С тобой бы я попробовал...

Первый «неправильный» взгляд на Рому у Ильи случился еще в юности. Будучи на стажировке в английском «Челси», мальчишки впервые столкнулись со «свободными нравами Запада», а именно, возвращаясь в свой номер после изнурительной тренировки, они наткнулись в коридоре на двух довольно-таки известных игроков основы, не двусмысленно зажимающих друг друга в углу. Нет, они, конечно же, были наслышаны об отношениях такого рода, но чтоб увидеть своими глазами, да еще так близко… — это было впервые. Сказать, что мальчишки были шокированы — не сказать ничего! Ромка стоял как вкопанный, весь пунцовый и беззвучно, словно задыхаясь, ловил воздух. А Илья, как обычно казавшийся спокойным и невозмутимым, только резко подтолкнул приятеля вперед и быстрым шагом направился в номер, стараясь миновать целующихся игроков, как можно быстрее. Только лишь оказавшись в своей комнате, Кутепов дал волю своим эмоциям. — Тьфу, бля! Глаза б мои на это не смотрели! — он нервно кинул сумку с формой на пол и обернулся на притихшего Рому, — Мерзко как-то. — Да ладно, Илюх, не бери в голову, — Рома уже пришел в себя и попытался хоть как-то успокоить друга, — К нам не лезут и слава богу. — Еще этого не хватало! — взвился Кутепов, — Но, Зоба, неужели тебя совсем не парит то, что рядом с нами, бок о бок эти… тьфу, бля! Даже язык не поворачивается. — Да че ты паришься, Кутеп? — Зобнин, казалось, совершенно не понимал такой бурной реакции своего приятеля на произошедшее. — А ты, бля, спокоен, я смотрю. Мне вот теперь, по-моему, уже везде будут пидоры мерещиться. — Илья не собирался сдаваться, — Интересно, как бы ты запел, если бы вдруг узнал, что человек, которого ты считал нормальным, стал бы к тебе подкатывать? — Кто? — Ну, вот я, например! — Илья пристально посмотрел на Рому, — Представь, вот мы с тобой всегда вместе, в одной команде, в одной связке, и вдруг, ты узнаешь, что я совсем не такой, каким ты меня привык представлять, что я по мальчикам… что ты тогда будешь чувствовать? Злость? Отвращение? — Нуууу, — протянул Зобнин, — Скажешь тоже. Хотя… — он прищурился и смерил Кутепова оценивающим взглядом, — С тобой бы я попробовал. — И тут же заржал, — Бля, Илюх, видел бы ты сейчас свою рожу… Глядя на хохочущего Рому, Илья тоже не удержался от смеха, ощущая, как начинает потихоньку расслабляться и отпускать от себя всю эту непростую ситуацию. И, хотя больше они к этой теме не возвращались, потом, спустя годы, Кутепов несколько раз ловил себя на том, что глядя на Зобнина, у него в голове нет-нет, да и проскальзывали мысли, что он смотрит на Рому немного по другому, нежели на других парней. И, словно гром среди ясного неба, в ушах звучало Ромкино: — «С тобой бы я попробовал.» Илья упорно гнал от себя эти воспоминания, списывая все на то, что просто тогда был слишком сильно шокирован. Щекотливая тема однополых отношений всплыла неожиданно после Чемпионата Мира, на очередных сборах. Уже подходя к раздевалке, Кутепов услышал безудержное ржание, доносившееся оттуда. — Ну, и по какому поводу столь бурное веселье? — произнес он, заходя внутрь. Первое, что бросилось ему в глаза — Смолов и, висящие на нем, Миранчуки. — Смолончукииииии…. — Федя просто захлебывался смехом. — Что за гений это придууууумал?.. О, Зоба, а вот и твой мужик нарисовался. При виде ошарашенного Кутепова все заржали еще громче, а Илья, все еще не понимая ни черта, беспомощно озирался по сторонам. — Ща объясню, — Рома приобнял друга за плечи, — Благодаря нашим фанатам, у нас теперь не просто сборная, нас всех поделили по парам… — То есть? — снова не понял Илья. — Ну что тут не понятно? — продолжал ржать Смолов. — Я и братья, Смолов и Миранчуки, а вместе Смолончуки, Игорян с Темкой — Дзюбинфеев и так далее. Они нас всех на «голубые» парочки разделили. — Он дружески похлопал Кутепова по плечу, — Привыкай, брат, вот она, слава! — и снова заржал аки конь. — Все равно не понял, а я-то здесь причем? — Илья все еще пытался вникнуть в суть всеобщего веселья. — А ты думаешь, что отделаешься легким испугом? — Джикия от смеха даже сполз со скамейки на пол, — Уж если даже мне пару нашли, даже две. Короче, полная сборная похотливых шлюшек. Большинство никак