Грезы о весне

— Это наша причина. Ее голос был почти умоляющим, таким мягким, лирическим, напевным. Джона всегда бросало в дрожь от ее голоса - она сейчас и вся будто была создана из нежности и ласки. Пожалуй, он никогда не видел ее столь красивой: бледная кожа, оттенённая тёмными одеждами, была матовой точно мрамор, волосы переливались серебром, глаза, блестящие, дикие, были покладистыми, ласковыми. Он смотрел на неё и не чувствовал ничего дурного. Она не была безжалостной королевой, сжегшей дотла город и его жителей - можно было закрыть глаза и представить себе, что ничего этого не было, что они все ещё были у замерзшего водопада. — Это было нашей причиной с самого начала, Джон, - чуть более настойчиво прошептала она, обхватив его лицо ладонями. Ее руки были такими нежными, такими мягкими, точно не эти пальцы сжимали чешую дракона, точно не они направляли его на город, заставляя изрыгать пламя. Джону вспомнились слова Тириона, но ему больше всего на свете не хотелось в них верить. — С тех пор, как ты был мальчишкой с именем бастарда, а я - маленькой девочкой, что не умела считать до двадцати. Ее лицо было так близко, что он чувствовал ее горячее дыхание на своих щеках. Если он действительно был Таргариеном, если он действительно был драконом, то отчего от ее прикосновений он горел диким огнём? Отчего каждое ее слово было полосой на сердце от острого кинжала? — Будь со мной, - взмолилась Дейенерис, чувствуя, что внимание Джона ее покидает. - Будь со мной. Мы вместе построим новый мир. Мы вместе сломаем колесо. Джон обнял ее так крепко, как только мог, пытаясь забыться хоть на мгновение. Он прикрыл глаза и прильнул к ее прохладному лбу губами. — Мы создадим новый мир. Мир, которым будут править наши потомки. Сноу отстранился и взглянул на нее, но глаза его застилала мутная пелена слез. Дейенерис улыбалась, так ярко и живо, что ему вдруг показалось все это выдумкой, сном, плодом его воображения. Она опустила руку и накрыла ладонью свой живот. — Он будет Таргариеном, - произнесла она гордо. - Настоящим Таргариеном. Джон почувствовал, что не может дышать. Его грудь сдавили железные тиски, и он упал перед ней на колени. Ее ладони опустились на его лицо, и Джон закрыл глаза. Однажды он дал клятву не брать жену. Однажды он был уверен, что никогда не станет отцом. — Ты - моя королева. Отныне и навеки. Дейенерис опустилась рядом с ним, ее руки огладили его волосы, откидывая непослушные пряди назад. — Нет, - сказала она, мягко улыбнувшись. - Больше я тебе не королева. А затем она склонилась к его лицу, и ее губы отыскали его. Джон почувствовал на лице влагу, но были ли то его слезы или ее - он не знал. Его руки сцепились за ее спиной, затем скользнули в серебрянные волосы, и он позабыл обо всем на свете. «Любовь убивает долг» - однажды сказала мейстер Эйемон и был прав. Джон больше не думал ни о чем, кроме неё, кроме судорожно колотящегося сердца, кроме ее тонких ладошек на своём лице. Она была его миром. И пусть весь остальной катится в пекло.