my letters to your soul

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤкогда сан пишет _ей_ письмо, у него под сердцем расцветают ромашки. даже больше, он улыбается, как последний придурок и чувствует, как влюбляется ещё сильнее. впервые пишет ей девятнадцатого июня; когда впервые видит её силуэт вдалеке, чёрноволосую, с запутавшимися волосами на хвосте, неаккуратно сползавшими следками, помятой рубашкой. улыбается и пишет, пишет искренне; от всего сердце, чисто, невинно так. у него в душе, кажется, целая буря и вихрь бушуют уже вот, как месяц, и чхве готов клясться и падать ниц, к её коленям, целовать каждый сантиметр тела, лишь бы рядом родной запах вдыхать. улыбается и говорит себе под нос: «хоть бы касание», а сам задыхается в проклятых ромашках, которые ещё после выпуска из школы месяц назад расцвели под сердцем. впервые отправляет письмо в конце июня; не помнит почему, да и как, просто кинул в почтовый ящик и пошёл дальше, прямиком на встречу к уёну, который точно-точно его заждался уже. поступает в один университет с ней, на один факультет и радуется, как ребёнок, а друг его усмехается и бьёт в плечо; сильно так, обидчиво. ханахаки сжирает с каждым днём, но сан держится наблюдает издалека. на теле «любимой» синяки, у парня голос сорвался уже от криков. волнуется искренне. и пишет новое письмо. «привет, как ты? тебя нет две недели на занятиях, одиноко как-то, тускло и скучно. блекло вспоминаются твои тихие смешки на парах, это мило. ты милая. без тебя всё какое-то мрачное, с тобой светлое и тёплое, нежное и ласковое, словно некая удивительная влюблённость восьмикласснка движет мной и я готов падать к твоим ногам хоть ежесекундно, лишь бы рядом быть. пишу от чистого сердца, знаешь? как идиот, люблю тебя сильнее. видя синяки, страдаю не только от цветов, вот, проговорился. хотел стереть, но ручку замазать подозрительно, оставлю как есть. знаешь, когда я написал тебе первое письмо, то сомневался, откладывал на потом и вовсе не бросил в твой почтовый ящик. ты переехала? жаль. как новое место? хорошо устроилась? что там с семьёй? не жду ответа, а тебя, на парах, в колледже. завтра девятнадцатое сентября. ты ведь придёшь? знаешь, кажется я действительно просыпаюсь от долгого сна. отсутствие тебя вызывает у меня хандру, кажется, что я вот-вот свихнусь, но... почему когда я жажду одиночества, меня накрывает агония и я страдаю? а на следующий день вижу тебя, ты улыбаешься и вводишь меня в заблуждение после двухнедельного отсутствия. на твоём теле синяки, шрамы и разбитые колени. на лице пластыри, губы разбиты, да и сама ты исхудала слишком сильно. почему издеваешься над собой? неужели страдаешь? не могу понять твоей замкнутости от остальных — твои подруги гордые донельзя, не разглашают секретов моим знакомым; напрямую не спрошу, слишком много проблем доставлю тебе своим присутствием. но оставлять это всё так, вовсе не желаю, а тебя, очень сильно уж. придёшь завтра? буду ждать». у чхве под сердцем ромашки цветут, у него на лице улыбка при виде её; в пластырях и бинтах, такой тусклой, но радостной до коликах в животе, до подкосившихся коленей. — я пришла, — шепчет одними лишь губами, нежно так на сана исподтишка смотря. — я рад, — улыбается, как ребёнок, сильнее к себе и аккуратно прижимает в страстных объятиях. больше не уступит, отступит и не отдаст. своё заберёт без зазрения совести, потому что любит. зрело, страстно, пылко.