4419: музыка на двоих

Это был четверг середины июня. В расписании первыми уроками стояли нелюбимые Чонином английский и математика, так что он с не такой уж большой охотой собирался в школу. Однако после школы его ждал очередной урок вокала, что всё же немного воодушевляло, так что парень залпом допил остатки чая, поправил свисающую на глаза красную чёлку, натянул кеды и вышел из дома. Остановка находилась в двух минутах ходьбы от его дома, так что он особо не торопился. Как обычно, он надел наушники и включил плейлист из последних добавленных треков. Он жил в этом районе семнадцать лет (это был частный сектор), так что его знали почти все в округе, и он всегда приветствовал людей на остановке лёгким поклоном и улыбкой, после чего снова погружался в мир музыки, оставаясь наедине с собой и мелодией. Сегодня же он впервые заметил на остановке кого-то незнакомого. Это был парень, на вид чуть старше самого Яна, с высветленными пушистыми волосами, ростом почти такой же, но куда более крепкого телосложения. Он не выглядел, как школьник, и Ян был уверен, что видит его впервые. Вспомнилось, что мама говорила ему, что кто-то переехал на их улицу совсем недавно. Возможно, это был тот самый новый сосед. Помимо этого блондина на остановке сидела пожилая пара, одни из хороших знакомых семьи Яна. Чонин, конечно, по привычке, снял наушники и, улыбаясь, поздоровался с ними. Парень повернулся в его сторону и тоже улыбнулся, чуть кивая головой, словно подумал, что приветствие было адресовано ему. Неловко почему-то стало Чонину, хотя вроде должно было быть наоборот. Ян решил, что эта ситуация не стоит его внимания, так что он мгновенно забыл о ней и снова надел наушники. Однако, блондин, кажется, с Чонином был не согласен. Когда подъехал нужный ему автобус с номером 4419, он зашёл и сел на своё привычное место, ближе к концу автобуса возле окна. Чонин и подумать не мог, что этот странный парень сядет рядом с ним, но именно это и произошло, не смотря на то, что было ещё очень много свободных мест. Тем не менее, Ян продолжал игнорировать чужое присутствие, одними губами «подпевая» выученной наизусть песне. Спустя около минуты, плеча Чонина коснулись, причём явно намеренно, так что ему пришлось развернуться и вытащить наушник, обращая своё внимание на блондина. Сейчас он мог разглядеть, что довольно острая челюсть, пухлые губы с немного по-кошачьи поднятыми уголками, широкий нос и малость припухшие сонные глаза в целом выглядели довольно гармонично, как-то одновременно очень мягко и красиво. Когда же парень начал говорить, слух Чонина очень заметно резанул какой-то странный акцент. Хотя куда страннее было то, что он сказал.       — Привет, не мог бы ты, пожалуйста, одолжить мне один наушник? Мои поломались в дороге, а я очень люблю слушать музыку, когда еду куда-то, да и не только, когда еду, вообще всегда. Не против, если я послушаю с тобой немного? Конечно, я пойму, если тебя это обренемит.       — Эм, — Чонин не ожидал такой просьбы, так что немного растерялся. Ему было немного… не то, чтобы стыдно, просто некомфортно делить с кем-то свой плейлист. Но парень выглядел абсолютно добродушным и словно даже немного смущённым от своей же просьбы, да и в этом ведь нет ничего такого. Он не просит телефон или кошелёк, всего-то один наушник. Немного поразмыслив, Чонин согласился, — да, хорошо, только не уверен, понравится ли тебе моя музыка.       — Я — самый настоящий меломан из всех меломанов, — блондин буквально расцвёл от счастья, так что Чонин почувствовал себя так, будто сделал действительно доброе дело. — И большое спасибо.       — Да не за что, — Ян протянул наушник парню, но прежде чем он взял его, добавил, — кстати, ты неправильно произнёс слово. Нужно говорить «об-ре-ме-нил», а не «об-ре-не-мил». Ты иностранец?       — Так сильно заметно? — он немного смутился и почесал где-то над ухом. — Я из Австралии. Переехал два дня назад.       — Понятно, — хмыкнул Чонин, наконец прибавляя громкость и погружаясь в музыку. Первые две песни Ян чувствовал небольшое напряжение, но после всё же смог убедить себя, что в этом и правда нет ничего странного, так что расслабился. После третьей песни он решил включить кое-что старое, так что пока он искал её, в наушниках было тихо. Тогда незнакомец из Австралии снова подал голос.       — Любишь трот и R'n'B? Дай угадаю, тебе ещё нравится EDM? Чонин, который как раз искал полюбившуюся давно EDM-песню, недоуменно посмотрел на парня.       — Не делай такой взгляд, — он смущённо хихикнул. — Я немного разбираюсь в этом.       — Вижу, ты действительно любишь музыку.       — Ещё бы я тебе врал. На этом их разговор закончился, так как Чонин, наконец, нашёл то, что искал, и парни снова погрузились в биты. Они всё ещё не знали имён друг друга, возраст или ещё какую-либо информацию. Всё, что их связывало — провода наушников и музыка, одновременно играющая для них двоих. Но Чонина не покидало ощущение, что это далеко не последняя их встреча. И не только потому, что они живут неподалёку. Блондин вышел на остановку раньше Яна, ещё раз поблагодарив за оказанную услугу, и только в этот момент Чонин обратил внимание на приятный тембр голоса незнакомца. Про Чонина всегда говорили, что он любит ушами, потому что он с детства имел музыкальный слух и почти всегда слушал музыку или пел сам. Ему нравились люди с приятными голосами. Те, кого он слушать не любил, часто оказывались не очень хорошими личностями. Совпадение или дар от рождения — каждый пусть сам для себя решит, как это называть. И голос блондина явно пришёлся Чонину по душе. Он был одним из тех голосов, которые определённо хотелось услышать ещё хотя бы раз. И это ему удалось сделать уже вечером, когда он возвращался на том же самом 4419 автобусе домой после вокальных занятий. Парень зашёл на той же остановке, на которой выходил утром, сразу заприметил красную макушку Чонина и снова подсел к нему.       — Привет, не против, если я снова повторю утреннюю просьбу? — на этот раз Чонин слушал внимательно. Акцент всё ещё звучал непривычно, но голос незнакомца разливался по телу приятной негой. И, если быть честным, такому голосу вкупе с очаровательной кошачьей (хотя скорее волчьей) улыбкой Чонин отказать точно не смог бы, так что он улыбнулся в ответ, качнул головой и покорно протянул один наушник, попутно задавая вопрос.       — Имя хоть скажешь?       — Крис. Если полное, то Кристофер Бан, но здесь, в Корее, меня все зовут Чаном. Кристофер. Мать его, Крис-то-фер. Красивый человек с красивым голосом, у которого даже имя красивое. Чонин ещё пару раз произнёс его у себя в голове, но решил, что «Чан» будет всё же удобнее, если ему когда-нибудь придётся обратиться к нему.       — Ян Чонин, — в ответ представился красноволосый, делая музыку громче. Как и утром, их диалог был коротким и не слишком-то содержательным. Но это скорее не потому, что они не хотели узнать друг о друге или думали, что больше не увидятся. Наоборот, оба понимали, что им некуда спешить, всему своё время, и пока даже имени, казалось, слишком много. Они вышли на одной остановке, но разошлись в разные стороны, так что Чонин не знал наверняка, где жил австралийский парень, но это было, в общем-то, и не важно. Утро пятницы прошло точно так же, как и предыдущее. Они снова поздоровались и сели на те же места. Чонин понимающе протянул наушник парню и тот, ярко улыбаясь, снова поблагодарил Яна. В этот раз они молчали до самого конца. Только выходя из автобуса, Бан бросил «пока», и младший махнул ему рукой. На обратном пути Чонин Чана не встретил, так как сегодня возвращался домой раньше, сразу после школьных занятий. В субботу же, наоборот, в школу он ехал один, что немного даже опечалило Чонина, однако по пути домой после вокальных занятий он снова почувствовал знакомый тычок в плечо и увидел рядом с собой всё ту же волчью улыбку. Сегодня причёска блондина была особенно пушистой и неуложенной, так что Ян не заметил, как засмотрелся и ощутил внезапное желание зарыться в чужие волосы пальцами.       — Твои волосы похожи на облако, — вдруг выдал Чонин, неожиданно даже для себя. Чан смущённо рассмеялся.       — Мой лак закончился, и я никак не мог уложить их сегодня, так что вышел из дома прямо так. На работе все постоянно пялились на мою причёску, если этот балаган можно вообще так назвать. Было неловко, — он снова почесал где-то над ухом, смотря в сторону, после чего перевёл взгляд на Чонина. Он впервые так близко и внимательно рассматривал чужое лицо. Красноволосый парень с лисьими глазами был похож на ребёнка, увидевшего конфету или какой-то мега-классный аттракцион в парке. Это очень умилило старшего.       — Хочешь потрогать? Ян немного смутился. Точнее, не немного. Он прочистил горло, понимая, что буквально пялился около минуты на парня, и это, конечно, не осталось незамеченным, его щёки начинали гореть, так что он отвернулся и отрицательно покачал головой.       — Да брось, — усмехнулся Бан и накрыл своей ладонью руку Чонина, перемещая её на свою голову. — Мягко? Ян покраснел ещё больше. Не смея поднять взгляд, он тихо ответил «да, очень». Рука словно не слушалась его, он начал перебирать чужие волосы пальцами, хоть и испытывал дикое смущение и желание убрать руку и вообще лучше выйти из автобуса прямо сейчас. Но Чан был мягким весь, начиная с волос, заканчивая его аурой. Когда Чонин всё же посмотрел на него, убирая руку, он понял, что с Чаном не может быть «стыдно». С ним всё так естественно и абсолютно нормально. Слушать музыку вместе или трогать волосы — не важно. Пускай они знают только имена друг друга. В этом совершенно нет ничего странного. В воскресенье Чонин по обычаю пошёл гулять на Хондэ с друзьями. Летом они делали это каждые выходные. Ели в закусочных всё, что не позволялось его другу-танцору Хван Хёнджину в остальные шесть дней недели из-за диеты. Наблюдали за уличными выступлениями певцов, танцоров, рэперов — кого там только не встретишь. Однажды Хёнджина даже уломали на баттл с каким-то парнем. Хёнджин, к сожалению, судя по реакции публики, проиграл. Он тогда расстроился, и Ким Сынмин — старший Чонина с вокального кружка и одноклассник Хёнджина — взял его за руку и они ходили так весь оставшийся вечер. Во время прогулки с друзьями он даже забыл о загадочном австралийском парне по имени Кристофер, но возвращаясь домой и слушая музыку, он чувствовал себя как-то непривычно одиноко от того, что оба наушника были исключительно для него. С понедельника началась новая рабочая неделя. Чан и Чонин ехали вместе на 4419 маршруте каждое утро, не считая субботы, потому что в субботу рабочий день у Чана начинался на час позже, а вечером по вторникам, четвергам и субботам старший заканчивал работу одновременно с окончанием уроков вокала Чонина, так что они вместе ездили домой. Чан всё так же брал наушник у Чонина и они слушали песни из плейлиста младшего. Ян хотел было спросить, почему бы Чану просто не купить новые наушники, если его старые сломались, но решил, что это не слишком тактично, да и мягкосердечный Бан может принять это за намёк на то, что пора бы перестать лезть к Чонину, а это явно не то, чего хотел младший. Он уже успел привыкнуть к большому тёплому плечу рядом, которого он на поворотах случайно касался своим. В субботу вечером Чан предложил выйти на несколько остановок раньше и пройтись пешком. Было бы логично спросить хотя бы «зачем?», но почему-то Ян совершенно покорно кивнул и пошёл вслед за блондином.       — Я не люблю разговаривать в общественном транспорте, там всегда шумно и куча лишних ушей. Поэтому в дороге я всегда слушаю музыку. Но я давно хотел хоть немного поговорить с тобой. Надеюсь, ты не против.       — Вовсе нет. Разговор был довольно лёгким, не нагруженным. Простые вопросы, вроде «сколько лет?», «где работаешь?» сменялись глупыми историями и громким смехом. Чонин рассказал, что учится в старшей школе и ходит на вокал. Чан, в свою очередь, поведал длинную историю переезда, сказал, что пока подрабатывает в книжном, но вскоре надеется сделать своё «любимое дело» прибыльным. На вопрос «что за любимое дело?» Чан ответить не решился, сказал, что Чонин сам всё узнает, когда придёт время, и Ян почему-то не стал спорить и допытываться. Просто он чувствовал — Чан не будет врать или недоговаривать без причины. Его голос звучал очень преданно, заботливо и нежно, хоть они почти не знали друг друга. Время пролетело незаметно, и Чонин дошёл до своего дома. Ему не хотелось уходить, Чан был очень интересным собеседником, и Ян искренне жалел, что не решился пообщаться с ним раньше, только сидел рядом и открывал свою душу через музыку, даже не пытаясь узнать Бана хоть немного. Но он ни за что не признал бы этого вслух и не попросил бы старшего погулять подольше. Чан — взрослый человек, у него работа и домашние дела. Он не станет возиться со школьником. Прошла ещё неделя, полностью повторяющая предыдущую. В субботу Чан снова предложил выйти и пройтись пешком, чтобы пообщаться, и Ян буквально в припрыжку полетел к выходу, уже предвещая очередные весёлые истории и приступы смеха. Бан умел рассказывать, заинтересовывать. Не только его голос, но и интонация, уверенность и подача, не смотря на всё ещё заметный австралийский акцент, делали разговоры с ним особенными, желанными. Часто перед сном Ян прокручивал какие-то моменты из их прогулок. Он находил это совершенно нормальным. Он думал, что испытывал безумное уважение и чистой воды интерес к немного загадочному и безумно очаровательному Кристоферу. В понедельник Чонин снова встретил Чана на остановке. На этот раз он достал наушники, но телефон по прежнему лежал в его кармане.       — Мы всегда слушаем только мою музыку. Что насчёт твоей? Видно было, что блондину стало неловко. Но он понимал, что Чонин в их первую встречу, наверняка, чувствовал себя ещё более неловко, так что он не мог пойти на попятную. Пришлось достать телефон. Чонин любил ушами. Не во всём его вкусы совпадали с Чановыми, однако некоторые песни несли определённый посыл или имели интересный бит, так что младший с удовольствием и вниманием слушал чужой плейлист, открывая для себя что-то новое в австралийце с каждым треком. После того, как переключилась очередная песня, Бан очень замешкался, быстро полез в телефон, из-за нервов промахнулся пару раз, набирая пароль, но быстро переключил на другую. Выглядело всё это подозрительно, и Чонина это даже как-то задело. Недоверие? Младший всегда слушал с Чаном всё то же, что слушал и один, не скрывая своих вкусов и предпочтений, но что это за чёрт возьми сейчас было?       — Чан-хён, — он впервые обратился к нему так за всё время их знакомства, так что не только у Бана, но и у самого Чонина сердце словно пропустило удар, но он собрался и продолжил, — почему ты пытаешься что-то скрыть от меня?       — Потому что всему своё время, Чонини. «Чонини» эхом отдавалось в голове младшего. Это было сказано одновременно с извинением и с нежностью в голосе, либо у Яна фантазия слишком уж разыгралась, но он мгновенно забыл про всё, что было до этого, и в голове осталось только одно Чаново мягкое «Чонини». Во вторник Чан выглядел очень сонным, так что Чонин не решился тревожить его разговорами, да и песни старался выбирать более спокойные, чтобы старший смог расслабиться и отдохнуть. Домой, однако, Яну пришлось ехать одному, хотя Чан должен был закончить с ним в одно время. На следующий день старший всё ещё выглядел уставшим. Он пояснил, что для одного большого дела ему приходится работать больше, чем обычно, так что он взял дополнительную вечернюю смену уборщиком в соседнем с их магазином кафе, и теперь он не будет вечером ездить вместе с