sunsetz

— Итак, когда же уже наш «солнечный мальчик» перейдет к действиям? И вот этот вопрос изо дня в день приходится слышать Чимину, несмотря на то, что он ясно дал понять, что бессмысленно вести речь о том, что никогда не превратится в реальность. Но упрямый Тэхён совершенно ничего не хочет слышать и даже не допускает мысли, что что-то может пойти не по его сценарию. И каждый раз, черт возьми, все по новой. — Тэ-тэ, я же тебе уже говорил миллион раз, что между мной и Чонгуком совершенно ничего нет и не будет. Просто прекрати уже спрашивать меня об этом каждое утро! — шипит Чимин, явно заводясь от того, как его лучший друг бросает на него свой самый корыстный взгляд и эту широкую улыбку сквозь бумажный стаканчик ванильного мокко. Ему это надоело! Он грузно вздыхает, пока осматривает веранду и зеленые низкорослые деревья рядом, лишь бы только не натыкаться на назойливого друга. Его арахисовый капучино уже давно остыл, а бельгийская вафля больше не радует глаз из-за ненавистной темы за завтраком в девять утра. Почему нельзя поговорить утром о чём-то приятном? Например, вспомнить молодость и первый отказ Тэхёну от самой привлекательной его одноклассницы, что соглашалась на каждое предложение погулять, но не в его случае. И Чимин тогда слишком долго смеялся над другом и его неудачным жизненным выбором. Хотя, ему самому на тот момент нечем было похвастаться. Но лучше вернуться к велюровой обивке кресел ярко-желтого цвета и плетёным столам с живыми пионовидными розами. Да, эта традиция ехать в центр города, чтобы отведать любимый кофейный напиток и закусить его самым вкусным десертом, заложилась еще со времен средней школы, когда два лучших друга бродили всю ночь под звездным небом, исследуя неизвестные им окрестности, вместо того, чтобы валяться в своей постели и видеть пятнадцатый сон за ночь. Именно тогда у них и появилось пристрастие проводить утро рядом друг с другом где-то на летней веранде кафе с ярким названием «Heart Coffee Roasters» в Портленде. Довольно интересно, как среднестатистические школьники могли оказаться в штате Орегон? Им до сих пор не верится, что они здесь, среди смеси иностранцев свободно говорящих на английском языке, где корейская речь кажется диковинной, но все же иногда используемой в корейских ресторанчиках и различных клубах для туристов Портленда. Наверно, стоит сказать «спасибо» школе и их активному образу жизни, благодаря которым они решили испытать свою судьбу и направиться в другую страну для поиска своей мечты и лучшей жизни. Да, уезжать из родной корейской столицы было тяжело, когда мать и отец проливали слезы ночами напролет, сожалея о том, что дети выросли слишком быстро и хотят добиться чего-то от своей жизни, увидеть мир своими глазами и почувствовать вкус свободы и счастья в своем юном сердце. Чимин соврет, если скажет, что с легкостью покидал родительский дом, свое вечное пристанище, где только самые тёплые улыбки и ласковые объятия. Он долго колебался и хотел в самый последний момент все бросить и остаться тут, где своя нация, свой народ и самый родной воздух, несмотря на то, что совсем не чистый. Но только Тэхён не позволил этого сделать, не разрешил разорвать на мелкие кусочки письмо о зачислении в состав студентов в Портлендский государственный университет, хотя так хотелось. Тогда, когда глаза матери были полны невыплаканных слез от этой новости, что до последнего не хотела отпускать от себя любимого сына, он не мог скрыть то, что где-то в глубине души ему все же хотелось уехать в город мечты, в город возможностей и город успеха, несмотря на то, что сердце ныло слишком долго и слишком сильно. Это были, казалось, детская шалость и пустые разговоры, явно ничего не значащие, но они каким-то образом смогли привести двух неразлучных друзей сюда, в «самый зеленый город». Три с половиной года здесь пролетели совсем незаметно, даже, чересчур быстро. Вроде бы еще недавно он поступал, только начинал изучать основы менеджмента, приближаясь к мечте, но уже совсем скоро выпустится, получит диплом бакалавра и будет свободной птицей в полете, ищущей возможность найти хорошо оплачиваемую работу. Но практика университета была достаточно хорошей, чтобы зарекомендовать себя в нескольких достаточно перспективных компаниях и замолвить за себя словечко о скором выпуске и поиске достойной работы. Но есть одна достаточно значимая преграда. Его английский все равно еще хромает. Порой он готов биться головой об стену, из-за чего ему приходится сидеть ночами напролет, изучая грамматику не такого и легкого языка, постигать глубины неизвестного, чтобы в итоге достичь того самого совершенства. Только есть одно «но». Сам он так и не смог его достичь. Ему до сих пор интересно, как его голосистый дружок сумел влиться в англоговорящую речь, вписаться настолько тесно, что ни у кого не возникает даже вопросов, что он вообще родился как бы не здесь, а совершенно в другой стране, где язык от слова «совсем» не похож на этот. Но тот, черт возьми, смог. А он — нет. Разве жизнь может быть настолько несправедливой? Видимо, может. И вот именно так он оказался на курсах английского языка, среди совершенно разношерстных людей, и стал посмешищем для лучшего друга. Забавно, не так ли? В начале он сомневался, думая увидеть там лишь малолеток, имеющих слишком большое «я» и ненависть к корейской культуре. Но ситуация оказалась совсем иной. Тут можно встретить кого угодно. Здесь есть и совсем школьники, готовящиеся к сдаче экзаменов, есть студенты, доводящие свои знания до идеала, чтобы свободно путешествовать по миру, бескостно владея этим «невозможным» языком. Как бы это забавно не звучало, эти курсы посещают и пожилые люди, просто чтобы скоротать свое пенсионное свободное время, общаясь с педагогами и просто участниками процесса всего изучения. Иногда чересчур смешно слышать их произношение, когда недостаток зубов из-за своей зрелости не позволяет правильно тянуть некоторые звуки, чтобы правильно отчеканить полученный материал. Он старается сдерживать свой безумный смех, что всегда так и норовит вырваться из клетки, когда сил терпеть уже совсем нет и хочется выпустить всю несдержанность на волю. И каждый раз, когда он крепко-накрепко зажимает рот ладошкой, ловит неодобрительный взгляд женщины по имени Сью, что следит за ним пристальным взглядом. Не очень-то привлекательным взглядом. Поэтому ему приходится лишь сильнее вжиматься в спинку кресла и казаться максимально тихим, лишь бы больше не ощущать на себе чужих вороньих глаз, вводящих в дикое смущение и стыд. И, о черт, если бы не Чонгук, то ему бы не пришлось страдать в присутствии Тэ-тэ. Он уже десятки раз пожалел, что когда-то чисто случайно взболтнул о красивом парне на своих курсах, сводящим его с ума. Это была его самая главная ошибка. Чонгуку двадцать три и он чистокровный кореец. Но этого совсем мало для его описания. Его глаза размером с комету, а улыбка может посоревноваться с солнцем, что играет своими теплыми лучами изо дня в день. Его мощные крепкие бедра и бесконечные бицепсы, трицепсы и все формы мышц делают Чимина слишком слабым, чтобы противостоять этому божеству. В принципе, он и не пытался. Они познакомились лишь через пару недель, когда он начал посещать эти мучительные курсы. Но тут дело не в том, что они ему не нравились, просто отнимали слишком много свободного времени и жизни, которой, в принципе, и, как таковой и не было. Тогда все произошло случайно. Или всё-таки нет. Конечно, почему бы двух корейцев не поставить в пару на занятиях, чтобы разыграть какой-то диалог про продавца и покупателя?! Что это еще за разделение по нациям? Возмутительно. Но, если быть совсем честным, он был не против, наконец, познакомиться с таким безумно красивым корейцем, просто чересчур сильно обескуражен. Именно тогда ему удалось посмаковать на языке имя «Чонгук» и пожать огромную, но такую теплую ладонь, в которой три его, если не больше. Но это было самое лучшее, самое потрясающее чувство, какое ему только удалось испытать в своей жизни. Именно тогда он понял, что тонет в этих чёрных омутах, где глубокий океан с отблеском игривого полумесяца. Так все и завязалось. Не секрет, что они быстро подружились. Наверно, было нормально найти с человеком общий язык, когда вы из одной страны и любите практически одни и те же вещи. Только вот Чимин все еще студент, что живет в общежитии, а его новый корейский друг работает и снимает недешевую квартиру-студию с видом на Портленд Билдинг с установленной на нём статуей Портлендия. Да, совсем не хило. Но несмотря на то, что они знакомы уже около пяти месяцев, но он толком о нем так и ничего не знает. Но Тэхён считает совершенно по-другому. Он получил истинное удовольствие, когда прозвал Чонгука «солнечным мальчиком» и постоянно пускал шуточку об их поездках по вечерам. Да, брюнет каждый раз предлагал покататься по городу на своей машине, осмотреть новые окрестности и полюбоваться достопримечательностями города, затем где-нибудь вкусно перекусить и обязательно закончить поездку где-то за чертой цивилизации с видом на самый красивый закат, какой только может быть в Портленде, да и во всем мире. И что в этом такого особенного? Только, кто бы только знал, что для него это было всем. — Я просто хочу, чтобы ты делился со мной своим сексуальным опытом. Я же от тебя ничего не скрываю! Тэхён обиженно надувает губы, пока пытается смочить печенье своим кофе, собирая оставшуюся пенку. Он выглядит до боли смешно и как-то по-детски, но, наверно, так и должен выглядеть человек в двадцать два года. Как бы сильно он не пытался выпятить свою нижнюю губу, пытаясь выглядеть максимально надутым и безразличным, по нему было видно, что он всего лишь хорошо выполняет свою актёрскую роль. Прирождённый гений! Но не для Чимина. — Даже если бы он у меня и был, я бы тебе ни за что не рассказал. И вообще, я не понимаю, зачем мне подробности твоей половой жизни с Сокджином?! — возмущается Чимин абсурдности всей сложившейся ситуации. Почему он должен так страдать, пока выслушивает насколько глубоко чужой пенис вошёл в его друга?! За какие грехи он должен терпеть это наказание?! — Ой, ну конечно, — и этот смех совершенно не предвещает ничего хорошего. — Когда у тебя были недоотношения с тем парнем, господи, как же его звали, — и Чимину уже просто