Скажи мне, что я не знаю. Покой пролей в мою душу. Ведь счастье не за горами – оно там, где хотят.
Он всегда считал, что женщинам не место в органах. Нормальным женщинам не место. Тем более красивым. Так он думал, подтрунивая над немногочисленными курсантками Академии и столь же немногочисленными преподавательницами. А потом он перешел на четвертый курс и столкнулся с ней в коридоре. – Девушка, какая вам помощь нужна? – широко улыбнувшись, поинтересовался он, будучи абсолютно уверенным, что сразит темноволосую красотку, оказавшуюся здесь не иначе как случайно, наповал. – Себе помоги, – фыркнули ему в ответ. – В смысле? – даже не понял сначала. Девчонка закатила выразительные зеленые глаза: – Для начала – промой шары, вон какие грязные. – Ты обалдела?! – забыл о воспитании он. – Какие, к черту, грязные? – Слишком черные, стало быть грязные. Оно и видно – смотреть мешают. Ему впервые захотелось ударить девушку. Но сдержался: – То есть? – произнес, чеканя каждый звук. – Глаза разуй. Форму видишь? – она ткнула себе в плечо.Зачем же мы потерялись среди историй ненужных? Надежды не оправдались, никто не виноват.
Их отношения начались неожиданно для всех, в том числе для них самих. И строились скорее на желании «обстебать ранимого» и доказать собственное превосходство, нежели на чем-либо еще. Впрочем, это не отменяло множественных претензий с обеих сторон. – Курсант Гордеева, – орал он, даже не пытаясь успокоиться. – Потрудитесь объяснить, какого маракуйя вы забыли в ночном клубе?! Курсант даже глазом не моргнула: – Подойди к зеркалу и ори сам на себя, усек? – она попыталась пройти мимо, но он схватил ее за руку: – Хочешь опозорить честь мундира? – парень перешел на драматический шепот и сузил темные глаза, зрачки в которых потерялись в потемневшей радужке. Гордеева едва заметно вздрогнула. Когда он злился, то становился похож на демона-маньяка, который охотится на человеческие души. Ими и питается. Причем неизвестно – только душами или людьми тоже. Впрочем, в свои 19 Гордеева была слишком языкаста и безбашенна, чтобы ее это останавливало. – А ты что, хочешь опозорить свою мужскую честь? – Кто бы говорил, – он фыркнул, – у тебя ее вообще нет! – Да? – она расхохоталась. – Аристов, а тебе напомнить, кто меня обесчестил? – Можно подумать, ты была против, – незаметно смутился парень. Для других было бы незаметно, но не для нее. Дальше было не расслышать из-за поцелуев.По дороге одной, но в разные стороны. Кто мы с тобой? Орлы или Вороны?
Все закончилось по-идиотски глупо, как и большинство студенческих романов. Они в очередной раз поссорились, поэтому Гордеева не пошла на его выпускной в Академии. А Аристов не придумал ничего лучше, чем после вручения диплома напиться – вероятно – до поросячьего визга. Впрочем, этого он уже не помнил. Как не помнил и того, что его притащила к себе домой Светка – единственная одногруппница, дожившая до окончания вышки, и по совместительству лучшая подруга Гордеевой. Зато он прекрасно помнил одномоментно потускневшие глаза последней, пришедшей на следующий день пожаловаться подруге на жизнь. Гордеева застыла статуей из фарфора и, казалось, забыла, как дышать. Картинка ей, конечно, предстала не двусмысленная, хотя не имевшая к реальности никакого отношения: полуголый Аристов на чужом диване. Объяснения не помогли. Гордеева не слышала и даже не пыталась слушать, а когда он попробовал ее остановить – залепила пощечину, спокойно претендующую на хук справа. Она сбежала в родной город, а Аристова забрали в армию. На долгих два года.По дороге одной, но в разные стороны. Кто мы с тобой? Орлы или Вороны?
