Хах… она не заметила, совсем не заметила и забыла! Ха! Жалкое подобие человека, который барахтается на грани реальности и забвения, чтобы хоть что-то оставить в своей памяти. Но нет! У неё не будет этой сладостной возможности. Потому что она просто не заметила.
Маринетт очнулась в палате, и нос сразу ощутил неприятный запах хлора и спирта. Открывать глаза совершенно не хотелось, и она оставила их закрытыми. Приятно немного от ощущения беспомощности. Конечно же беспомощности! Девушка лежала вся в гипсе, даже если бы и хотела она пошевелиться, то не смогла бы. Увы.
Тишина помещения позволила сломанной-покорёженной снова уснуть. И пока она спала, к ней пришёл блондин с голубыми глазами. Он молча наблюдал за сном девушки, на лице не было эмоций, казалось, что он смотрит сквозь, ту которой он доставил столько проблем. Впрочем, это ли сейчас волнует темноволосую двадцатилетнюю девицу всю изнаделанную и совершенно непонятнолежащую? Естественно не волнует. Естественно.
А что делать бедному виноватому? Он стоит, значит, мучается смотря на это покалеченное тело и мучается агонией от поступавшей совести, которую, между прочим, и пробудила эта чёртова Маринетт! Где справедливость? А её нет…
Он (почтенный читатель, этот человек настолько болван, что не соизволил представиться — Мартирис, вы ведь простите его?) всё смотрел и смотрел, ведь слушать — не слушается, да и трогать — не трогается. Вот такая коварная эта Маринетт!
Так или иначе, прошёл день, неделя, месяц, два. Вот всё же тут всё как всегда, но, в прочем, у пленённой в гипсовый саркофаг волосы отрасли на длину, достаточную чтобы укрыть разом и руки, и плечи. Да и за окном уже майская пора, которая позволяет слышать пение птиц, вдыхать благоухание весенних цветов и ощущать дуновения ветра, но… Маринетт пока, ещё спит. Хочется ей спать, и всё тут.
— Мсье Мартирис, мсье Мартирис… — в палату вошла медсестра, которая помогает безмолвной девушке со всеми процедурами, о которых рассказывать в этом произведении совершенно низко и гадко. Кстати, медсестру зовут Тереза, и она с радостью поможет любому больному, в любой ситуации. — Вас просили спуститься несколько молодых людей, прошу вас не отказывать.
— Чёртовы плуты… чего им ещё? — Немного оскалясь блондин вышел из палаты, и из коридора послышался цокот каблуков дорогих туфель, мужчины всё также предпочитают классику, тем самым, показывая свою чёрствость и предсказуемость. Этим и страдал Мартирис, тошнотворно-культурные и никак не понятные ценности вкупе с этикетом.
Тереза подошла к Маринетт и поправила подушку под её головой, вздохнув, она погладила её по её локонам тихо шепча: «Скоро вы проснётесь и снова вдохнёте этит чудесный аромат цветов и персиков». Тереза на то и Тереза, чтобы всех любить.
***
Ещё месяц спустя
По больнице разнеслась молва, что начала происходить какая-то неистовая чертовщина, будто усопшие из морга начали вылезать и пугать сердечников! Что только не ляпнут эти женщины, чтобы навести смуту. Уверяю, все покойники на своих местах в комфортабельных ячейках. Всего-то навсего очнулась одна из пациенток, та что беспробудно спала около 3 месяцев, но, видно, сплетницы давнооо уже её прописали как абсолютно неживую. Вот такие вот дела.
Маринетт тем временем лежала в положении полусидя и пыталась что-то понять из рассказа врача. Голова настолько болела, будто по ней пробежала толпа людей спешащая за выпуском нового альбома какого-то непонятного Конора из какой-то непонятной страны. Кроме головного безобразия девушку мучает и сильная тошнота, да и желудок не понимает зачем он вообще нужен. Но из рассказа врача этто всё пройдёт после реабилитации, а она не сулила быть быстрой.
— А теперь хотелось бы послушать ваши воспоминания, что вы помните? — Мужчина снял очки и вопросительно склонился, чтобы пациентке не пришлось напрягать голос, он явно ожидает услышать хотя бы пару предложений, но, к сожалению, в памяти у Маринетт ничего не было, и это было видно в её глазах.
— Из.извините, мсье, я помню только, — она скривилась, — я помню только то, что было на выпускном…
— На сколько мне известно, вы закончили школу 2 года назад, неужели ничего больше не помните? Ни адреса, ни знакомых?
— Извините… ничего…
— Отдыхайте. — Док встал и оставил Мари в палате.
А девушка только сейчас заметила на столе букет белых роз, букету было где-то два дня, значит кто-то её недавно навещал. И кто это мог быть? Дрянная память, не понятно кто бы это мог быть. Совсем. Что же произошло? Доктор об том ни слова не сказал. Совсем всё запутанно.
