***
Юнги подумал, что, возможно, это уже перебор и , может, стоит вернуться домой, пока не поздно. Но он все же решил, что не настолько трус, поэтому подошел к столику администрации. Чтобы записаться на пробное занятие. Пробное занятие хип-хопом. Он жутко волновался и нервно стучал пальцами в ожидании начала. Юнги никогда ничем не занимался, он совершенно не пластичен и не имеет чувство ритма. Но он решил, что это идеально подходит, в качестве начала кардинальных изменений в себе. Родители же были глубоко удивлены выбором сына. Отец сказал, что парню надо уметь драться, но в его случае и танцы будут великим достижением. Юнги переживал, что в группе будет слишком много людей. Что он настолько бездарен, что не сможет повторить ни одного движения. И что он произведет ужасное впечатление на тренера. Но все оказалось не так уж плохо. Намного лучше, чем Юнги успел себе накрутить. Группа была маленькой: три девушки и два парня, включая его самого. В основном, им было по тринадцать – четырнадцать, что, если честно, одновременно и обнадеживало, и смущало парня. Но все ожидания превзошел тренер. Не то чтобы у Юнги сложился в голове какой-то определенный образ, реальность его немного обескуражила. Чон Хосок – парень с горящими глазами и широченной улыбкой явился с небольшим опозданием и очень долго извинялся перед ребятами. Юнги все занятие старался держать отстраненно -незаинтересованное лицо, но все же не мог оставаться равнодушным, когда Хосок делал все эти свои крутые хипхоперские штуки. Да, Юнги безусловно понравилось. Он ранее никогда не испытывал ничего подобного. Эмоции захлестнули его с головой и он решил, что точно будет ходить на тренировки к Чон Хосоку. Несмотря на все трудности, Юнги был счастлив, занимаясь танцами. Да, очень быстро всплыло полное отсутствие физической подготовки и какого-либо танцевального опыта. Но Хосок на это лишь улыбался и ободряюще кивал. Часто он становился рядом с ним и задавал Юнги счет, чтобы тот не сбивался. Говорил, что все обязательно получится, и Мин сможет услышать музыку. C физическими упражнениями было не легче. Хосок требовал с них слишком, как по началу казалось Юнги, и устраивал наказания, если кто-то не справлялся. Но в Юнги что-то щелкнуло, и из-за своего природного упрямства он всегда держался до последнего. Он отжимался, бегал и прыгал, пока Хосок не говорил, что все – хватит. А потом хвалил Юнги за исполнительность и ставил в пример другим. Тогда Мин делал лицо кирпичом и старался не смотреть в глаза тренеру, а внутри же визжал, как девчонка, от похвалы старшего. Еще Юнги совершенно не понимал своих родителей. Все детство ему на мозги капали, что он ничем не занимается и вечно дома сидит. Но вот парень наконец-то нашел себе хобби и довольно эмоционально о нем отзывался. И вот тут родители-то и забеспокоились. Они неожиданно решили, что как-то сильно сын погряз в своих танцульках и совсем забил на учебу. А еще они сказали, что мир не вертится вокруг его Хосока. И вот это Мина особенно ранило. Потому что Хосок был по-настоящему ярким, как солнышко, и крутым, как будто сошел с экрана американского фильма о рэперах. Он был очень легким в общении, саркастичным и слегка нагловатым. Старше самого Юнги всего на четыре года, и этот факт был еще одним плюсом. Юнги восхищался Хосоком и хотел стать хотя бы чуточку на него похожим. Хотел начать общаться ближе и переписываться всю ночь напролет. Но из-за своих комплексов ограничивался лишь общением на тренировках. Ему нравилось то, как Хосок одевается. Что-то среднее между мешками от картошки и дизайнерской клубной одеждой. Ему нравился голос Хосока. Невероятно звучный и складный. Юнги полюбил хип-хоп всей душой. Танцы и солнечный тренер стали отдушиной. Юнги кроме родителей никому об этом не рассказывал. В школе оставался все такой же ледышкой, которую ничем не растопишь. Мину казалось, что расскажи он хоть кому-нибудь, и снова