Тьмою здесь всё занавешено и тишина как на дне… Ваше Величество женщина, да неужели — ко мне? Тусклое здесь электричество, с крыши сочится вода. Женщина, Ваше Величество, как вы решились сюда? О, Ваш приход, — как пожарище. Дымно, и трудно дышать… Ну, заходите, пожалуйста. Что ж на пороге стоять? Кто вы такая? Откуда вы? Ах, я смешной человек… Просто вы дверь перепутали, улицу, город и век. Б. Окуджава
Если бы Реджина помнила себя, она бы точно не шла сейчас по улицам истинно-проклятого городка. Если бы Реджина помнила королеву, она бы точно бы сейчас мстила. От этой мести бы не ушел никто, не осталось бы никого… Если бы Реджина помнила себя, она бы точно была одета в черное платье и высокие каблуки, а не в старые джинсы, которые с незапамятных времён лежали у неё в комоде, она бы точно засунула руки в карманы строгого пальто, а не куталась в огромную, зелёную и явно мужскую куртку. Если бы Реджина помнила королеву, она бы точно гордо поднимала подбородок вверх, а не разглядывала мелкие камушки на асфальте, иногда попадающие под, такие же старые, как и джинсы, кроссовки. У неё болел желудок, сердце, душа и пазухи, его запах окутывал, исходя от куртки, проникал под кожу, больно щиплясь, словно вживаясь. У этой души больше не было имени, и не было дома, просто не существовало. Тело несло её куда-то, реанимировать душу, как машина скорой помощи, разум послушно шел следом. Боль, сегодня она была болью и, казалось, что пережить её она сможет лишь в том случае, если переживёт себя саму. Отсчитав несколько последних ступенек перед встречей с пунктом назначения, с глухим стуком она облокотилась на зелёную деревянную дверь. Цифра три, без одного из шурупов, отвалившегося накануне, тихонько звякнула об неё. Послышались тихие шаги и, спустя пару секунд, открыли, она провалилась в квартиру, прямо в руки её хозяина. — Реджина, что ты делаешь здесь? — Тихо спросил мужчина в широких пижамных штанах, он изучал родственницу заинтересованным взглядом. Следом за ним подошла другая женщина, тут же подаваясь вперёд и обнимая позднюю гостью. Уже не было сил что-то отвечать, оправдываться, отталкивать от себя, не было сил даже жить, так о чём стоило говорить? Похоже на то, что её поняли без слов. Тихо проводили на диван, усадили и поставили кружку какао. Мэри Маргарет села рядом и осторожно взяла женщину за руку, что безвольно упала, перестав придерживать куртку. Капюшон надвинулся на лоб, скрывая пустые глаза, но даруя такой необходимый запах её мужчины. Её мужчины, которого больше не было. — Реджина, пей какао, а то оно остынет. — Женщина протянула кружку и выжидательно уставилась на свою гостью. Она не шелохнулась, лишь хриплый голос из недр капюшона поставил в известность о том, что она жива. — Робин… — Хрип действительно получился настолько болезненный, что даже Дэвид, застывший у лестницы на верхний ярус лофта, вздрогнул, словно от болючего щипка. Мэри Маргарет словила женщину в объятия и прижала к себе, всем телом ощущая её дрожь. Кажется, они довели королеву своими проблемами. Она просто не успела принять свою потерю и боль, окунаясь в новые напасти, новые, абсолютно дуратские приключения. И вот теперь, она буквально разрывалась в рыданиях на диване чужого дома, потому что свой потеряла. Тошнило, хотелось вывернуться наизнанку, лишь бы снова стать абсолютной ледышкой, бесчувственной. Каждый всхлип наполнял её новой порцией запаха, раньше он успокаивал, теперь он принуждает плакать громче, буквально кричать в оставленные на диване подушки. Громко, но глухо, она кричит, действительно разрывает плотную ткань своим воплем. — Тихо, мы