Адский котёл

      Клубы дыма медленно проплывали один за другим. Явно не придумав ничего лучше, они только и могли, что сменять друг друга в этом жутком месте. В некоторых местах они скрывали за собой огромные котлы, в которых пузырями надувалась лава, после чего, лопалась и разлеталась огненными брызгами. Земля была усыпана каменным глыбами, об которые то и дело спотыкались грешники, уничтожая и так изуродованные тела вновь и вновь. Воздух, настолько тяжёлый, будто свинец, не мог проходить в лёгкие, хотя имелись ли они у местных вообще?       Мужчина в самом рассвете сил, как говорил в свое время Карлсон, уже битый час бродил по аду в поисках незанятого котла. Каждый раз из адских «банек» доносились недоброжелательные возгласы прогоняя нежеланного гостя. — Сукин сын, катись отсюда! — гневно прокричал жирный мужик с густыми патлами на груди. Плоть его плавилась, а волосы сгорали. Для мучеников это был круговорот боли: совсем скоро истерзанная плоть восстановится и все начнётся вспять. — Еби тебя пузатый ёжик! — прокричал ещё один умник.        Иосиф неприязно поморщился. Если бы они только знали с кем разговаривают!       На горизонте показался ещё один котёл. В дыму невозможно было отличить есть ли там кто-то. Он надеялся, что ему наконец удастся понежиться в раскаленной лаве.       Иосиф Виссарионович Сталин мрачно огляделся. Как всегда серьёзен и сердит, он намеревался занять этот казан любой ценой. Но, к его удивлению, там не было толпы. Лишь один человек вальяжно раскинулся. Его силуэт был смутно знакомым, но в тумане опознать человека не получалось. Хотя кого он интересует? Великий диктатор не собирался унижаться перед незнакомцем, кем бы тот ни оказался, спрашивая разрешения составить компанию.       Тяжело выдохнув, Сталин опустился в кипящую жидкость, что сразу же недовольно забурлила.

***

      Иосиф ощутил на себе посторонний взгляд. Слишком давящий взгляд, чтобы просто взять и посмотреть с вызовом в ответ. Сделав вид, что посторонних рядом и близко нет, Сталин вздохнул и, чтобы отвлечься от этих мыслей, принялся рассматривать местность. Клубы дыма отныне не мешали рассмотреть кровавые озера, острые скалы и пламя, настолько жаркое, что непривычно для человеческих глаз имело черный окрас. — Интересное место, да? — произнес мужчина больно знакомым голосом.       Иосиф невольно вздрогнул, побледнел как смерть и съежился в адском котле. Он ощутил ужасную слабость, а сердце билось, билось, словно в пустоте.       Прошло две-три минуты в тягостном молчании. Наконец Сталин с большим усилием обернулся и увидел то, что с ужасом ожидал увидеть. — И климат тут необычный, — продолжал Владимир Ильич Ленин. — Вроде как и жара непереносимая, но и чувство, будто суровая метель по лицу бьет. При коммунизме такого не было бы, ведь так?       Снова тишина. После напряженной паузы Ленин наклонился и сказал очень тихо, стараясь по лицу собеседника угадать, какое впечатление производят его слова: — Иосиф, ты ведь еще не забыл, какой была наша последняя встреча?       Едва Владимир Ильич произнес это, грузин закрыл лицо руками. Голову Сталина все туже и туже сжимало — как будто все муки ада разом обрушились на него. Это было невыносимо.       Время не шло, а ползло, как будто у него были свинцовые ноги. Сталин знал только, что если сейчас посмотрит в лицо своему страху, снова увидит суровое и бледное лицо наставника. Знал, что его ждет, он это ясно видел…       Однако Сталин все же ненароком заметил, что Ленин давно уже смотрит не тем испытующим и пристальным взглядом. В нем светилось некое сожаление. Фальшивое или нет — уже не важно. Теперь действительно важно то, что Иосиф рывками реанимирует свою гордость. — Сколь неожиданная встреча, Владимир Ильич. Давно у нас с вами не было возможности поговорить по душам. — Думаете? Напротив, кажется, будто это было вчера, — с ухмылкой ответил Ленин. Он с нескрываемым интересом наблюдал, как дрожащий «малыш» мгновенно преображается во властного диктатора. — Для вас может и вчера, а для меня много лет с тех пор уплыло.       Теперь уже Сталин говорил с расстановкой, холодным и жестким тоном. В его пристальном, испытующем взгляде, обращенном на собеседника, сквозило презрение.       Ленина в свою очередь такая перемена перестала забавлять. Что он себе позволяет, этот молокосос? Даже если Иосиф является его приемником, это не дает ему право так вести себя со старшими. — Тебе не кажется, что тут стало жарче? — Предполагаю, в кипящих котлах всегда жарко, — с подозрением ответил кареглазый грузин.       Хмыкнув, Ленин решительно приблизился к товарищу до просто непристойной близости! — Забавно, что тут все ходят, в чем мать родила, — не задумываясь, сказал Владимир Ильич, подвигаясь все ближе. — А с чего бы это мы должны гореть в одежде? — пытаясь скрыть дискомфорт и смущение, с убывающей уверенностью и властью произнес Сталин.       Вплотную соприкасаясь грудью о грудь Иосифа, Владимир коснулся лица преемника. Темные глаза распахнулись в удивлении и Сталин подался назад, вознамериваясь избежать прикосновений. Но вместо желанной свободы он почувствовал, как его притянули еще ближе, а в губы впились поцелуем. Владимир больно укусил нижнюю губу Иосифа, да так, что вскоре по подбородку потекла струйка крови.        Мужчина грузинской внешности громко зарычал и вновь попытался оттолкнуть наставника, но тот все не унимался. Он разомкнул искусанные губы и ворвался в рот бывшего подчинённого, на что второй ответил болезненным укусом. Ленин хотел было отстраниться, но теперь уже великий диктатор хотел продолжить. Поцелуй был страстным и имел привкус крови.       Бледная рука Владимира потянулась к ягодицам своей жертвы. Он коротко шлепнул Сталина по пятой точке, что для последнего было сущей неожиданностью. — Думаю, твой зад выдержит больше, чем все муки, что ты успел испытать в этом месте. Проверим.       Прикусив мочку уха, руки Ленина прошлись по красным следам от ожогов, которые подарил кипящий котел, и пришли к ягодицам Сталина, затем к пульсирующему проходу. Один палец проникнул внутрь, растягивая стенки еще сильнее…       Крики боли смешивались с криками, которые слышались где-то вдали. Владимир заставлял стонать свою жертву все громче и громче. В Аду ведь так и положено?