Серебряный мир

      Кажется, Эрик срывает голос.       Весь мир вокруг будто сходит с ума. Болельщики на трибунах, обезумев, трясут шарфами и флагами, их фавориты на поле обнимаются и не сдерживают слёз. Ламела, сверкая чёрными глазами, отыскивает взглядом бегущего к нему со скамейки Фойта и идёт навстречу, принимая его в крепкие объятия. Эрику нравится обниматься с Хуаном – он не нежничает, а вкладывает в этот жест все свои эмоции на данный момент. А эмоции захлёстывают, через край бьют кровавым фонтаном, и Хуан в руках Ламелы весь трясётся, будто осиновый лист, а Эрик улыбается, чувствуя, как нос мальчишки утыкается ему в плечо. Аргентинцы сжимают друг друга так, словно хотят раздавить, Фойт что-то урчит в подставленное Ламелой плечо, а Эрик молча скалится, подобно зверю, хищно, дико и совершенно безумно. Хуан отрывает лицо от чужого плеча, и этот нечеловеческий оскал в исполнении Ламелы вовсе не пугает защитника, наоборот - Хуан в ответ тоже ухмыляется, показывая миру крупные клыки. Ламела скользит по ним взглядом мимолётно, кончиками пальцев пробегая по рёбрам Фойта, тот в ответ слегка царапает плечо Ламелы, и они отпускают друг друга. Эрика секундой позже оттаскивают куда-то на передний план, когда на поле появляется фотограф, но Хуан знает, что взор этого черноглазого демона каждый свободный миг направлен на него.       В раздевалке безумство продолжается. Все буквально сходят с ума, опьянённые победой, и Эрик запечатляет эти ценные исторические моменты, пока где-то сзади к нему подбирается Фойт. Он хватает Ламелу за запястье, тот на мгновение оглядывается на него и уже не отрывает взгляда от лица защитника, отстранённо отключая запись камеры. В ответном взгляде Хуана что-то совершенно нечитаемое плещется, и Эрик хмурится, смешно гнёт внешние кончики бровей. Но все сомнения рассеиваются, когда Фойт перестаёт просто держать его руку и начинает мягко тянуть на себя, одновременно с этим делая шаг прочь из раздевалки. Ламеле не нужно других намёков – он прекрасно понимает, что Хуан желает увести его подальше от толпы, и потому покорно следует за защитником. Алдервейрелд вовремя замечает сбегающую парочку и собирается их окликнуть, но рука Яна, притягивающая Тоби за шею в привычные тёплые объятия, отбивает у любителя единорогов всё желание делать что-то помимо собственного нахождения в руках Вертонгена. Хуан тем временем заворачивает из коридора в сторону, к туалетам. У Эрика нервы снова начинают шалить, где-то под диафрагмой подскакивает и дрожит непонятно что и как, и Ламелу это ещё больше распаляет. Иногда Хуан оглядывается на него через плечо, многообещающе ухмыляясь, и Эрик тогда непроизвольно, тихо урчит, вызывая у Фойта добрые усмешки.       В конце концов, дверь за спиной Эрика захлопывается, и Фойт резко разворачивается к нему лицом, ладонями обхватывая углы чужой нижней челюсти и первым подаваясь вперёд. Эрик встряхивает головой, будто пытается сбросить с себя пальцы защитника, но это иллюзия – Ламела жёстко впивается в губы Фойта, отбросив всякие нежности, потому что это удел Льориса и Почеттино. Фойт скалится прямо сквозь этот спонтанный поцелуй, на секунду отрывается, чтобы выдохнуть, и бросается в ответную атаку. Они уже не целуются, а яростно кусаются, прижимая тела друг к другу всё плотнее. На языке Эрика – кровь искусанных губ Хуана, на губах Фойта – кровь с прокушенного им языка Ламелы, и их всё устраивает, а вкус чужой крови опьяняет двух молодых самцов даже хлеще недавней фантастической победы. – Они услышат нас? – глухо урчит Ламела, облизываясь после очередного укуса. Фойт ухмыляется так пошло, что любая шлюха уступит ему место в рейтинге самых развратных намёков. – Тебе ли не похуй, демон? – вопрошает он, немного притормозив с покусываниями, склоняет вбок вихрастую голову и прижимается бёдрами к Эрику, чуть ведя тазом вверх. Ламела снова рычит совсем по-звериному, мотая головой и дико сверкая угольными