Чонином. В тот момент почему-то Яну стало очень грустно. Он был подавлен весь оставшийся день и не мог ничего с собой поделать. Прошло не так много времени с тех пор, как этот парень ездит бок о бок с младшим на 4419 маршруте, но это уже вошло в привычку настолько, что даже когда Чонин едет один, он часто надевает только один наушник, чтобы чувствовать себя менее одиноко. Все оставшиеся дни по утрам старший спал на плече у Чонина, а вечером Ян ехал домой один. В субботу он не встретил его даже утром. Настроение было испорчено с самого утра, потому что «а как это вообще, начинать день не с улыбки австралийского волчонка?». В воскресенье Чонин с Хёнджином и Сынмином по обычаю пошли на Хондэ. Это были последние выходные перед экзаменами и каникулами, так что они решили оторваться, как следует. Одному Хёнджину было известно, откуда он достал три бутылки пива, но если ему верить, то какой-то Минхо-хён с танцевального коллектива помог за небольшую услугу. Что за услуга, говорить он отказался, так что Сынмин был немного расстроен. Но, выпив, Хёнджин забыл про стеснение и буквально прилип к Киму, так что тот успокоился и тоже расслабился под действием алкоголя и объятий старшего. Ближе к семи вечера Хван повёл всех в сторону распространённого для выступлений коллективов места.       — Сегодня, вроде бы, какие-то новые рэперы должны выступать. Кажется, один из них — близкий друг Минхо-хёна.       — И вечно-то ты в курсе всего, — подметил Чонин, с интересом плетясь за друзьями.       — Там будет этот Минхо? — немного раздосадованно спросил Сынмин, резко останавливаясь, но всё ещё держа Хёнджина под руку.       — Конечно. По правде говоря, один из рэперов — его парень, так что он обязательно придёт его поддержать, — улыбнулся Хван.       — А-а, ну так бы сразу и сказал, — мгновенно расплылся в удовлетворённой улыбке Сынмин, и все трое двинулись дальше. Возле места, куда их вёл Хёнджин, уже собралась небольшая толпа к тому времени, когда парни пришли. Какие-то два парня устанавливали оборудование, пока ещё один тёрся рядом и продолжал что-то без умолку говорить.       — О, а вот и он, — указал на этого третьего говоруна Хёнджин. — Минхо-хён! — крикнул Хван и радостно замахал рукой. Парень обернулся и тоже помахал рукой, сразу же возвращая своё внимание к двум другим, возившимся с колонками и микрофонами.       — Скоро начнётся выступление? — спросил Чонин, с нетерпением ожидая посмотреть на новых ребят. От тех двоих даже сейчас словно источалась какая-то бешеная энергетика. Одного взгляда того, что пониже, хватало, чтобы понять, что пришли они сюда не просто так, а с одной целью — разорвать толпу в клочья.       — Вроде бы, через пять минут.       — Тогда я отлучусь ненадолго. Чонин, учитывая небольшое опьянение, не сразу сориентировался, так как не были они в этой части района довольно давно, но всё же нашёл какую-то кафешку, где смог сходить в туалет. Вернулся он с небольшим опозданием, пропустив представление самих рэперов, когда троица уже стояла в центре окружившей их толпы посреди установленной аппаратуры и объявляла первую песню. Каково же было его удивление, когда присмотревшись, он увидел там его. Бан Кристофер мать его Чан стоял слева от коротышки с микрофоном в руке и ждал, пока его друг представит песню. Обычно Чан выглядит так по-домашнему, тепло и мягко. Но с этим агрессивным макияжем, в кожаных штанах, с цепью на бедре, чёрной майке и перчатками без пальцев он выглядел… сексуально? Другого слова Ян не мог подобрать. Он не придавал значения сексуальным ориентациям в принципе, так как это всего лишь ярлыки, но он не думал раньше, что парни могут привлекать его в таком плане. Или это просто алкогольное опьянение, жара и разыгравшиеся гормоны? Послышалась музыка. Судя по тому, что удалось услышать и понять Чонину, это был их первый в микстейпе трек. Intro. Он начался с грубой и быстрой читки низкого рэпера. С