наступят холода. Мираж рассеется, и он больше никогда не увидит Хосока. Несмотря на все слова старшего, Юнги до сих пор был убежден, что является бездарностью. Но на сердце все равно становилось теплее. После нескольких месяцев занятий Хосок говорил, что у Юнги получается, что еще чуть-чуть, и он услышит. Иногда тренер давал им задание, и тем временем сам отрабатывал свою собственную хореографию. И Мину тогда казалось, что перед его глазами гребаное воплощение искусства. Не изящно, не чувственно, нет. Скорее ярко, с вызовом и, как казалось Юнги, с соблазном. И пофиг , что он вообще-то не особо во всем этом смыслит. Все выступления, что после этого он когда-либо видел, меркли по сравнению с танцами Хосока. Юнги всей душой любил совместные фотографии их группы. Когда Хосок собирал всех напротив зеркала с широкой улыбкой и просил каждого сделать забавную рожицу или бумеранг. Просто в эти моменты Юнги мог беззастенчиво обнимать Хосока и виснуть на его плечах. Иногда, когда принципы и гордость отступали на второй план, Мин позволял себе обнять тренера при встрече или на прощание. И тогда бывало, что домой он шел, раскинув руки и дыша полной грудью. Как будто он познал свободу в танце. Но при этом утонул в Чон Хосоке.***
У Юнги по-прежнему были серьезные проблемы с принятием собственной внешности. Невысокий рост, щуплое тело и проблемная бледная кожа. Невыразительные глаза. Но однажды Хосок кое-что сказал. Одну безумно заезженную и в большинстве случаев бессмысленную фразу. Ее можно увидеть в телевизоре и услышать по радио. Юнги сотни раз натыкался на нее в соцсетях, буквально в каждом третьем посте. И ни разу не обращал должного внимания. Хосок сказал: «Каждый человек красив по-своему.» Вот так вот просто. Юнги подвис на секунд пять, прокручивая в голове услышанное. Вот так вот брошенная вскользь фраза от определенного человека может перевернуть целый внутренний мир. Не объяснить, как и почему. Просто эти слова навсегда засели в подкорке сознания. А Юнги стал еще больше восхищаться Хосоком. Месяца сменяли друг друга с удивительной скоростью. А Юнги все больше узнавал о Хосоке. Ему двадцать лет и он скоро заканчивает первый курс Сеульского Университета Искусств. Он курит, но это совсем не отталкивает, ведь это Чон Хосок. Танцы и модная одежда-это его все. Хосок бисексуален. И, на данный момент, ни с кем не встречается. От знания последнего у Юнги где-то в груди отдавалось, и дурацкая улыбка на лицо лезла. И плевать, что это эгоистично. Все было замечательно. Просто прекрасно. Юнги прошел через знакомый сквер и повернул к зданию, где у него танцы проходили. До занятия оставалось несколько минут, и парень сидел на мягком диванчике перед входом в зал. Хосока все еще не было, хотя обычно он приходил пораньше, чтобы настроить музыку. Юнги немного нервничал, так как непонимание происходящего раздражало. Но еще, спустя некоторое время, в общий чат их группы Хосок написал, что у него непредвиденные обстоятельства и прийти он не сможет. Извинился. И Юнги, психуя и проклиная весь свет, поплелся домой. Ему очень хотелось увидеть Хосока. На прошлом занятии тот похвалил его, сказал, что Мин хорошо поработал. Теперь придется ждать аж до следующей недели. Но, как говорится, беда не приходит одна. Когда на выходных Юнги вернулся домой с прогулки его ждали неприятные новости. Мама сказала, что ей написали с администрации школы танцев. Сказали, что Хосок больше не будет преподавать, а другого тренера по хип-хопу у них нет. Попросили написать заявление. Юнги на это отреагировал спокойно. Сказал родителям, что жалко конечно и заниматься теперь будет нечем. Но ничего более. Вечер прошел спокойно. Вся семья ужинала за столом, а позже родители ушли к себе. И тут Юнги прорвало. Осознание того, что это все, что это конец, навалилось на него непосильным грузом. И плохо, и больно, и тяжело. И еще куча других синонимов. Юнги понял, что