глазами. – Абсолютно похуй, – соглашается Эрик и поддаётся на эти дешёвые провокации в исполнении Хуана, разворачивает его спиной к стене, подхватывает под бёдра и поднимает. Фойт проворно обвивается ногами вкруг талии Ламелы, лопатками прижимается к холодной плитке и откидывает назад голову. Эрик расценивает это как призыв к действию и с остервенением вонзает клыки в трапециевидную мышцу Хуана. Тот в ответ сжимает длинные пальцы на плечах Ламелы, но Эрика это только подстёгивает – он перебирает зубами несколько сантиметров шеи защитника, более осторожно действуя рядом с сонной артерией. Ламела на несколько мгновений сбавляет обороты, почти что мягко касаясь губами бешено бьющейся жилки на белоснежной шее Фойта, и в это время Хуан лениво перемещает одну ладонь на голову Эрика, несколько раз проводит по короткой и жёсткой, тёмной шевелюре партнёра, словно поощряя за все его действия. Эрику того и надо - он ластится к этим грубым прикосновениям, подставляет макушку под руку Хуана, как верная собака, жмурит свои бездонные глаза и жмётся ближе. А ближе, кажется, уже вовсе некуда – ещё немного, и эти двое просто раздавят друг друга, не умея иначе выразить глубочайшую привязанность друг к другу. Укусами они лишь раззадорили друг друга, и Хуан, облизывая припухшие губы, шёпотом просит всё ещё гуляющего по его шее зубами Эрика "Не тяни, Ламела, блядский ты зверь". Эрик останавливается вдруг, послушно опускает защитника на пол, снова распахивает чёрные глаза и смотрит вопросительно в лицо Фойту. – Здесь? Серьёзно?       Светлые глаза Хуана светятся настоящим безумием, и он медленно кивает, с наслаждением растягивая на губах абсолютно сумасшедший оскал: – А я должен уговаривать тебя взять меня прямо здесь и сейчас? Очнись, Эрик, мы в финале. Это можно отпраздновать. – Нет, не можно, – почти моментально отзывается Ламела. Фойт несколько раз моргает непонимающе, уже собираясь что-то сказать, но Эрик накрывает его рот одной ладонью, уже шёпотом договаривая: – Не можно, Хуан Маркос Фойт, а нужно.       Он – не человек. Хуану это давно было известно. Люди не могут с таким остервенением пахать на поле и с точно таким же рвением потом бороздить клыками чужую кожу на плече и ключицах, исступленно, хищно, грубо и торопливо, будто опасаясь, что их засекут. Но если бы такое и произошло, Эрику было бы наплевать. Эрику Мануэлю Ламеле всегда плевать на то, что не может огрызаться на него в ответку. Он – демон с глазами, в темноте которых реально нет места даже холодному дикому космосу, и глаза эти всей своей чернотой обволакивают Фойта, заставляя на кратких несколько мгновений замереть завороженно, а потом податься вперёд самую малость, будто бы неуверенно, почти что робко протянуть ладонь к лицу напротив и кончиками пальцев коснуться сухих тёплых губ, уже изрядно искусанных, провести выше, по заостряющимся скулам, скользнуть мимоходом по трепещущим крыльям носа, совсем бережно коснуться густых коротких ресниц, создающих иллюзию самой эффектной подводки, а потом убрать руку Эрику на шею куда-нибудь, чтоб не мешалась, а самому потянуться ещё ближе, зажмурить глаза, страшась спугнуть эту повисшую хрупкую тишину, которую сейчас можно буквально жрать ложками, тихо вдохнуть и снова вовлечь в поцелуй. Мягкий, нежный, ласковый, не от мира сего, и это убьёт их обоих, потому что быть нежными они не умеют. Они общаются друг с другом не на языке ласки, но на языке боли, и до того сливаются в своём стремлении взять первенство даже здесь, что, пожалуй, могут назвать это своеобразной лаской.       