Вдали от дома

— Расскажи мне что-нибудь хорошее.       У Морган тёмные глаза, испещренные соринками неровного света светильника с тёмными мотыльками. Она посильнее вжимается головой в подушку, подмяв локтями топорщащееся одеяло, которое никак не хочет приминаться. Она махает перед лицом Питера руками в рукавах пижамы с кокосами и её передние зубы блестят в полумраке.       Морган морщит нос и шутливо отпихивает руку Паркера, треплющую её щедрым жестом по голове. Хватает его ладонь своими по-детскими пухловатыми руками, дёргает за пальцы и рассматривает паутинки перекрещивающихся линий на суховатой коже. Она со взрослой серьёзностью хмурит брови, до смешного напоминая Тони, когда он выстраивает в голове грандиозные планы, настраивая этажи действий друг на друга и взращивая небоскрёб, который в первую же битву разлетится стеклом. — Что-то, что лучше разговора о ванильных круассанах в кафе на углу? — Определённо. Они слишком приторные. — Старк шмыгает носом и улыбается, и тут же показывается неполный ряд зубов — белых и совсем крохотных.       Питер скрещивает их пальцы, и как будто бы только сейчас замечает разницу между ними во много-много лет и что он совершенно не сделал домашнее сочинение по французскому на полторы страницы, и что вон та клякса на сгибе большого пальца от чернил цветной ручки, которая потекла, когда он заполнял до смеха детскую анкету одноклассницы в её личном дневнике. Всё это одновременно заползает в его голову, как скользкие кольца змей, и в памяти строго отпечатывается лицо кареглазой девочки с огромными глазами-лужицами, в которых отражается пол-Вселенной. Отпечатывается так, что наслаивается на неприятную боль где-то под ключицами — кажется там находится сердце — и мягко приглушает это вязкое липкое слово «боль». Боль, принесённая смертью Тони Старка. Сам мистер Старк взял кривой ржавый гвоздь и выцарапал на преданном ему сердце собственное имя. Выцарапал не специально. Конечно нет. Мы всегда делаем так, когда нам открываются чистые сердца. Мы способны только царапать, но эта боль и называется привязанность, вера. Питер был слепым щенком, ищущим, кому он может быть нужен. Может быть, немного наивный и чересчур подросток, но разве он не может быть побыть им хоть на секунду? Всё время, выделенное ему на тусовки с друзьями он проводил в компании взрослых и серьёзных людей, занимающихся настоящими стоящими делами. Что поделать, если выдался свободный вечер? Можно попытаться спасти Вселенную от фиолетового титана с манией к разноцветным бесконечным камням, или как они назывались… — Приторные? Я думал, дети твоего возраста должны млеть от этого тающего ванильного крема. Но, я соглашусь: сахар буквально скрипит на зубах.       От её смеха вибрирует кровать. Едва ощутимо, чуть-чуть, но это притягивает его внимание. Паркеру дурно. Невыносимо кого-то обрести, кого никогда не имел, и тут же потерять — не успеть схватить за руку, пока он падает в воронку бесконечности. А сколько потеряла Морган, ещё толком не осознав этого? Сколько ещё ей предстоит потерять? — Ты всегда грустишь. Тебе плохо? У тебя проблемы?       Питер моргает и ошарашенно смотрит на неё. У него и правда проблемы. — Я просто не успеваю следить, как всё разваливается, — одно за другим падает всё, во что я верил, что давало мне силы и что я мог любить. Моя жизнь рушится у меня на глазах, а я не в силах ничего сделать. Я не могу себе помочь. А другим должен. Только как мне спасти мир, если я сам себя спасти не смею? Я боюсь думать об этом, но мне страшно. Я трус, Морган. Совсем не гожусь в ученики твоему отцу.       Девочка затихает, прикусив палец, и в комнате раздаётся только гулкое сердцебиение и детское сопение. «Опять простыла», — проносится в голове прежде, чем она снова шмыгает носом. Она кажется такой хрупкой — маленьким человеком со своими мыслями, снами, и своей жизнью. Какой путь ей предписан? Чёрт, если в случае с мистером Старком он оказался не готов, то за Морган он ещё поборется. — Ты по нему скучаешь? — Да, — без запинки следует ответ. — Мы все потеряли в этой войне тех, кого терять никогда не хотели. Я жалею лишь о том, что у вас было так мало времени вместе — совсем ничего — и ты будешь знакомиться с ним только по нашим воспоминаниям и рассказам, но ведь какая гордость быть его дочерью, разве нет? И какое счастье любить его. Помнить о нём. Знать его историю. Полагаю, это и есть величие — жить в памяти других.       Морган утыкается прохладным носом в его ладонь, которую Паркер тут же непроизвольно сжимает и хватает Старк за нос. Та выкручивается из крепких объятий Питера и ёрзает на постели. — Значит, он никуда не уходил и не уйдёт? Навсегда-навсегда останется? — с надеждой шепчет Морган, и тёмные глаза блестят всполыхнувшими огоньками, столбом искр, взметнувшихся вверх и воспаривших над головой. — Те, кто по-настоящему любит нас, никогда не покинут наше сердце. — И даже вдали от дома будут с нами? — оранжевые угли глаз прожигают в Пите дыру. Он качает головой, и накрывает в заботливом отцовском жесте маленькую ладонь своей. — Даже вдали от дома.