не может определиться с кем он… — Ага, и самая главная шалава — это по ходу я! — гордо, сквозь всеобщий хохот, произнес Федька. — Ну, еще бы, с такими губами-то… — практически проскулил Зобнин. — А ты, Илюх, один из немногих… счастливчик. — Илья так и не понял, кто это произнес. — Почему? — А потому что я у тебя верный! — Рома постарался произнести это с самым серьезным видом, но на последнем слове не сдержался и снова заливисто захохотал, практически повиснув на Кутепове. — Цени это, Кутеп. — Придурки, — процедил сквозь зубы Илья, но совершенно беззлобно, чувствуя, как собственные губы тоже начинают расплываться в улыбке. Теперь ни дня не проходило без всевозможных подколов друг друга на тему: — «Ну, и с кем ты сегодня?» Это стало уже практически своеобразным ритуалом, и, что самое главное, абсолютно не мешало, а даже наоборот, помогало расслабиться. Единственное, что смущало Илью, так это поведение Ромы — для последнего, видимо, эта тема становилась единственным развлечением. Зобнин то и дело, артистически закатывая глаза и, придавая своему лицу самое злобное выражение, шипел каждому, кому не посчастливилось оказаться слишком близко к Илье что-то вроде: — «А ну, убрал клешни от моего парня!», а потом, повиснув на Кутепове громко ржал. Но окончательно почву из-под ног выбила последняя Ромкина выходка! Илья, только что закончив принимать душ, стоя в ванной перед зеркалом, сушил волосы полотенцем, когда рядом с ним неожиданно возник Зобнин с телефоном в руках. Он с молниеносной быстротой подскочил к Кутепову, притянул его к себе и ткнулся губами в его щеку, успев при этом пару-тройку раз щелкнуть айфоном, потом, так же быстро отпрянув от него, стал рассматривать получившиеся снимки. — Солью в сеть, порадую фанатов… — судя по шкодливой улыбке, Рома был весьма доволен результатом. — Зоба, совсем рехнулся? — Илья, кажется, был в ярости, — Какая, нахуй, сеть? Ты че творишь? — Да ладно, Илюх, расслабься, это ж весело. — Весело тебе? Илья сам бы не сказал, что на него нашло в тот момент, и зачем он это сделал, но!.. Он резко схватил Рому за локоть, притягивая, и не давая возможности опомниться ни себе ни ему, впился в его губы жестким поцелуем. Он зло и яростно терзал Ромкины губы, заставляя их уступить, раскрыться, впуская внутрь нетерпеливый язык. Илья прервал поцелуй так же резко, как и начал. Он ошалело смотрел на Зобнина, понимая, что взгляд черных глаз почти зеркалит его собственный. — Заснял? — Кутепов перевел взгляд на опущенную Ромкну руку, все еще сжимающую телефон, и попытался улыбнуться, чтоб хоть как-то разрядить неловкую ситуацию. — Не успел. — Огрызнулся Рома, тоже с какой-то неуверенной улыбкой, — Предупреждать надо. — В следующий раз, обязательно. — Илья пихнул Зобнина в плечо, нервно усмехнулся и вышел из ванной, оставляя Рому одного в некотором замешательстве. Больше они к этой теме не возвращались. Рома даже на тренировках перестал прикалываться на этот счет, и вроде бы ничего в их прежних отношениях не поменялось, но… Илья не переставал с завидной настойчивостью вспоминать этот спонтанный поцелуй. Ромины губы оказались на редкость мягкими и податливыми. И целовать их было настолько приятно, что Илья до сих пор терялся в своих ощущениях. И, кажется, Рома даже отвечал ему… или его подсознание просто выдавало ему желаемое за действительное?.. Так или иначе, но Кутепова не покидали крамольные мысли, что ему до безумия хочется повторить этот поцелуй, и даже больше… Сборы закончились и, наконец-то, наступили долгожданные «каникулы», когда футболисты могли позволить себе расслабиться и провести свободное время, полностью посвятив его семье. Время без изнуряющих тренировок, строгого режима и ограничений — время без футбола. Несмотря на то, что Илья и Рома жили по соседству — всего один дом разделял их — все межсезонные каникулы ребята даже не встречались. Да что там, — даже не созванивались. Жизнь текла своим чередом, и все свое свободное время оба уделяли семье, растворяясь в повседневных буднях, занимаясь детьми, уделяя все свое внимание любимым женам, но… ни один из них так и не смог забыть тот самый неловко-агрессивный поцелуй в ванной комнате их номера на базе. Рома постоянно