Они так сильно ненавидят друг друга, что почти что любят. – Твою мать, прекрати меня вылизывать! – почти сразу же взывает Хуан, грубо пихая в грудь растаявшего от этой маленькой ласки Ламелу. Эрик возмущённо цокает языком, облизываясь, убирает его от области за ухом Фойта, и хмурится смешно, перебирая пальцами футболку на его спине. Хуан немного сбавляет тон и почти что виновато добавляет: – Мне щекотно. Это ощущается так, будто на меня посадили пиявку. Эрик незамедлительно тянет: – Сосать - не моя роль в наших недоотношениях, – и на его губах расползается такая хитрая ухмылка, что Фойт фыркает, вновь принимаясь небрежно гладить Эрика по затылку: – Ты блядский эгоист, ты знал это? – Кое-кто не устаёт мне напоминать об этом каждое утро, pajarito (пташка (исп.)), – деловито сообщает Эрик, пока его пальцы перестают сминать футболку Фойта и откровенно лезут уже под неё, касаясь чужого тела. – Пасть захлопни, Ламела, – беззлобно парирует Хуан, слегка почесав его за ухом, как собаку. Черноглазый демон шутливо скалится, наигранно угрожающе сопит в чужую шею, утыкается носом в ключицы и замирает так, жмётся к широкой груди Фойта и совершенно бесстыдно хозяйничает руками по всей его спине. Кончики пальцев очерчивают на лопатках непонятные узоры, плавные и скользящие, но становящиеся дёргаными и резкими, когда Хуан почёсывает Эрика за ушами или шепчет ему что-то с дьявольски широкой улыбкой на губах. Фойт действительно улыбается, за затылок прижимает Эрика к себе, второй рукой зарываясь в жёсткие тёмные волосы, спустя минуту умудряется захватить прядь где-то на макушке и грубо потянуть назад, чтобы Ламела снова на него посмотрел. И Ламела послушно смотрит, выразительно молчит и глядит, глядит на Хуана откровенно голодной псиной. Фойт улыбается крупными клыками, отнимает от затылка Эрика руку, ею скользит вниз, берёт край своей футболки и медленно приподнимает её, открывая полузащитнику вид на подтянутый живот, после чего тихо, но чётко командует: – Эрик, взять.       Этот стальной приказ, прозвучавший из уст Фойта, стал последней каплей. “Эрик, взять” – и у Ламелы окончательно срывает крышу, выворачивает из черепушки все винты. Из его глотки вырывается совершенно не человеческое рычание, и Хуан даже восторженно пугается сначала, коснувшись пальцами чужого вибрирующего кадыка. Он не сомневался в том, что Эрик – зверь, которого можно приручить и воспитать так, как тебе удобно, но не потому, что ты чёртов Хуан Маркос Фойт, а потому что эта скотина признала в тебе равного себе. Футболка на теле Хуана заходится противным коротким треском, и Фойт в совершенном восторге хрипло выдыхает, подаваясь вперёд. Они вроде бы пытаются в нормальные поцелуи, но они слишком Эрик и Хуан для такой хуеты. Снова смазанные, мокрые укусы с привкусом крови чужой на языке, они сталкиваются клыками так, что этот стук и скрежет слышен, наверное, даже снаружи. Умудряясь поддерживать эти покусаловки какое-то время, Эрик пальцами правой руки вцепляется в бок Хуана, моментально разворачивая его спиной к себе, а Фойт покорно пластается грудью по стойке с умывальниками. Буквально в десятке сантиметров от его носа – резервуар с жидким мылом, но контуры его чудовищно размыты, и Хуан даже не может разглядеть, что за жёлто-зелёная хуйня на нём напечатана – так его будоражит тот факт, что ему удалось пробудить хищника в черноглазом демоне за своей спиной. Фойт уже дышит прерывисто, вздрагивающими пальцами цепляется за края стойки, будто ноги перестали его держать. А так и было – от блуждания сильных рук Эрика на своей спине Фойта реально прошибало. Ладони Ламелы сжимают талию Хуана, большие пальцы поглаживают выступающие рёбра, и Фойт льнёт к этим ладоням, которые обжигают каждым прикосновением. Эрик скалится совершенно по-дьявольски, когда пальцы его ползут под резинку форменных шорт Фойта, вниз, по бедру, и сразу вверх, собственнически сжимая. Хуан нетерпеливо ёрзает в руках полузащитника и злобно рычит: – Хорош меня лапать, действуй уже! – И в следующую же секунду Фойт тихонько вскрикивает от удивления – Эрик со всей дури вонзает клыки в его загривок. Это означало лишь одно – Эрик начал.       