Часть 1
5 июня 2019 г. в 19:28
Ворвавшись в кабинет отца, Канкуро определённо верил, что сможет убедить его в абсолютной неправильности новоявленного запрета, но, видимо, что-то с самого начала пошло не так.
Может, дело было в том, что Казекаге пришлось провести не одну ночь без сна, чтобы только разгрести дела, не требующие отлагательств, которых за последнее время стало слишком много, и теперь ему хотелось хотя бы немного побыть в тишине, отдохнуть, наконец?
А, может, это всё из-за самого Канкуро, который вечером, мечтая о том, как ворвётся к отцу в кабинет и тут же решит все вопросы, явно позабыл приготовить свою речь и теперь высказывал всё, как думает, буквально на ходу подцепляя слова из мыслей?
Возможно, и то, и другое, но не столь важно, что послужило причиной, ведь, в конце концов, итог был один.
— Да ты постоянно запрещаешь нам играть с Гаарой! Раньше можно было, а теперь что?! Нет?! Отец!!! — кричал Канкуро, активно размахивая руками, словно пытаясь этим передать все свои чувства, но его слова, по большей части, проходили мимо, а жестикуляция и вовсе осталась незамеченной.
Чувствуя всё нарастающую головную боль, Казекаге мечтал лишь о покое, и его мало волновало, о чём там столь громко возмущается его старший сын. Ему явно не удалось вникнуть в суть проблемы и причём тут он, но, уловив в его словах имя Гаары, он примерно понял, в чём, собственно говоря, дело, и, дабы побыстрее отвязаться от ребёнка, он повторил то, что говорил уже не в первый раз:
— Канкуро, прекрати кричать! Мы уже давно говорили об этом, и я не собираюсь повторять. Забудь о нём.
— Но я не хочу, отец! Они же все ненавидят его! Я не хочу оставлять его одного! Отец, позволь мне..! — но договорить ему не дала резкая боль в щеке.
Казекаге уже устал от постоянно падающих на его многострадальную голову срочных дел, от ночей, проведённых без сна за столом в кабинете, а тут ещё и крики сына.
— Пока ты находишься в моём кабинете, я тебе не отец, а Казекаге. Успокойся и уходи. Не мешай работе.
— Я… я… — не ожидавший такого Канкуро широко распахнутыми глазами смотрел на него, не в силах что-либо сказать, но затем в его взгляде промелькнуло осознание, вскоре сменившаяся неприязнью. — Я понял, о… Казекаге-сама. Этого больше не будет, — стиснув зубы, процедил он, а затем резко выскочил из кабинета и побежал прочь из резиденции, не желая видеть лица того, кто предал его веру.
Казекаге, наконец, заполучил долгожданную тишину, но не слишком ли дорога цена этого покоя?
Бродя по пустынным улицам Сунагакуре, Канкуро старался ни о чём не думать, но мысли всё равно предательски возвращались к случившемуся в кабинете отца. Он не мог не вспоминать тот холодный, совершенно не заинтересованный взгляд, который он там увидел, словно отцу было плевать на свою семью, что постепенно разваливается на кусочки.
А началось это ещё со смерти матери и рождения младшего брата. С тех пор отец стал всё реже появляться и всё чаще они оставались одни.
В первое время они даже Гаару не видели, а потом их встречи хоть и бывали, однако длились недолго, но несмотря на это Канкуро внезапно проникся к нему настоящей братской любовью, хотя чем больше проходило времени, тем чаще он стал замечать, что остальные дети сторонятся его. Его это ранило, но он молчал, молчал и только стал искать ещё больше встреч с братиком. Даже Яшамару это удивляло, чего уж говорить о Темари, которая была не против посидеть с братцем, но не слишком долго, так как её это утомляло.
Когда же Казекаге заметил, что его старший сын становится зависимым от младшего, он подумал, что лучшим решением будет ограничить их общение, особенно с учётом того, кем на самом деле является Гаара. Ему это должно было пойти на пользу, но вместо этого Канкуро стал всё чаще соваться в его кабинет, лишь бы ему разрешили вновь играть с младшеньким, а, получая отказ, всякий раз злился.
Но только в этот раз он не просто злился. О, нет, теперь он потихоньку стал ненавидеть отца. Раньше тот никогда не смотрел на них, не интересовался их делами, а тут внезапно решил влезть. С чего бы это? Он не понимал, но решил, что дело в его слабости. Наверняка стоит ему лишь стать сильнее и всё изменится. Его не смогут игнорировать. Его услышат.
И как же удачно, что на днях он узнал, что способен управлять серебристым песком. Канкуро не был уверен, что это именно серебро он притянул к себе со всех уголков деревни, когда ради интереса решил побродить и насобирать этого песка, поэтому он и называл его серебристым, что подходило под цвет этой сверкающей кучки. Он хранил её в небольшой баночке в своей комнате и теперь решил, что самый момент воспользоваться им.
О да! Он его использует, но не ради того, чтобы стать сильнее, пока нет. Его идеей было играть с Гаарой на расстоянии с помощью этого песка. Кто докажет, что это именно он?
Достать банку оказалось несложно. Всего-то сбегать до дома, делов-то. Но вот что действительно стало проблемой, так это найти младшего брата, но и это, в конце концов, удалось сделать.
Засев рядом с детской площадкой, где резвились дети и в одиночестве сидел Гаара, он аккуратно открыл крышку банки и попытался управлять песком внутри него. Пару раз его уносило ветром не в ту сторону, не единожды он чуть было не попадал им по детям, вдруг появившимся на дороге, но всё же ему удалось отправить его в нужное место, а привлечь внимание Гаары уже не составило труда.
С того дня Канкуро часто стал ходить сюда, чтобы не оставлять Гаару одного, который, на удивление, почти всегда оказывался на месте. Но вот однажды он перестал появляться, из-за чего Канкуро отправился на его поиски, притворившись, впрочем, что столкнулся с ним совершенно случайно.
Но ответов это не дало, наоборот, появились вопросы.
«— Без сомнения, это всё отец. Именно из-за него Гаара так изменился. Теперь он совсем не улыбается, и Яшамару… он убил его. Каким же я должен быть сильным, чтобы отец оставил его в покое? Сколько ещё? Я ведь и так хорош во всём. Не провалил ни одного теста. Этого не хватит? Мне нужно стать ещё лучше? Я… я должен стать ещё сильнее? Я… я не… Обязан. Только я могу защитить Темари с Гаарой,» — сгорбившись, Канкуро сидел недалеко от детской площадки.
Его сцепленные вместе пальцы дрожали и то и дело сжимались; ногти до боли впивались в кожу, но он этого даже не замечал. Он смотрел в землю и, кажется, ничего не видел. Мысли его точно были где-то далеко.
Резко выпрямившись, он бросил последний отчаянный взгляд на всё так же пустующие качели. Последняя ниточка надежды стремительно оборвалась, оставив за собой мучительную пустоту. Гаара так и не пришёл.
Его губы скривились в вымученной улыбке, и, больше не оборачиваясь, Канкуро отправился домой лишь для того, чтобы исчезнуть и родиться заново.
Его лицо навсегда скрылось за маской, и вместе с тем он отринул все свои прежние чувства, кроме любви и привязанности к своей семье, к семье, где не было места для отца, который с того момента стал для него лишь Казекаге, ни больше, ни меньше, только глава Деревни Скрытой в Песке.