Пластилин

Мастерская Тони Старка — самое лучшее место во всех девяти, десяти, ста десяти или сколько их там... мирах. По крайней мере, по мнению самого Старка. Он готов тут жить, стареть, мастерить, гулять тоже здесь, есть, пить, спать, танцевать и заниматься сексом. Прямо среди возлюбленных железок. На металлическом столе, черном диване в углу и прямо на полу. Вокруг достаточно места. Холодильник — и тот есть. Почему-то остальной мир не разделяет этой пламенной любви создателя к своим творениям и к месту их обитания. Пеппер вечно ворчит, когда находит его здесь, Хэппи принципиально не спускается, Мстителей Тони не пускает сам. Хотя какое это искушение — показать лабораторию Беннеру и обсудить с ним кое-какие детали предметно, а не виртуально! Но рисковать появлением Халка... Тони слишком любит свои игрушки. Стиву здесь скучно. Ему всё скучно, если это не война и не Баки. Серьёзно, он даже не делает попыток вникнуть хоть во что-то ещё! Живёт в своём мире. Как и Клинт. Впрочем, этот, скорее всего, в лаборатории уже был. Точнее, над ней. В потолке. Наташа тут была точно. Пару раз даже при Тони. И он не хочет знать, что она делала тут в его отсутствие. Единственный человек, кроме Тони, которому здесь, вроде бы, нравится — Питер Паркер. Хотя, этот парнишка восторженно смотрит на всё, восхищается всем и радуется всему. Так что заслуги лаборатории или самого Тони в его увлечении этим местом нет. Он приходит почти каждый вечер, и, вопреки обычному, Тони это не бесит. Его совсем не бесит болтовня взахлёб, проворные пальцы, шебуршащие в коробке с мелкими деталями, постоянно сбитая температура на паяльнике и прочая ерунда. Ему наоборот нравится, что можно свистнуть, и нужная часть механизма прилетит из другого конца мастерской, притянутая паутиной, или наоборот, лишний мусор куда-то исчезает, а как выглядит пыль он уже и забыл. Питер вообще прикольный пацан. Дубина так и вовсе от него без ума. И Пятница. И... Тони трясёт головой, отгоняя странные мысли. Ему не впервой откидывать насущное, погружаясь в работу, поэтому провокационные картинки Питера в окружении толпы Марков блекнут и исчезают, превращаясь в цепь приводов и тумблеров. — Пятница, где Питер? — ну, сегодня, видимо, какой-то особенный день и абстрагироваться не удаётся. Вихрастый затылок и уже почти по-мужски крепкие плечи то и дело возникают перед мысленным взором и мешают работать. Справа раздаётся звонкий бум и приглушенные причитания, а следом ещё один бум, на этот раз металлический. — Здесь, сэр, — отвечает Пятница. Как кажется Тони, насмешливо. Ну, она же по образу и подобию создавалась, так что чему удивляться... — Пит? — он не может обернуться прямо сейчас. У него в руках кое-что слишком хрупкое и слишком горячее. — Мистер Старк, сэр, я тут случайно... Дверь прозрачная, я не заметил, и... — Цыц! Не тараторь и не мистерстаркай. Иди сюда, поможешь. Паркер появляется в поле зрения и послушно берёт в руки то, что Тони ему даёт. Он в костюме Человека-Паука, и Тони знает, что Пятница уже синхронизировалась с Карен и прямо сейчас собирает у неё данные за прошедшие сутки. Но Старк хочет узнать всё сам. Из первых уст. — Только что с патрулирования, Паучок? — Да, мист... Тони. — Маску-то сними. Рано ты "ходунки" отключил, Карен бы предупредила о стеклянной двери. — Ещё раз простите, она не разбилась, она там так и стоит, если вы... — Маска, Пит, — Тони даже не пытается сдержать улыбку. Рядом с молодым мальчиком он и сам чувствует себя юношей. Правду говорят, душа не стареет. Паркер аккуратно передаёт Тони обратно железку и стягивает наконец маску. На свет показываются растрепанные пряди волос, слегка потные виски и