хочется закатить глаза еще до того, как он продолжит. — Точно, Роджер. Друг, как ты мог спать с парнем, у которого имя «РоДжЕр»?! И мне приходилось на протяжении двух недель слушать про то, что у него маленький член, Чимин. Ты ныл об этом две недели! — вскидывая руками, кричит Тэхён, вызывая к себе слишком много пристального внимания. — Поверь, я жалею об этом. Наверно, вся веранда слышит его громкий тяжелый вздох. Ему уже хочется побыстрее закончить их утреннюю трапезу и оказаться в своей комнате, зарыться лицом в подушку и просто страдать о своей несчастной жизни. Поэтому, чтобы скоротать немного времени и хотя бы чуть-чуть прийти в себя, он сильно-сильно трёт виски, чтобы только унять ужасную ноющую боль и глаза, что пытаются вырваться из орбит. Если честно, ему сейчас очень плохо. — Мне от этого не легче! Мне даже стало интересно, насколько он был маленьким. У тебя не осталось фото? — Тэхён! — и кажется, его лицо сейчас можно сравнить с переспелым томатом, если не еще ярче. Кто еще может вести себя так бестолково и безрассудно?! В кафе и при людях. Хотя, нет, последних тут не очень много за исключением двух женщин шестидесяти лет с фиолетовыми волосами и проседью. Наверно, он не устанет всему этому удивляться. — Надеюсь, что у Чонгуки намного больше, иначе я не выдержу больше твоих слез и печального выражения лица. И, наверно, Чимину так ничего в жизни не хотелось, как выплеснуть остатки своего кофе на друга. Ему и так тошно от всего этого, а еще он со своим юмором, от которого почему-то щемит сердце. Он убедился, что скрывать все в себе гораздо проще, чем попытаться раскрыть свое сердце и выложить все как на духу, рассказать, где болит и почему так сильно хочется оказаться в объятиях именно этого человека. Нет, он не славится успехом в личной жизни, не славится поклонниками или воздыхателями, не имеет опыта в серьезных отношениях и даже не имеет малейшего представления, каково это, когда тебя по-настоящему любят, просто от всей души и доброты сердца. Его мать развелась с его отцом, когда ему было восемь. Тогда он еще не понимал всех сложностей жизни, но почему-то продолжал верить, что его родители обязательно еще сойдутся, пусть и через некоторое время, будто им нужно это небольшое пространство, чтобы немного успокоиться и восстановить свои силы, чтобы продолжать идти в бой к счастливому финалу своей жизни. Только вот шли годы, а отец так и не появился с несколькими тяжелыми чемоданами на пороге их одноэтажного дома с ветхим крыльцом и пожелтевшей лужайкой. После его ухода вся жизнь словно окрасилась в серовато-синие оттенки, где больше нет верхушек темно-зеленых деревьев, а пионовидные розы больше не растут в саду и не благоухают своим утонченным ароматом. Но почему-то даже после этого всего, в его сердце была надежда, что мать до сих пор продолжает верно любить и ждать отца домой, что будто стоит еще немного набраться терпения и все снова будет как раньше, где завтрак начинается с утренней почты и колонки новостей в местной газете, и где родители спрашивают о его планах на лето и дают советы, как закадрить какую-нибудь девочку и пригласить ее к ним на обед. Наверно, жаль, что все вышло так, как есть. Может ли быть такое, что из двух людей совершенно никто не знал, что же заложено в понятие «любить» и какой смысл оно в себе несет? Видимо, так оно и было. Многолетняя, ни к чему не приведшая привязанность, где люди вынуждены притираться друг другу, чтобы после, наконец, освободить себя от оков, что стягивают запястья и ступни вплоть до кровоподтеков. Так почему же он, ни в чем не повинный ребенок, оказался в лабиринте разбитых неискренних чувств, где никто так даже и не попытался научить дитя любить себя, свою сущность и свою природу, любить дорогого человека и чувствовать это неземное чувство от другого, чтобы ощущать это приятное чувство комфорта и нужности, когда кто-то искренне в тебе нуждается и действительно хочет провести с тобой всю свою жизнь в полной гармонии и вечном счастье. Но в итоге, все так, как есть. И, наверно, об этом действительно никому не стоит знать. — Ладно, Тэ, мне пора. Наверно, это неправильно обрывать их вечную утреннюю традицию, но чувство полного одиночества, когда действительно не к кому себя привязать и полностью отдаться, сейчас так до невозможности больно съедает изнутри, что ему хочется быстрее отсюда сбежать и оказаться в своей постели, полностью зарытым в ворохе подушек и одеял. — Чим, ты обиделся? — встревоженно спрашивает Тэхён, пока отодвигает от себя уже напрочь остывший напиток и начинает покусывать потрескавшиеся от долгих тирад губы. Это выглядит совсем кровожадно для его доброго сердца, но он действительно не может продолжать строить из себя радостного человека и делать вид, что его вся эта ситуация с Чонгуком очень веселит. Потому что это не так и из-за этого ему хочется вырывать на голове каждый волос, лишь бы не погружаться в пучину этого неправильного чувства, что не так будет понято тем, кто так нежно и по-доброму улыбается своими кроличьими зубами с фирменной родинкой под губой. Сейчас он просто хочет побыть настоящим. — Все в порядке, я просто действительно спешу, — заверил Чимин, прежде чем забрать с соседнего кресла свою сумку и побыстрее скрыться среди мельтешащих людей, чтобы вновь оказаться маленьким человеком в таком огромном мире. Он знает, что его улыбка напоследок не была чем-то действительно обнадеживающим, что ему совершенно не удалось убедить лучшего друга, что все в полном порядке, за исключением израненного сердца и потерянной души, но пока лучше оставить все так, как есть. Может быть, уже сегодня вечером, когда серебряный серп разукрасит черное полотно, он сможет набраться сил и написать всего-лишь одно короткое сообщение, как «все хорошо», и со спокойной душой лечь спать, зная, что все сделал правильно. Дорога домой оказалась значительно быстрее, чем Чимин ожидал с самого начала. Не полностью загруженное занятыми людьми метро в миг донесло его до родной станции, где вновь открывается вид на кирпичное здание общежития, где толпы потерянных студентов, где знакомые лица курят за территорией корпуса, а известные девушки университета, что расположились на ярко-зеленом газоне под красивым японским клёном, обсуждают последние сплетни и перетирают кости вновь прибывшим студентам. Его, если честно, от этого дико тошнит. Сара, девушка со второго курса, машет ему в знак приветствия своей маленькой ладошкой, одаривая его самой ослепительной улыбкой, какую только могут получить люди, попавшие в ее список «самых достойных людей университета», и ему до сих пор интересно, по какому критерию он туда попал. Но он улыбается ей в ответ и быстро кивает, не останавливаясь на ее игривом взгляде и пряди волос, что она пытается скрыть за крошечным ухом с нескольким пирсингом. Она замечательная, каждый об этом знает, если сталкивался с ней в стенах общежития или же в кампусе. Самоотверженная девушка, что состоит в сообществе защитников зеленой природы Портленда, а вечерами любит тусоваться с известными (кто бы только мог подумать!) байкерами, один из которых, видимо, с недавнего времени, ее парень. Конечно, ему не стоит знать, что еще буквально пять месяцев назад она хотела залезть в штаны к Чимину и превратить его в своего новоиспеченнного бойфренда. Он до сих пор молится богам, что все прервалось в нужный момент и ее долгожданное сплетение так и не свершилось. Но это к лучшему, он был не готов признаться ей во время диких поцелуев, что у него «стоит» исключительно на парней, но в общем-то, на одного конкретного человека. Поэтому сейчас они просто знакомые, что дарят друг другу фальшивые улыбки и пытаются найти грань соприкосновения (только не он!). Наверно, это к счастью, что корпус общежития встречает его лишь скучающей вахтершей сорока лет, что смотрит свой очередной сериал на Netflix, не обращая никакого внимания на порядок и студентов, что проносятся мимо нее, даже не показывая свой пропуск. Поэтому, он лишь в очередной раз, не желая отрывать ее от любимого занятия, сам берет ключ от своей комнаты и направляется к лифту, минуя надоедливых первокурсников и завсегдатаев. Наверно, ему все-таки хотя бы в чем-то повезло, раз он делит одноместную просторную комнату, обустроенную очень даже прилично, где собственная ванная комната и даже плазменный телевизор, пусть и не последней модели. Карма, видимо, все-таки есть. Сняв свои новенькие кроссовки от balenciaga и отбросив сумку куда-то на тумбу, он, не теряя ни минуты времени, плюхается на кровать и просто с наслаждением выдыхает, что имеет вот такую возможность просто побыть немного наедине с самим собой, чуть-чуть отдохнуть и после направиться в длинный путь под названием «английский язык». Его персикового цвета волосы распластались на нежно-голубой наволочке, а крошечный нос уткнулся куда-то в самую глубь перьевой подушки, от чего легкие полностью окутывает кондиционером для белья и новым порошком для стирки. Но ему нравится эта странная смесь чистоты, что вновь напоминает о доме, о своих восьми годах, когда дом еще был полон этой атмосферой уюта и домашнего очага, а не дешевыми сигаретным дымом и вечным горем, о котором мать так и не решилась заговорить. Нравится, что он все-таки решил изменить свою жизнь и переехать прочь из своей родной столицы. Он любит вот так вот погружаться в сети самобичевания, обдумывать прошлые поступки и свои детские годы, полностью отключаясь от внешнего мира. Но сегодня, видимо, не тот день. Его телефон, что гудит в кармане джинс, уведомляет о новых сообщениях в социальных сетях, на которые почему-то у него нет желания отвечать. Но все же, испуская несколько недовольных вздохов, он все-таки выпутывается из удобной подушки и хлопкового покрывала, чтобы достать этого нарушителя спокойствия и после вновь погрузиться в свою меланхолию, что стала его верным спутником по жизни. Да, его удивляет знакомое имя на дисплее. jeonjungkook [хо. надеюсь, ты сегодня идешь?] Можно ли ему написать о том, что если бы не он, то его жизнь была бы намного проще? Наверно, все-таки, нет. Поэтому закатанные глаза остаются лишь в пределах комнаты, а ответ выходит слишком сентиментальным и напрашивающимся на заботу, но он, на самом деле, не пытается чего-то добиться. Уже просто привык со своей судьбой.

