Всего одно перо...

      — Не так давно, верней, совсем недавно, я ложе с демоном делил. Я не сдержался. В долине маков его встретил. Он был один в ночи. В том месте две луны царило, цвели там алые цветы. И горы были очень близко, река извилисто текла. Моя невинность там погибла, и там отбросил крылья я. Там после песней эльфийских остался спать в цветах. И он с небес ко мне спустился на гладких черных крыльях. Сначала я опешил, затем готов был биться. Но он не пожелал со мной схлестнуться, он тихо лег, направив в небо взор. Он был прекрасен. Его горящие глаза светили ярче солнца, алеющие губы были так ярки на фоне белой кожи, смола его волос была не менее ярка и так контрастна. Он был прекрасен. — И что же, ты ему отдался? — Нет, Отче. — Ты сопротивлялся? — Он не желал меня. — Так как так вышло?       — Мы говорили время, что светили луны. С восходом солнца я попрощался, но он позвал меня на встречу вновь. Я согласился. И так тринадцать лун. — Что было после?       — Он не пришел. Я ждал его четыре солнца. Я вновь хотел его увидеть, обмолвиться лишь парой строк, вновь заглянуть в его глаза, в коих горело пламя ада и море страсти. Но вот когда погасло тринадцатое солнце, он вновь предстал передо мной. Я был так рад, а он был недоволен. Он думал, я давно ушел. Прогнать меня он попытался, но я не повиновался, хотел остаться с ним. Когда я так сказал, в мгновенье ока он переменился. Толкнув меня, прижал к земле. Он так рычал, глаза его искрились, шипел, ругался, проклинал, все муки мира обещал, а я молчал, вдыхая его терпкий запах. Я не сдержался. Поднявшись на локтях, я губ его коснулся алых, он замер. Я отстранился. То был обычный поцелуй - секундное косанье губ, других ведь я не знал. Его глаза смеялись надо мной. Назвал меня глупцом. Я не жалел. Я — глуп. Должно быть, это правда, но я был счастлив глупости своей. Его рука легла ко мне на щеку. Я затих, а он прильнул ко мне. Сказал, что я ему был симпатичен, что он пожалеть меня хотел и отпустить. Он был так ласков и уверен. Я не сдержался, отдал ему всего себя, всего до капли. Он был так груб и в то же время нежен... Мне было хорошо.       — Тогда зачем явился? Ты видел свои перья? Они почти уж все черны. Желаешь вновь вернуть им белое сиянье? Нет, не проси. Ты сам нарушил вето, сам ласки возжелал, теперь расчет неси. — Нет, Отче. Я белых крыльев не желаю. Я лишь хочу его любви... — То не любовь, а похоть!       — Возможно, Отче, это похоть, но лишь с его то стороны. Такими нас ты создал сам. Ты сам наполнил нас любовью, ты принудил нас всех любить. Мы любим всех, тебе мы служим. Но нас никто не ждет. Мы не нужны, мы столь бесцельны, мы просто сыновья твои, желающие счастья всем, и в том числе себе... Я лишь хочу его объятий, его заботы и любви... Прости, Отец, я сам не знаю, отчего глаза наполнились слезами, а сердце сжалось от тоски. Руки дрожат и холодеют. Мои глаза — я чувствую, они темнеют, почти опали перья все. Я не прошу тебя вернуть им белый цвет. А нимб можешь сейчас забрать, ведь он уже алеет, всем сообщая о моем грехе. Ты так сурово смотришь. Мне больно видеть гнев в твоих глазах, но я смирюсь, и наглости мне хватит на прошение. Прошу, даруй одно мне белое перо, всего одно средь тысячи других. Прошу не навсегда, всего тринадцать лун. Он обещал быть рядом. Глаза слезятся. Мне так больно. Пока не почернеют крылья до конца, мы будем вместе. Затем он улетит - он не желает падших. Я саморучно вырву эти крылья, они мне боле не нужны. С горящим нимбом я пришел с мольбой. Мне очень больно стоять перед тобой, но я стою, глаголю и молю. Прошу, Отец... Даруй всего тринадцать лун - всего одно перо...