лицо, искривленное болезненной гримасой. Тони хмурится. Он знает (неважно, откуда), что иногда бывает неприятно стягивать с головы спандекс или латекс, он прилипает к волосам и кажется, что ты снимаешь свой собственный скальп. Но костюм паучка был удобным и мягким, ничего такого Питер не должен был испытывать... — Всё в порядке? — Старк спрашивает это как бы между делом. Он не хочет давить своим родительским "я", в конце концов, он парню не отец, скорее старший брат. Ну, или друг. Ну, может быть, потенциальный лучший друг... Самый лучший. Возможно. — Да-да, просто устал. Устал. Я в норме. — Уверен? — Дааа, — Питер смотрит на него кристально честными глазами и тут же отводит взгляд, увлекаясь работой. Тони не верит ему. О, он знает, когда люди врут. Особенно наивные, добропорядочные мальчики, которые не делали в своей жизни ничего страшнее, чем прогул уроков. Такие, как Питер. Ну, если он говорить не хочет, пусть не говорит. Тони совсем-совсем не обидно. — Питер, — он изо всех сил пытается не звучать покровительственно. Или по-взрослому. Но он не может молчать, когда видит, как Паркер, кряхтя, приседает, поднимая какой-то упавший винтик. Его кренит на один бок, а поднимается он, как старик со стреляющими коленями. — Да? — Пит выглядит так, будто на него неожиданно направили прожектор. Удивлённо и немного растерянно. — Досталось тебе сегодня? — Тони кидает на него взгляд мельком, не акцентируя внимания на своей обеспокоенности. — Ну, не больше чем обычно, это ничего, потянулся просто, это пройдёт, всегда проходит, регенерация и всё такое, не о чем волноваться, мистер... Тони, — Питер снова тараторит, краснеет и суетится. Как всегда, когда взволнован. Тони периодически наблюдает за ним по своим каналам в школе, на улицах города, в коридорах Базы и на заданиях. Разумеется, без ведома самого Питера. Тони знает, что настолько нервным подросток бывает только в трёх случаях — когда рядом какая-нибудь красивая Лиз, когда рядом какое-нибудь инновационное навороченное техническое изобретение и когда рядом он сам, Тони Старк. В его присутствии Пит превращается в восторженный перевозбуждённый комок радости, как щеночек, беспрестанно виляющий хвостом и прыгающий туда-сюда. Тони мысленно вздыхает и одёргивает себя. Мысли о Паркере с ушками, в ошейнике, на четвереньках и с хвостом совершенно неприемлемы. Слишком двусмысленное сравнение парня с псом. Он ещё слишком юн, нельзя пятнать его светлый образ такими извращениями. Тони хмурится, и Питер, видимо, принимает это на свой счёт. — Мистер Старк, то есть Тони, я правда был осторожен, у меня просто плечи дергаются, когда, ну знаете, паутина цепляется, а я падаю, но это ничего, я привык уже, это проходит к утру, всего лишь мышцы... — Стоять, стоп, эй, — Тони делает рукой жест, будто ловит в воздухе муху. Он крепко сжимает кулак, и Питер замолкает на полуслове, продолжая смотреть на него огромными чистыми глазами, — Я понял, Питти, но я всё равно волнуюсь. Ты должен был сказать раньше. Я подумаю над амортизацией твоих шутеров. Лицо Паркера сияет улыбкой. В груди Тони что-то ёкает и сладко сжимается. Ему льстит, что он способен вызвать столь яркие эмоции у кого-то столь яркого, как Питер. И это даже не требует от него особых стараний. Работа идёт своим чередом, они почти заканчивают эту примочку к новому костюму, и если всё сработает как надо, можно будет и Паучку такую установить. — Пит, шарики-малыши, — Тони знает, что пацан поймёт, какие именно подшипники он имеет в виду. Но когда вместо того, чтобы отставить руку в сторону и притянуть паутиной нужную коробочку, Паркер разворачивается всем корпусом и едва шевелит плечом, вся механика улетает