рядом, мы с тобой… — Нолан уселся рядом на пол и тихонько погладил притихшую женщину по голове, она казалась теперь ему очень маленькой и беззащитной. Перед глазами стоял образ разбойника, который так нежно обнимал женщину, что теперь лежала совершенно пустая. — Реджина, попей какао, тебе станет легче. — Своё имя прожгло обладательницу и вынудило сесть снова. Женщина приняла кружку из рук Дэвида. Сделав несколько глотков, она вернула её и тихонько шмыгнула носом, снова кутаясь в куртку, но уже без капюшона. — Нормально… — Тихо-тихо, почти не слышно, сказала и поёжилась. — Хочешь поговорить? — Мэри Маргарет приобняла Реджину за плечи, к ней вернулось имя, она может воспринимать себя такой, какая есть… — Я очень сильно скучаю по нему, я просто не могу находиться дома… — Женщина положила свою голову на плечо Бланша. — Я так устала… Зелина улыбается, как ни в чём не бывало болтает, шутит… Она собирает кроватку для Робин, для его дочки… И я смотрю на неё, иногда беру на руки, она так похожа на него, но я не вижу в ней мою отдушину, я только постоянно гоню от себя мысли, что он пошел за ней, я ненавижу себя за эти мысли, ненавижу себя за то, что он закрыл меня собой! Реджина скидывает кроссовки и подтягивает к себе колени, собираясь в один комок, собираясь прятаться от мира вот так, в этой квартирке своих бывших врагов и самых любимых друзей. Маленькие слезинки снова покатились по её щекам, утопая в вороте, насквозь пропахшей лесом, насквозь проплаканной, куртке. Её взгляд цеплялся за пару и цветастую занавеску, за кухонный островок, за кроватку Нила. Вот бы и у неё был малыш, ещё один маленький ребёнок, наполнивший её жизнь светом и счастьем. Он бы поддержал её и улыбался в самою тёмную ночь. — Я хочу усыновить ребёнка. — Вслух заключила женщина. — Реджина, это очень ответственный шаг, ты уверена, что в твоём нынешнем состоянии, ты справишься? — Дэвид внимательно посмотрел на неё, сводя свои брови к переносице. Женщина посмотрела на него своим испепеляющим взглядом, словно он только что сказал несусветную глупость. — Конечно, она справится, Дэвид. — Прервала их зрительные баталии Белоснежка и притянула их взгляды к себе: вдохновенный — Реджины и недоумевающий — Дэвида. «Она серьёзно? Ведь она тоже видит в каком их дражайшая родственница состоянии?» — думал он, переводя взгляд с одной женщины на другую. — Тем более что мы всегда рядом для того, чтобы помочь. — Спасибо, Снежка… — Шепот и тёплая улыбка заполнили пространство гостиной. — Наверное, мне стоит пойти домой… — Нет, подожди, останься, у Нила режутся зубки, а ты знаешь, как он любит твои колыбельные! — Протараторила Мэри Маргарет и, словно по команде, мальчишка в кроватке заплакал. — Завтра же подадим заявление в Бостонский приют, как смотришь на это? — Вдруг предложил Нолан, вынимая сына из кроватки.***
— И так, мисс Миллс, вы готовы к знакомству? — Тот же мужчина, что и четырнадцать лет назад, улыбался ей. Он вспомнил, как вручал ей маленького Генри и сколько сомнений было в её взгляде тогда, когда она думала, что сможет вернуть его, но не вернула. Немного позади и стоял этот самый Генри и ещё несколько родственников, тогда, вспоминал он, она была совершенно одна. Мужчине, что действительно постарел за эти годы, показалось, что мисс Миллс совершенно не постарела, ни одной морщинки не появилось на красивом лице. — Конечно! — Реджина буквально подпрыгивала на стуле в ожидании её малыша. Стоявшие сзади Прекрасные и Генри добавляли уверенности в этом выборе, никто кроме них и не знал. Её сестрёнку действительно ждал сюрприз… Дверь открылась, и женщина с проседью