Хуан поспешно захлопывает себе рот ладонью – его удивлённый вскрик могли услышать. Конечно, это маловероятно, снаружи столько фанатского крика и воплей их команды, что, кажется, начнись ядерная война – им всем будет попросту поебать. Ламеле уже поебать на это, потому что Эрик не там. Он здесь. Хуан это точно знает, потому что только рукам Эрика позволено забираться так далеко. Руки его уверенно ползут ниже, одна сжимает бедро, другая нетерпеливо тянет вниз прихваченные резинки обоих шорт. Хуану жарко, и даже холодный воздух, внезапно и вскользь обдавший оставшееся без защиты ткани бедро, оказался стёрт из этого мира, этот мимолётный холод испаряется от жара Ламелы, прижимающегося со спины. У него ощутимо так стоит – Хуан буквально жопой чует, и тут уже становится не до шуток, потому что Ламела, локомотивом сопящий в ухо Фойту, ползёт пальцами под резинку его же боксеров. По спине Хуана бегут уже не робкие мурашки предвкушения, а ёбаные лошади, заряженные самим безумием. Эрик вдруг тормозит зачем-то, снова целует-кусает за плечо, видимо, скрашивая ожидание Фойта, а в следующую секунду Хуан отчётливо слышит треск разорванной человеческими клыками упаковки презерватива.       Шея защитника вдруг холодеет. – Ты чё придумал опять? – недоверчиво тянет он себе за спину. Эрик сопит чуть громче и снова кусает за плечо, но тут же зализывает укус – извиняется. – Нахуй мне твои извинения сейчас сдались? Чё ты придумал, я тебя спрашиваю?       Эрик почти что недовольно урчит. – Защита лишней не бывает.       Хуан на несколько секунд замирает, а потом разворачивается лицом к Эрику. У Эрика капелька пота стекает с коротко выбритого виска. У Эрика дыхание сбитое, он на каждом выдохе урчит, как будто ему пробили лёгкое. У Эрика так блестят, так блестят глаза, что Хуану на мгновение хочется их вырвать и отдать знакомому ювелиру, чтобы сделал им парные кольца. У Эрика вздымается грудь, а самого его медленно ведёт к Хуану. Тот резко останавливает его, упершись ладонью ему в грудь. – Так. То есть, ты ставишь меня в один ряд с уличной блядью, от которой можно подцепить венерический букет?       Эрик молчит. Смотрит угрюмо, исподлобья, как провинившаяся собака, но молчит.       На скулах Хуана вздуваются желваки. Он всегда становится дико нервным, если его должны трахнуть, но медлят. – Моей жопой только один член пользуется. Так, для справки, если ты не знал. И ты даже знаком с обладателем этого члена, – тоном тише, но ничуть не менее раздражённо. Появились призрачные нотки угрозы – Хуан злится. – Выбрось её к хуям, – тихо говорит он. Ламела на него смотрит ещё секунды две, после чего не глядя бросает частично целую упаковку с контрацептивом в рядом стоящую урну. Глаза его направлены на лицо Фойта, он напряжённо следит за каждым изменением. Но складка меж бровей Хуана разглаживается, уголки губ самую малость поднимаются. – Так-то лучше, – Фойт слабо улыбается, пару раз хлопает Эрика по щеке и разворачивается обратно к раковине, куда его несколько минут назад впечатали грудаком. Прогибается в талии реально как шлюха, расставляет слегка локти на керамической столешнице и ноги на керамической плитке. И – внезапно – подаётся назад, прижимаясь задницей прямо к паху Ламелы. Слышит сдавленный вздох за спиной, ухмыляется самодовольно, понимая, что только дал Эрику нехуёвый такой толчок к действию. – Ещё раз ко мне полезешь с резинкой – башку тебе свинч…       А потом толчок делает Эрик – и Хуан, как рыба, хватает ртом воздух, хрипя гландами и не успевая договорить. Окей, это было неожиданно, и Хуан успевает только удобнее упереться животом в край раковины, как Ламела толкается снова, и Фойт шлёт на хуй удобное положение. Горячие ладони Эрика ложатся на бёдра Хуана, притягивают к себе, надевают на себя. Защитник запрокидывает голову, затылком упирается в плечо Ламелы и вовремя поворачивает её вбок, снова сталкиваясь губами с Эриком. Тот целуется жадно, влажно, реально охуенно, и Фойт тихо стонет прямо в этот мокрый поцелуй. Эрик рычит в ответ. Хуан сладко урчит в ответ на его ответ. И мягко подаётся тазом назад, подстраиваясь под темп Эрика. Ладони последнего на бёдрах направляют, придерживают, иногда почти что ласково оглаживают ягодицы. Движется Эрик синхронно с мыслями Хуана. Толчок, стон, “Блядь” мысленным и лихорадочным шёпотом. Толчок, мокрый укус в плечо, стон, “С-с-сука” мысленным хриплым всхлипом. Член Эрика не из маленьких, да ещё и трахает Фойта насухую, поэтому получается больно и жёстко.       