у Тони из головы. — Так, карапуз, либо ты говоришь мне, что с тобой не так, либо я выясняю это сам. Пит выглядит несчастным. Тони терпеть не может, когда он так выглядит. Его плечи опускаются, а взгляд становится, как у побитого щеночка... Чёрт, опять эти сравнения! — Со мной всё нормально, это не имеет значения, пожалуйста, не надо, мистер... Тони... Старк... Питер бубнит себе под нос, в то время как его пальцы беспокойно крутят отвертку с нечеловеческой скоростью. — Отлично, теперь я расстроен, ты доволен? Да? — Нет, я... — Ты этого добивался, верно? — Нет... — Ты сожалеешь, Питер? Ты должен бы. — Да, но... Тони знает, как манипулировать людьми, играя на их слабостях. Его порой удивляет и даже несколько ужасает безграничное доверие и восхищение, которыми его беззаветно одаривает Паркер. Это всё слишком нереально и слишком отличается от рассчета, выгоды и горечи, с которыми Тони привык сталкиваться в отношениях с другими людьми. Он знает, что стоит ему только сделать недовольный или даже рассерженный вид, как Питер тут же раскаивается в чём бы то ни было и чуть ли не скулит от желания исправиться. Тони давит его в своей обычной манере, спокойной, тихой, ненавязчивой, но действующей на нервы подростка достаточно сильно. Старк обходит стол и приближается к переминающемуся с ноги на ногу мальчишке, который пока ещё ничего не подозревает. В тот момент, когда Тони опускает руку на его плечо, Питер дёргается в сторону и тут же шипит от боли. Хватка у Железного Человека действительно железная, но у Старка создаётся впечатление, что Пит не особо-то и хочет вырваться... Его мышцы напряжены так, что даже слегка дрожат, можно даже сказать, вибрируют. — Мистер Старк... — жалобно пищит Питер, жмурясь. Тони думает, от боли. С этим надо что-то делать, надо как-то ему помочь. Старк не понаслышке знает, каково это, защемить нерв или потянуть мышцу. У него частенько такое случается, когда он зарабатывается и забывает шевелить шеей. — Иди-ка сюда, пацан, — он разворачивает Питера к себе лицом и устраивает обе ладони у него на плечах, слегка пожимая их и массируя шею над ключицами большими пальцами. Костюм Человека-паука тонкий, мягкий, сквозь него отчётливо чувствуется, насколько Паркер горячий и твёрдый. — Шагом марш на диван. Помогу тебе. — Но... — Иди, Паучок, или мне придётся забрать у тебя костюм, пока всё само не пройдёт. Полностью, — последнее слово он выделяет голосом особенно значительно, так как знает, что "до утра", как говорит Питер, такие вещи не рассасываются даже у суперлюдей. Особенно если он постоянно тянет мышцу в одном и том же месте... Но ничего, Тони знает, что делать. Паучок подходит к дивану и обречённо садится на самый краешек, взирая на Старка снизу вверх. — Нет, так не пойдёт. Давай-ка, ложись. Глаза Питера распахиваются шире, можно сказать, становятся полностью круглыми, даже брови взлетают выше. — К-как так, ложиться? — он явно не понимает, что от него хотят, хотя руки дёргаются, вцепляясь в край дивана, а щеки заливает румянец. Тони даже на секунду теряется, смотря на гладкие розовые скулы и пытаясь понять, что могло настолько Питера смутить, ведь он не предлагал ничего такого. — Горизонтально, шкет. Только куртку сними, — добавляет Старк, раздумывая секунду. Всё же без полипластического триполимера под пальцами ему будет куда легче найти проблемный узел. Он тянется к ближайшему столу и распаковывает влажные салфетки, по удачному стечению обстоятельств лежащие на самом его краю. Нельзя же будет мять парнишке спину заляпанными маслом и пылью руками. Питер молча подчиняется. Его уши уже полностью малиновые, шея покрыта красными пятнами, а руки дрожат. Он смотрит