Сорвался

Драгоценная ноша хрупка и легко кладётся на мягкую кровать из красного дерева, самого дорогого и крепкого материала во всей империи. Маленькое тельце еще в сознании, но взгляд был помутнённым и неясным. В глазах читалось явное недоумение. Кажется, то лекарство было лишним для его солнца, но Алукард не хотел причинять сильную боль тяжкими воспоминаниями. Он просто возьмет своё и скроется в тени для дальнейшей защиты его мальчика. Такого красивого и доброго, чистого и невинного. Голова плавно поворачивается в бок, открывая вид на хрупкую шею. Тело не слушается хозяина, абсолютно не имея ни малейшей возможности шевельнуться. Мечник всё еще сомневается в надобности снадобья, но потом передумывает, вспоминая о его необходимости, ведь солнышко не заслужило сильной физической травмы от него. А про моральную и подавно думать не хочется. Жаль, что не существует лекарства от любви, Алукард бы с удовольствием его осушил и забылся. Алкоголь и секс с дешевыми шлюхами уже давно не помогает, послевкусие никотина не может заполнить пустоту в сердце и стереть зависимость во всех его стадиях. Его держало лишь терпение и надежда на лучшее. Блудные руки раздевали маленького эльфа, гладя или оттягивая кожу, ощупывая бока, потирая затёкшие конечности и открывая котёнка еще больше для себя. Когда охотник осознал, что терпеть осталось не так долго и от безысходности он готов на всё, в голову пришла мысль упростить задачу. Ему понадобился месяц, чтобы найти нужный рецепт, который будет самым эффективным для вида его малыша. Он собрал все ингредиенты и попросил за немалую сумму изготовить снадобье. Самое сильное и надежное, что туманит разум и обездвиживает тело. Такое едва ли возможно легально приобрести в их краях. Сандали в спешке спадают с мягких ступней, падая на пол и отскакивая на пару метров вдаль. Пояс с громким щелчком отправляется вслед за обувью. Ключи создают неприятный и раздражительный звук своим бренчанием. Думать логически становится труднее, воздух всё чаще поступаёт в лёгкие, а пульс учащается. Харит так красив, ушки едва дёргаются, а хвостик практически не шевелится. На ощупь они мягкие и пушистые. Хочется прижать к себе тельце как можно ближе, заключить в медвежьи объятия и целовать, целовать, целовать... Накидка с брошью ударяется с резким звуком о стену, от чего малыш нервно вздрогнул. Плащ, ремень, берцы и рубашка покинули тело Алукарда давно, он сам не помнит, когда успел скинуть их с себя. Стаскивая остатки одежды с полузверя в виде перчаток и фиксаторов на шароварах, он нервно рвёт на нем рубашку. Охотник наклоняется ближе к тельцу, вдавливая его в кровать, поворачивает голову к себе и томно целует. Губы мягкие и сладкие, словно мёд, после стали покусанным месивом. Кровь струилась по подбородку, стекая ниже по не менее обкусаной, всей в засосах шее, прямо на грудь. Соски набухли из-за частного посасывания и трения. Живот время от времени вдавливался рукой в матрац, вызывая чувство боли и рвоты, образуя порцию новых синяков. Как оказалось это был один из фетишей Алукарда. Правая рука была нежно накрыта ладонью мечника и практически всегда была в его власти. Шаровары слетели вместе с бельем подальше, ближе к двери. Левая нога резко потянутая и закинутая на плечо, издала хруст. С обкусанных губ пострадавшего сорвался тихий скулёж. Охотник, щекоча погладив правую ногу от бедра до ступни, аккуратно завёл её за пояс. Хвост леонина сильно мешал, ведь вероятность придавить или сломать его была велика. Помимо этого он вызывал лёгкое чувство щекотки, если соприкосался с какой-либо частью тела охотника. Приподняв таз за бедро, он резко вошел. Тельце сильно сжалось в мелкой дрожи и издало более сильный и протяжный скулёж, практически на грани плача. Подождав, когда малыш более-менее привыкнет, он начал резкие толчки. Кровь медленно стекла по коже. Оставляя алые дорожки, капельки падали на простынь и впитывались в матрац. Член уже входил более свободно и глубоко, вызывая у мечника наростающее предвкушение разрядки. Он страстно покусывал и покрывал засосами бедра малыша, в то время как затуманенные глазки наполнялись слёзами. Солёные капельки медленно скатывались по щекам, оставляя за собой еле видные дорожки. Алукард уже давно перестал давать отчёт себе и отдался инстинктам. Он грубо вколачивался в тельце с громкими шлепками. Менял позы на самые неудобные и изощренные для его партнёра. Искал самый глубокий угол для толчков. Харит же вырубился где - то после 3 позы. Тело ещё долго ломило от боли и наркотиков. Однако в душе как ни странно было так спокойно и тепло от осознания, что его тело сегодня принадлежит жадному хищнику, что не желает ни с кем делиться. Он только его. Навсегда.