больше никогда не увидит Хосока, и тот не будет его тренером. Бледное лицо скривилось и покраснело от горьких слез. Он сел на полу кухни, прислонившись спиной к стене, и зажал рот руками. Чтобы родители ни в коем случае не услышали всхлипы и хриплые завывания парня. Юнги, которому всегда и на всех было плевать с высокой колокольни, впервые испытывал нечто подобное. Он никогда никого не терял и уж, тем более, никогда ни к кому так не привязывался. Хосок показал ему необъятный мир танцев. Где ты можешь быть, кем хочешь и двигаться, как того требует душа. Сколько бы мелодрам не пересмотрел Юнги и сколько бы слез он над ними не пролил, все равно, он раньше не понимал, какого это – испытывать чувство потери. Некоторые моменты даже казались притянутыми за уши. А теперь от мыслей, что в следующий понедельник он не увидит Хосока, не услышит бодрящий голос и звонкий смех, внутри что-то неприятно тянуло. А ведь в прошлый раз, на последнем занятии, Хосок сказал, что Юнги наконец-то услышал музыку. Хотелось бить кулаками об стену, а слезы вперемешку с соплями текли по лицу. Успокоился Юнги лишь спустя минут десять и отправился к себе. Для сна было еще совсем рано, лишь восемь часов вечера. Но Юнги был истощен и морально, и физически. Хотелось провалиться в глубокий сон, чтобы поскорее пережить это напряжение. Потому что парень надеялся, что утром будет легче. Но над ухом раздался телефонный звонок, и Юнги лишь спустя секунд десять с неохотой добрался до смартфона. Но когда увидел имя контакта, сердце забилось сильнее, а руки задрожали. - Привет – Юнги глубоко вздохнул и грустно улыбнулся - Привет, я по поводу последних событий… - Так ты правда больше не будешь нашим тренером?! - Ага, но об этом неудобно по телефону. И я тут в сквере перед нашим зданием, и если ты мог бы прийти… - Я приду! Подожди меня, я быстро! До вышеупомянутого сквера было минут десять пешком, и Юнги, крикнув родителям, что пойдет подышать, накинул ветровку и рванул на улицу. Он бежал в домашних штанах и поношенной футболке, с опухшими глазами и глубоко зарождающейся внутри надеждой. Сердце бешено стучало, и катастрофически не хватало воздуха, но Мин скорость не сбавил, скорее даже наоборот. И вот он-Чон Хосок-собственной персоной. Он стоял, оперевшись на стену здания и курил. И когда Юнги затормозил перед ним, весь красный и взъерошенный, старший посмотрел на него с виноватой улыбкой. - Ты что, всю дорогу бежал? - Почти - - Извини, что так внезапно. – Хосок окинул фигуру мальчишки пристальным взглядом, а тот лишь поспешно замотал головой, как бы говоря, что все в норме. - Что произошло в прошлую пятницу? - Ха? Ну мы сидели и ждали тебя. Потом ты написал об отмене занятия, и мы разошлись - А с вашими родителями кто-нибудь связывался? - Ну да, сообщили, что ты больше не будешь преподавать, попросили документы забрать. А что вообще произошло? – Юнги совершенно запутался и не понимал к чему ведет старший. - Я вообще-то и не собирался уходить… Но после того, что произошло, вряд ли уже вернусь. – Хосок глубоко затянулся и выпустил струю дыма. Часть попала на Мина, но тот даже не поморщился и не отошел. - Как это? Я не понимаю. - Да я тоже как-то не особо понимаю, - Юнги недоверчиво нахмурил брови, Хосок на это лишь криво ухмыльнулся, - родители других ребят написали мне благодарности и пожелания в дальнейшей творческой деятельности. Странно, что я узнал об этом так, не правда ли? - И ты решил позвать именно меня? И что все-таки произошло? - понятней Юнги не стало, лишь появилось еще больше подозрений и вопросов. Атмосфера недосказанности и таинственности начинала раздражать, а Хосок похоже забавлялся подобной реакцией. - Не хочу вдаваться в подробности, но у меня случился конфликт интересов с администрацией школы. От меня начали требовать больше, чем было обговорено изначально. А еще хотел увидеть тебя, так сказать, на последок. У Юнги все слова из головы