madness.

скрип стареньких качелей во дворе родного дома действует успокаивающе и ни разу не раздражает. наоборот, мальчишка с брекетами раскачивается всё упорнее да смеётся заливисто, у парня напротив улыбку вызывая. казалось бы, что ещё нужно для счастья? видно, судьба иначе распорядилась. чан все тридцать два показывает, несясь в объятия ночи на байке. чувствует тонкие ручки на своей талии, мурашками покрывается, но выглядит очень даже невозмутимым. чонин, рассматривая мелькающие пейзажи и иногда выкрикивая что-то по-детски глупое, не замечает даже, что местность сменяется незнакомой. понимает он это только тогда, когда чан тормозит резко у какого-то, не вызывающего доверия, здания. – помнится мне, ты хотел обо мне знать многое. всё, да? эта перемена в юношеском лице пугает и доводит до дрожи, но мальчишка кивает робко, обнимая себя за плечи. несмотря на вытекающее, на улице всё ещё не май месяц, а из одежды на нём свитер в полоску, узкие скинни и потрёпанные временем ( и игрой в футбол на дворе ) кеды. бан заботливо накидывает на плечи младшего свою кожанку и ненавязчиво толкает в сторону неоновой вывески. если кто спросит, чонину будет трудно объяснить, почему детская площадка с любимыми качелями неожиданно сменилась на вычурный прокуренный клубешник, а от повседневного уютного чана не осталось буквально ничего, кроме оболочки. ему необходимо около минуты, чтобы привыкнуть к этой удушающей атмосфере. прожектора, блики, образы – всё смешивается в единое яркое нечто, от которого мутить не начнёт разве что постоянного обитателя сего неприятного заведения. подростку такое чуждо, он банально не видит смысла в нахождении здесь. на немой вопрос в глазах своего малыша чан посмеивается ( что жутко ) и ведёт вглубь. чонин окончательно приходит в ужас, когда видит лучшего друга джисона с тем ещё хулиганом хван хёнджином; примерного веснушчатого мальчика из класса постарше, имя которого благополучно затерялось на подкорках сознания, и ким уджина, кажется, президента студсовета. сам чан не зацикливается и всё дальше, где в конце коридора два силуэта друг к другу жмутся отчаянно. когда бан окликает того, что постарше, чонин слышит краткое 'секунду, минни' и всё думает, почему это прозвище так ему знакомо. осознание приходит спустя несколько секунд и бьёт куда-то под дых. силуэт выходит на свет вслед за знакомым чана – минхо, а чонин подбирает собственную челюсть. – не ожидал меня видеть здесь, нини? – сынмин улыбается ласково, протягивает руку и мягко треплет младшего братца по волосам. – ты же...ты...что здесь происходит вообще? почему я ничего не знаю о том, что вы тусуетесь вместе? почему мой лучший друг там с хёнджином, а я опять-таки не в курсе. чан, что мы здесь забыли, не потрудишься объяснить? – с растерянностью в глазах смотрит на бана и лишь крепче кожанку на тело озябшее ( вовсе не из-за холода ) натягивает. × × × будни создают целый фрэш из насущных проблем, в итоге представляя из себя мешанину из чего-то мерзкого и ненужного, а мысли путаются подобно зажёванной киноленте. чонин прячется, на удивление, в том же клубешнике, который таким уж чужим уже и не кажется. в скором времени там же объявляется чанбин, на приход которого все реагируют достаточно странно. по плечу хлопают ободряюще, оказывают безмолвную поддержку. ян всё ещё не понимает ничего, но вливается в атмосферу и улыбается неловко парню с тёмной аурой. чего-чего, а того, что тот улыбнётся в ответ, он не ожидал от слова совсем. ` ` ` – ты бы хоть поспал, – мальчишка плюхается рядом с чаном на нечто, напоминающее матрас, и по щеке мажет мимолётным поцелуем. в ответ получает неуверенный кивок, на тот же манер улыбку и до одури любимые объятия. смотрит в покоцанную временем тетрадь, разглядывает закорючки и буковки и глаза закрывает. и это его единственная панацея. ` ` ` – какой-то клуб анонимных алкоголиков, честное слово, – хан ворчит, усаживаясь на колени хёнджина, и тут же затыкается, увлечённый более интересным делом. все мысленно благодарят хвана за его существование, так как он, пожалуй, единственный, кто может заставить замолчать это гиперактивное нечто. вид с крыши, конечно, бомбезный. этот факт констатирует чонин, взбираясь на бортик и опасно по нему прохаживаясь. чану вся эта сцена напоминает мультфильм с какой-то забытой песенкой про независимую от всех кошку. он требовательно дёргает младшего за руку и прижимает к себе. – ещё раз залезешь – после сегодняшней ночи не сможешь встать. – тогда я, наверное, должен залезать туда втрое больше. со стороны ребят слышится приглушённый смех, а солнце под натиском властной луны меркнет, и город покрывается одеялом из звёзд. это место, изначально показавшееся жутким и даже отвратительным, вскоре стало роднее собственного дома. туда, где людьми правят деньги, стереотипы и запрет на самостоятельные решения и своё мнение, возвращаться нет никакого желания. родители бы завели огромный скандал, если бы знали, где он пропадает днями напролёт. прикрываться приходится занятиями по танцам с минхо~хёном и домашкой с чаном. вероятно, им бы не понравилась такая компания. вероятно, за отношения с парнем его бы пристрелили на месте. но сейчас ему никто ничего не запрещает, он ведёт себя как тот же самый ребёнок, выкрикивает какие-то глупости и тянет феликса играть в догонялки. тот у сынмина фотоаппарат выхватывает, смеётся звонко и хрипло и заставляет бежать следом. родители, опекуны, учителя, да какие угодно взрослые забывают о том, что у подростков эмоции хлещут похуже ниагарского водопада. никакие чёртовы запреты не помешают им делать то, что им вздумается. поэтому после долговременных догонялок под смешки остальных чонин запрыгивает на чана и затягивает в сладкий поцелуй, от которого отказаться невозможно. пока хан спорит с хёнджином, какая дорама лучше, 'заткнись и играй' или 'какая-то там ещё с мёнсу', уджин терпеливо настраивает старенький телевизор при помощи чанбина и феликса, минхо и сынмин задротят в какую-то совместную игру, а чан прижимает к себе, чонин чувствует себя безмерно счастливым и хочет кричать на весь мир.