p.jiminjimin [хо. не знаю. неважно себя чувствую. пока еще не решил, стоит идти или нет]

Чимин вновь ставит телефон на блокировку, устраивает его где-то на соседней подушке, не совсем близко и не совсем далеко. Если честно, ему не особо интересно, что ответит Чонгук. Он просто впервые по-настоящему устал и просто хочет побыть дома, почитать очередную книжку по психологии или по маркетингу, изучить строение психологии мужчин или какой способ продвижения продукта или услуги является на сегодняшний день наиболее эффективным. Хочет просто заказать себе еду в китайском ресторанчике через дорогу, поесть рисовой лапши с овощами и мяском, а потом просто завалиться спать и отойти в другой мир хотя бы на добрых восемь-десять часов, пока не придется завтра вставать на пробежку, а после снова встречаться с Тэ и ехать вместе на пары. Но Чонгук же, конечно, хочет все по-другому. Поэтому, когда телефон буквально через тридцать секунд уведомляет его о новом сообщении в инстаграме, он даже не удивляется, что тот так оперативно отреагировал на его сообщение. jeonjungkook [что-то серьезное? я мог бы по дороге купить лекарств и заехать к тебе. что именно тебя беспокоит?] Ты. Так и просится ответить именно так. Но почему он такой, черт возьми? За что ему такая головная боль в виде до безумства красивого парня, что чересчур вежлив и заботлив со своими знакомыми/друзьями? Если честно, он до сих пор не знает, в какой черте они находятся. Они перешли стадию знакомые? Или все же треплются на начальной границе, где известны лишь имя, фамилия, возраст и больше ничего?

p.jiminjimin [думаю, это просто головная боль. ничего серьезного. спасибо за помощь, Чонгук. постараюсь прийти в себя к вечеру, чтобы попасть на мой любимый английский :)]

jeonjungkook [хорошо., но если что, я могу тебя забрать и мы могли бы поехать вместе. как тебе такой вариант? не думаю, что поездка в душном метро пойдет тебе на пользу, когда в моей машине есть кондиционер ;)] Можно он добавит его в черный список? Чего он вообще добивается? Сердечного приступа или того, что потеряет сознание? Наверно, его пальцы еще никогда так быстро не печатали.

p.jiminjimin [встретимся там, хорошо? а сейчас мне нужно немного отдохнуть. увидимся. хо]

Достали. Чимин наспех снимает одежду и бросает ее на стул, достает из шкафа полотенце и направляет в душ, надеясь, остудить свою голову и выкинуть заботливого Чонгука из головы. Потому что такое поведение выводит его из равновесия и гонит в заблуждение, где его сердце хочет надеяться, хочет думать, что между ними может что-то получиться. Только. Не может. И пора уже просто выгравировать это в своем сознании, чтобы после не мучиться от бессонницы и не думать о том, почему же он не смог в этой жизни заслужить себе такого парня.

