Пятая личность

— Сьюзен, ко мне в каюту. Пожалуйста. Я дремлю. Мамаша выполняет приказ неохотно, она перепугана до чертиков, но через минуту мы вплываем в командирскую обитель. Сарасти висит посередине, глядя в один из экранов. — Юкка? — У тебя гость. — Он оборачивается, заметив ее появление. — Позови его. Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Выйти? Или сделать вид, что меня нет? А главное — как чертов ублюдок узнал?! Сарасти не сомневается — иначе не позвал бы ее. Что он сделает, если не ответить? Скорее всего, найдет способ достать правду. — Чт… — начинает Сью, и я решаюсь: отодвигаю ее и выхожу на сцену. Он снимает очки, подплывает вплотную. — Ты этого не сделаешь. Меня сковывает ужас. Пойдет ли упырь на убийство, чтобы остановить меня? Да нет же, не после Сири… Аманда ему не простит. Или поймет и встанет на его сторону?! Страх усиливается во сто крат, когда на горле смыкается рука. Я молчу. Знаю, что сделаю задуманное, но любое слово может сделать хуже. — Верно? — Рука сжимается, воздуха отчаянно не хватает, и я судорожно киваю, умоляюще глядя в светящиеся зрачки. Хватка на шее ослабевает, однако Сарасти не отпускает меня. Он перехватывает мою голову поудобнее, наклоняется и прижимается губами. От удивления я на миг забываю о страхе. «Он псих. Гребаный психопат». Сарасти давит, заставляет меня открыть рот, и я подчиняюсь. В этом жутком, неестественном поцелуе не больше эмоций, чем в отправлении физиологических потребностей, однако есть определенный плюс: я до сих пор дышу. Я отвечаю машинально — провожу языком по клыкам, из глотки Сарасти вырывается сдавленный щелкающий звук — среднее между смехом и одобрением. Он идет дальше: вытряхивает меня из комбеза и разоблачается сам, оставляя одежду парить в условном низу каюты. Нагота — обычная часть рабочего процесса на «Тезее» — приобретает иной характер, превращается в нечто интимное, связывающее двоих. Или, наоборот, разделяющее: мне до истерики хочется прикрыться, будто одежда делает меня менее уязвимой перед лицом хищника, который вдобавок к врожденному желанию убивать получил вескую причину сделать это. Но как, шифровик его дери, он узнал?.. Сарасти снова прижимает меня к себе. Кажется, он должен быть холодным как ледышка, но его тело горячее: кровь, обычно депонированная во внутренних органах, приливает к периферии. Сейчас кровосос чертовски уязвим, и будь под рукой подходящий инструмент… Однако в спартанской обстановке каюты нет ничего похожего на оружие. Руки Сарасти шарят по моему телу, и я по-прежнему не сопротивляюсь: лучше так, чем те же руки, сдавившие горло. Я вызываю в памяти опыт секса, полученный в наследство от мамаши — виртуальный опыт, ибо тело сохранило девственность. Что ж, ребята, вам придется меня простить, я делаю это не по своей воле и для общего блага. Нет, Сарасти, конечно, псих, но я уверена, что этой выходкой он хочет чего-то добиться. Другой вопрос — чего именно. То, что делает Сарасти, мало похоже на мои-чужие воспоминания, но тело выдает все нужные реакции, когда его рука начинает скользить у меня в промежности. Перед глазами на бледной шее бьется жила, я помимо воли вдыхаю и фиксирую запах самца, пусть и другого подвида: эволюция сформировала молекулы феромонов раньше, чем развела нас разными путями. Силы тяготения по-прежнему нет. Я стискиваю острые плечи как единственную опору, обхватываю ногами бедра Сарасти и теснее прижимаюсь к его руке. Он замирает на миг. Медленно, как во сне, поднимает руку и дает мне облизать скользкие кислые пальцы. Внизу становится холодно и пусто, я вздыхаю в нетерпении. Сарасти смотрит мне в глаза нечитаемым, вампирским взглядом и медленно входит в меня. Это снова не похоже на виртуальный секс: промежность саднит от непривычного воздействия, и боль немного потесняет возбуждение. Сарасти, наконец, прекращает буравить меня взглядом, начинает двигаться внутри, держа меня как куклу. Мы дрейфуем по каюте, натыкаясь на стены. И снова отличия от виртуального эрзаца: здесь нет места компромиссам и удовольствию для обоих одновременно, или, по крайней мере, эта задача для настоящих любовников, а не хищника и жертвы, играющих в странную игру. В иные моменты я проваливаюсь в наслаждение, по большей части — терплю или пытаюсь бороться за пальму первенства. К моему удивлению, Сарасти мне уступает. Чертовски не хватает опоры, но я нахожу нужное положение и стараюсь не думать, чей член торчит из меня. Получается плохо, даже если закрыть глаза, потому что Сарасти повсюду: во мне, под моими ладонями, я чувствую его кожей, слышу тяжёлое дыхание, обоняю его и чувствую на языке. Оргазм закипает во мне и вырывается с хриплым вскриком, который я безуспешно пытаюсь сдержать. Сарасти мягко освобождается из моей хватки, пока я перевожу дыхание, и берет инициативу в свои руки. Он вертит меня как куклу — невесомость способствует. Движения отзываются болью внутри, я стискиваю зубы, пока все не заканчивается. Он гораздо более сдержан, и только тяжело выдыхает в конце. Глубокий толчок, ещё один. Сарасти отпускает меня, сразу же надевает очки, показывая, что рандеву окончено. Я натягиваю комбез трясущимися руками, стараясь не смотреть на своего визави, поспешно выныриваю из каюты. Почти сразу к рулю встаёт Сьюзи. Что сейчас будет… Если кровосос хотел привлечь ко мне внимание остальных, не прибегая к увечьям, лучшего способа не придумать. Я все-таки завершаю то, что запланировала, вот только что-то идёт не так. Корабль мой, но теперь уже слишком поздно. Сири улетает на челноке, а мы летим в объятия «Роршаха» — настолько же смертельные, как и Сарасти. На этот раз навсегда.