Визит к психологу

— Понимаете, — сказал Гарри, — у меня такое ощущение, что я немного заебался. Он поэтому и выбрал Америку — здесь не тяготели традиции, здесь легче думалось и дышалось. Здесь не приходилось гадать, не пронюхает ли кто-нибудь о твоем тайном визите и не заберется ли к доктору-магглу в мозг в поисках информации. Америка воистину была страной свободы. И психологов. — Хотелось бы услышать подробности, — улыбнулся его собеседник. Невозможно элегантный, подчеркнуто безупречный, он чем-то напоминал Люциуса Малфоя в его лучшие годы. Это не шло ему в плюс в глазах Гарри, но знакомые знакомых родителей Гермионы, порекомендовавшие этого человека, уверяли, что он один из лучших в своем деле, так что Гарри постарался забыть о сходстве и сосредоточиться на проблеме. Эта проблема возникла у него еще на первом школьном курсе, и надо было быть нелюбопытным гренландским оленеводом, чтобы не знать, что ее имя Драко Малфой, в девичестве Хорек. Малфой, кстати, до сих пор обижался на шутки, связанные с тем происшествием. Но не упускал случая назвать Гарри «Потти» и «очкариком». — Возможно, он таким образом поворачивает время вспять и возвращается в прошлое, то есть в те времена, когда отношения между вами были гораздо проще. — Да не были они проще, — отмахнулся Гарри. — Мы всегда были… я даже не могу сказать, кем были. А я что, вслух размышлял? — Совершенно верно. Это нормально, Гарри. Все, происходящее в этом кабинете, — нормально и имеет отношение к делу. Запомните это? — Конечно. — Гарри чуть-чуть разозлился — в основном из-за того, что нервничал. — Я умею запоминать информацию. — Насколько я понял, вы работаете на структуру, аналогичную той, с которой в настоящее время сотрудничаю я? — Именно так. У нас общий интерес — охрана правопорядка. — А с тем, о ком вы говорите, какие у вас общие интересы? — В том-то и дело, что почти никаких. Разве что кви… спорт, одним словом. Болеем за разные команды. — Но живете вместе? — Да. Так уж вышло. Мы в очень дальнем родстве, в результате чего нам достался по наследству особняк. Каждый владеет половиной здания. — Не пытались продать свою или выкупить его половину? — Я не собираюсь отказываться от этого дома. Он мне дорог. По многим причинам. — Вы не ответили на вопрос о выкупе. — Я не думал об этом. — Почему? И размышляйте вслух, пожалуйста. — Не знаю… — Гарри действительно не знал. Малфой… — Наверное, Малфой — какая-то часть моей жизни. Он был одним из первых, кого я встретил в ма… в новом для меня мире. И он был моим ровесником, таким же, как я. Понимаете? Первый контакт. — И чем же он закончился? — Чем-то вроде ссоры. — Это повлияло на ваше отношение к этому, как вы его называете, новому миру? — Конечно, нет! — Уверены? — Ну, может быть, я понял, с какими подводными камнями мне предстоит столкнуться. Конечно, я тогда не думал именно такими словами. Но эта встреча помогла мне определиться с отношением ко многим вещам и людям, с которыми я познакомился позднее. — Возможно, ваш Малфой хочет исправить то первое впечатление? — Называя меня «Потти»? Странный способ извиниться. — Он поддерживает в вас негативные эмоции по отношению к нему. Зачем? — Я думал, вы ответите мне на этот вопрос. — Ответы есть только у вас. — И вы должны вытащить их из меня, верно. Словно рыбак, вылавливающий рыбу из мутной воды. — Любопытно, что вы использовали именно это сравнение. — Почему? — Не обращайте внимания, это личное. Возможно, Малфой не хочет сближения. — Да еще как! Избегает даже случайного прикосновения. — И как часто вы пытаетесь прикоснуться к нему? — Я не пытаюсь! Нет, серьезно. Но живя в одном доме, неизбежно сталкиваешься, в том числе и в самом прямом смысле. Например, когда одновременно хватаешь газету. — Вы выписываете одну газету на двоих? — Э-э… Да, видимо. Сначала ее выписывал я. А потом… я не помню. — Значит, этим занимается Малфой. Если бы вы оформляли подписку, то помнили