~

Поездка в душном метро действительно не идет ему на пользу. Черт, здесь даже больше, чем невыносимо. Его джинсовка напрочь промокла от излишней влажности и грузной женщины, что прижимается к нему всем своим большим телом, заставляя вжиматься в стекло двери, надеясь, что он просто вывалится на какой-нибудь станции, только бы больше не чувствовать жар ее тела и необъятную массу. Но, конечно же, она едет с ним до конечной, все также не думая о том, что этому пареньку может понадобиться такое, ничего не значащее для нее, «личное пространство». Когда, наконец, в его нос попадают потоки свежего воздуха, а не спертый запах из вагона, где смесь парфюма и пота, что вызывает сумасшедшее головокружение и дикую тошноту, он просто выдыхает, искренне жалея, что не согласился на то заманчивое предложение ехать в комфортабельной машине с кондиционером. Ну что же, на ошибках учатся. Только не Чимин, что чувствует себя напрочь сырым и использованным в качестве полотенца для той эгоистичной женщины, пока проходит еще пару кварталов до нужного здания. Конечно же, Чонгук уже здесь. Ничего необычного. Сидит, как ни в чем не бывало, с новеньким мальчиком, что пришел к ним буквально неделю назад, и трогает его мускулистое бедро под столом, нежно поглаживая своей крупной ладонью и останавливаясь в очень интимной близости с одним вызывающим местом. Чимин жалеет, что это все видит, и буквально соврет, если скажет, что это действительно не делает ему больно. Потому что то, что так нещадно жжет в груди, нельзя списать на недомогание из-за неудачного дня в метро или просто случайностью. Потому что это буквально его сердце разваливает на части и падает к ногам красивого брюнета с глубокими черными глазами и яркой улыбкой. Жаль, что не для него. Он садится за последнюю парту, подальше от стола Чонгука и Стива, чтобы не привлекать к себе внимания, достает свой блокнот и просто записывает все, что диктует преподаватель Лори, молодая девушка с русыми вьющимися волосами и россыпью веснушек на белоснежной фарфоровой коже. Ему нравится, как она преподносит основы языка, как пытается донести и объяснить все на практике, правда, сегодня, он не способен полностью отдаться граниту науки, потому что чья-то рука постоянно скользит по чужому бедру, рисуя какие-то иероглифы и знаки, известные только их владельцу. Наверно, Лори замечает его потерянный взгляд, поскольку во время выполнения нескольких упражнений постоянно подходит к его пустующему столу и бросает на него многозначительные взгляды, как бы спрашивая «ты в порядке». А ему приходится лишь коротко кивать и нервно улыбаться, дабы погасить свою лавину чувств и сделать максимально безразличное лицо и скрыть все то, что готово распороть ему живот и представить всем его душу с потрохами. Так проходит все два с половиной часа. Тихо, нервно и чересчур уязвимо. Поэтому, когда до конца занятия остается каких-то добрых пять минут, Чимин собирает все вещи в сумку и ждет, когда же Лори всех поблагодарит за проведенное время, попросит выполнить ее небольшое задание и быть осторожными на дорогах, и, наконец, отпустит. В сторону Чонгука он все это время не смотрит. Хотя слышит идиотский смех Стива и боковым зрением замечает, как тот укладывает свою руку поверх чонгуковой, сжимая своей сильной хваткой и поглаживая указательным пальцем чужие фаланги. Сейчас он жалеет, что так много замечает. Лучше бы устремил все свое внимание тому, что у Сью сегодня платье лавандового цвета и волосы, небрежно собранные в пучок, но несмотря на это, она выглядит действительно привлекательно. А еще он замечает за первым столом Брендона, что сегодня надел отлично выглаженную рубашку с запонками и васильковым платком в правом кармашке. Не сложно сопоставить, что эта парочка явно сегодня будет проводить время где-то в «Mother's Bistro & Bar» за свиной шейкой или бифстроганов, запивая все это каким-нибудь французским вином. Да, вечер у них обещает быть многообещающим. Но он рад, что старина Брендон все же решился наконец-то пригласить даму своего сердца куда-то в людное место, чтобы успокоить ее разбушевавшееся самолюбие и задетую самооценку. Так держать! Поэтому когда Лори заканчивает свою прощальную речь, Чимин в быстром темпе поднимается со своего места, надеясь побыстрее выбраться из этого замкнутого помещения, побыстрее забыть притягательные глаза Чонгука еще на пять дней, уйти в свой мир и некоторое время просто не возвращаться. Он практически так и делает, пока его кто-то не хватает слишком сильно за руку и не разворачивает в свою сторону. Черт, сегодня он был не особо быстрым. — Хэй, Чимин, — и эта улыбка способна раздробить Чимина в пух и прах, серьезно. Это запрещенный прием, Чонгук! — Не мог с тобой не поздороваться. Ты сегодня был слишком серьезен, ты хорошо себя чувствуешь? — с явным беспокойством в голосе спрашивает брюнет, так и не отпуская чужую руку. Только чуть позже Чимин замечает рядом Стива, что как-то неуверенно переминается с ноги на ногу и ждет Чонгука, видимо, продолжить сегодняшний вечер. Можно ли сказать им в лицо, что его от них мутит? Но он не может обидеть того, кто смотрит на него этим щенячьим взглядом, блеск которых можно сравнить со светом полярной звезды. Просто не может. Но и играть по его правилам тоже не может. Не сегодня. — Со мной все нормально, Чонгук, — выдавливает Чимин, пока пытается освободить свою руку из слишком крепкого захвата. Только вот та поддается освобождению вовсе не с первого раза. Но все же ему удается одержать эту маленькую победу и вернуть себе немного пространства и воздуха, что совсем не хочет поступать в легкие. — Извини, но мне действительно пора идти. — Я думал, мы могли бы сегодня повторить нашу традицию, — неуверенно начинает Чонгук, заставляя Чимина жалеть, что он не успел свалить вовремя. — По тому же маршруту, что и обычно, знаешь. — Мне кажется, сегодня твой маршрут разделит Стив, — отвечает Чимин, только в его голосе нет ни капли укора или обиды. Просто очередной факт, что в этой жизни никто не выбирает его. Он не будет устраивать сцены ревности или еще что-то тому подобное, просто сейчас стоит уйти и позволить дорогому человеку пойти строить сегодняшний вечер не с ним. Такова жизнь и просто нужно с этим смириться. — Правда, спасибо за приглашение, но ты заставляешь своего парня ждать, Чонгук. Возможно, как-нибудь в другой раз. Но сейчас мне нужно спешить. Увидимся. И уходит прежде, чем брюнет может хотя бы что-то ответить. Он не хочет делать себе больно очередной раз. Просто нужно позволить свободной птице улететь, не держать больше рядом, не гладить ее гладкие перья и пух, потому что она сама по себе, не ищет постоянства, а просто исследует мир. Но Чимин так не может. jeonjungkook [надеюсь, что позже мы сможем обо всем поговорить. чонгук] И, наверно, к лучшему, что оно так и остается непрочитанным. После этого как-то все изменилось. Больше не хотелось сломя голову мчаться туда, где надежды рушились подобно скалам при землетрясении, туда, где все мечты заменялись глубочайшим отчаянием и сомнением, где хотело утопить свою беспомощность в водах собственных слез и печали. Наверно, это было верным решением, оставить на время бесполезные курсы и полностью отдаться учебе, посвятить все свое время маркетингу, менеджменту и множеству экономических законов. Так становилось легче, проще и лучше. Когда голова была полностью забита теорией о конкуренции и матрицах продвижения продуктов, когда хотелось самому познавать глубины любимого направления, определять собственные выходы из сложных ситуаций и придумывать свои методы оценки и направления развития. Он не скрывал, что жил всем этим и видел в этом свой хлеб, свои пот, слезы и кровь, время, которое пришлось потратить на изучение такого сложного раздела экономики, чтобы сейчас так свободно владеть экономическими терминами и общаться с преподавателями и возможными работодателями на лекциях по будущему трудоустройству. Только все требовали одного, отличный английский, чтобы занимать перспективную должность в достаточно нескромной компании. Да уж, если бы все было с этим так просто. Несмотря на то, что преподаватели твердили одни за другим возобновить посещение курсов, Чимин просто не мог этого сделать. Нет, не сейчас. Поэтому приходилось отмахиваться и утверждать, что ему нужно немного времени, чтобы вновь вернуться к своим занятиям из-за семейных трудностей и вечных переживаний. Никому не нужно было знать, если честно, что дела состояли совершенно в другом. Но разве кому-то действительно нужна была сама суть? Вот именно, никому. Поэтому он спокойно отгородился от мира, игнорируя все сообщения от Тэхёна и Чонгука, не отвечая на звонки матери и отца, что оставляли голосовую почту, уточняя, как он поживает и как себя чувствует. Но, наверно, раз он никому не отвечал, что-то действительно было не в порядке? Только вот никто не посчитал, что их сын на самом деле немного не в себе и чувствует себя глубоко не очень, решив, что, скорее всего, наслаждается молодостью и просто проводит все свое время в шумной компании друзей и знакомых. Жаль, что они не знали, что друзей-то у него как таковых и не было, за исключением Тэхёна. Забавно, неправда ли? Но это родители, мыслящие слишком стандартно и стереотипно, совершенно доверяя своему сыну. Даже он сам считает это неверным решением. Но, ничего не поделаешь, стоит лишь принять эту реальность и постараться ее же и отпустить. Только вот отгородиться от лучшего друга оказалось гораздо сложнее, когда он знал его адрес, знал его характер и его самого, сразу заподозрив, что что-то тут не так, когда он не пришел на несколько их утренних посиделок в полюбившуюся за столь долгое время кофейню. Тогда и последовала туча многочисленных звонков и сообщений, толчки в дверь и крики, чтобы он немедленно открыл дверь. Жаль, что сказать было легче, чем сделать. Поэтому после ухода взволнованного и опечаленного друга, Чимину все же пришлось написать ему и попросить некоторое время о нем просто не беспокоиться. Но друг не стал настаивать, сразу все понял, решив дать немного времени своему приятелю и разузнать обо всем намного позже. Жаль, что Чонгук не оказался таким же, так и не поняв, что с ним не хотят видеться и общаться. Его не устраивали неотвеченные звонки и проигнорированные сообщения. И здесь дело кроется гораздо глубже, чем просто безответные чувства и нытье ночами напролет. Кто бы знал, как тяжело слышать постоянное «нет», как тяжело после каждого такого отказа вновь вставать и еще верить, что, возможно, судьба не раскрыла пока что свои объятия, не подготовила того самого человека, с кем можно было бы разделить свою радость и поделить горе. Тот самый юный возраст, когда все должно искриться любовью и отношениями, Чимин проводил в одиночестве, выживая после очередных насмешек и презренных взглядов, где каждому было будто бы за счастье обсуждать его за обеденным перерывом и во время уроков, перемывать