подошла ближе, неся на руках громко плачущий свёрток. Малышка надрывалась на руках работницы, изворачиваясь в своём одеяльце. Она была совсем крохотной, всего неделя отроду. Оказавшись на руках у Реджины, она затихла и посмотрела на новую знакомую. Женщина зачарованно изучила своим нежным взглядом девочку. Маленькие пальчики потянулись к тёмным волосам и ухватились за них. — И так, Саманта, предлагаю тебе отправиться домой. — Реджина прижала малышку к сердцу. До машины они шли не долго, но малышка успела поплакать, успокоиться и уснуть. Зачарованная своим маленьким будущим Реджина, смотрела на неё почти всю дорогу назад, пока Мэри Маргарет канючила подержать малышку, но постоянно получала отказ. В конверт постоянно заглядывал Генри, положив подбородок на плечо маме, он смотрел на нового члена семьи во все глаза. Парнишку поражала красота этой малышки, его сестрёнки, маленькой принцессы, которая сегодня стала одной из самых любых девочек на всей Земле. Вернувшись в Сторибрук, сначала поехали к особняку мисс Миллс и высадили их с малышкой, не забыв попрощаться. Дом встретил их с Самантой шумом, носящегося Роланда, оставшегося с ними. Криком маленькой Робин, которая абсолютно уверена, что у её мамы железные нервы, изводила её. И, собственно, сама мама — Зелина была абсолютно взъерошена и нервна, бегая за Роландом, она что-то активно рассказывала кому-то по телефону. Реджину впервые не раздражал такой балаган. В отличие от её дочери, которая, услышав шум, тут же разлепила глазки и заплакала. На этот плач тут же слетелись все постояльцы дома. — Привет. — Рыжая изучила, как сестра усердно пытается снять плотные кроссовки без помощи рук и одновременно покачивает малышку, стараясь успокоить её. — Расскажешь, кто этот маленький крикун? — Это моя доченька, Саманта. — Женщина, наконец, справилась с обувью и нежно улыбнулась, отмечая, что пора бы поменять малышке подгузник. — Сейчас, мы переоденемся и спустимся к вам, хорошо? — А можно с вами? — Тихонько спросил мальчишка, цепляясь за юбку брюнетки. — Я тихонько посмотрю и не буду ей мешать. — Ладно, но только тихонечко… — Реджина потрепала мальчонку по голове и отправилась на второй этаж, в свою спальню, где, под зачарованным взглядом навела порядок, поменяв подгузник и переодев малышку в более удобные ползунки, она села рядом с мальчиком на кровать. — знакомься, Роланд, это Сэм. — Привет, Сэм… — Мальчик внимательно посмотрел на девочку, так же внимательно изучающей его. Малышка скуксила губки и уже собиралась плакать, когда мисс Миллс вовремя качнула её и, наклонившись, поцеловала в нежную щёку. — Пора познакомить её с Зелиной, как думаешь? — Поинтересовалась она, вставая и доставая из сумки детскую смесь и укладывая дочь в кресло. Зелина долго не могла понять, почему сестра скрывала, что готовиться к усыновлению. Но потом сдалась и, пока мисс Миллс готовила Саманте ужин, знакомилась с племянницей. Девочка просто очаровывала своими большими и светлыми глазами и тёмными волосиками. Маленькие пальчики постоянно норовили ухватить за рыжие волосы тёти, а губки были сложены в недовольстве. Она наверняка хотела кушать. Реджина взяла её на руки и начала кормить. Маленькая принцесса присосалась к бутылочке, изучая маму серьёзными глазками. Еда закончилась и, почти засыпая, Саманта улыбнулась. И, скорее всего, это было неосознанно, но так важно для Реджины, что было уже всё равно. Каждой фиброй своей души, Миллс поняла, как сильно любит этого младенца, с которым дальше пойдёт по жизни. — Я люблю тебя, моя девочка… — Миллс, наконец, стало действительно хорошо. — Я так сильно люблю тебя…