Разве может человек быть свободным в одиночестве душевном?
В Чикаго чувствуешь себя более, чем свободным, когда частые ветра раздувают твои волосы, холодят кожу, когда шапка слетает с макушки. Когда грозы бушуют и молнии бьют недалеко, сопровождаясь гулким громом, а ты стоишь под козырьком подъезда в паре кварталов от своей квартиры, потому что забыл зонт. Когда очередной матч с Чикаго Буллз без Майкла Джордана. Когда по утрам лает собака соседской девчонки, что приглянулась тебе уже как месяц. Но она не твой спутник. Она принадлежит другому человеку. Твой обморок ещё не настал, хотя тебе уже перевалило за двадцать. Как же завидно вспоминать, как друг Кима – Чон Хосок ещё в старшей школе на перемене свалился в бессознательное состояние, слегка дёргаясь на голубом линолиуме, а потом он распахунл глаза и расплылся в счастливой улыбке, описывая ему круглолицего, низкорослого блондина, постоянно ходящего в чёрной одежде. Как оказалось, это был вполне известный продюссер, и, конечно же, в интернете нашлось много видео, как на одном из телешоу он свалился с кресла в обморок, а потом всем зрителям рассказывал о рыжеволосом старшекурснике с прекрасной улыбкой.Где его человек?
Сколько Техёну ещё ждать?
Наверное, он готов будет потерять сознание прямо на рабочем месте или на улице. Да где угодно, лишь бы узнать кто это и где искать. Он уже примет кого угодно, лишь бы был. — Ты сбил меня шкед! Какого хрена ты не извиняешься предо мной?! Впереди, недалеко лежит затёртый белый велосипед в наклейках из ближайшего киоска, переднее колесо вздёрнуто вверх и ещё медленно крутится. Вокруг разбросаны газеты и рекламные брошюрки, выпавшие из уже пустой, синей, бесформенной сумки. Свет от фонаря попадает четко на это место, отчего, кажется, всё вокруг лишь черные и сине-зелёные пятна. За пределами бледной лампочки двое. Один держит за грудки второго. Первый, коим является высокий брюнет и, как кажется Киму, работает там же, где и он, на ресепшене. Он злобно и ярко смотрит на сдавшегося в его руках блондина, что-то невнятно бубняшего, и лишь хищно скалится на это, не замечая приближающегося коллегу. У него на рукаве небольшая дырка и песчинки на щеке, когда у младшего разодраны колени и кровь из левой ноздри бежит, не торопясь. Пакет, шурша, упал на асфальт, козырёк кепки уже не закрывает глаза, а высится надо лбом, футляр с гитарой всё так же на спине. Брюнет намеревает разрулить всё тихо и уйти домой, вслед за рутиной. Еле слышно кашляет в кулак, привлекая внимание обоих. Младший смотрит с огромной надёжной и радуется внутри себя, когда первый, волнуясь за рабочее место, отпускает шкеда на ноги. Когда Ким начинает угрожать, что расскажет о подобной выходке начальству, тот чуть ли не на колени падал перед ним и сам извинялся перед мальчишкой, что ползал по тротуару, собирая листовки и новые выпуски "полезных" статей. А потом убегает в обратную сторону, обещая, что больше такого не будет. Младший всё ещё смотрит огромными глазами, придерживая за лямку, перекинутую через плечо сумку. Солнечные кудри спутались, кровь засохла дорожкой от носа до верхней губы, коленки под тканью шорт выглядели не лучше. Старый велосипед до сих пор одиноко лежит на асфальте, грустно глядя на забывшего про него хозяина единственным светоотражателем, словно глазом. Безмолвно поняв друг друга, блондин поплелся за старшим, переваливаясь с ноги на ногу как пингвин. А второй и не против. Нужно же смыть с мелкого все пятна, да и ранки можно было бы замазать. Юный почтальон шагал за гитаристом, не отрывая глаз от чёрных волос, топорщащихся на затылке и на висках, от рук, ведущих велосипед за рожки руля. Он всё-таки забыл его. С локтя свисал пакет, в котором боками стучались железные баночки и стеклянная бутылка газировки. Глаза «ангела» смотрели прямо, без эмоций, будто стеклянные; уголки губ устало опущены вниз. К стуку консерв и шелест пакета добавилось бряканье почти пустой связки ключей в руке незнакомца. Он, ничего не говоря, кивнул на узкое, высокое здания между небольшой кофейней и почти таким же домом. Такой же скромный и молчаливый как и гитарист. Серые стены, дубовая дверь и новые, отмытые дочиста окна в белой раме. В чёрном почтовом ящике торчала газета, закинутая блондином. Брюнет ускорил шаг к входной двери и сразу попал ключом в замочную скважину, прокручивая там три раза и распахивая дверь мальчишке в приглашающей жесте. Он зашёл лишь тогда, когда младший снял старые кеды и прошел в тёмную