ему кости, сидя сзади за партой, словно его тут и не было, словно каждое слово, что сорвалось с чужого мерзкого рта было действительно заслужено. Невозможно после такого уверенно стоять на ногах и идти по жизни, смеясь, будто бы это всего лишь еще одна преграда на жизненном пути, а после обязательно появится фиолетовый горизонт с багровым закатом и несбыточными надеждами. В жизни так, увы, не бывает. Лишь упадок сил и потеря веры, что когда-то можно будет услышать положительный ответ, когда кто-то действительно сам захочет пойти по его пути и внести глоток свежего воздуха в его легкие, что полны уродливых изъянов и глубоких дыр, где сердце подобно тонкой материи с порванными краями и вылезшими нитями. А он, к сожалению, больше не может, так. Каждый может называть это как захочет и вздумается, но сейчас это все стало просто последней каплей. Что вновь кто-то действительно необходимый и важный снова выбрал не его. Как после такого собрать себя по кусочкам? Разве можно растаявшие крупицы льда собрать в целостную скульптуры, где потерянные части впитались в ворсистый ковер у камина в гостиной? Правильно, нельзя. Так кто же объяснит как попробовать двигаться дальше, если стимул и смысл так сильно переплетены, что где-то в конце млечного пути кажется бездна, а не какое-то начало. Как? Поэтому сейчас Чимин просто лежит в постели, укутавшись в одеяле чуть ли не с носом, и тычется в твиттере, листая последние новости своих университетских знакомых и Сары, что выложила, наконец, селфи со своим новеньким парнем: в черной кожаной куртке и такими же брюками с металлической цепью на ремне, в темных очках и русой шевелюрой взлохмаченных волос. Но рядом они выглядят достаточно мило и компактно, несмотря на то, что этот бугай больше ее чуть ли не в два раза и выглядит немного устрашающе. Правда, нельзя не заметить эти приподнятые уголки румяных губ и ямочки на щеках, мускулистую руку на ее хрупкой талии и отсутствие личного пространства. Нет сомнений, что она ему на самом деле нравится и он испытывает к ней какие-то чувства. Хотя, по ней можно сказать тоже самое, когда ее глаза покрылись маленькими неуклюжими морщинками, а блеск в янтарных зрачках можно сравнить со светом солнца сквозь грозовые тучи. Сара счастлива, и он рад, что она, наконец, смогла найти того, кто делает ее такой по-необыкновенному очаровательной. Он улыбается, когда натыкается на еще парочку их фотографий, хотя в душе надвигается снежный айсберг, убивающий ни в чем неповинных пингвинов и моржей со своим семейством. Ему хочется тоже почувствовать что-то такое, тоже окунуться в чьи-то объятия и почувствовать себя маленьким, но таким необходимым кому-то как воздух, как кислород, как вода в пустыне, как что-то такое, от чего не будет жизни и смысла. Но, как бы грустно это не звучало, не в этой жизни, не в этой Вселенной, не сегодня. Но…может быть, завтра? Чонгук, видимо, хочет дать ответ на этот вопрос, если его имя с симпатичной мордашкой на новеньком айфоне загорается чуть ли не ярким пламенем в ночную пору. Наверно, весь корпус слышит, как тошно вздыхает Чимин и сколько ругательств выпускает, пока пытается обмозговать, стоит ли ответить на изнывающий звонок или нет. Конечно, игнорировать около сорока вызовов было терпимо, но чувство вины, что зарождалось после каждого неотвеченного звонка разрасталось где-то в душе подобно винограду, окольцовывая его ребра, сердца и трахею, соединяя их вместе с рельефными позвонками в некую витиеватую сеть узлов умелого паука, обосновавшегося в его организме. Но ему все еще больно, чтобы так просто сорвать с себя все цепи и просто ответить, сказать банальное «привет» и продолжать бессмысленный разговор, от которого после останутся рваные ожоги, что не заживут даже через череду лет. Только вот играть в «прятки» вечно не получится, даже если ты знатный игрок с огромным стажем на хрупких плечах. Поэтому палец предательски нажимает на «ответить». — Я жду тебя около общежития, — тараторит Чонгук, не позволяя вставить хотя бы какое-то слово между его репликами. — Меня нет дома, Чонгук, — едва различимо отвечает Чимин, что его голос чуть ли не сливается с тишиной его небольшой комнаты. — Не ври хотя бы сейчас, Чимин. Я знаю, что ты в своей комнате, знаю, что ты не выходишь оттуда целыми сутками, кроме своего универа. Я даже знаю в какой ты комнате, просто даю тебе возможность спуститься самому и сесть в мою машину. И никаких «нет». Считай, что это приказ. А старших нужно слушаться. — С каких пор между нами образовались возрастные рамки? — недовольно бурчит Чимин, ненавидя дерзкий тон брюнета и легкую перчинку в его голосе. — Вроде бы ты сам предложил быть на равных. — В данный момент, я твой хён. Поэтому ты сейчас поднимаешь свою ленивую хорошенькую задницу и спускаешься вниз, не забыв взять с собой джинсовку или бомбер, скоро будет прохладно, — ласково просит Чонгук, совсем позабыв о том, что в начале пытался казаться слишком суровым и строгим. — Хорошо, папочка. Только вот когда предательские слова слетают с губ, его поджарые щеки можно буквально сравнить с наливным яблоком под конец лета. Как можно было сказать такую глупость. Как он мог забыть, что Чон не сможет не удержаться подшутить? — До встречи, малыш, — и отключается, оставляя после себя лишь легкую тишину и какой-то приятный осадок, что чересчур плавно и медленно касается его потрескавшихся губ и румянца на красиво очерченных скулах. Можно Чимин просто провалится сквозь землю? Телефон летит куда-то в сторону, пока он пижамные шорты заменяет на темно-синие скинни, а просторную и совсем не по размеру футболку на облегающий свитшот с ярким принтом. Наверно, так быстро Чимин еще никогда не собирался. Не желая тратить драгоценное время Чонгука, прекрасно зная, как он занят и как ему сложно находить свободные минуты, ему приходится свои волосы приводить в порядок с помощью своих же пальцев и немного воды, что смягчает этот непослушный овин, сглаживая в неровных местах. Да уж, выглядит он не особо привлекательно. Но что тот хотел, когда решил так внезапно заявиться?! Когда уже любимые кроссовки обрамляют его ноги, только тогда он вспоминает, что нужно взять еще что-то потеплее и телефон, что завалялся где-то в шортах или футболке под одеялом. Поэтому приходится забить на кристально чистый пол и на носочках, по краю комнаты, добраться, наконец, до шкафа, взять все необходимое и бегом метнуться обратно, не забыв взять с полки ключи. Когда та оказывается, наконец, закрытой, Чимин со спокойной душой выдыхает, проверяет время, уточняя, сколько ему пришлось потратить сил на сборку. Когда рекордные пять минут отражаются на циферблате, он с довольной улыбкой мчится по крученой лестнице, даже напоследок одарив вахтера понимающим кивком, заметив ее вновь скучающий взгляд и окончание очередного сериала на планшете. Да, в жизни действительно все может быть грустно. Выйдя из фойе, он действительно убеждается, что Чонгук не врал, когда замечает около ворот ярко-красную toyota 86, такую же до безумия чистую и новую, словно ей не три месяца, а всего лишь один день. Да, этот парень может удивлять. Дабы не привлекать пристального внимания, Чимин походкой запуганной лани направляется к пестрящей машине, оглядываясь из стороны в сторону, оценивая, чересчур ли много глаз наблюдает за ним и его наживкой. Очень много. Но сегодня, видимо, его это не особо волнует, раз он решает забить на окружающих, расправиться осанку и просто уже сесть на переднее сидение до боли знакомого автомобиля. Встретив при этом, хмурый взгляд и отсутствие какой-либо улыбки. А после и щелчок закрытых дверей и окон. Чимин громко сглатывает, когда понимает, что разговор точно будет долгим. Но больше его добивает то, что Чонгук просто не говорит ни слова. Как обычно пристегивает ремень безопасности, немым взглядом указывая, что кое-кому тоже нужно это сделать, заводит машину, снимает ручник и трогается, оставляя за собой убежище Чимина и хотя бы любой намек на бегство от себя и всей ситуации. Ему заранее страшно, что его ожидает. Потому что брюнет не включает даже свою излюбленную музыку, да даже элементарное радио! Только смиренная тишина и звук рева мотора где-то за окном, о котором он может только догадываться. Да он даже, черт возьми, не смотрит в его сторону! Но Чимин решает просто на это забить. Сейчас его любимое время суток, долгожданная поездка на машине и приближающийся разноцветный закат в самых красивых тонах, от ярко-желтого до лилового цвета, смесь возможного и невозможного, просто неописуемое зрелище на небесном полотне. Поэтому он просто погружается в атмосферу за окном, как завороженный наблюдая за высотными зданиями со стеклянными поверхностями и строго выстриженными лужайками, за возвышающимися ботаническими садами и переполненными парками отдыха, за потоками людей, спешащими к желтому такси или забитой маршрутке, за всем, что происходит вдали от него. В это время ему кажется, что он растворяется в пучине этой суматошной жизни, среди необычно изумительной атмосферы, где цветет малиновый закат, похожий на соединение любви и самых сильных чувств в этом хрупком мире. И ему хочется быть его частью. Он даже не замечает, как они оказываются в Латурелл Фоллс, наверно, в самом необыкновенном месте Портленда. Его рот самопроизвольно открывается и закрывается, наверно, он выглядит как рыба, выброшенная волнами на сушу, но это действительно по-настоящему завораживающий вид над возвышающимся водопадом и непревзойденным закатом, что отражается в кристально чистой водице этого совершенства природы, в котором, он уверен, можно исцелить все болезни, невзгоды и печали, где просто можно освободиться от тягот жизни и просто почувствовать после небывалую и ни с чем не сравнимую легкость души. Наверно, если бы былая такая возможность, то он с радостью бы перебрался сюда, в этот отдаленный райончик, где нет суеты, нет ритма, лишь спокойствие и умиротворение, коим пропитан воздух и пушистые облака в голубом-голубом небе по утрам. Краем уха он слышит, как Чонгук, наконец, открывает дверь и, молча, выходит наружу, оставив ключ в замке зажигания, но как бы этим намекая, что ему уже тоже пора выходить. Чимин не спорит, просто вторит старшему и приземляется на капоте машины, наблюдая сверху за сильнейшим потоком водопада и вдыхая в легкие непревзойденный запах чистоты и свежести дикой природы в смеси с морским бризом. Волшебно. А брюнет тем временем, достав что-то из багажника, подходит следом к капоту и присаживается рядом с ним, оставив при этом приличное расстояние, что второму совершенно не понравилось. Однако после сокращая его огромным пакетом из какой-то неизвестной ему закусочной, откуда чувствуется запах запеченной сосиски и кисло-сладкого соуса с примесью сырного, откуда веет томленным цыпленком в горчичном маринаде и какими-то напитками в ярких стаканах. От вида и чересчур заманчивого запаха еды, его желудок издает