в свои колени, чуть сводит брови, когда выпутывает из куртки поврежденное плечо. На мгновение его лицо скрывается за тканью, а мышцы груди и живота вытягиваются. Тони непроизвольно задерживает на них взгляд. Дольше, чем того позволяют приличия в отношениях "наставник-ученик" или даже "друзья". Хорошо, что Питер не видит его таким. Когда его голова выныривает из складок, глаза оказываются зажмурены, а волосы растрёпаны ещё сильнее, чем раньше. — Мне... Мне неловко просить вас, Тони... Мистер... Извините... — Ты и не просил, моя инициатива, Паркер. Развернись. Тони касается загривка Питера и направляет его, надавив. Кожа парня кажется ему ещё более горячей, чем он представлял, и ещё более бархатной на ощупь. До ушей Старка доносится сдавленное шипение сквозь зубы. Но он может его игнорировать. Пока ещё может. Питер ложится на диван, едва ли занимая его половину. Тони знает, что материал обивки грубоват, и, когда лежишь на животе, о него неприятно трутся особенно чувствительные участки кожи... Например, вокруг сосков... У Питера ореолы и так неприлично розовые и мягкие, а уж если их потереть, наверное, превращаются в красные колючие кнопки. Тони делает глубокий вдох. Он не собирается совращать Питера. Или лапать его. Или слишком долго думать о его сосках. Он просто хочет помочь. Размять сведённые мышцы, защемившие нерв. Всего-то. Старк в который раз радуется своей привычке жить на широкую ногу — диван широкий, большой и вместительный, а не узкий и твёрдый, как доска. Обычно данный факт приходился кстати, когда его, Тони, и какую-нибудь журналистку-секретаршу-дамочку страсть заставала в неподходящем месте. У него было несколько моментов, когда он по достоинству мог оценить свою любовь к комфорту, передавшуюся от отца, так что когда встал выбор, какой диван поставить в мастерскую, он не задумываясь выбрал этот. И вот, спустя столько лет, его размеры, наконец, оправдали себя. Тони перекидывает бедро через Питера, вставая над ним на коленях, и оглядывает картину, раскинувшуюся перед ним. Точнее, под ним. Пит сгибает руки в локтях, но поднять их к голове не может. Лицо он отворачивает в сторону, и Тони видит его пунцовую щёку и горячее ухо. Шея тоже становится полностью красной, даже плечи приятно розовеют. Мышцы спины напрягаются и рельефно выступают под кожей. Поясничные ямочки притягивают взгляд, и у Тони пальцы чешутся их потрогать. Он взрослый мужчина и вполне может контролировать себя, чтобы не наделать глупостей. Он игнорирует желание сесть Питеру на бёдра и твёрдо стоит на коленях, не касаясь упругой задницы под собой. Старк на пробу касается лопатки, и всё тело подростка прошивает судорога. Тони заинтересован таким эффектом и трогает и вторую лопатку тоже. Питер выгибается, вжимаясь в диван низом живота, и тяжело дышит. — Больно, Паркер? — а в ответ ноль реакции, — Ну же, малыш, ты жив? — Тони на секунду прекращает свои движения, ожидая ответа. — Д-да, сээээр. О, как он тянет это "сэр". У Старка внутри разгорается огонь, оплетает своими языками живот и спускается ниже. Тони с усилием напоминает себе, что ничего такого Питер не имеет в виду. Ничего такого. Он разворачивает ладони ребром, ставит их вдоль позвоночника и ведёт вниз, до самой поясницы. Пит издаёт странный звук и дёргается. — Неужели, так неприятно? — Тони лишь на половину звучит провокационно, на самом деле, он действительно боится, что усугубляет боль. — Нет, нет, я... Можно ещё раз... — Питер, судя по всему, задыхается. По его бокам бегут мурашки, а волоски на руках становятся дыбом. Тони внимает его просьбе и повторяет движение. И ещё раз. И ещё. Пока Пит не начинает похрипывать на вдохе. Старка несколько