Что-то произошло с ним на службе, видимо, какой-то сбой в организме. Молодой еще мужчина стремительно начал лысеть. Волосы, конечно, еще оставались, но их было так мало, что проще было сбрить и не позориться. Когда Аристов вернулся, то первым делом пошел искать Гордееву. И удивительно быстро нашел. В парке, недалеко от Академии. И все бы ничего, только девушка была не одна, а с гривастым брюнетом, шевелюра которого могла значительно переплюнуть волосы Аристова еще до того, как он их потерял. Впрочем, именно гривастый и обратил внимание Гордеевой на мужчину. Она кинулась ему на шею раньше, чем Аристов успел что-то предпринять: – Прости, – глухо сказала девушка, пряча глаза. – Я виновата. Как увидела тебя у Светки, так с ума сошла. Приревновала дико, вообще соображать не могла. Он деревянными руками отодвинул ее от себя: – Ничего страшного. – Правда? – с надеждой заглянула ему в глаза Гордеева. Но то, что она в них увидела, девушке не понравилось. – Конечно, – Аристов криво улыбнулся. – А быстро ты утешилась, я смотрю. Хороший выбор, – он кивнул в сторону гривастого. – Глядишь, не облысеет, как я. Чувство вины, которое Гордеева старательно взращивала два года, сменила волна холодной ярости: – Идиот. Это мой брат. Впрочем, ничего страшного, – передразнила она Аристова, который резко стал напоминать болванчика. – Все равно у нас ничего не получится, это сразу было ясно, – девушка развернулась, но мужчина силой притянул ее к себе. И почему единственный способ ее остановить – это поцеловать?.. За пару месяцев до окончания Академии Гордеева выяснила, что беременна. Она растерялась и даже испугалась. А Аристов был счастлив и светился так, что мог освещать все темные улицы страны, коих в девяностые было немало. Мужчина сразу же сделал девушке предложение. Внятного ответа не получил, но не расстроился. Он уезжал в командировку и решил, что они поговорят после. Как раз Гордеева придет в себя. Аристов-то уже все решил. Нельзя сказать, что она вообще не хотела детей. Но именно сейчас рожать было страшно: ни опыта работы, ни денег, ни кола ни двора. К тому же Гордеева прекрасно знала отношение Аристова к женщинам в органах, поэтому боялась, что мужчина запрет ее дома и сделает домохозяйкой. Аборт она делать тоже боялась – знала, что после него могут быть осложнения. Что делать – Гордеева не представляла. И гоняла эти мысли по кругу раз за разом, доводя себя до истерического состояния. А в ночь перед возвращением мужчины девушка проснулась от сильной боли в животе. Чего ему всегда не хватало – так это терпения и умения получить всю информацию перед тем, как делать выводы. Аристову было так больно, что он даже не подумал о том, что ей может быть хуже. Он даже не подумал, что в произошедшем вины Гордеевой нет. Мужчина, узнав о том, что девушка лежит в гинекологии, решил, что она сделала аборт. А раз сделала, значит, не любит не только их нерожденного ребенка, но и его самого. А значит, что не только свадьбе не быть, но и их дальнейшим отношениям. Все это мужчина высказал Гордеевой прямо в палате. К счастью или наоборот, там кроме них никого не было. Внутри что-то рухнуло, хотя раньше казалось, что хуже быть не может. И Гордеева, до этого хотевшая поделиться бедой в надежде получить поддержку, передумала объяснять что-либо вообще.Скажи мне, кто не ошибся, не сбился в жизни ни разу; Кто первый остановился, когда его несёт?
В третий раз они встретились еще через два года – их обоих перевели в ОБНОН. И именно там Аристову случайно попалась в руки медкарта Гордеевой. Плохо понимая, что он делает, мужчина открыл тоненькую книжицу. В куче записей о благополучных медосмотрах выделялась одна-единственная справка из гинекологии двухлетней давности. Аристов почувствовал себя ублюдком. Он пришел к ней домой и прямо с порога бухнулся на колени, обняв женщину за ноги: – Родная, – голос предательски срывался, – прости меня, прости меня, прости. Я чертов эгоист и никогда не видел дальше своего носа. – Это физиологическая особенность. – То есть? – решился он поднять взгляд. – Глаза грязные, – ухмыльнулась Гордеева. – Забыл? Он не знал, откуда появилась наглость надеяться. Возможно, что-то мелькнуло в глазах женщины. – Помыть? – Тебе даже перекись не поможет. Она не знала, почему снова пустила его в свои жизнь и постель. Поэтому когда Аристов опять заикнулся о женитьбе, отказала. А когда он спросил про детей, равнодушно сообщила, что у врачей большие сомнения в ее детородности после выкидыша. Мужчина чувствовал, что она его не простила. Но он так хотел быть с этой женщиной, что готов был на все. Но когда началась Вторая Чеченская и его призвали, Аристов струсил. Нет, не воевать. Сказать Гордеевой, куда уходит. Поэтому не придумал ничего лучше, чем сбежать.Ломали нетерпеливо, в упор не слушая разум. Хотели, чтобы красиво, но всё наоборот.