какие-то страдальческие звуки, вызывающие у Чонгука ту самую очаровательную улыбку, от которой у Чимина сердце в пятки и вся любовь повышается до максимальной отметки в термометре. Так, нельзя! Но Чонгуку можно все. Можно выглядеть таким до безумия красивым, где бронзовая кожа переливается в свете пламенного заката, где глаза подобны звездам с мириадами галактик, где ямочки на щеках, — самое удивительное, что только могла создать природа. Эти необычно крепкие бедра в белых джинсах скинни, что обтягивают его ноги как вторая кожа, заставляют его ладошки потеть, а приятный узел скручиваться где-то внизу живота, вместе к мускулистыми руками такого же цвета джинсовке, что демонстрирует взору все изгибы идеально сложенного юношеского тела. «Привлекательный» — это мало, для того, чтобы описать небесную красоту этого парня, что осыпает своим взглядом словно звездами с ног до головы, делает тебя таким особенным и неповторимым, словно для него существуешь ты и больше никто. Но разве такое возможно? — Итак, — протягивая Чимину поджарую сосиску в теплой булочке, не забыв ее полить смесью соусов, начинает брюнет, облизывая измазанные пальцы и доставая для себя ароматного цыпленка, — что это такое было? — Ты о чем? — в его голосе нет ни капли заинтересованности, пока он жует до жути вкуснейший хот-дог, от которого его глаза в блаженстве закатываются, а изо рта доносятся чавкающие звуки. Но это невозможно кушать иначе! А Чонгук всего лишь смеется! — О том, что ты куда-то пропал, не ответил ни на один мой звонок, ни на одно мое сообщение, хотя прекрасно все видел и продолжал ставить «мне нравится» на записи своих знакомых в инстаграме, — задумчиво перечисляет Чонгука, пока смачивает очередной кусочек цыпленка в каком-то непонятном соусе. — Тебе не кажется, что я заслуживаю знать правду? — У меня нет ответа на твой вопрос, — и он всего лишь пожимает плечами, не зная, как тут можно дать какой-то вразумительный ответ. Просто сказать, «знаешь, но ты мне чертовски как нравишься, и мне жаль, что ты этого не замечаешь»? Глупости. Он этого никогда не сделает, чтобы после сидеть и склеивать свои сломанные чувства в пух и прах. Зачем и для чего? — Мы здесь, Чимин-а, чтобы все обсудить, выяснить, а не просто играть в «молчанку», а после обратно разъехаться по своим домам и сделать вид, будто ничего и не было. — Думаю, ты зря тратил свое время. — Все, что касается тебя, это не зря, — уверенно отвечает Чонгук, не замечая, как у Чимина замерло сердце и остановилось дыхание. За что он так с ним! Но ведь это ничего не значит, так? — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать… — Мне кажется, за эти месяцы мы научились доверять друг другу, разве нет? Мне казалось, что мы прошли ту стадию, когда что-то скрываем или что-то такое. Будь честен со мной, пожалуйста. Потому что я действительно переживаю за тебя. Слышишь? Мне важно совершенно все, что происходит в твоей жизни, до мельчайших подробностей. Да, возможно порой тебе кажется, что я отстраненный или, может быть, ничем не интересуюсь. Но это не так, черт возьми. — Я не уверен, что ты захочешь это услышать, — бормочет Чимин, укладывая хот-дог обратно в коробку. Его желудок ужасно сводит и кажется, что еще немного и все, что он успел перекусить вырвется наружу. Они не должны были никогда приходить к этому разговору. — Чимин… Знакомый рингтон на его мобильном прерывает такую необыкновенную атмосферу, где только они перед самым изумительным видом, где водопад, словно на ладони, а люди просто тычинки диких цветов, колыхающихся от дуновения сквозного ветерка. — Прости, мне нужно ответить, — виновато извиняется Чонгук, пока прикладывает к уху телефон и прикрывает глаза, словно сейчас это все его волнует в последнюю очередь. А Чимину приходится лишь молча кивать и наблюдать за тем, как самый важный человек в его жизни дарит свою любовь не ему. — Нет, Стив, не сегодня. Да, я позвоню тебе позже. Да, хорошо, целую. Целую. Приезжать сюда было ужасной идеей. Самой. Ужасной. Идеей. Зачем он только на это все повелся? Глупый дурак. Молчание между ними можно резать ножом и упаковывать в большие пакеты, складывая в холодильник. Никто ничего не решается сказать, а жаль. Чонгук молча вертит мобильный в руках, не зная, куда его можно положить, а Чимин просто смотрит куда-то в даль, словно надеясь, что ему каким-то чудесным образом удастся переместиться отсюда, скрыться от черных глаз, прожигающих его хрупкую фигуру. Просто… он больше не хочет быть здесь. Теперь он ненавидит этот чертов закат и бурлящее ущелье в этом поместье, ненавидит водопад и звезды, яркую улыбку и ямочки на щеках. Ненавидит все, что связано с Чонгуком и его любовью. Не к нему. — Так значит, твоя конечная станция — Стив? — уточняет Чимин, чувствуя как ком непрошенных горьких слез рвется наружу, как его голос полностью сочится ядом и он ничего не может с собой поделать, чтобы скрыть это. Ему больно. Да так, что ребра в любую секунду готовы врезаться в чуть движимый мускул слева, распороть его насквозь, чтобы наверняка, чтобы насовсем. Разве это можно замаскировать?! — Мы вроде как пытаемся, — мнется Чонгук, впервые ощущая себя некомфортно в компании своего друга и близкого человека. Будто между ними образовалась каменная стена, что с каждым днем лишь увеличивается в размерах. — О, я рад…за вас. И чувствует, как рушится внутри, как больше не может сдерживать все в себе, как больше не может врать Тэхёну, как не хватает сил позвонить матери и узнать, как у нее дела, как навалилось на него так, что хрупкие плечи не смогли удержать слишком тяжелую ношу. Одинокие слезы, что катятся по красивой линии скул, заставляют Чонгука мигом подскочить и прижать к себе сломленного, обессиленного Чимина, что никогда не признается, что действительно проигрывает в своей борьбе. Худое тельце трясется в его руках, но он кутает его в своих объятиях настолько сильно, что слышится едва различимый хруст костей, явно не своих. Но не может ослабить хватку, боясь, что если даст слабину, Чимин исчезнет, превратится в пыль, просто в ничто, словно его вовсе никогда и не было. Он так не хочет. Будет держать рядом с собой столько, сколько будет сил, сколько жизнь даст ему времени, но не даст ему упасть духом и потерять себя, свое собственное «я». Он не замечает, как его губы самопроизвольно начинают оставлять ласковые поцелуи в висок, в пушистые персиковые волосы, что немного вьются от напускной влажности. Как руки поглаживают струнную спину, очерчивая выступающие позвонки и острые лопатки, как стараются окольцевать стройное тело до невозможности сильно, лишь бы ближе, лишь бы крепко-крепко. А тот содрогается, надрывно плачет и прячет свое симпатичное личико в изгибе чужой шеи, вдыхая самый приятный аромат пряных трав и бергамота, обволакивая ее своими руками и поглаживая кончиками пальцев, чтобы ощутить ее бархатистость и непревзойденную мягкость. Его влажный от слез нос оставляет влажную дорожку, пока исследует запах чужой кожи, а губы касаются яремной вены. Он произносит едва различимо «я люблю тебя», пока прижимается крепче к мускулистому телу с грудой мышц и невероятно жаркой температурой, надеясь, что это останется неуслышанным. Только Чонгук слышит. Слышит и впитывает в себя. — Я люблю тебя, — произносит он следом, так, чтобы услышал только Чимин. Но он знает, что это не так, как он хочет. Чонгук просто не знает так, как надо. — Не так, — отрываясь от теплоты чужого тела, разбито признается Чимин, — не так. Почему ты не можешь любить меня по-другому? Почему? Что во мне не так? Его крик заглушает бурлящие воды, заставляя все вокруг погрузиться в невыносимую тишину. Наверно, он никогда не забудет, какими глазами на него смотрел Чонгук, настолько потерянными и пустыми. Словно его застали врасплох, а после выкинули как бесполезный мусор. Жаль, что хламом считает себя здесь Чимин. Лучше выяснить все сейчас, чем после кусать локти и думать, почему же судьба-злодейка так жестока именно к нему. — Чимин, я не понимаю… — Черт, — спрыгивая с машины, кричит Чимин. Его руки запутались в волосах, в надежде унять невыносимую боль, прекратить эти бесполезные слезы, вернуть прежнее спокойствие, как несколько мгновений назад; когда солнце еще любо, а небо кажется верной бесконечностью. — Почему ты выбираешь других, а не меня? Чем твой этот американец лучше? Чего я не могу, что может он? А тот молчит, не зная, что можно на это ответить. Только если бы он только знал, что Чимин выводы делает уже сам. Но что-то, видимо, подсказывает ему не останавливаться. — Ты слишком идеальный. Вот весь секрет и загадка природы, — грустно усмехается Чонгук, всматриваясь в скрывающийся за горизонтом закат. — Наверно, мне нужно продать душу, чтобы заслужить тебя. А такой цены у меня нет. Я беден, чтобы купить такой драгоценный камень как ты, несмотря на то, что богат. — Я не понимаю, о чем ты говоришь, — на грани истерики шепчет Чимин, пока ходит из стороны в сторону. — Просто отвези меня домой. Я хочу, чтобы это все закончилось! Тебя ждет этот чертов Стив, быстрее беги к нему, пока не стало слишком поздно! Чонгук не отвечает. Просто молча соглашается и идет к машине, не забыв прихватить с собой неудавшийся ужин. Он громко хлопает дверью и Чимин уже чувствует, как он зол и напряжен, как хочет разнести все к чертям и просто на него наорать. Но он не будет этого делать. Сглотнет и сделает вид, что ничего не произошло, хотя внутри него бушует шторм и горят мосты. Он просто садится в машину, пристегивает ремень и отворачивается вновь к окну, надеясь, что дорога до дома будет не такой долгой. К счастью, они приезжают быстро, оказываясь вновь около общежития, где встретились первоначально. Такая же напряженная атмосфера, только теперь уже никому совсем не хочется говорить. Чимину хочется что-то сказать, может быть спросить, но сейчас это кажется бесполезным и ненужным, поэтому он хватает с заднего сидения свою куртку и молча выходит из машины, даже не обернувшись. Уже подойдя ближе к фойе, он слышит рев тойоты и выдыхает, понимая, что этот день закончился и их дружба, видимо, тоже. А дальше все как в тумане. Чимин, придя домой, спокойно принимает душ, смывая с себя остатки неприятного вечера, заползает во фланелевую пижаму и забирается в постель, надеясь моментально провалиться в глубокий сон. Только тот не приходит от слова «совсем». Он подхватывает с тумбочки телефон и вновь погружается в атмосферу твиттера и инстаграма, где люди изображают фальшивые улыбки и светят своими отношениями напоказ. Но, наверно, в этом мире все так и работает. Он листает посты одни за другим, от усталости прикрывая глаза, пока не натыкается на новенькое фото jeonjungkook , где сверкает полюбившийся ими закат и Латурелл Фоллс с небольшой надписью «я люблю тебя». Чимин старается не принимать это близко к сердцу, но «мне нравится» все-таки нажимает. Ответ себя не заставляет долго ждать. jeonjungkook [не можешь заснуть?]