озадачивает такая реакция. Он не знает, делает ли он всё правильно, но... Остановиться он уже не в состоянии — не привык отказывать себе в удовольствии получить, собственно, удовольствие. Он упирается Паркеру в спину и переносит на него половину своего веса, переминается с руки на руку, мнёт кожу, собирает её в горсти, вжимает пальцы в мышцы так, что после них остаются красные отпечатки. Когда он, наконец, отрывается от своего увлекательного занятия и кидает взгляд на лицо Питера, его затапливает удивление вперемешку с новой волной возбуждения. Парень выглядит восхитительно. Брови заломлены к переносице, ресницы дрожат, а ещё он всё же поднял одну из рук выше и закусил костяшку указательного пальца. Наружу едва ли пробивается его сбитое дыхание. — Питер? Эй, Питти, что такое, — Тони говорит почти шёпотом, мягко, поглаживая его мышцы, между делом отмечая, что они всё так же напряжены, как и были, как будто он не разминал их последние десять минут. Питер в ответ мычит что-то невнятное. Тони аккуратно тянет его за запястье, вынимая изо рта палец, и с замиранием сердца прослеживает ниточку слюны, которая тянется к нему от покрасневших губ. — Я просто... Не хочу... Чтобы вы думали... Что я... Господи-боже-пожалуйста-как-стыдно... Питер жмурится сильнее и вжимается носом в подушку. Тони становится всё труднее избегать искушения опуститься на Пита всем телом и придавить его к дивану за загривок ещё сильнее. — У меня слишком чувствительно... Всё... После укуса паука, моя кожа... Я не могу... Молчать... — Так не молчи, — Тони боится спугнуть это чудо, в которое превратился вечно недосягаемый Паучок. Он чувствует, как под его ладонями бешено стучит молодое сердце, как раздвигаются от дыхания лёгкие... Как бы Пит не вырубился от гипервентиляции организма. — Я не такой... Я не... Мне просто нужно... Я не нимфоман или ещё кто... — поразительно, насколько стыд идёт этому парню, Тони хочется прижаться губами к местечку за его ухом и посмотреть, сможет ли он покраснеть ещё больше. — Не сдерживайся, Питер, я хочу, чтобы ты расслабился весь. Тебе станет легче, поверь. Ну же, — Тони сильнее нажимает на длинные мышцы, продавливает их сверху вниз и, наконец, слышит едва различимый стон. Старк — азартный человек. Он не может проигнорировать вызов судьбы и остановиться в рамках дозволенного. Раз уж укусил запретный плод, так будь добр, доешь до конца, чего ему зря пропадать. Тони собирается извлечь из Питера всю гамму звуков, на которую тот только способен. Искушения всегда были сильнее — наркотики, выпивка, деньги, женщины... Тони же против них был слаб. Он, конечно, не тронет Питера, не пойдёт дальше, но из имеющегося минимума он выжмет максимум. Мальчик под ним упругий и подвижный. Тони может мять его, как захочет. Тони хочет слепить из него что-то потрясающее. Тони хочется заполнить Питером все дыры в своих мозгах, душе и теле. Все. Везде. Во всех смыслах. Пит стонет. На этот раз громче и дольше. Старк давит на его лёгкие, выжимая из них воздух вместе с жарким звуком. Он не церемонится с ним, зная, что Питер выдержит весь его напор, потому что он сильнее обычного человека. Он знает, что не сможет оставить на нём синяков, во всяком случае, не руками. Он выясняет, что если массировать рёбра по бокам, парень будет урчать. Если тронуть плечи — он будет глухо мычать в подушку. Середина спины обеспечивает рваные, жаркие выдохи на грани слышимости, а поясница... Прикосновения там заставляют Питера издавать такие звуки, от которых у Тони в штанах всё напрягается до темноты перед глазами. Он слышал подобные стоны только от своих любовников на пике оргазма, и то они не были настолько горячи и