первой же секунды он приковал к себе внимание толпы и не дал разочароваться до самого конца своей партии. Таких талантливых рэперов на улицах встретишь не часто, так что публика неистово поддерживала его. Наконец трек сбавил темп, и Чан поднёс микрофон к губам. Первая строчка, и Чонин уже не мог нормально стоять на ногах. Было тому виной опьянение, или всё это чёртова слуховая чувствительность, он не знал. Но оторвать взгляд или на секунду отвлечься на посторонний звук, казалось ему, было бы сейчас самой большой ошибкой в его жизни. Он не хотел упустить не единой детали. Он хотел изучить полностью такого Чана, от начала и до конца. Запомнить его, чтобы сохранить этот образ и этот день в своей памяти и потом прокручивать его по ночам, как записанную кассету. Да он даже Чаном сейчас не осмелился бы назвать его. Это был тот самый Кристофер Бан, скрывавшийся всё это время за невинной улыбкой. CB97, если быть точным. Чонин даже не успел понять, когда успел закончиться трек. Толпа была непривычно громкой, народу собиралось от такого шума только больше, и Чонин даже чувствовал колющую ревность. Ведь Чан всё это время был только для него. Чонин даже не знал, есть ли у него друзья здесь. Семья осталась в Австралии, и он думал, что Ян для него — единственный лучик света. Но как это было чертовски наивно. Конечно, у него есть друзья. У него есть его ребята, с которыми он стоит сейчас на одной сцене. А теперь у него точно появятся ещё и фанаты, потому что такой харизме противостоять просто невозможно, когда ты видишь и слышишь это всё вживую. Ещё два трека, и Чонин заметил, что даже его дыхание было каким-то тяжёлым и сбитым. У Чана по шее стекали капли пота, узкие джинсы облегали длинные накаченные ноги, а Чонину казалось, будто это у него сейчас джинсы стали внезапно уже. Вот Чан пьёт воду, поднимая голову и показывая всем шею и кадык, а вот Чонин борется с желанием растолкать всех, выйти к Чану и прижаться к нему прямо здесь и сейчас. Младший даже не замечает, как к нему подходят друзья, озадаченные внешним видом и состоянием Чонина. Несмотря на все отговорки, они уводят его, думая, что мальчику от выпивки откровенно нехорошо и нужно проспаться, а он и не может поспорить, ведь не скажет же он, что ему откровенно нехорошо на самом деле от мистера Кристофера, который лишь мельком видит знакомую красную макушку, отдаляющуюся от толпы вместе с двумя другими парнями. На следующий день Чан (именно тот самый мягкий и уютный Чан) стоит на остановке, как ни в чём не бывало, и приветствует Чонина своей доброй волчьей улыбкой, получая в ответ такую же, но лисью. А Чонин не уверен, говорить ли ему о вчерашнем. Он молчит и тоже делает вид, что ничего не происходит, всё так же достаёт наушники и молча протягивает один Чану, а тот мотает головой и достаёт из кармана свои. Лицо Яна тускнеет, потому что «неужели теперь каждый будет пользоваться своими?», но Чан протягивает один наушник, поясняя, что звук на них качественнее, так что лучше пользоваться ими. А Чонин и не против. Ему без разницы, что слушать и через какие наушники. Главное, с Чаном. Плейлист тоже сегодня Чанов, и Чонин слышит знакомую музыку. Один из вчерашних треков, он точно запомнил. Чан сидит и миленько так, довольно улыбается, словно и не он вчера был тем харизматичным, агрессивным сексуальным рэпером, готовым заставить любого лечь под него и прогнуться. А у Чонина слишком яркие флэшбеки и снова как-то дыхание спирает. Потому что сегодня не мешает никакая толпа наброситься и прижаться. Да и на жару не спишешь, ведь за окном пасмурно и ветер пробирает, а опьянение ушло вместе со сном.       — Тебе понравилось? — спрашивает Чан, заранее зная ответ.       — Ещё бы. Ты был… ты был… просто великолепен. И остальные ребята тоже.       — Спасибо, — снова смущённо чешет за ухом и смеётся, а Чонин и не знает, как ему на такое раздвоение личности реагировать. У него в воспоминаниях CB97, перед которым Чонину хочется ноги раздвинуть и умолять, чтобы с ним сделали всё самое плохое, что только можно. А вот это мягкое пушистое существо с облаком на голове по имени Чан — максимум затискать, да и то — прикоснуться страшно, вдруг, расстает. Больше Бан эту тему не затрагивает, да и вообще как-то он особенно молчалив, хотя Чонин сейчас готов выбросить наушники к чёрту, лишь бы только слушать вживую этот прекрасный, пробирающий до дрожи голос. К неожиданности он лишь кладёт руку поверх Чониновой, но ни слова не говорит. Тоже самое повторяется и на следующий день. И даже в среду. У Чонина экзамены, его немного отпускает от мыслей об австралийском блондине на время, накрывает только по ночам, но он справится, не маленький всё же. Точнее наоборот, слишком маленький для Чана, неинтересный, ненужный, потому и придётся «справляться», давить в себе всё, что успело вырасти. А потом Чан пропадает. И не видно его на остановке по утрам, и вечером в такой родной автобус он тоже не заходит. Просто нет Чана. Совсем нет. Словно Ян снова вернулся к прежней жизни, или вообще всё, что было, ему только приснилось. Проходит две недели, и Чонину откровенно плохо. Даже сданные экзамены и начавшиеся каникулы не утешают, а шуточки Хвана больше не такие уж и смешные. Потому что в голове нескончаемо все диалоги перекручиваются и неловкие прикосновения, а в наушниках все песни, которые они вместе слушали, и особенно часто проигрывается микстейп 3RACHA, потому что так он хотя бы голос его слышать может. Проходит месяц, и Чонин смиряется. Он не хочет думать, что с ним что-то случилось. Он вообще о нём думать не хочет. Просто пытается забыть всё и абстрагироваться. Больше поёт. Особенно лиричные песни. Учителя отмечают рост навыков, говорят, что он стал петь более эмоционально, и Чонин понимает: всё, что ни делается — к лучшему. Да, тяжело, да, грустно, но и на Чана злиться нельзя — он ведь никогда не обещал быть рядом. Он вообще ничего не обещал. Быть может, он и не хотел. Он имел право исчезнуть так же внезапно, как и появился, и никто не в праве осуждать его за это. Он ведь не планировал привязывать к себе чужого мальчика. Да и мальчик привязываться не планировал, да только вот часто ли всё идёт по плану? Началась первая учебная неделя второго семестра, и Чонину всё ещё было немного не по себе садиться в автобус 4419 и не ощущать рядом тёплое плечо. Однако с каждым днём становилось всё легче смириться и понять, что это было лишь мимолётное увлечение. Он всё ещё иногда слушал 3RACHA, но скорее просто, чтобы насладиться песнями (как он себе говорил), вовсе не потому, что там есть Чан. В воскресенье друзья возобновили традицию гулять. И всё было хорошо, пока Хёнджин вдруг не решил насыпать соль на рану Чонину.       — Кстати, помните тех ребят, 3RACHA? — на последнем слове Чонина прошибло немного. Друзья всё ещё не знали, что произошло с Яном, так что он старался себя не выдать, но ему было слишком не по себе.       — Ну да, а что? — ответил Сынмин, переводя внимание на себя.       — Недавно они ещё один трек выпустили. Немного странный для их стиля, но песня вполне неплохая. Я скину в конфу. Надеюсь, они будут ещё выступать в ближайшее время, мне тогда очень понравилось. Новый трек. Значит, Чан, по крайней мере, жив и здоров. У Чонина камень с души упал от такого открытия. И весь оставшийся день он ждал вечера, чтобы прийти домой и послушать песню. Конечно, он понимал, что это плохо для него. Что он должен просто забыть обо всём и пытаться жить дальше без Чана, как жил и до него, но что-то очень сильно тянуло его в это чёртово болото. Он не был уверен, что это то самое чувство, которое называют любовью, потому что считал, что нельзя влюбиться в того, кого ты плохо знаешь. Но иных объяснений не было. Он даже ушёл с прогулки пораньше, свалив всё на большое количество домашки, чтобы только поскорее добраться до песни. Он пришёл домой, подключил телефон к колонкам и открыл их общий диалог с Хваном и Кимом. На глаза навернулись слёзы.