p.jiminjimin [не могу. ты тоже?]

jeonjungkook [да, не выходит. как ты себя чувствуешь?]

p.jiminjimin [сейчас все нормально. извини, за сегодня. я не должен был всего этого говорить]

jeonjungkook [ты все правильно сделал. это просто я болван] Чимин улыбается. Этот болван действительно замечательный. Но он действительно не понимает.

p.jiminjimin [о чем ты?]

jeonjungkook [спокойной ночи ;)] Наверно, не сложно понять, что тактика закатанных глаз работает на максимальном режиме. Этот Чон Чонгук! jeonjungkook [люблю тебя]

——

— Подожди-подожди, ты хочешь сказать, что сказал Чонгуку, что любишь его? — возбужденно вскрикивает Тэхён. Он, подобно попрыгунчику, в бешеном темпе вскакивает с кровати, чтобы ещё раз своими глазами полными шока посмотреть на своего лучшего друга, что очень так спокойно изображает из себя полуживую тушку, лежа в кровати. Это действительно произошло? — Мне и без тебя тошно, Тэ-тэ, — утыкаясь мордашкой в подушку, молит Чимин, издавая при этом кряхтящие непонятные звуки. — Это произошло самопроизвольно! Я не думал, что он услышит! А потом все просто взорвалось, и я больше не мог держать себя в руках и просто заткнуться. — Я, конечно, знал, что у вас будет быстрое развитие событий, но чтобы настолько! Ты должен быть мне благодарен, что я тебя подтолкнул в нужную сторону. — Тэ-тэ, ты не сделал ничего, за что я мог бы быть тебе благодарен, знаешь ли. И прожигающий взгляд Тэхёна его вовсе не пугает! Ну, может быть, если только совсем чуть-чуть. Этот чудак может сотворить все, что угодно в порыве ярости. — Я пропущу твою лживую фразу мимо ушей, — показывает язык Тэхён, прежде чем снова плюхнуться на кровать и затянуть Чимина в чересчур крепкие объятия. Так начинать свой день гораздо приятнее. — Итак, что между вами теперь? — Я не знаю. Мы не говорили об этом, а курсы мне пока что ещё трудно посещать, — признается Чимин, пряча свое лицо под длинной персиковой челкой. — Но Чонгук продолжает постоянно писать мне несколько раз в сутки «я люблю тебя» без какой бы-то ни было причины. А что мне на это отвечать?! — То есть ты хочешь сказать, что он просто пишет тебе вот эти вот сообщения о любви? Серьезно? — недоумевает Тэхён, смотря на друга до сих пор этим безумным взглядом, словно он сказал какие-то странные вещи. Но что поделать, если все действительно так. Поэтому ему приходится лишь кивать и продолжать парить себе мозг, в какой же тупик они зашли. Он сам не может понять и разобраться в этой паутине чувств. Тот это говорит с полной серьезностью или просто глупо шутит, играя с его безнадежными чувствами? Но на этот вопрос, видимо, знает ответ лишь Чонгук, что продолжает вести себя чересчур загадочно. Кстати о нем. jeonjungkook [жду тебя внизу] Чимин хочет просто уронить себе ладонь на лицо, лишь бы больше не испытывать это чувство «дежавю». Серьезно, почему все повторяется снова и снова? Что он натворил в той жизни, что теперь ему приходится проходить круги ада раз за разом?! — Тэ, прости, но мне надо бежать, — вставая мигом с кровати, объясняет Чимин, пока надевает на себя какую-то отлично выглаженную футболку и любимые серые спортивные штаны, что совсем недавно покупал в каком-то брендовом магазине. Ему все равно как он выглядит. Один раз уже это проходили, поэтому больше заморачиваться об этом попросту не стоит. Тем временем Тэ, не обращая внимания на друга, что носится по комнате как угорелый, так по-собственному заходит в его телефон, вводя заученный наизусть пароль, и просто читает все то, что следует явно скрыть от его глаз. Длинные пальцы активно передвигаются по экрану, и Чимин задается вопросом, что же такого интересного он там нашел. Он нервно кусает губы, сдирая сухую кожицу, пока наблюдает за задумчивым взглядом друга, за бровями домиком и тонкими полосками пурпурных губ, что тот постоянно захватывает в своей плен ровными белоснежными зубами. Ему заранее страшно. — Я ответил за тебя Чонгуку, что ты уже выбегаешь, — поворачиваясь к Чимину, беззаботно отвечает Тэ, полностью игнорируя убийственный взгляд дружка детства и той силы, которую он вкладывает в смачный шлепок по еще плечу. Да, возможно, заслужил. Но это для его же блага! — Тэ! — громко шипит Чимин, кидая в него первую попавшуюся подушку. Если бы не поджимающее время, он бы с радостью разукрасил эту самодовольную ухмылку. — Не забудь захватить презервативы из тумбочки, дорогой, — напоследок выдает блондин, прежде чем Чимин успевает скрыться за массивной дверью комнаты. Правда, тот успевает вовремя показать средний палец, оставив на нем смачный поцелуй своих пухлых губ, и чересчур миленько подмигнуть, словно считает точно также, но вслух об этом говорить точно не будет. Он промолчит и о том, что квадратный пакетик аккуратненько покоится в кармане его широких штанишек. Научен жизнью! Но когда прохладный ветерок обдает его изнеженную кожу, когда снова у ворот виднеется ярко-красная красотка, когда вокруг вновь слышатся чересчур громкие переговоры и сплетни, Чимину просто напросто кажется, что он снова окунулся в ту же пучину, что и несколько дней назад. Только вот одет он сейчас немного по-другому. Не теряя времени, он подбегает к припаркованному авто, садится на излюбленное место, пристегиваясь и только потом поворачиваясь в сторону Чонгука, на лице которого сияет такая же лучезарная улыбка, а глаза сверкают озорными огоньком, подобно звездам в отражении глубокого океана, в который хочется нырнуть с головой, чтобы просто почувствовать на своей коже касания привлекательного парня. Увильнуть от такой прелестной картины невозможно, поэтому он дарит в ответ такую же ласковую улыбку, где его глаза превращаются в золотые полумесяцы с «гусиными лапками». Да, возможно его щеки от этого выглядят немного объемно, но сейчас так все равно, что просто хочется подарить этому прекрасному человеку немного своего тепла и море любви, искупать его в своей ласке и заботе. И, наверно, этого будет достаточно, чтобы стать самому немного счастливее. — Привет, — прерывая их игривый зрительный контакт, наконец говорит Чонгук, нервно теребя пуговицы на белой джинсовой куртке. Его медовый голос подобно патоке ласкает уши, вызывая легкое покалывание на кончиках пальцев и тянущее чувство где-то глубоко в сердце. Это приятно, настолько, что хочется поставить его манящий голос на повтор, чтобы вновь и вновь ощущать эту мелодию, подобно трепетному шелесту листьев деревьев в росу, словно только-только распустившийся мотылек на огромном луговом поле. Это волшебно, и от осознания этого хочется кричать в лицо прохожим, насколько же сильно он влюблен и как долго еще хочет видеть эти изумительные темные глаза размером с комету, касаться шелковистой кожи чужого, идеально слепленного скульпторами, лица, ощущать их едва уловимую, но такую сильную связь. И сейчас, когда свет только восходящего заката падает на красивый профиль, этот молодой юноша кажется таким до безумия маленьким и беззащитным, что Чимину просто хочется забить на все свои тяготы и просто крепко-крепко его обнять, показав, что всегда и при любой возможности его поддержит. Видимо, тот его слышит и понимает, когда одобрительно кивает и заводит мотор, мчась куда-то вдаль, где шумит водопад и заходит за горизонт озорное солнце. Он вовсе не удивляется, когда вновь видит Латурелл Фоллс, этот завораживающий глаз пенистый водопад, горные камни и темно-зеленые поля с только-только зацветающей лавандой. Этот умопомрачительный запах, что сразу окутывает его легкие, как только он открывает дверь машины, сводит его с ума, заставляя подчиниться шлейфу безумной смеси ароматов, где тонкие ноты цветов переплетаются с освежающими нотками ледяной пузыристой воды. Невероятно. Если бы только он мог, то нарисовал бы этот пейзаж по памяти, вновь погружаясь в эту непревзойденную атмосферу, чувствуя необыкновенную связь с природой и собственным «я», где его жизнь вяжет шелковые нити с лавандовыми лепестками, после окуная в бушующий водопад надежды. Жаль, что только нет под рукой кистей, мелков и мольберта, таланта и художественного образования. Если бы только он мог знать, что брюнет, наблюдающий за ним где-то позади машины, видит волшебство именно в нем. Чонгук, достав из багажника огромное, цвета охры покрывало, расстилает его по голой лужайке, придавая ей немного живописного вида. Заметив любопытный взгляд Чимина, он кивком приглашает его присесть на мягкую поверхность, и помочь ему вытащить из огромных бумажных пакетов купленные продукты. Здесь китайская лапша с овощами, жареная свинина и печеная спаржа, круассаны с клубничным джемом и «красный бархат», а напоследок большой-большой термос с карамельным маккиато внутри. Чимин не может сдержать судорожного вздоха. Его небольшие пальчики касаются каждой красиво оформленной упаковки, изучая ее легкую шероховатость и улавливая едва ощутимый аппетитный запах пряных трав и мяса, от которого сводит желудок и кружится голова. Его мозг до сих пор не может свыкнуться с мыслью, что брюнет действительно старался сделать их небольшую поездку действительно незабываемой, волшебной и слишком чудесной. Улыбка, что в миг озаряет его лицо, не остается не замеченной юношей напротив, но он готов подарить ему ее еще и еще, лишь бы увидеть эти кроличьи зубы и ямочки на идеально выделяющихся скулах. Эта необыкновенная атмосфера просто уносит их в другой мир, далеко от реальности и насущных проблем. Иначе как объяснить приближающегося Чонгука, большие теплые ладони на его щеках, где чуткие пальцы с мягкими подушечками поглаживают его нежную кожу с едва заметными волосками, и горячее дыхание, что опаляет его обветренные засухой губы. Неужели это все действительно правда? Он правда не знает. Но когда видит эти прекрасные кометы, замечает падающие звезды в чужих глазах, не остается сомнений, что они действительно рядом и чужие сильные руки на самом деле прижимают к себе. Их губы встречаются голодно, жарко и слишком чувственно. Когда каждой клеточкой своего тела ощущается влажность чонгуковых губ, их упругость и непревзойденная сладость, словно перед этим он уплетал за обе щеки малиновое варенье с мятой, чтобы после ему было приятно лизать его рот и впитывать в себя эту сумасшедшую адскую смесь. Их рты движутся медленно и тягуче, словно если они хотя бы немного ускорятся, то этот момент растворится под покровом багрового заката, исчезая в глубине пенистого водопада. Чимин сам стирает все границы, когда проталкивает свой маленький язычок на пробу сквозь чонгуковы сочные губы, мысленно улыбаясь, когда тот с такой непревзойденной жадностью впитывает его в себя, заталкивая его опухшие губы к себе в рот еще глубже, чтобы склеить их воедино, разорвать ненужное расстояние и просто превратиться во что-то цельное, где только «мы», а не «ты» и «я». И ему нравится такой сюжет, нравятся чужие руки у себя под футболкой и колено, что упирается где-то между его ног. Нравится нависающий над ним Чонгук, когда он открывает глаза, чтобы увидеть этого искусителя с вороньим гнездом на голове, поближе рассмотреть румяные щеки и небольшие испарины на лбу, собрать кончиками пальцев слюну, капающую с чужого подбородка куда-то на его футболку, чтобы после показательно слизать, вобрав их себе в рот и томно прикрыв глаза, и отдаться брюнету с еще большей силой, чем сейчас. А того это заводит, сводит с ума, штормит, иначе как еще объяснить чонгуков рот, что поочередное посасывает его пальцы как самое вкусное в жизни лакомство. Чимин чувствует, как жар внизу живота разрастается, как его предательский рот издает чересчур громкие стоны, стоит лишь Чонгуку спуститься дорожкой поцелуев к шее, зацепив небольшой участок своими зубами. Тот оставляет свои следы на скулах, целует нос, щеки, куда-то за ушком и в сам кадык, что дергается от невыносимых манипуляций. Но он не может больше ждать, придавленный тяжестью чужого тела, не касаясь своего бога, своего искусителя и ангела в одном лице. Его руки, подобно освободившимся змеям, заползают под черную футболку Чонгука, поглаживая рельефные мышцы и невероятно широкую спину. Он гладит, гладит и снова гладит, пересчитывает позвонки и просто рисует на выступающих лопатках короткими пальчиками свое имя, соединенное с чужим, таким звучным и в то же время родным, а после хихикает, уткнувшись куда-то в объемную грудь стальных мышц. Невероятно. — Что такое? — оторвавшись от посасывания очередного засоса, интересует Чонгук. Но его желание коснуться Чимина везде гораздо сильнее, чем некоторое бездействие. Его губы вновь находят чужие, не по-обыкновенному лиловые, распухшие и воздушные, как дольки спелого помидора, но такие же изумительно вкусные, что хочется их лизать еще и еще, ни на минуту не останавливаясь. — Мы будем делать это здесь? — чуть успокоившись, спрашивает Чимин, указывая на окружающую их природу. Он ничего не имеет против секса на свежем воздухе, но сейчас он еще не может поверить во все происходящее. Они действительно сделают это сейчас. — Я хочу навсегда запомнить, как мы занимаемся любовью в свете заходящего кровавого заката, где бушует шум волн, где шелестит молодая трава и веет только расцветающим полевыми цветами. Хочу помнить тебя на желтом ворсистом покрывале, полностью обнаженного, но такого очаровательного и непревзойденного красивого. Хочу, понимаешь? Чимин понимает. Потому что сам хочет того же. И не намерен останавливаться ни сейчас, ни после, когда это может показаться неправильным. Все в этой жизни неправильное, но, как же тогда жить, если следовать лишь этому принципу? Вот именно. Никак. — Так раздень меня, — дразня, просит Чимин, одаривая Чонгука игривой ухмылкой и своими юркими пальчиками, что так и норовят сами снять с себя одежду. Только тот не позволяет. Принимает вызов и сам, впиваясь зубами в разноцветную