нежны как те, что сейчас слышатся от Пита. Старк действительно узнаёт, как подросток скулит, когда всё же устраивает большие пальцы в его поясничных ямочках и массирует их круговыми движениями. Раздаётся треск ткани. Кажется, это была одна из подушек, в которую Питер вцепился, чтобы хоть как-то держать себя в руках. — Подними руки, вот так, — Тони обхватывает ладони Паркера и вытягивает их вверх, устраивая на подлокотнике над его головой. О, он делает Питу услугу, позволяя согнуть локти и загородить ими лицо, — Отпусти себя, Питер, обещаю, никто не подумает о тебе плохо. Всё хорошо. Давай, парень... Вот так... Паркер под ним слегка шевелится, устраиваясь поудобнее. Ноги разводит шире, протирается по дивану вверх-вниз, снова при этом стонет, коротко и тихо, а руками покрепче перехватывает подлокотник. На этот раз Питер открывается с новой стороны. То ли он, наконец, внял указаниям Старка, то ли совсем потерял контроль... Но он отзывается. Не только голосом, но и телом. Подставляется под прикосновения. Движется навстречу, стремясь продлить контакт. Выгибается. Тони начинает поглаживать его запястья, планируя спуститься ниже и не пропустить ни дюйма такой восхитительно чувствительной кожи. Чтобы дотянуться, куда нужно, ему приходится наклониться вперёд и... Он даже на расстоянии, даже через футболку чувствует тепло тела Питера. И это становится последней каплей. Какую-то долю секунды Тони взвешивает, готов ли он пасть ещё ниже, а после плюёт на всё и сдвигает колени так, что садится на Питера сверху. Стон, который при этом издаёт Питер, больше похож на рык, при этом его ладони, сжавшиеся в кулаки, бьют по подлокотнику, и Тони пальцами чувствует, как перекатываются мышцы на его предплечьях. На мгновение Старк позволяет себе закрыть глаза и глубоко вдохнуть. Провальная попытка успокоиться. Тело бунтует и хочет Питера. Ощущение его крепких, то и дело сокращающихся ягодиц в прямом контакте с пахом, в каких-то дюймах от уже стоящего жаждущего члена, да ещё и эти стоны... Тони буквально чувствует, как отказывает мозг. Он делает над собой титаническое усилие и чуть отстраняется, не отрывая от Питера рук. Он всегда немного комплексовал, что у всех бизнесменов ладони холёные, ухоженные, маникюр, гладкая кожа, а у него — сплошные мозоли и шрамы. Но сейчас это только играет в его пользу. От каждой шершавости Питера будто бьёт током, вырывая из его горла очередной всхлип. Когда дело доходит до подмышек, Паркер буквально дрожит, прогибаясь в поясе так, что давление на стояк Тони усиливается. Ему очень хочется расстегнуть джинсы, но он понимает, что это будет точкой невозврата, а потому терпит. Он гладит каждую мышцу Питера, пока она не расслабляется под его пальцами, пока не размягчается и не становится горячей. Тони кажется, что Питер сделан из пластилина, что он прилипает к его рукам и тянется за ними, как готовое тесто. Тони до безумия хочется лизнуть трогательные позвонки в основании шеи мальчишки, хочется пролезть руками ниже, под грудь, и добраться, наконец, до его натёртых о диван сосков. Но он держит себя в руках. И Питера тоже держит. Стоны раздаются чаще, наслаиваются один на другой, становятся гортаннее и звонче. Каждый раз, как Тони ведёт руками ниже, Паркер двигает тазом вверх, притираясь, и если раньше у Старка ещё были какие-то иллюзии на счёт того, что его состояние оставалось в тайне для Паучка, то теперь тот наверняка уже заметил, как и обо что трётся. Старк уже видит свой предел. Он уже взведён и разгорячен и либо должен будет в ударном темпе сбежать, чтобы облегчить своё возбуждение, либо довести дело до конца прямо здесь. Но это будет ещё не сейчас... Ещё