Белым по зелёному

Она испытывает почти физическое удовольствие, когда смотрит на белые строчки перед собой. Они выглядят особенно органично сейчас, на тёмно-зелёном фоне — да что уж там, они прекрасны везде и всегда. Оторваться от аккуратных букв практически невозможно. — Эй! — доносится сквозь призму до её ушей. До этого момента она и вправду думала, что оглохла. Что мир исчез. Весь. Только она и эти совершенные буквы, строчки, сочетания. — Эй, Жень! — снова сквозь глушитель, издалека. — Женя, бля, ответь уже! — А? Что? — Девушка встряхивает головой, с трудом поворачиваясь в сторону звука и облизывая пересохшие губы. Она что, вообще не шевелилась всё это время? — Конь в пальто, — неуклюже огрызается сосед по парте. — Ластик дай, вот что. О чём ты там так напряжённо думала? — Не твоё дело, — хмуро отвечает Женя и еле сдерживается, чтобы не кинуть ластик ему в лицо. Тот лишь пожимает плечами и возвращается к своим делам — анимехи долго не ждут. «Художник» чёртов. Женя и не помнит точно, когда так повернулась на чужом почерке. Просто однажды появился новенький. Просто его вызвали к доске. Просто Женя сидит на первой парте. И просто буквы, что выходят из-под его пальцев, действительно идеальны. Словно почерк Бога. Жене сложно сдержать разочарованный выдох, когда мокрая тряпка, словно яд, убивает её идеал. Она готова раствориться вместе с ним, если бы это было возможно. Через пару минут Женя осознаёт, что обладатель её идеала, или, по-простому, Влад, допустил сотню тупых ошибок на одно предложение, и мысленно бьёт себя по голове — или пистолетом в висок стреляет, чтобы уж быстрее. Никому другому она бы не спустила с рук такое количество ошибок на квадратный сантиметр, но это особый случай. Это её личный особый случай чокнутого фетиша. Женя чертит на клочке бумаги все иероглифы, что может вспомнить, чтобы успокоиться (ни в какое сравнение с буквами Влада), и выходит из класса последняя, когда слышит звонок. *** У Жени очередь делать из свинарника их кабинета обитель ангелов наступает через пару дней. По всем канонам с ней должен остаться Влад. Каноны — сильная штука, и не Жене с ними бороться. А ей, в принципе, всё равно: она не по парню балдеет, а по его почерку, так что всё ок. Она просто быстро закончит со своей частью уборки и пойдёт домой — спать. Женя думает о философии их жизни, одновременно меняя воду в ведре, однако эти мысли как-то быстро рассеиваются, когда она заходит в класс. — У тебя тут… упало. — Влад держит в руках потрепанный клочок бумаги и её сокровенную тайну. У Влада приподнята бровь. У Жени сердце в пятках и душа под потолком витает. Потому что на листочке выведено «Дай списать», и было это несколько месяцев назад. Потому что такой листик у Жени не один, и она молится, чтобы Влад не нашёл другие. «Кажется, пора бежать», — подсказывает ей мозг. Но взгляд проходится по доске, на которой что-то написано, и там и застревает. Смысл написанного с трудом лезет ей в голову, но когда это происходит, Жене орать хочется. Орать, бегать, прыгать — всё что угодно, лишь бы подальше отсюда. «У меня тоже есть фетиш», — гласит доска родным и везде узнаваемым почерком. И ничего хорошего это не предвещает. — У меня уже рука устала, — подаёт голос виновник всей суматохи. Девушка наконец вспоминает о нём и быстро, словно молния, выхватывает заветный листочек. Ей бы сбежать, но сумка на другом конце класса, а впереди препятствие в виде чужого тела. А ещё прекрасные буквы как всегда неуместно гипнотизируют её. Слово «фетиш» ещё не знакомо этому почерку, поэтому кажется особенно красивым и необычным. Женя, как настоящий учёный, должна изучить его. Гипноз работает на ней безотказно, поэтому девушка замечает подобравшегося к ней Влада только когда он заслоняет доску. Женя неожиданно отмечает, насколько он высокий, а ещё насколько выразительна всё ещё приподнятая бровь; какие тёмные у него глаза, особенно сейчас, в тени, и как не по-издевательски выглядит его издевательская усмешка. Странно, что раньше она этого не замечала. — И что это значит? — немного хрипло спрашивает Женя, тоже приподнимая бровь, но у неё это получается не так, как у Влада — больше паники, меньше всезнания заключается в этой брови. — Что именно? — спрашивает Влад, а Жене думается, что сюда бы сейчас красивый закат в окно для атмосферы, но на улице пасмурно, как на наброске карандашом, и вообще ещё день. — Слова на доске, — всё же отвечает девушка, хотя знает, что собеседник всё понял. Их диалог сейчас неимоверно тупой, и от него в истерику хочется. В кабинете часы стоят, но Женя всё равно слышит, как они тикают, отмеряя секунды. — А-а-а, это. — Влад оборачивается посмотреть на предмет обсуждений, словно только сейчас о нём вспомнил. — Просто решил тебя поддержать. Мне тут нашептали, что ты взгляд не отрываешь, когда я к доске выхожу, а ещё я нашёл вот это. — Он достаёт из заднего кармана ещё кучку потрепанных листков, и Женя мысленно об парту до крови — себя и его. — Эй! — Девушка кидается забрать своё и прижимает бедные клочки к груди, делая самый оскорблённый вид, на какой только способна. А Влад, как будто бы ничего не заметил, между тем продолжает: — Ну так вот, у меня тоже есть фетиш. Женя хочет что-то сказать, но совершенно не знает, что на такое можно ответить. Однако Влад и не думает останавливаться: — Меня прёт с того, как ты читаешь стихи. Женя пялится на него ошалелым взглядом, а парень, кажется, доволен эффектом. Когда он совершенно ожидаемо целует её, из-за его плеча она может видеть прекрасные белые буквы, но впервые не насильно закрывает глаза, отрываясь от них.