Но ласково – не надо.       Это для Льориса и Почеттино.       Эрик проводит носом по скуле Хуана, пока тот всё ещё откидывает ничего не соображающую башку на его плечо, Фойт почти моментально поворачивает лицо к лицу Эрика, широко вдыхает, и они снова целуются. Между их языками то и дело повисает тоненькая, вязкая ниточка слюны, и Хуан запоздало думает, что это, наверное, выглядит пиздец как зашкварно.       Эрик выбивает из Хуана дыхание вместе со стонами. Фойту так охуенно сейчас, что он вообще не глушит их – он стонет, как последняя шкура, при каждом толчке Ламелы. Черноглазый демон совсем слетел с катушек, буквально въёбывая несчастное тело под собой в холодную керамику.       На этом моменте внезапно резко распахивается дверь в туалет.       Хуан думает – “Пиздец”.       Эрик ничего не думает. Он только поворачивает голову ко входу и рычит во весь голос – реально рычит, громко, хрипло и совершенно дико. Перепуганное до ужаса лицо Тоби Алдервейрелда исчезает за не до конца раскрывшейся дверью. Похоже, за ним кто-то есть – он спотыкается и чуть не падает, но его подхватывают чьи-то руки.       Хуан думает – “Наверное, Вертонген”. Эрик ничего не думает. Он вдруг начинает крупно дрожать.       Хуан немедленно заводит руку себе за плечо и слегка вскидывает пальцами – зовёт Эрика. И тот покорно, торопливо толкается головой в поставленную ладонь, тихонечко урча. Фойт принимается небрежно гладить его, слегка тянуть за волосы, а Ламела вздрагивает ещё крупнее. Он уже не сопящий локомотив, а хрипящий от азарта хищник, доставший, наконец, жертву. Хуан приторно выдыхает. – Блядь, Эри-и-ик... – тянет он, сильно сжимая прядь волос Ламелы на затылке, потому что он на пределе. У него самого давно стояк, но Фойт не тратит время на себя, потому что этого внимания заслужил Эрик. Грозный, задиристый, хищный, горячий Эрик, который, прямо как сейчас, становится очаровательно потерянным, когда собирается кончить. Фойт должен помочь своей зверюшке. – Хуан... Хуан, я сейчас... – Эрик, наоборот, начинает частить, когда он на пределе, он, честно, беспомощно пытается в нормальную речь, но слова просто решили тихо дать по съёбам из головы хозяина, оставив его на произвол судьбы. Но Фойт всё понимает, он треплет Ламелу по макушке и мягко шепчет: – Я знаю, Креветка. Давай, давай, – и прогибается в спине, пальцами за подбородок поворачивает лицо Эрика к себе и осторожно целует, пока Эрика начинает совсем не по-детски штырить.       А потом их обоих переёбывает оргазмом. Одновременно. Таким же диким, как и вся эта их затея. У Хуана подкашиваются ноги, но Ламела ловит его под расслабленные мышцы пресса правой рукой, левой опираясь на столешницу под Хуаном. Он дышит тяжело, но находит в себе силы наклониться к шее Фойта и присосаться к коже, как чёртова пиявка. Хуан моментально воет сиреной: – Да ёбаный ты гондон, сука, там видно будет!       Но Эрик будто не слышит этого и не замечает дёрнувшегося тела под собой. Он только сильнее втягивает кожу чужой белоснежной шеи, после чего зализывает свежий засос, отстраняется и любуется на поставленную метку. – Моё, – зачем-то добавляет он, сжав ладонью левую ягодицу Фойта. А Хуан, потирая свободной рукой налившийся ярко-красным засос, оборачивается на него, смотрит прямо в смеющиеся чёрные глаза и шипит: – А то, сука, об этом не знает вся команда.       Эрик улыбается и вдруг добродушно смеётся.       Хуан думает – “Эта блядина совсем кукухой поехала”. Эрик ничего не думает. Он раскидывает руки в стороны для объятий. И Хуан, надо же, идёт прямо в них.