гостиную. Парень ушел на кухню, прогресс там банками и вернулся уже в тускло освещённую комнату с открытой банкой кукурузы в руках, откуда торчала ложка. Незнакомец поставил быстро её на тумбу, покоящую на себе широкий телевизор, и ушёл обратно. Блондин глядел на стены, на которых не было видно обоев, потому что увешаны они были старыми бумагами с рисунками зданий и сооружений, которые он не раз видел в городе. Около торшера висели обычные композиции в графике. У подлокотника кресла, что рядом с диваном, на светлом ламинате лежала покрытая пылью пустая бутылка вина. Вошедший прекрасно видел, куда пялится неожиданный гость, но виду не подал. Лишь присел напротив него на колени, скрестив ноги, и смочил вату перекисью, прикладывая другой палец к губам, призывая потерпеть. Чтобы отвлечь мальчишку от щипания в коленях, он прошептал, очень тихо: — Я Ким Техён. Я тебе хён. — Чон Чонгук. Спасибо тебе. — незамедлительно последовал такой же тихий ответ. Техён после этого салфеткой стёр из-под носа бардовую полоску. Встал на ноги и снова ушёл, ничего снова не сказав. Все коленки теперь только в мелких ранках, но уже без крови, под носом всё ещё приятная прохлада от влажной салфетки. Новый знакомый чем-то шуршит на кухне и затихает через пару минут настолько, что Чон не выдерживает и идёт к Киму, шипя от боли в коленках. Младший входит на кухню и видит, что брюнет сидит на кухонном столе, болтая ногами, а между пальцами перебирает новые повязки. Он посмотрел на блондина и всучил ему бинты в руки, беря в руки банку кукурузы, ложкой отправляя огромную горсть себе в рот. Блондин плюхнулся на стул, не сгибая ног и не спеша натянул на колени тугие повязки. Он поднял глаза на парня и тот неотрывно глядел на него, улыбаясь слабо. — На улице совсем ночь. Мне позвонить твоим родителям? — вновь выронил редкое слово старший. — Я сам тут живу, учусь и работаю. Родители остались в Корее. — Я тебя не подвезу – у меня нет машины. Но. Ты можешь переночевать у меня, на втором этаже есть гостевая спальня. — и спрыгнул со стойки, кинув пустую банку в ведро, а ложку звонко закинув в раковину. Техён вышел с кухни, направляясь глубже по коридору, а Чонгуку и ничего больше не оставалось, как идти за ним. Абсолютно все стены завешаны рисунками и набросками разных лет и в разных карандашах. Брюнет босыми ногами шлёпал по деревянной лестнице вверх, а после скрылся за поворотом на втором этаже. Почтальон молча следовал за ним. Чонгук взобрался наверх так быстро, как позволяли больные коленки, и догнал старшего у входа в ту самую комнату. С двумя одноместными, аккуратно застеленными кроватями. Синеватый, размытый свет фонаря попадал чётко в окно. Ким сидел на одной из кроватей, свесив ноги и сложив локти на них. Острый профиль старшего под белым светом казался ещё резче. Чон молча сел на кровать напротив, ещё раз поражаясь странности этого парня, но в душе немножко восхищаясь им. Ким сразу перевёл взгляд на сидящего впереди и разглядывал его, ни капли не стесняясь и не моргая.Света, кроме фонаря с улицы, не было. Никого вокруг не было. У них обоих не было обморока. У них безмолвная беседа по душам.
Ким продолжал глазеть на почтальона до тех пор, пока блондин заметно не ослаб и не начал валиться вперёд с кровати. Тут брюнет не на шутку переволновался, и соскользнул с кровати вниз, подхватив паренька под руки, почти обнимая бессознательное тело. Он нервничал, пока руки младшего слегка подрагивали, а нос холодно дышал в шею. Техёну тяжело. Мальчишка то ест за троих, наверное. Как и трудится. Брюнет ложится на спину, но не сдвигает нового знакомого со своей груди, а лишь фиксирует, чтобы не упал и сам отключается. Маленький брюнет широко улыбается маме на детском празднике, а после, чуть подросший, впервые заступается за девочку перед первоклассником. Подобные заступки и в школьные года, а после первая окраска волос в розовый. Переезд старшеклассника из Тегу в Чикаго и ежедневная разноска газет. Вот этот блондин, что грохнулся в обморок на него – его человек. Умный паренёк, идущий на хорошего физика-ядерщика, широко улыбающийся блондин, что сейчас приподнялся с его груди на локтях и смотрит ярко, глаза щуря радостно. — Спасибо, что помог с тем парнем. Я забыл тебе за это сказать "спасибо". Ким наконец открыл глаза и неловко глазея на парня, сидящего подле него а позе лотоса, одной рукой путая пряди волос на макушке. — Всегда пожалуйста, Гук-а.Не зря он ждал. Не зря подался порыву ехать в Америку.