Круг из пороха и пепла

      На улице был просто отвратительный ливень, из-за которого асфальт буквально плыл перед глазами, невидимый из-за стены дождя, земля под ногами была склизкой и вязкой, как болотная трясина: наступи — и тебя утянет куда-нибудь вниз, в самый Ад. Пахло сыростью и грязью, поэтому Бакуго пришлось с отвращением повести носом, чисто для того, чтобы не нарушать свой внутренний баланс любящего чистоту педанта.       Дождь хлынул ему за воротник, когда Кацуки встал слишком близко к краю крыши, и парень шумно выругался, отскакивая в сторону. Неподалёку послышался хмык.        — Что это за хрень? — грубо поинтересовался Кацуки Бакуго, не отрывая взгляд от парня, который неспешно подкуривал сигарету от пляшущего на кольце ярко-алого огонька, и, кажется, особо не заботился о том, что иногда падающие капли дождя, приносимые ветром в их сомнительное «укрытие», может намочить сигарету или потушить пламя. Возможно, ему передалась глупая привычка своего одноклассника Деку — узнавать практически всё о своём собеседнике (даже если он против), особенно, о его причуде. А ещё ему было действительно скучно — в другом случае, он бы просто молча сидел и не лез бы к другим людям, даже не обращающим на него внимания, или бы просто ушёл на своих двух, но… Ему же нужно было дождаться школьный автобус, действительно. Его ведь проблема, что он проспал — вот теперь и сидит, вот теперь и ждёт. А идти без зонта до школы, чтобы, промокнув до нитки, сидеть на уроках в сырой одежде (потому что гордость — это гордость, он будет не собой, если попросит запасной комплект школьной одежды) — явно не его прерогатива.       — Это твоя причуда?       Парень отвлёкся от чтения какого-то журнала, обложка и название которого отталкивала с самого начала — боже, чушь о паранормальном! Приведения, демоны, вервольфы и вампиры… И это только первая страница, на которую, словно в спешке, была вмещена едва ли не половина самой популярной нечисти.       «Неужели остались ещё люди, которые в это верят?» — сам у себя спросил Кацуки, после чего снова посмотрел на парня.        — Можно и так сказать, — уклончиво ответил парень, раздражённо стряхивая капли воды с сигареты. Возможно, он попытался поддержать разговор, а, может быть, это было стандартной вежливостью, но парень уточнил: — А твоя какая?        — О, — Бакуго вскинул светлые брови. — Ты не знаешь, кто я такой?        — А должен? — блондин парировал и обернулся на него, разглядывая с ботинок до кончиков пшеничных волос, после чего пожал плечами. — Наверное, новый айдол. Я не особо этим интересуюсь.       Бакуго закатил глаза. Сравнить будущего про-героя и победителя в геройских соревнований ЮЭЙ с каким-то там айдолом? Парень либо вылез из-под земли, где жил около семнадцати лет (или сколько там ему), либо пытался вывести его из себя подобными словами.       Стараясь не вспыхнуть от гнева, он медленно вздохнул. Наверное, он был глупым и не узнал его сразу. Несмотря на то, что в мире практически восемьдесят процентов владели причудами, другие двадцать остались без них — среди и тех, и тех были люди, которые отвергали квирки и не принимали их, поэтому и новостями не интересовались, живя среднестатистической жизнью обычного безпричудного человека. Возможно, этот блондин был одним из них.        — Кацуки Бакуго.        — Гокудера Хаято, — он потянулся за чем-то к своей сумке, и Кацуки недовольно нахмурился, когда он не отреагировал даже на его имя, которое должно было произвести на обычного школьника впечатление — обычно, если люди не узнавали его по внешности, то прогремевшее на все Токио имя заставляло визжать от восторга и просить автограф. Все ещё никак не выказывая заинтересованности, Гокудера протянул ему раскрытую пачку сигарет. — Куришь?        — Нет, — услышав это, Хаято вновь пожимает плечами со смешком и начинает убирать сигареты в боковой карман своего портфеля, а Бакуго нахмурился ещё сильнее — не нежели совсем ничего в нем не дрогнуло? Хочешь или не хочешь, по всем новостям крутили прямой эфир с тех соревнований, поэтому он хоть края уха должен был услышать его имя. — Но не откажусь, — все же кивает он, и ещё не успевший спрятать пачку Хаято хмыкает, достает длинными пальцами (он пианист?) сигарету, после чего протягивает ее Кацуки.       Он принимает тонкую сигарету, на секунду столкнувшись с блондином ладонями, и недовольно кривит губы:        — Зажигалки нет.       Гокудера картинно похлопал себя по карманам, мол, у меня, вообще-то, тоже, после чего протянул руку тыльной стороной к его лицу — и Бакуго засмотрелся на перстень, который был надет на его средний палец. Кольцо отливало металлом, имело светлую внутреннюю сторону и алый камень на внешней — не рубин или сапфир, сразу определяет Кацуки, значит, просто подделка, фальшивая бижутерия, как и ожидалось.       Однако… Спустя пару секунд над этим самый дешёвым кольцом загорается такого же цвета, как и камень, огонек и недовольно вспыхивает, разгораясь до размеров небольшого костерка на сырых дровах, и медленно приближается к его лицу — Гокудера его, видимо, зажёг специально для того, чтобы Бакуго подкурил. Если бы первый человек с причудой узнал о том, по какому назначению ее использует этот парень, то утер бы слезы десятидолларовой купюрой и выбросил в ближайшее мусорное ведро, потому что ему, в принципе, никакого дела до этого не будет… Но Кацуки вот, например, есть, ибо он заинтересован — а если он что-то намеренно подождёт от своего взрыва, все будет нормально? Кацуки внимательно щурит глаза и затягивается.       Хаято со смехом немного понаблюдал за тем, как он откашливается от дыма и выбрасывает сигарету под дождь, кажется, злясь на неодушевлённый предмет, что выглядело крайне забавно, и протянул ему половину сигареты.        — Поделим?        — Как? То есть, не как поделим, а как это делается? — злобно выпалил Бакуго, вытирая рукавом кофты свои губы, и уставился на блондина, который готов был засмеяться в голос.        — Я, в принципе, могу показать. Цыганский поцелуй называется, надеюсь, ты лучше школьницы и не дашь мне за это пощечину, — Хаято беззлобно закатил свои изумрудные глаза и, сделав длинную затяжку, вдруг накрыл его губы своими — и Бакуго даже как-то удивлённо икнул. — А теперь вдыхай, — наставительно произнес он, и до Кацуки дошло, что сейчас по его лёгким гулял дым, а глотку обожгло от горького вкуса никотина.       О, так он просто передал ему дым? Эффектно, не поспоришь.       Чужие губы отстранились, и Бакуго тут же почувствовал холод и влажность — ужасное чувство после долгого мягкого поцелуя. Хаято махнул рукой на прощание, сминая оставшийся от сигареты окурок двумя пальцами, и улыбнулся белозубыой улыбкой с острыми клычкам:        — О, мой автобус.       Но, каким бы не смущенным он не пытался показать, Кацуки видел, что мочки ушей у Хаято предательски покраснели.

***

       — Куришь? — с насмешливой улыбкой спрашивает Хаято, когда на следующий день в то же время застаёт Бакуго на той же остановке.       Кацуки закатывает глаза и улыбается уголками губ, после чего сминает сигарету двумя пальцами и оборачивается. Вчерашний парень стоит весь мокрый, потемневшие до темно-пепельного цвета волосы липнут к его лбу и щекам, и неспешно затягивается, поднося нетронутую дождем сухую сигарету к влажным от воды губам.        — Поделим?