***
Ко Чхого медленно двигался сквозь скопление дотракийцев. Когда-то он был одним из трёх кровных всадников кхалиси, когда-то он отказался от этого, потому что ему стыдно было быть кровным женщине, но когда Дейенерис вошла в погребальный костёр и чудом выжила, не только не получив ни единого ожога, но и возродив из камня драконов… Теперь же их больше чем трое. Дейенерис не была кхалом, она была кхалиси, и она выбрала своими ко всех их. - Hash yer dothrae chek asshekh? – спросил Рогго. Чхого остановился, заметив неладное на лестнице, что вела к полуразрушенному Красному Замку. - Anha dothrak chek asshekh, - ответил Чхого, и кивнул в сторону лестницы. – Что там происходит? - Джон Сноу. Чхого пришпорил кобылу, ко Рогго последовал за ним. Джон спустился, и его фигура скрылась за жеребцами и их всадниками, а его голос был заглушён конским ржанием. Чхого увидел, как лошади подымаются на дыбы. - Vos! Не может быть!.. Ко Чхого сорвал кнут с бедра и щёлкнул им в воздухе, освобождая себе путь. Когда он прорвался к ифаку, то увидел, что глаза его полны слёз, а руки испачканы кровью. - Я убил королеву, - повторил Джон Сноу. – В тронном за… - договорить он не успел. Кобыла ко Чхого встала на дыбы, а кнут дотракийца обвил шею ифака. Каменные ступени лестницы содрогнулись от топота копыт – ко Рогго уже мчался вверх, а за ним следовало ещё с дюжину дотракийцев, желавших воочию убедиться, что их кхалиси мертва. Ко Чхого дёрнул рукоять кнута и Сноу упал на землю. Он попытался подняться, но в следующее мгновение ко Агго захлестнул его правую руку. - Es havazhaan! – крикнул Чхого. Лицо его исказилось от ярости и боли. Дотракийцы посторонились, образуя коридор, сквозь который помчалась кобыла ко Чхого, волоча Сноу по земле. С гиканьем за ним помчались и остальные, воздух задрожал от стука копыт по камню, ржания и щёлканья кнутов. Засверкали аракхи. Когда ко Рогго вернулся с другими кровными, площадь перед Красным Замком была местом казни. Он увидел, как ко Агго привязал верёвку к ноге ифака, как он отдал команду – и четыре жеребца помчались в разные стороны. На мгновение крик Джона Сноу заглушил гиканье дотракийцев, их проклятия, фырканье их лошадей. Жеребец ко Агго встал на дыбы, а сам он обнажил аракх.***
Уже много часов Кинвара чувствовала зов. В языках пламени она видела изрыгающего пламя дракона, и тень от его крыльев была столь велика, что могла накрыть весь мир. Она слышала дотракийские крики, чувствовала вкус солёной крови на губах. Далёкий зимний ветер пел ей колыбельную, которая мешала уснуть. Напряжение росло, и всю ночь верховная жрица Р’глора провела без сна, а в полдень, когда солнце достигло зенита, страшное спокойствие вдруг накрыло её. Повинуясь зову, Кинвара покинула храм. Прошла мимо двух огромных, никогда не угасающих костров возле храмовой лестницы, и, спускаясь, пересчитала всё ступени – всего их было более сотни. Вести о победе живых над мёртвыми уже донеслись до Волантиса. Так зачем же зовёт её Владыка?.. Красная жрица покинула город. Чутьё вело её вдоль берега Летнего Моря – в сторону Земель Долгого Лета. Она знала, что не дойдёт до этих земель, но продолжала идти, не обращая внимания на голод, усталость и жажду. Солнце вскоре село, и ласковый западный ветер коснулся лица Кинвары. Зелёная трава редела, пока вовсе не сменилась камнями. Кинвара остановилась лишь когда силы покинули её. Она хотела опуститься на каменистую землю, прогретую жаром солнца, но услышала протяжный тоскливый вой. Вскинув голову, красная жрица увидела, как два огромных крыла застлали лунный диск. Дракон приближался к ней – последний из своего рода – и чем ближе он становился, тем ужаснее казался. Дрогон осторожно приземлился. В его левой задней лапе Кинвара увидела что-то маленькое, хрупкое… сердце