Он стоял возле обелиска и смотрел в небо. Деревья пропускали солнечный свет сквозь листья. Последние лучи ярко светили в лицо, что, однако, не мешало ему размышлять.
О чем он думал? О предстоящей миссии? О Конохе? О похороненных друзьях? Об отце? Не совсем. В последнее время Она занимала все его мысли. Мысли о ней отнимали все его время, не давали спать ночью. От них было по-грустному хорошо. Но в тоже время Какаши испытывал отвращение к самому себе. Как он посмел увидеть в ней девушку?! Это неприятное чувство злости на самого себя съедало изнутри. Очерняло светлое и теплое чувство любви. И все же: когда он понял, что она стала большим, чем просто напарник и друг? Год назад? Три? Пять? Десять? Но как он не пытался, найти ответ на этот вопрос так и не смог.
— Минато-сенсей, что я делаю?.. — Хатаке хотелось
кричать. — Скажите, почему мне всегда суждено терять людей, которых я полюбил?
Ответом на его вопрос стал лишь еле слышный шелест листьев.
В груди сердце будто кровоточило. Старые раны,
никогда не перестающие болеть, снова открылись. И не было ни одного человека, с которым Какаши мог бы разделить боль. Те, кто знали его и знали его историю, жалели Копирующего Ниндзя, но никто так и не попытался понять его чувства, никто не увидел насколько изранена его душа. За маской спокойствия скрывался человек намного чувствительнее других. Никто не видел настоящего его. Никто.
Кроме одной.
Она никогда не показывала своего трепета перед сенсеем, но тем не менее девушка, с волосами цвета персика, глубоко уважала его. Даже не так: она любила его. Это чувство нельзя назвать влюбленностью — она не влюбилась в него с первого взгляда, но постепенно, со временем, Сакура начала осознавать, что этот человек будто прирос к её сердцу и, словно росток, медленно, но верно, расцвёл. Она осознала, что Саске не за что было любить.
Он был, есть и будет эгоистом. А Сакура, такая нежная и ранимая, но в то же время сильная — и духовно и физически — готова защищать свою любовь.
Она знает, насколько он уязвим.
Она разглядела его под маской. Она увидела, насколько он одинок. И поняла. И полюбила. Такого, который готов рисковать своей жизнью ради других. Такого, вечно опаздывающего на тренировки, отшучиваясь тем, что он «заблудился на жизненном пути, по дороге». Такого, готового успокоить и поддержать, хотя у самого чёрт знает что творится на душе. Такого, какого хочется прижать к сердцу и не отпускать никогда. Его. Настолько любимого.
Сакура как раз шла из резиденции Хокаге. С горой книг, на которых были написаны красивым прописными почерком медицинские термины. Но, прежде чем пойти домой, девушка решила завернуть на кладбище, «проведать» бабушку, умершую довольно давно, но о которой у Харуно остались тёплые воспоминания. Лето. Восемь часов вечера. Солнце ещё не скрылось за горизонтом.
И кто бы знал, что этот тёплый летний вечер будет значить для сенсея и куноичи с цветочным именем.
Девушка с персиковыми волосами увидела вдалеке знакомую фигуру. Удивление отозвалось в сердце Сакуры теплом, смешанным с горечью. Ей одновременно было и приятно увидеть Какаши, хотя бы вдалеке, и больно оттого, что он снова пришёл к своим мёртвым друзьям.
Она положила учебники на землю, а сама, бесшумно, замаскировав свою чакру, начала подходить к Хатаке.
Харуно услышала, как он говорил что-то о том, что скоро присоединится к ним, что ему жаль за то, что он прожил эту жизнь.
—… Я повстречал много удивительных людей, достойнее меня. И благодарю судьбу за то, что свела меня с ними, — он говорил, и говорил так, будто прощался. — На земле меня уже никто не держит. Ждите меня.
Сердце Сакуры застучало быстро-быстро. Не было больше сил скрываться: она молниеносно выбежала из тени и, ещё до того, как беловолосый успел опомниться, обняла его со спины.
—Неправда! Это неправда! Я Вас держу! — Солёные капли, будто хрусталики, глухо стучали, падая на землю. — И я ни за что не собираюсь Вас отпускать! Вы нужны нам. Ты мне нужен.
Харуно ни разу не видела, как плачет Какаши. Ни разу. Совсем. Он улыбался. Всегда. Даже если было невыносимо больно. Он улыбался. А сейчас… его взгляд был устремлён прямо на неё, а по щекам и маске тянулись две мокрые дорожки.
Она дала волю чувствам и позволила себе дотронуться до его лица, стереть его слёзы. Она попыталась выдавить из себя улыбку, но губы предательски дрогнули. Нет, Сакура должна была донести до него факт, что он больше не будет один.
— Но… Но почему? — его лицо по-прежнему выражало такое по-детски наивное недоумение, но глаза… В глазах плескалась боль, сравнимая только с тысячами ножей, воткнутых в сердце. — Это несмешная шутка, Сакура.
Девушка подняла на бывшего сенсея взгляд, полный непонимания.
—А я и не шучу.
Сакура поняла. Поняла, что он не верит.
«Значит, — усмехнулась в мыслях девушка, — одних моих слов ему мало!»
Хатаке все это время внимательно смотрел на предмет своего обожания, который, по его мнению, просто сжалился над ним и потому поддержал.
Харуно приподнялась на носочках и, уняв легкую дрожь в руках, потянулась к маске и, аккуратно стянув её с лица Какаши, поцеловала его.
Тот, в свою очередь, не веря, что все это происходит наяву, притянул Сакуру к себе и обнял. Тепло разливалось по телам обоих. Они нашли то, что так долго искали. Они нашли друг друга.
И теперь у них все будет хорошо.
