***
— Почему папа обманывает А-Юаня? Сянь-гэгэ здесь нет! А-Юань, ты просто не понимаешь. Он ведь здесь, стоит рядом, улыбается и легонько щурится, совсем как когда-то тогда.***
Я думаю, что ни о чём сложном тебя не спрашивал. Ты же такой умный… Не отвечай мне.[Помехи]
Где твоё лицо? …А-Юань никого не увидел. — Никто не просил меня остаться. — Было ответом Вэй Ина. Неправильно. Лань Ванцзи видит небольшую перемену в поведении возлюбленного. И ничего не может поделать. Это слишком сложно, ему хватит и этого, лишь бы…[Помехи]
Нашёл. — Я, — Лань Ванцзи судорожно выдыхает, силясь отвести взгляд с сидящей фигуры на свои мелко подрагивающие ладони. Бледные. Ногти обгрызанные. И, вроде бы, это мозоли. Кровоточат.***
— Ах, Ханьгуан-цзюнь, что же Вы с собой творите? — лекарь ордена Лань удручающе качает головой, осматривая своего пациента. — Что с ним? — Сичэнь выглядит взволнованным. Обеспокоенным. Ванцзи немного стыдно, а немного непонятно. Почему его привели к лекарю. Он болен? — Это очень серьёзно… Он больше не хотел ничего слышать. Чужие перешёптывания оставались для него снаружи этого бесконечного моря. Оно до мурашек холодное. И не обращает внимания на взгляд брата, полный разочарования. Ни к нему, к самому себе. Не сдержал слово, данное матери. Не уберёг.***
— Просил, — всё же решает он закончить для Вэй Ина, — очень много. — Ты был таким тихим, Лань Чжань, — Вэй Ин легко приподнимает уголки губ, и глаза больше не светятся этим потусторонним страшным цветом. — Я не слышал тебя.Прости.
Неозвученное слово витает в воздухе, Ванцзи чувствует кожей. Пожалуй, сердцем тоже. Я не хотел, чтобы между нами были такие слова как «спасибо» или «прости». Всегда мечтал сказать тебе об этом. Но сейчас мешает, что-то вязкое, тягучее, схожее с недоверием и трепетом, но не оно. Почему я не могу оставить тебя в светлой памяти? Сильным и смелым войном и никудышнейшим отцом? Почему я продолжаю терзать себя? Так надо. Лань Ванцзи отодвигает ворот серого ханьфу, когда Вэй Ин присаживается напротив него. Шрама, оставшегося от клейма, словно никогда и не было, и кожа возлюбленного идеально гладкая. Он заставляет себя посмотреть в пол, а после, осознав кое-что, второй рукой оттягивает свой ворот. Клеймо в виде солнца уродливо смотрится на бледной коже. Это потому, что он красный? Лань Ванцзи знать, по всем законам жанра, не хочет. Всё, что он понял, получая его — это больно. Не похоже на разорванное сердце, но близко. И всё равно больно. Совсем чуть-чуть. — Ханьгуан-цзюнь, — зовёт Вэй Ин, но Ванцзи не собирается откликаться на своё звание. Из его уст оно звучит совершенно неправильно, чуждо. Больно. — Лань Ванцзи, — всё так же мягко подзывает возлюбленный, касаясь его щеки своей мягкой ладошкой. Не то. Вэй Ин приближает своё лицо к чужому, выдыхая ему в губы: — Лань Чжа-[Помехи]
— Папа! Лань Чжань… Ванцзи потерянно смотрит в голубые глаза мальчика, не осознавая себя. И не злиться. Почти. — Папа, А-Юань… А-Юань хочет пойти к кроликам! Ты отведёшь меня к кроликам? Они милые-милые, хочу погладить и покормить всех-всех, постой со мной! Папа… Он действительно «Папа»? Его четырёхлетний малыш протягивает свою маленькую ладошку к щеке, как Вэй Ин только что, и что-то размазывает по лицу. — Что ты делаешь? — голос, на удивление, немного ломкий, и Лань Ванцзи кое-чего в жизни не понимает. В уголках глаз его сына стоят слёзы, а в самих очах его ожидало настоящее недетское отчаяние. Что он сделал не так? — Папа плачет, — сипло выдаёт мальчик, усердно пытаясь вытереть, избавиться от неправильной влаги папы. — А-Юань не хочет, чтобы папа… не хочет! Лань Ванцзи растерянно моргает, его руки смыкаются кольцом на спине Лань Юаня, притягивая к себе в объятия. Он не может плакать, малышу просто кажется. Конечно, он тоже человек, но плакать… Может. — Папа просит прощения, А-Юань, — мозолистые от гуциня пальцы нежно перебирают пока короткие тёмные волосы. — Я больше не буду плакать. Лжёт. Его уличиняет во лжи даже ребёнок, судя по крепко сжатым кулачкам. Ванцзи даже не пытался сделать это искренне. Он и сам это понимает. Не осознаёт. — Папа… — шепчет А-Юань, разделяя свои слёзы вместе с тем самым человеком, что спас его. Почему он не может спасти сердце важного для него человека?! Он тоже хочет! Хочет же… ну пожалуйста… Папа даже не всхлипывает, лишь слабо дрожит, уткнувшись в тёмную макушку. Лань Юань ощущает, как его ханьфу медленно намокает. Я отведу тебя к кроликам попозже. Когда все мы будем вместе. Лань Сичэнь стоит за дверью, зажимая рот руками так крепко, как только мог. Он тоже плакал, совсем тихо. Без Старейшины Илин легче ни капельки не стало. Хотелось кричать.