жрицы оборвалось, когда она увидела серебристые волосы той, с которой говорила когда-то в Великой пирамиде Миэрина. Дракон бережно опустил тело своей матери на остывшие камни. Кинвара бросилась к ним. Дракон издал тоскливый рык и свернулся вокруг двух женщин, остановив взгляд внимательных глаз на той, что была красной. - О, Владыка Света… - жрица опустилась на колени и взяла бледную руку – мёртвую руку – в свои ладони, внутренне содрогнувшись от того, какой холодной была она. И всё же Кинвара была жрицей Р’глора. Она не боялась ни смерти, ни холода. – Пролей свой свет на нас… - она сомкнула пальцы на рукояти кинжала, медленно вынула его из груди и отбросила в сторону. Что могло случиться с Разрушительницей Оков? Кто мог предать ту, что привела драконов в этот мир, возродив их из камня? – Защити нас, Владыка Света! Ведь ночь темна, и полна ужасов. Кинвара наклонилась и её пылающие губы встретились с другими – неживыми губами, холодными губами. Дрогон шевельнулся. Ночь осталась тиха. - О, Āeksios Ōño! – певуче повторила Кинвара. – Пролей свой свет на нас! Защити нас, владыка света! Ибо ночь темна, и полна ужасов! Красная жрица вновь склонилась над телом, пытаясь вдохнуть в него огонь жизни, но смерть оказалась сильнее. - Āeksios Ōño… aōhos ōñoso īlōn jehikās… - шептала красная жрица, закрывая глаза. - Āeksios Ōño, īlōn mīsās… Kesrio syt bantis zōbrie issa se ossȳngnoti lēdys!.. – и вновь она наклонилась, целуя холодные губы. И вновь ничего не произошло. Кинвара попыталась ещё раз. И ещё. И ещё. Для чего Владыка Света призвал её в это проклятое место? Почему он не отвечает на её молитвы?.. Красная жрица закусила губу и хотела подняться, чтобы уйти, но низкий драконий рык пригвоздил её к месту. Кинвара вновь опустилась на колени. Камни холодили её кожу сквозь алые одеяния, но холода она не боялась. Как не боялась и смерти. И поэтому она пробовала ещё и ещё. Голос её из певучего сделался надломленным, а вместо торжества в нём звучали слёзы, но Огненное Сердце оставался глух к её горячей мольбе. Губы Кинвары тряслись, как и её руки, а на лице быстро высыхали солёные дорожки слёз. - Я не могу, - дрожащим голосом произнесла Кинвара. Дрогон поднял голову и устремил взгляд на красную жрицу. Та смотрела в сторону, словно была не в силах найти в себе смелость взглянуть на осиротевшего дракона ещё хоть раз. – Я пыталась… я правда пыталась. Дрогон тихо зарокотал. Кинвара поднялась на ноги, вернула прядь волос за ухо и повернулась спиной к мёртвому телу. Спиной к дракону. Она знала, что ночь темна и полна ужасов, но страшнее того, что оставила она позади, не могло быть ничего в целом мире. Возможно, Владыка Света высказал ей свою волю. Тот, чьё имя запретно – побеждён, и вскоре наступит Вечное Лето. Обещанный принц – или принцесса – больше не требуется. Ноги красной жрицы подламывались, но она продолжала идти вперёд. Возможно, если Великий Иной пал, то и в ней, Первой служительнице Огненного Сердца, больше нет никакого смысла? Быть может, её Свет мудрости померк, а Пламя истины – угасло?.. Кинвара споткнулась о камень и упала. Острые камни впились в её ладони, а глаза вновь застлали слёзы. Воздух дрогнул от скрежещущего рёва. - Ибо ночь темна… - Кинвара сморгнула слёзы, и они упали на камни, смешавшись с её кровью, – и полна ужасов. Дрогон яростно дохнул огнём. Ночь раскололась от женского крика, а после всё стихло, и только воздух наполнился запахом горящей плоти. Когда обгоревший труп красной жрицы остыл, а небо на востоке зарделось, Дрогон вновь свернулся вокруг тела своей матери, касаясь её шипастой мордой. Из ноздрей дракона едва вырывался чёрный дым и алое пламя, касаясь бледной кожи. …и когда первый луч солнца коснулся земли, Дейенерис сделала глубокий вдох и открыла глаза.