Через четыре года он, окончательно облысев, вернулся по ранению и снова побежал искать Гордееву. Понимал, что не простит. Он и сам себя простить не мог. Просто хотел увидеть и узнать, что она в порядке. Женщина, казалось, не удивилась: – Живой. А мне говорили, что нет. Аристов подавился воздухом: – Ты знала? Гордеева привычно закатила глаза: – За кого ты меня держишь? Узнала в первый же день. Вопрос только один – какого муракуйя? – Я, – замялся мужчина, – думал… – Незаметно. – Думал, что не вернусь. Решил, что лучше тебе посчитать меня говнюком и жить спокойно, – все-таки выдавил он из себя. – Отличного ты мнения обо мне, ничего не скажешь, – женщина рассмеялась. – Хотя, о чем это я. Все было понятно еще тогда, когда я потеряла нашего ребенка. Сердце как будто перестало биться. – Кать, прости меня, если сможешь. – Не смогу, Рома.По дороге одной, но в разные стороны. Кто мы с тобой? Орлы или вороны?
Как он спутался с Леной, Рома и сам не помнил. Но когда она забеременела – обрадовался. Их отношения совсем не были похожи на его отношения с Гордеевой: вежливость, уважение, спокойствие. Но уставшего от самого себя мужчину все устраивало. И когда Лена сказала, что не видит смысла в регистрации, он не возражал. Гордеева в то же время оказалась в новой структуре МВД – ФЭС. И почти сразу попала под обаяние майора Лисицына. Их отношения совсем не были похожи на ее отношения с Аристовым. Но Костя ей очень нравился, а она нравилась ему. Поэтому Катю все устраивало. Они не обсуждали имя ребенка – решили, что поймут, как назвать, когда встретятся лично. И когда Аристову впервые дали подержать маленький комочек с черными глазами, мужчина понял, что его дочь будут звать Катериной. Елена не возражала.По дороге одной, но в разные стороны. Кто мы с тобой? Орлы или вороны?
Когда их с Лисицыным отношения зашли в тупик, майоры приняли болезненное, но мудрое решение о расставании. Претензий они друг к другу не имели, но работать вместе стало тяжело. Гордеева видела, что ФЭС для Кости намного важнее, чем для нее, поэтому подала заявление о переводе. Рогозина была против, Лисицын тоже не в восторге, но Гордеева настояла. И где-то в глубине души Константин ей был даже благодарен. Хотя ему было жаль, что ничего не вышло. Через пару лет в Федеральную Экспертную Службу перевели разжалованного из полковников в майоры Романа Аристова – обозленного на жизнь в целом и женщин в частности. Однажды он чуть не испортил улику, за что тут же получил возмущение от Тихонова: – Аристов, какого маракуйя!? – программист отобрал у майора вещдок, уселся на стул и прижал улику к себе. У майора вытянулось лицо: – Что ты сказал? – Что слышал. Аккуратнее с уликами надо быть, товарищ майор, пока еще сильнее не разжаловали, – иногда начальник компьютерного отдела совершенно не следил за тем, кому и что говорит. Видимо думал, что бессмертный. Но сейчас Роме было не до этого: – Ты откуда это ругательство знаешь? – От коллеги бывшей, еще до тебя работала, – пожал плечами Ваня, – Гордеева ее фамилия. Постоянно так ругалась. С улыбочкой своей накрахмаленной. У Аристова почему-то земля ушла из-под ног: – Почему сейчас ее нет? – мужчина замер, боясь даже додумать ту страшную мысль, которая закралась ему в голову. Тихонов посмотрел на побледневшего коллегу и решил не задавать вопросов: – Встречалась с Лисицыным, потом расстались, но вроде без скандалов. Чтобы не усугублять, подала заявление на перевод.По дороге одной, но в разные стороны. Кто мы с тобой? Орлы или вороны?
Роман всегда любил гулять. Это помогало привести мысли в порядок, успокоиться и переключиться. Не в этот раз. Под ноги мужчине прикатился оранжевый мячик. Аристов на автомате тормознул игрушку ногой и поднял глаза. Навстречу к нему решительно шагал темноволосый мальчонка от силы лет трех. Мужчину отчего-то накрыло теплом: – Привет, боец, – он присел перед ребенком и протянул ему мяч. – Твое? Мальчик не успел ответить, потому что за его спиной послышался женский голос: – Сашка, я же просила не убегать! – Мама, мячик! – мальчик обернулся, держа в руках игрушку. – Никуда бы твой мячик не делся, – женщина подошла, взяла мяч в одну руку, а ладошку сына в другую и обратилась к Роме. – Спасибо вам. Аристов поднял голову: – Здравствуй, Катя. И не за что.По дороге одной, но в разные стороны. Кто мы с тобой?..