невесёлым мыслям. Когда-то давно Реборн мечтал о соулмейте*, но не сейчас.***
Тсуна не похожа ни на кого. У неё круглые коленки, содранные локти и щербинка между зубов. Она смеётся хрипло и надрывно, свешиваясь вниз головой на качелях, что привязаны к дереву на заднем дворе. Реборну отчего-то кажется, что этот смех неискренний, пустой, сумасшедший. Но сумасшествие в порядке вещей — спроси любого прохожего. У Тсунаеши средние оценки в школе, новые пластыри с кошачьей мордочкой на коленях и локтях, отсутствие увлечений и друзей. У младшей Савады на левой руке лёгким и беглым почерком пестрят несколько диагнозов, и на знакомые буквы Реборн запрещает себе смотреть. У девочки прозвище "никчёмная Тсуна" , наёмник в лице репетитора и небесный огонь под кожей. И на это всё Савада улыбается широко-широко, смотрит медовыми глазами обманчиво ласково и, будто неловко поправляя карамельную прядь, открывает вид на дыры от пуль. У Тсунаеши внутренняя борьба с самой собой: кричать о помощи и показывать людям то, чего точно быть не должно (что отверстия в черепе, что взрослый убийца в соулмейтах, что неконтролируемое пламя), или смириться, подстраиваться под окружающую реальность и делать вид, что всё просто замечательно. Пока побеждает второе. И тогда всё спокойно. Пока Тсуна не пытается обратить внимание на проблему, её нет. (на самом деле проблема есть и от этого лишь увеличивается) Реборн же пьёт утренний кофе, пытается прочесть и понять новые диагнозы (что довольно неудобно, ведь они на спине) и смотрит на Тсунаеши как на бомбу с часовым механизмом. Сначала она будет пугать тиканьем. А потом оглушительно рванёт, не оставляя после себя ничего.***
Реборн совершенно не понимает, зачем маленькой Саваде приходить на пустырь рядом с церковью. Совершенно. Но они здесь, среди длинной жёлтой травы, тишины и не очень приятной компании. Солнце светит нещадно, будто выжигает внутренности одновременно с кожей, но Тсунаеши этого не замечает вообще и не пытается прикрыться. Реборну же в костюме жарко: рубашка прилипла к телу, шляпа не спасает от напекания на голову, а обычно идеальные манжеты пожелтели и измялись. Тсуна улыбается широко, привлекая внимание милой щербинкой, садится на прогретую землю и хлопает ладошкой по земле рядом с собой. Она чего-то ждёт, сыто улыбаясь, и от такого вида у Реборна по спине мурашки. Его (!), наёмника с сорокалетним стажем, пугает маленькая девчонка, что улыбается и ластится будто кот. В глазах Тсунаеши фейрверк чувств, и почти никакие прочитать нельзя, но солнечный аркобалено видит немое «помогите!» Он отмахивается от глупых мыслей и слышит перезвон колоколов. Савада улыбается шире и говорит чуть ли не мурлыча, обдавая жарким дыханием ухо. — Слышишь? Это отпевают усопших.***
Реборну почти сорок шесть, у него седые виски и чернильный кофе. Про сумасшествие можно даже не говорить. Помните же? Сумасшествие — это обязательно, хоть возьми любого человека и прострели ему череп — мнение неизменно. Тсуна на такие заявления пожимает плечами, улыбается сыто и пропадает с радаров. У Савады больше нет внутренней борьбы: всё неправильное она больше не скрывает и не делает вид, что всё замечательно. Потому что так оно и есть. Тсунаеши помогает маме по хозяйству, сидит с мелкими и мурлычет Реборну на ухо, когда слышит звон колоколов. Хотя можно даже не слышать. Отсчитай три дня с ухода Тсуны "по делам", и можешь утверждать, что идёт очередное отпевание. Тсунаеши не похожа ни на кого. У неё слишком милая для убийцы внешность и психика, нет друзей и соулмейт старше почти на три десятка лет. Иногда Савада ведёт себя по-другому. Не замечает дыр в черепе, настырных колоколов и криков внутри головы. Это как замыкание — пару дней Тсуна обычная маленькая девочка. Без диагнозов, ножа под подушкой и тренировок с Реборном. Это своеобразная перезагрузка, а иначе Тсунаеши просто взорвётся от своих многочисленных расстройств. После она, конечно, приходит в себя. И Реборн соврёт, если скажет, что его устраивает эта жизнь. Когда-то он мечтал о домике на берегу моря и покое. Но аркобалено всё понимает, и… ему не сбежать