«3RACHA — 4419»

      — Ты серьёзно, Чан-хён? — Чонин пытался не плакать, но было чертовски тяжело. — Ты, блять, серьёзно? Он пересилил себя и всё же включил песню. В первой же партии зазвучал этот до боли родной голос. И Чонин, осмысливая лирику, мог только сжимать пальцами одеяло и беззвучно плакать, чтобы рыданиями не переглушить песню. «Как твои дела? Место рядом с моим было пустым Даже после тех дней и после тех приветствий. Мы часто сидели, Сидели в конце автобуса, И воспоминания, которые у нас были, Гудяще всплывали».* Песня стояла на повторе, а Чонин всё продолжал держать в голове эту волчью улыбку, этот австралийский акцент, эти мягкие, как вата, волосы, и он даже уже не мог плакать. Завтра в школу он точно пойдёт неподготовленным, опухшим и грустным. Но это будет завтра. А сегодня он окончательно выдавит из себя всё накопившееся, чтобы раз и навсегда покончить с этими чувствами и воспоминаниями. Он не знал, сколько точно времени прошло, то ли полчаса, то ли три, но в дверь кто-то звонил, а ему совсем не хотелось в таком виде идти её открывать, так что он продолжал сидеть на месте, ожидая, что кто-то из родителей встретит позднего гостя сам. Но в итоге спустя какое-то время, постучали уже в дверь его комнаты. Чонину пришлось выключить музыку, чтобы услышать, кто и что от него хочет.       — Чонина, — он услышал мамин голос, — к тебе друг пришёл. Сынмин бы точно не стал приходить без предупреждения, значит, это Хёнджин. Перед глазами заранее возникла его ехидная рожа и какая-нибудь очередная шутка, что немного подняло настроение. Чонин знал, что не отвертится от вопросов о его заплаканном лице, что придётся долго рассказывать другу всю историю, а потом получать выговор за то, что так долго всё скрывал. Но делать было нечего. Немного вытерев глаза рукавом толстовки, он вышел в прихожую, еле поднимая ноги и шаркая тапками по полу, открыл дверь.       — Чёрт тебя дери, Хван Хёнджин, какого хре… Что?       — И тебе, добрый вечер, Чонини. Перед дверью стоял Чан. Точнее тут точно не скажешь, Чан или Кристофер. На нём был костюм и туфли, что было очень непривычно, но совершенно точно ему шло, уложенные волосы цвета тёмного шоколада и роза в руке.       — Чан-хён? Где ты был всё это время?       — Я ездил домой в Австралию. Нужно было срочно уладить кое-какие дела, но ты за меня не волнуйся. Лучше скажи, как ты? Выглядишь… не очень, если честно.       — Ну уж прости, не подготовился к твоему внезапному визиту, — на этой фразе он шмыгнул носом и снова протёр глаза рукавом большой толстовки, выглядя максимально по-домашнему, так что Чан не смог сдержать улыбки.       — Как тебе наша новая песня?       — Как видишь, «пробрала до глубины души», — он надул щёки и обиженно смотрел на Чана, тот откровенно рассмеялся.       — Ну ты такой милый лисёночек, иди сюда, — он раскрыл руки для объятий. Чонин ломался некоторое время, но всё же поддался и бросился в сильные руки прижимаясь всем телом и вдыхая парфюм. — Прости, что не успел предупредить.       — Не прощу, — Чонин обвил руками широкую спину, всё ещё дуясь и борясь с желанием заплакать.       — А на свидание пойдёшь? — виновато улыбнулся Чан.       — Пойду, — сразу же ответил Ян. — Только не оставляй меня больше. Я скучал. А он и не оставит. Потому что тоже скучал каждый чёртов день без этого малыша, к которому привязался слишком быстро и слишком сильно, чтобы теперь ещё раз отпустить. И пусть немного страшно и неловко, ведь Чонин — ребёнок ещё совсем, но ведь всё равно стоит попробовать, верно? Они долго стояли в обнимку, и Чан решил разбавить тишину, напевая уже успевший за этот вечер въесться в память Чонину мотив.       — Мы в разных местах, но мечтаем о том же…* Чонин подхватил.       — Когда опять на том же месте, встречаемся снова.*