бы об этом. Профессиональная память, верно? — Да… то есть Малфой платит за газету, а потом делает вид, будто отбирает что-то, принадлежащее мне? — Он так делает? — Постоянно. Еще один способ вызывать негативные эмоции? — Возможно. — Он хочет, чтобы я его ненавидел, — с горечью сказал Гарри. Горечь оказалась неожиданной и искренней. Гарри как-то не думал, что есть люди, жаждущие его ненависти. — Не исключено, что желание подобного отношения — способ наказать себя за некие проступки. — Наказать себя? — Гарри усмехнулся. — Если бы вы знали Малфоя… Ему такое несвойственно. Скорее василиск станет оживлять взглядом. Про василиска — это образно. — Разумеется. Мне и в голову не пришло, что вы верите в реальность змея, способного убивать взглядом. Кстати, вам по долгу службы приходилось убивать людей? — Приходилось. — Это действительно было необходимостью? — Это всегда необходимость, — Гарри выделил голосом это «всегда». — Не знаю, как у вас здесь, а у нас одного подозрения для Ава… для стрельбы недостаточно. — У нас тоже, но всякое случается. Случайности играют огромную роль в нашей жизни. Становятся спусковым крючком фобий, неврозов. Меняют мир в наших глазах. Возможно, вы некогда изменили мир в глазах Малфоя. — Да я менял его изо дня в день! Малфой не подарок, знаете ли. Я хотел, чтобы он что-то понял. Чтобы смотрел на жизнь не через глаза своего отца. — Значит, поэтому вы не предпринимаете ничего, чтобы оказаться с ним хотя бы под разными крышами? — Хм… возможно, вы и правы. Может быть, я хочу, чтобы он изменился. — Зачем? — А зачем люди меняют мир вокруг себя? — По разным причинам. Кто-то хочет сделать его лучше, кто-то — ради самого факта перемен, чтобы оставить в мире часть себя, след. Кто-то хочет власти, кто-то — денег, кто-то — вечной жизни. Кто-то хочет изменить прошлое, меняя настоящее. Причин множество. — Вы снова правы. Ну что ж… Пожалуй, я хочу, чтобы Малфой изменился, потому что ему самому так будет лучше. — Вы желаете ему добра? — Разумеется. — Абсолютно не разумеется. Люди желают добра тем, кто им чем-то дорог. — Желая добра человечеству, мы улучшаем жизнь самим себе. Потому что жить в мире, где все счастливы, куда приятнее. — Мы сейчас не о человечестве, Гарри. Мы сейчас о вашем конкретном Малфое. — Ну хорошо. Я желаю ему добра, потому что он мне… небезразличен. — А точнее? — Он мне интересен. — Еще точнее. — Мне интересно, о чем он думает, чем занят, почему избегает моих прикосновений, почему остается в этом доме, хотя имеет все возможности съехать. Почему он хмурится или улыбается, почему болеет за «Ос», а не за «Пушек», к примеру. Что ему снится по ночам и как часто он дрочит в душе. — Очень любопытно. — Да неужели. — Поверьте мне. Гарри, скажите, а вы никогда не думали о том, чтобы зафиксировать Малфоя на любой горизонтальной поверхности и, возможно, лишив его одежды? — Что, простите? — Это могло бы помочь. — А вы точно психолог? — Гарри наклонился вперед, готовый встать и уйти. Он видел, что доктор вышел за рамки, однако нельзя не признать, что чего-то подобного он подспудно ждал с самого начала. — Один из лучших в своей области. — Глаза доктора словно подернулись прозрачным льдом, под которым, тем не менее, мерцал живой огонь. — Шоковая терапия порой позволяет достигать чудесных результатов. Ощущение беспомощности, уязвимости, полной открытости иногда раскрывает и душу человека. — Вы мне еще трахнуть его посоветуйте, — бросил Гарри, поднимаясь. — А вы когда-нибудь думали об этом? — Знаете, — сказал Гарри, надевая куртку, — психолог вы так себе. — И все-таки какая-то часть тебя теперь будет думать об этом, — невозмутимо произнес тот, когда эхо с силой захлопнувшейся за Гарри двери стихло. — Какая-то очень, очень маленькая темная часть. И однажды она может взять верх. Тогда ты получишь свои ответы. Он стряхнул пылинку с лацкана и поправил на столе табличку со своим именем — «Ганнибал Лектер».