Рассвет.

День первый. Ужасно громкий дождь на улице заставил меня проснуться. В мое окно пробился свет, от которого не спасали даже гребаные шторы. Мне очень не хотелось покидать теплый плен своего одеяла, но мне был нужен утренний кофе, не такого который готовлю я, а тот который готовила она. Я не знаю рецепт этого кофе, она никогда не показывала как делала его, просила уйти с кухни и не смотреть, при этом мило улыбаясь. Я ее слушался, всегда, и уходил с кухни прочь. Иногда я думал, что слушаюсь ее как верная псина своего хозяина, но мне нравилось это. Она это делала как-то по особенному, вроде просит, а вроде — приказывает. Я все-таки решился встать с кровати, и приготовить чай, ведь кофе у меня все равно не получается. Распахнув шторы, упал на стул и стал ждать пока разогреется чайник. На столе лежала небольшая кипа газет, она постоянно поправляла их, не помню зачем. Вроде бы для декора, или любила перечитывать прошлогодние события в нашем городке. Чайник вскипел, я неохотно взял кружку и залил туда воды, налил заварки, добавил шесть ложек сахара, размешал, и начал пить. Она всегда запрещала мне пить чай с таким огромным количеством сахара, оправдывая это моим сахарным диабетом. Злилась, кричала, и говорила что не хочет чтобы я колол себе уколы, ведь я их не переношу. «Так будет хуже для твоего здоровья! Клади две ложки, а лучше — пей без сахара!» — единственное высказывание которое я помню, ведь я принялся возмущаться у себя в голове. Чай с двумя ложками сахара? Он же не сладкий тогда, а если не сладкий — то не вкусный. Бросив взгляд на часы которые висели над столиком, понял, что сегодня понедельник, а не воскресенье — как я думал. Проспал работу, будильник опять не сработал, или я его не услышал. Немного поразмыслив, принял решение что на работу я сегодня не пойду. Надоело видеть эти мерзкие лица, скажу начальнику что был на похоронах своего «Я». Потрачу сегодня весь день на перебирание мелочи в шкафу. На моем стареньком самсунге играла песня, я сел на пол перед шкафом, сложил ноги калачиком и принялся вытаскивать оттуда всякие вещицы. Первым, что я достал — была серая рамочка с фотографией моего кота. Он умер лет десять назад, сняв с рамки черную ленту, поставил ее на тумбу, «не умер, а лег поспать!» — вспомнил, что сказал маленький я, своей бабушке. Затем, я вытащил из шкафа какую-то коробку. Открыв ее — увидел свои стихи, открытки, письма и фотографии. Сверху лежала моя детская фотография в возрасте семи лет. На фоне школы я держал какой-то веник в красивой обертке, над моей головой висела вывеска «С первым сентября!». Отложив фото, я взял листочек из той самой коробки: " В этом городе что-то не так. Я умер здесь год назад. Не исчез, не пропал, я жив? Что такое, хоть подскажи! Я ведь чувствую холод и зной, Может я все же живой? Ты не жив, ты в городе нищем, Ходишь, покой свой ищешь.» Боже, и это писал я? — пронеслось в моей голове. Такого убожества я еще не видел. Смяв листок, закинул его обратно в коробку. «Думаю, это все летит в помойку» — подумал я, и принялся дальше перебирать шкаф.