ткань, тянет ее вверх, надеясь побыстрее ее снять, чтобы видеть только обнаженную кожу, темные, жесткие ореолы и впалый пупок, который так и хочется поцеловать. Чимин лишь смеется, когда чувствует чужие пальцы, развязывающие шнурок на его спортивных брюках, который как назло затянут на узел, и слышит нецензурные ругательства в своей адрес. — Ты это специально, да? — сдаваясь, спрашивает Чонгук. — Может быть, — пожимает плечами Чимин, в душе даже как-то жалея, что решил немного пошутить над таким обиженным чудом с надутыми губками и влажной челкой. Но разве может быть все так легко? — Малыш, я найду выход из любой ситуации. И находит, когда со всей силы тянет ненужную ткань вниз, оставляя Чимина полностью обнаженным на ярком покрывале, со стоящим колом членом, достаточно мокрым, чтобы быть реальным. Только тому не нравится, что он единственный в таком положении! Но Чонгук его понимает, когда замечает оглядывающий его с ног до головы голодный взгляд и руки, что так и продолжают гладить его упругие бедра под грубой тканью облегающих джинс. Поэтому, оставив мокрый чмок на самых привлекательных губах, наспех снимает майку и брюки, кидая их куда-то в сторону, являя Чимину всего себя, открытого и свободного, готового на все, что угодно, лишь бы вновь притронуться к нему, поцеловать и просто сделать своим. Окончательно. А Чимин, не скрывая своего жадного взгляда, пальчиком манит поближе к себе, намекая сесть на свои бедра. А Чонгук делает все, лишь бы еще раз запечатлеть этот блеск в медовых глазах. Он видит, как Чимин с неподдельным и ни с чем не сравнимым интересом, оглаживает его массивный пресс, надавливая пальчиками, ласкает грудь и покручивает стоящие по стойке «смирно» темные соски, которые так и жаждут чужого внимания. Он даже сам не замечает, как теряется в ощущениях и в открытую стонет, выпуская грешные звуки. Его изнывающий член, чересчур твердый и мокрый, трется о тугие мышцы, вызывая волну раздражения и немного слез, скапливающихся в уголках прикрытых глаз. Потому что хочется расслабиться, хочется почувствовать небольшие ладошки вокруг его плоти, хочется выкрикивать такое ласковое и мелодичное имя, зная, что кончил лишь от этого. Но только вот Чимин ничего из этого не позволяет. Он лишь продолжает исследовать чужое тело, любоваться его изгибами и невероятной мускулатурой, мять чужую великолепную задницу, ощущать его массивные бедра на своих и просто знать, что это творение природы хочет «его». Разве иначе можно объяснить красную, немного распухшую головку чужого члена, напрочь увитого синюшными венами, такого толстого, просто непревзойденно большого. Пальчики на его ногах судорожно поджимаются, когда он представляет этот идеальный член в своей разработанной заднице, как чертовски приятно будет ощущать его внутри, каждую его выпуклость, каждую вибрацию и каждый толчок. Он точно не выдержит и сойдет с ума. И даже сейчас, лаская чужое великолепное тело, он напрочь забыл о своем изнывающем возбуждение, что так пошло и грязно сочится природной смазкой, пачкая его подтянутый загорелый живот. Чем они только тут занимаются! Слава богу, что поблизости нет Тэхёна. Он бы точно после припомнил все. Чонгук первый позволяет себе вырваться из заблуждения, перед этим соприкоснуться своим возбуждением с чужим, таким же до невозможности нуждающимся, покинуть такое нужное сейчас тепло и руки, что с такой добротой и нежностью ласкали его тело, будто он сделан из самой дорогой ткани или из слитка золота. Но он не насытился, ему мало и хочется еще. Он облизывает острые ключицы, целует симпатичную родинку на идеально прочерченной шее, оставляя после цветущий синяк. Его руки сжимают хрупкую талию, пока изголодавшиеся губы оставляют влажные дорожки поцелуев на чиминовом животе и на этой чертовски сексуальной V-линии мышц, помечая собой каждый участок. Чимин под ним такой податливый, такой ласковый и нежный, когда так пошло скулит и хнычет, когда с его чувственных губ срывается «еще», а пальчики зарываются в его смоляных волосах. — Чонгук-а… Но тут не нужно слов и продолжения. Он знает, что тому нужно, знает, что хочет и обязательно ему это подарит. Он аккуратно захватывает в плен своего рта розовую влажную головку, слизывая выступившую смазку, на вкус такую же сладкую, как и сам Чимин. Осторожно отодвигая крайнюю плоть, Чонгук глубже вбирает в себя стальной член, показывая всю свою покорность и отдачу, с которой готов доставить ему удовольствие. Расслабив горло, он позволяет парню задать собственный ритм и делать с его ртом все, что он только пожелает. Если бы только кто-то знал, как Чимин плывет от влажности и жара чужого рта, когда его член ударяется в чонгукову глотку, выбивая из того весь воздух. А тот не против, лишь сильнее обхватывает его плоть и заглатывает по самые гланды, не обращая внимания на ручейки слез, что катятся по его румяным щекам. Это удивительная картина, черт возьми. Как можно выглядеть так божественно с членом во рту? Видимо, Чонгук ломает все границы. Чимин чувствует, как тот усердно лижет, как оставляет поцелуи-укусы на чувствительной коже его возбуждения, и готов поспорить, что не выдержит и более тридцати секунд и просто разольется подобно жгучей лаве. Но брюнет видимо понимает приближающийся конец, когда отстраняется и оставляет его безумно возбужденным и ни капли не удовлетворенным! Ему уже хочется закричать, попросить вернуть его рот обратно, на свое место, но когда его прохода касается прохладная смазка, он готов забрать все слова обратно. — Если малыш будет себя хорошо вести, я позволю ему кончить, — мурлычет на ушко Чонгук, пока просовывает свободно два своих полностью залитых жидкостью пальца в достаточно свободный вход. Он чувствует, что сам придет первым только от одной мысли, что Чимин трогал себя и думал о нем, о них, обнаженных, занимающихся сексом. Невероятно. А Чимин кивает, послушно соглашаясь со всем, что попросит Чонгук. Но если честно, он не может больше терпеть. А пальцы, что так умело дразнят его заветный комочек и после обратно оставляют без внимания, доводят его чуть ли не до конвульсий. Потому что он просто хочет почувствовать себя хорошо, с огромным членом Чонгука внутри. Неужели он так много просит? — Я готов принять тебя, пожалуйста, Чонгук-а, сделай мне хорошо, — хнычет Чимин. Он не знает, что нужно еще сказать, о чем попросить, чтобы больше не чувствовать уничтожающую его пустоту, не только там, но и в его разбитом сердце. Можно хотя бы сейчас ему будет чуть-чуть лучше. Чонгук не спорит, когда видит разбитого Чимина, что своими небольшими кулачками держится за покрывало и мечтает почувствовать себя свободным. Он ему поможет. Взрывается галактика, когда то самое, на пробу входит в заветное колечко мышц. И Чимин, ничего не стыдясь, кричит во все горло. И вовсе не от боли, а от неописуемого наслаждения, что он здесь, среди живописной природы, в траве, под багровым закатом солнца с парнем, о котором грезил эти жуткие полгода. Он, сквозь волну дикого возбуждения пытается ухватиться за брюнета как за спасательный круг. Его руки оглаживают широкие плечи, словно это полированный мрамор, разминают напряженные бицепсы, надеясь, хотя бы немного помочь парню, что вкладывает всего себя и позволяет Чимину упиваться им без остатка. Но ему невыносимо, когда Чонгук останавливается, боясь двинуться дальше. — Мне хорошо, ты можешь двигаться, — подбадривает Чимин, не зная, сколько еще продержится, если не будет ощущать Чонгука достаточно внутри. А тот просто улыбается, пока поудобнее устраивается между его раздвинутых ног, укладывая их себе поудобнее на плечи, складывая его практически пополам, снова погружая свое изнуренное возбуждение, и отыскивает среди еды и прочей ерунды чиминовы руки, такие очаровательные небольшие ладони, что так идеально скрываются в его. Он ощущает, как волна любви и вечного обожания взрывается в нем подобно вулкану и уже больше не может сдерживать себя и свои необученные чувства, когда Чимин с такой силой и нежностью сплетает их такие разные по размеру пальчики. — Я люблю тебя, — в самые губы шепчет Чонгук, прежде чем, наконец, сделать первый толчок и утянуть Чимин в самый лучший и самый сладкий поцелуй. Он погружается в расслабленное нутро снова и снова, чувствуя, как идеально их тела сливаются друг с другом, образуя единое целое. Они, словно в бреду, не покидают губы друг друга ни на секунду, вновь упиваясь вкусом малинового варенья и какой-то мятной жвачки. Но для них, это самый лучший вкус. Вид младшего, с запрокинутой головой и открытым красивым ртом, выпускающим до боли непристойные звуки, этот растраханный вид просто сводит его с ума только лишь от понимания, что именно он сделал его таким. А Чимин сходит с ума по-своему, пока тонет в пучине неизвестных для него чувств. Он просто боится отпускать Чонгука, боится сделать пробный вдох, боится всего. Поэтому, крепко окольцевав его шею, прижимает к себе, чтобы между телами не было миллиметра, чтобы его влажная разгоряченная кожа сплеталась с такой же чужой. — Я люблю тебя, — шепчет в ответ, когда сил сдерживаться нет и собственное семя изливается на живот, пачкая его и Чонгука. Но второго этого мало волнует, когда он лишь ускоряет ритм и уносит их куда-то за пределы галактики, превращая их в месиво оголенных чувств и вечной любви друг к другу. Он даже не замечает, как брюнет приходит, погруженный в свою сверхчувствительность, когда впервые удалось кончить так к себе и не притронувшись, а простата набухла лишь от одного огромного члена, что долбился в нее с такой животной силой и бешеным напором. Но ему понравилось. Действительно и по-настоящему понравилось. Приоткрыв заклеенные от слез глаза, Чимин находит рядом лежащего Чонгука, что свободной рукой обнимает его за талию, а другой придерживает свою голову, чтобы удобнее и лучше было за ним наблюдать. Ему на это хочется лишь закатить глаза. Но если честно, то у него сердце трепещет как сумасшедшее, а душа надеется, что, наконец, нашла успокоение. Нашла его. Чимин придвигается чуть-чуть поближе, чтобы уместить свою влажную и такую пустую голову на чонгукову грудь, где также бешено бьется сердце, уткнуться куда-то в изгиб шеи, что сохранила еще ноты недавнего парфюма и феромоны после секса, чтобы вновь ощутить крепкую хватку на своем теле и почувствовать себя таким нужным и необходимым. И плевать, что они лежат совершенно голые посреди поля. Спасибо звездной ночи, что пытается скрыть их беспорядок. — Прости, что все так вышло, — извиняется Чонгук. — О чем ты? — Знаешь, мы могли бы быть вместе с самого начала, — уткнувшись поглубже в персиковые волосы, усмехается как-то невесело брюнет. — Я запал на тебя сразу, как только мы встретились на этих курсах. Сразу, понимаешь? Но…ты был таким до невозможности идеальным, невероятным, что я, человек, пытающий свою судьбу направо и налево с кем попало, не мог до тебя дотянуться. Иногда мне казалось, что я видел свет над твоей абрикосовой макушкой. Эй, не смейся, - щипая за нос младшего, ругается Чонгук. Но Чимин не может не смеяться. Они потеряли столько времени! — Если я скажу, что тоже на тебя запал с самого начала, ты будешь смеяться? Да, этот смех он никогда не забудет. Сейчас вот он точно получит! — Всё-всё, я успокоился, только не толкай меня, — в защищающемся жесте просит Чонгук, приближаясь чуть ближе, чтобы вновь укутать Чимина в своих объятиях. Ему кажется, что он никогда не насытится их близостью. Столько вечеров было проведено в постели, перелистывая в очередной раз излюбленный профиль p.jiminjimin, но так и не решаясь признаться в своей симпатии. Ему не хватит вечности, чтобы наверстать упущенное. — Когда я впервые понял, что безвозвратно пропал в тебе, я стоял в пробке уже как тридцать минут, а впереди меня возвышался невероятный закат, и тогда я подумал, что он похож на тебя, такой же потрясающий и недостижимый. После этого я и захотел проводить каждый вечер с тобой, любуясь на пестрящее красками небо, на тебя, твои милые полумесяцы и самую красивую улыбку. Чимин не дышит, просто внимательно слушает и понимает, что не дышит. Неужели это действительно правда? Неужели он сможет назвать его своим и посвятить себя и всю свою молодость ему? Он готов кричать на весь мир, насколько сильно влюблен в эти волнистые смоляные волосы и родинку под губой, влюблен в него самого настолько, что не чувствует собственного сердца в груди, что оно бьется тогда, когда рядом лишь он и больше никого. Он пропал, но в тоже время заново родился. — Я люблю тебя. Настолько сильно, что мне тяжело дышать, — признается Чимин, понимая, что больше не может сдерживать эти чересчур сильные чувства в себе. Он знает, что его лицо разукрашивают вереницы слез, падающие с густых ресниц, но это слезы радости, это слезы свободы и прощения. Но только Чонгук не позволяет плакать. Он аккуратно захватывает в свои большие ладони его небольшое личико и, отыскав его грустный взгляд, смотрит прямо в глаза. Да так, чтобы он смог разглядеть золотистый серп и мириады озорных звезд, одно тайное созвездие, сплетенное лишь из их душ. — Я, — чмокает Чимина в нос, — люблю, — чмокает поочередно в мокрые от соленых слез щеки, — тебя, — оставляя ласковые поцелуй на пухлых губах, нашептывает Чонгук. И ярко-ярко улыбается, когда замечает самую любимую, самую очаровательную улыбку. Чимин хочет ответить. Но чертов телефон в полночь оповещает о новом сообщении. И ему не нужно даже заглядывать на имя адресата. Поэтому он лишь закатывает глаза, в знак извинения чмокая Чонгука в губы, и все-таки отвечает. Именно то, что хочет узнать его друг.

p.jiminjimin [да, Тэ-Тэ, мы переспали]

И ему кажется, что безумный ор своего лучшего друга он слышит здесь, находясь в дали от цивилизации. Теперь все точно, должно быть хорошо.