немного... Поясница оказывается эрогенной зоной Питера, так что при особом внимании к ней парень начинает извиваться и откровенно толкаться бедрами в диван. Тони ведёт. Он понимает, что происходит с Паркером, и от этого захватывает дух. Такая власть над чужим телом пьянит, такая реакция всего лишь на прикосновения его рук дурманит похлеще полноценного акта. Питера развозит всего лишь от массажа, а что будет, если Тони коснётся его... Там...? На этот раз стон вырывается у самого Старка. Уж больно удачно его мысли совпадают с резким взбрыком Питера, от которого яйца так сладко сдавливает в штанах. — То... Тони... Тоннн... — Пит с трудом проталкивает между стонами слова, пытаясь составить бессвязные звуки в хоть какое-то подобие речи, — Стоп... Стой... Я... Сейчас... Я почти... Сто... Тони... Сказанное пробирает до самого нутра. Старку кажется, что он глотнул кипятка, и тот стекает прямо ему в член. Он и не думает останавливаться, чтобы позволить Паркеру отдышаться. Он хочет дать ему то, в чём они оба сейчас нуждаются. Он скользит к лопаткам и обратно, а после широко раскрытыми ладонями обхватывает Пита за пояс, устраивая пальцы практически у кромки нижней части костюма. Он едва может погладить косые мышцы его живота, напряжённые до каменного состояния — места под телом подростка почти нет, и костяшки пальцев натирает грубая диванная обивка. Он держит Питера. Он чувствует все его движения. Он фиксирует нижнюю часть его торса и сам двигает бёдрами вперёд... Мастерскую наполняет абсолютная тишина. А следом раздаётся протяжный, вымученный, громкий стон. Питер дрожит, практически вибрирует всем телом. На секунду пластилин его мышц превращается в сталь, он напрягается весь, от макушки до пальцев на ногах (хотя Тони и не может их увидеть, он знает, что это так), а следом он обмякает, расслабляется, как желе, и не шевелится. Только часто и громко дышит, поскуливая через раз. Тони наполняет триумф. Даже собственное возбуждение отходит на второй план. Он в восторге от такого Питера, от его реакции, от его тела... От всего. Его руки, слишком смуглые на белой спине, дрожат. Ему хочется снова размять мальчишку, уже такого, покорного и размякшего, превратить его в безвольную от удовольствия лужицу... Но он и так уже позволил себе слишком много за этот вечер, и он понятия не имеет, как будет объясняться. Впрочем, Питеру сейчас, кажется, совсем не до разговоров. Тони на мгновение хмурится, недоумевая, почему пацан не шевелится и не болтает без умолку, пытаясь прикрыться или сбежать. Не мог же он и вправду потерять сознание? Старк аккуратно отводит одну из его рук от лица и видит, что... Питер спит. Просто спит. Бешеное дыхание успокоилось, превратившись в тихое сопение, ресницы не дрожат, а губы, красные оттого, что он их все обкусал, чуть приоткрыты. Парень отключился от переизбытка эмоций за день. Столько всего и сразу... Не особо удачное патрулирование, нервы, возбуждение и оргазм в присутствии человека, с которым у него непростые отношения... Тут уж и взрослого бы скосило. Тони вздыхает и аккуратно слезает с дивана, чтобы не потревожить Питера. Он морщится, когда шов джинс впивается куда не надо. Что ж, у него появилась отсрочка по-крайней мере до утра. Он достаёт из шкафа в углу плед, стараясь ничем не шуметь и не скрипеть, и накрывает им Питера. Он в последний раз гладит его по спине и уходит из мастерской. Ему очень нужно в душ, иначе он просто взорвётся от неудовлетворения. А потом можно будет и поспать. Скорее всего, утром ему предстоит долгий и неловкий разговор со своим протеже, так что неплохо будет выспаться и прийти в себя, чтобы мысли о прошедшем вечере не отвлекали его от диалога.