Клубничный арманьяк

Винда смотрела в зеркало и видела — совершенство. Темноволосая девушка с гладкими волосами встряхивала головой и улыбалась — такая прекрасная, восхитительно-завораживающая, пугающая, таинственная. Её не портили даже покрасневшие глаза после очередной ночи в компании Геллерта и огневиски и в кровь искусанные губы, покрытые крошечными ранками, тщательно скрытыми под толстым слоем ярко-красной помады. Существует скрытая связь между жестокостью и красотой, где-то они дополняют друг друга, словно радостный, ликующий смех жизни и притаившаяся близкая смерть. И Винда была отличным примером их гармоничного сочетания. Изящество и смертоносность. Элегантность и жестокость. Никто другой не мог совместить в себе эти качества так же достойно, как Винда Розье. Она хорошо умела травить демонов своей души, не давая им показываться чересчур часто и целиком, и выставлять напоказ лишь иллюзию обворожительности. Под несгибаемым гнетом своей семьи, француженка с детства научилась сохранять лицо благородного отпрыска с богатой родословной. Фальшивые улыбки, ложная учтивость, все эти маски мгновенно сменяли своих предшественниц, не показывая истинного лица Розье. А оно, уж поверьте, покрыто уродливыми и толстыми шипами, произрастающими из самой сущности, торчащими во все стороны и умело прячущимися от ненужных взглядов. Негласная королева в мире, где правил Гриндевальд, первая леди новой революции — вечно холодная, статная, надменная, прекрасная; неудивительно, что она мало кому нравилась. Фальшиво-идеальная, у уголков глаз и губ Винды никогда не собирались морщины, а сводящая с ума маска вежливости сходила с её лица только в самых незначительных и повседневных ситуациях, обращая француженку ядовитой коброй, плюющейся и шипящей. И сейчас, находясь в обществе глупой американской девчонки, невесть откуда свалившейся на голову, Розье как никогда хотелось кидаться и нападать на каждого, кто посмеет нарушить её и без того шаткое состояние покоя. Ванильная дурочка порхала по комнате, напевая какую-то слащавую мелодию и без конца щебетала о чём-то своём, а Винда даже не пыталась сделать вид, что слушает. Она размышляла, чем же может быть полезна их общему делу и лично Гриндевальду эта белокурая выскочка. Но кроме того, что кудряшкой легко манипулировать кому-то уровня правой руки грозы Европы, в голову ничего не приходило. Едкий аромат сигарет наполнял гостиную, а когда порывы холодного альпийского ветра прорывались в почти настежь распахнутое окно, причудливые кольца голубоватого дыма рассеивались по комнате, погружая её в едва различимую мглу. Розье бросила очередной окурок в переполненную пепельницу; это была последняя сигарета. — ...мисс Розье? — Pardonnez-moi? — У меня есть кое-что для вас, мисс Розье, — повторила Голдштейн, улыбаясь так, что Винда едва не ослепла. Голосок у неё был высокий, звенящий и такой миловидный, что от сладости сводило зубы, а вид по-детски наивных голубых глаз вызывал лишь издевательскую усмешку. Отчего-то Розье не покидало ощущение, что она разговаривает с ребенком. Она тихо хмыкнула, и отвернулась к подоконнику, где её терпеливо дожидался бокал вина. — Не имею ни малейшего желания узнавать, mademoiselle Goldstein, — сухо ответила Винда, не смотря на Куинни, и разочарованно вздохнула, разглядывая пустую бутылку. Голдштейн, похоже, ни капли не огорчилась, и упорхнула вглубь комнаты, чему Розье была несказанно рада. От количества выпитого начинала болеть голова. — Я хотела подарить при всех, но, похоже, вы не будете присутствовать на банкете. Ну вот опять! Винда нехотя открыла глаза, и повернула голову в сторону Куинни. Она снова нарушила её покой, хотя давно должна была уйти вздыхать по своему магглу, или варить какао, или чем там она обычно занимается. И...принесла торт? — Что это, mademoiselle Goldstein? Одна из ваших неудачных попыток подружиться со мной? — спросила француженка холодно, стараясь не принюхиваться к подозрительно приятному аромату клубники и темного шоколада, которым веяло от десерта. — Нет, что вы, милая, — хихикнула девушка, поставив торт на столик рядом с Виндой. Эта волшебница точно не от мира сего произошла. — С днём рождения, мисс Розье. Надеюсь, вы любите шоколад и клубнику. Розье задумчиво повертела в руках бокал в вином и без особого интереса посмотрела на блондинку. Её, казалось, распирало от радости; она её восторга не разделяла — ей было, в общем-то, всё равно. — Merci, — лениво поблагодарила она, вливая в себя остатки вина. Куинни просияла. Без повода улыбаются только дети или умалишенные. А эта девчонка, похоже, совместила в себе обоих. Винда коротко фыркнула, закатив глаза. От сладковатого привкуса слов Голдштейн мутило. Хотелось поскорее избавиться от навязчивой блондинки, и снова выпить. Теперь для этого хотя бы имелся повод. Когда Куинни ушла, так и не дождавшись внятной благодарности, Розье осталась наедине с собственным сомнением в душе, и первым делом потянулась к бутылке арманьяка, которую спрятала в тот момент, когда в гостиную ворвалась Голдштейн. Она выпила один бокал, чтобы заглушить неуёмное раздражение, затем второй, третий, четвертый — не помогало. Голова разболелась еще сильнее. Торт всё еще стоял на низеньком деревянном столике, совсем рядом с Виндой. В камине негромко потрескивал огонь, нарушая какую-то объемную, наполняющую всю комнату тишину. Розье полулежала в кресле, окидывая подарок блондинки скучающим взглядом. В нём не было ничего необычного — в любой французской кондитерской можно было найти в сто раз лучше. Она могла в любой момент швырнуть его в огонь, или отправить на корм совам; девчонка об этом даже не узнает. И всё же какой-то странный порыв заставил Винду снять с покрытой яркой глазурью верхушки самую крупную ягоду, политую еще теплым шоколадом и отправить в рот. — Очаровательно, — усмехнулась она, обнажив белоснежные зубы и, не сдержавшись, слизнула с пальца оставшийся шоколад. — Очень жаль, что я ненавижу клубнику. Бокал, наполненный янтарной жидкостью, плавно переплыл к Винде по одному лишь взмаху руки. Она сделала небольшой глоток и слабо улыбнулась, наблюдая, как медленно плавится в камине розовая глазурь. В воздухе стоял приторный запах клубники.