тебя нет.

По одному мы бесполезнее, По одному хуже, чем вместе       Даша любит рисовать и читать умные книжки. Она не боится ничего, даже тараканы в студенческом общежитии ее не пугают. Нет людей, которые бы не любили Дашу, однако многие ее опасались. Объяснялось это просто, взгляд. От него бегали мурашки по коже и хотелось убежать куда подальше, спрятаться. Она чувствовала этот страх, но значения не предавала, клея очередную блесточку на лицо и складывая все свои до отвращения милые ручечки-карандашики в новенький пенал с пухленькими зайчиками.       В этом семестре у Даши новая радость — семинары по зарубежной литературе. Что-что, а литературу Даша обожала, даже грустила временами, что ей не с кем обсудить очередной образ или же теорию. Нет, у нее были друзья, но часами слушать про Джозефа Конрада они явно готовы не были. А вот Борис Иванович всегда был готов поддержать беседу. Мы будем смеяться и напиваться, Мы молоды и не привыкли стесняться       Борис Иванович уже не молод, однако как никто другой близок к студентам и никогда не против просто поговорить, а возможно даже провести приватную лекцию для особо талантливых по его мнению. Дашу пугало пристальное внимание преподавателя к ее персоне, но отказать себе в этих мимолетных разговорах и переписках не могла. Открой настежь дома все окна, Не дай себе в одиночестве сдохнуть       Даше всегда душно от этого общения, она до упора открывает окна, не обращая внимания на вялые протесты соседок. Ко всему привыкаешь, как говорится. В ее руках горячий от беспрерывной работы телефон и темные круги под глазами. Ей впервые становится страшно. Что же будет дальше?       Все это очень смешно, но уже даже близкая подруга смотрит с подозрением, а она мало отличается внимательностью от кирпичной стены. Неужели все происходящее настолько заметно? Неужели действительно все видят, что она каждую ночь ждет этого «Даню, добрий вечір, ще не спите?»       Эти разговоры нельзя назвать глотком свежего воздуха, а скорее стакан углекислого газа, который словно сжимает легкие невидимым, но очень ощутимым, обручем. Страшно Едем, счастливые билеты в трамвае, Курим на кухне, почти засыпая       В очередном ночной беседе проскальзывает старая Москва со своими яркими фонарями, слышится запах дешевого черного чая, налитого в дорогой фарфор и хочется говорить, говорить…       Очередной намек на личную встречу и разговор как-то сминается и катится в никуда. Они могли бы… Они много чего могли бы, но увы. Эти мимолетные слова могли бы обсуждаться в теплой кухне. Даша бы читала очередную книгу и слушала бы его монолог, в то время как сизый дым его сигарет поднимался и испарялся, поглощенный вытяжкой. А на стене бы висела карта Украины времен УНР, порядком истрепанная временем и постоянными переездами.       А завтра она опять придет на пару и будет ловить на себе его заинтересованный взгляд. Пусть так и будет, так будет намного проще. Как же трудно признаться даже самой себе, что она бы пошла с ним куда угодно, с одним условием. Он должен позвать. А пока она просто запишется в его литературный кружок. Бросай всех своих друзей и подруг, Твой город он враг, а я лучший друг       Общаться с другими людьми становится все сложнее. Такое ощущение, что все вокруг неживое, ненастоящее, искусственное. Одна из подруг, Катя, как всегда ничего не понимает, оно, в общем-то, и к лучшему. А вот Лера начинает волноваться, тут уже сложно просто отшутится. Даша продолжает улыбаться, главное — не смотреть в глаза. Проснувшись с утра пойдем в магазин, Купим еды и котам раздадим       Бориса Ивановича часто спрашивают, почему он выбрал именно эту профессию, ведь у него было бесчисленное множество возможностей. На что он всегда отвечал, что его работа — поэзия души. Сам же он считал себя гедонистом, который берет от жизни все, собирая вокруг себя таких же людей.       Борис любил всех своих подопечных и не понимал своих коллег, которые пытаются ставить себя на ступень выше. Такое человеческое отношение принесло мужчине много очень интересных знакомств, особенно ему запала в душу одна девушка. С ней он мог говорить абсолютно обо всем, а в ее взгляде была бездна, в которую если упал, то не выберешься больше никогда. А может тебе остаться со мной, И может тогда мы вернемся домой       Он бы забрал ее домой если бы не страх обстоятельства сложились по-другому. От очередного ее реплики Борису стало не по себе. — Мне всегда было интересно, почему даже летом такая кожа, словно вы вернулись с мороза? — мужчина нервно сглотнул, переводя взгляд на окно. За окном шел снег. На календаре 1 января. С новым годом, Даня.       Борис Иванович вышел из помещения не оборачиваясь. От быстрой ходьбы его развевающийся халат был похож на плащ. Он достал из бара бутылку виски и, не наливая в стакан, выпил из горла. — Как она? — участливо спрашивает доктор Вест. Милая девочка, жаль только, что слишком молодая, а заперла себя здесь, без надежды и перспективы в будущее. — Без изменений — Знаете, она мне так много рассказывала о своих друзьях, даже знакомила меня с ними… — Лера, вы же понимаете, что все бредни, иллюзия! Вы же врач, и не должны принимать это так близко к сердцу… — Вы тоже ее любите? — с грустной улыбкой спросила доктор Вест. Ответа не последовало. Опять сон с тобой оставил след, Прости, я забыл, что тебя — нет.