вылетели, а еще, кажется, он задержал дыхание, и даже двинуться не смел. Конечности онемели, а хотелось подойти и обнять Хосока крепко-крепко. Обозвать предателем и придурком. Сказать, что будет скучать и не знает, как быть дальше. Но старший похоже и сам все понял без слов, так что подошел и сгреб Мина в медвежьи объятия. Мальчишка лишь уткнулся носом в крепкое плечо и с трудом попытался сдержать рвущиеся наружу рыдания. - Хэй, Юнги, все хорошо. Ты можешь пойти заниматься в другое место, лучше это, где тренер будет более профессиональный, нежели студент-первокурсник. - Да, хорошо. Все в порядке, я просто… Я сейчас успокоюсь. Но Хосок резко встряхнул Юнги за плечи и недовольно посмотрел на него. - Передо мной ты можешь не притворяться. - Со мной правда все в порядке! - Ребенок… - и Хосок большими пальцами попытался стереть слезы мальчишки, а потом прислонился своим лбом к чужому. Юнги снова замер, не смея пошевелиться. Это слишком для него – чувствовать руки Хосока и его горячее дыхание, слышать стук сердца. Но тут Хосок переложил ладони на плечи Юнги и, замерев на секунду, наклонился ближе к его лицу. Мин глаза выпучил, когда почувствовал нежный поцелуй в уголок рта, и прикрыл их, когда почувствовал на своих губах чужие. Юнги о таком ни думать, ни мечтать не смел. Его первый поцелуй прошел почти по всем клише дешевой мелодрамы, но парень счастлив. Он чувствует горечь сигарет и мягкость чужих губ настойчивых.От этого сердце готово сломать грудную клетку, а ладони вспотевшие хватаются за кофту старшего. Хосок целомудренным старался быть. Целовал легко и нежно. Губы сладкие и невинные распробовать пытался. На всю жизнь эти вкус и ощущение запомнить. Талию юношескую порхающими ладонями оглаживал, глаза от наслаждения закатывал. Но Хосок все же с трудом отстранился и в глаза напротив заглянул. А Юнги рот открыл, глазами хлопал и смотрел беспомощно, как рыба выброшенная на берег. Слова сказать не смел. - Считай, что это мои извинения. - Извинения ? - Да, за то что больше не смогу быть твоим тренером. Прощаешь? Но Юнги молчал и лишь неловко плечами поводил. Он был обескуражен и сбит с толку, что делать дальше не знал. Глаза в сторону отвёл, чтобы со старшим взглядами не встретиться. - Черт, хотел, как лучше, но тогда… Прости за это… - Хосок неловко пятерней по волосам прошёлся и улыбнулся неуверенно. Юнги же теперь еще больше растерялся, и провалиться сквозь землю с каждой секундой хочется все больше. - Ты способный парень, просто не бойся открываться людям и все в этом вроде… И не забивай на танцы, лады? – Юнги лишь болванчиком на это кивнул, но молчал упорно. – Хэй, ну скажи хоть что-нибудь? Юнги? - Хорошо, то есть да. То есть я буду скучать. -Хосок неопределенно кивнул и предложил до дома проводить. И они идут в вечерней улице медленно и с опущенными головами. Парни молчат, но воздух прорывают звуки города: рев машин, разговоры прохожих и играющая вдалеке музыка. Хосок кивает ей в такт и улыбается грустно, глядя на Юнги боковым зрением. Перед домом младшего они молча попрощались. Сначала Хосок его по волосам потрепал, а через секунду они уже сжимали друг друга в крепких объятиях, и не понятно, кто первый сорвался. Потом Хосок отстранился и в обратном направлении пошёл. Перед поворотом обернулся и помахал младшему рукой, ведь тот все еще стоял перед входом в дом, не решаясь зайти, и машал в ответ. Когда Юнги в свою комнату зашел и на мягкую кровать упал, то снова плакать начал. Корил себя и волосы на голове рвать хотел, за то, что стоял истуканом. За то, что Хосоку ничего не сказал. Не смог объясниться и даже смелости остаться друзьями не хватило. Вскоре Юнги плакать прекратил и заснул неспокойным сном. Но на следующий день подобное повторилось, да и вообще всю следующую неделю глаза от слез щипало, а сердце от тяжести щемило. Кто бы мог подумать, что Юнги будет еще тяжелее, чем раньше, ведь тоска хуже равнодушия.