ловил себя на том, что нет-нет, да и проведет в задумчивости пальцами по своим губам, пытаясь вспомнить, как они послушно раскрылись в ответ и покорно, и даже с некоторым желанием, впустили внутрь требовательный язык. Зобнин всегда был в роли ведущего — это он целовал, он ласкал, он требовал, а в этом случае, сам оказавшись в роли ведомого, он не мог не признать, что новые ощущения ему не понравились. Отдаться, плыть по течению, покориться — это желание не давало ему покоя. Илья, похоже, был в подобном раздрае. Он все время вспоминал о крепких мускулах, ощущавшихся под его руками, так сильно отличающихся от мягкого податливого тела Дианы, и не мог не согласиться с самим собой, что его это заводило. С каждым днем он все больше и больше скучал по Роме, но просто взять и позвонить, или просто по-соседски зайти в гости не хватало смелости — страх, что Рома все поймет, просто взглянув в его глаза, не отпускал ни на минуту. Начало нового сезона. Очередные сборы в Тарасовке. И снова они вместе в одном номере. Каждый старался, как мог, не выпускать ситуацию из-под контроля, ничем не выдать мысли и чувства, охватывающие и мучавшие их уже довольно давно, но именно это и создавало в их общении, далеко не прежнюю непринужденность, а какое-то странное и неприятное напряжение. Роме казалось, что Илья как-то странно смотрит на него во время тренировок и, что самое главное, замечал, как тот неоднозначно реагирует, если Зобнин оказывается слишком близко с кем-то из сокомандников. И уж совсем неожиданностью для Ромы стало то, что на очередной тренировке Илья вдруг ни с того ни с сего вспомнил любимый Ромкин подкол. — А ну, убрал клешни от моего парня! — Кутепов деловито отодвинул от Ромы Ломовицкого, слегка приобнимая Зобнина, прижимая его к себе, возможно, крепче, чем бы это следовало. Ломик был в курсе этих приколов, поэтому, с понимающей улыбкой, только поднял руки вверх, всем своим жестом показывая полную капитуляцию, и достаточно быстро ретировался. — И что это было? — уже в номере Рома решил прояснить ситуацию. — Ревную, — с улыбкой произнес Кутепов, — Сам понимаешь, горячая кавказская кровь и все такое… — И все-таки? — Зобнин не сдавался и, судя по всему, шутливый ответ Ильи его не очень устраивал. — Да ладно, Ром, просто вспомнилось… — С чего бы?.. Илья начинал нервничать, что не ускользнуло от проницательного Роминого взгляда. — Давай начистоту. — Отстань, Зоба. Просто будем считать, что неудачно пошутил. — Нет, не будем. Я хочу знать. — С упрямством Ромы в спорах могло посоперничать, разве что, его упрямство на поле. — Что ты хочешь знать? — Кутепов устало и как-то загнано посмотрел на друга, — Что я действительно ревную? Да, действительно! Что я до сих пор не могу забыть тот поцелуй? Не могу! Да, и не хочу… Что мне хочется большего? По мере того, как Илья выплескивал на Рому все, что в нем накопилось за все это время, он начинал чувствовать, как с его плеч постепенно уходит вся та тяжесть, что словно огромный снежный ком, сдавливала его грудь и не давала возможности полноценно дышать. Возможно еще и потому, что в глазах Ромы он не видел ни осуждения, ни отвращения или страха, а всего лишь легкое удивление. — Ну, и что теперь ты скажешь? Ромка в ответ только лишь неопределенно передернул плечами. — Мне казалось, что я уже говорил… — он решительно сделал пару шагов к Илье, преодолевая небольшое расстояние между ними, и Кутепов почувствовал, как сильные руки мягко, но уверенно обвились вокруг его талии, — С тобой бы я попробовал. И сам утянул Илью в поцелуй. Это было скорее похоже на сумасшествие — они оба, в едином порыве, отметая и откидывая все предостерегающие мысли, кинулись в этот омут, совершенно не заботясь о том, что, скорее всего, им уже не выбраться оттуда. Им обоим было наплевать, что будет дальше, чем обернется для них пробуждение, после всего этого — на данный момент для каждого существовала только одна настоящая реальность — это та, где они яростно целовались, жадно изучая тела друг друга, где места хватало только для них двоих. И не важно, что каждый из них в глубине души считал, что все это неправильно, что так не должно быть — важен лишь обрывистый Ромин стон, рваное дыхание Ильи, руки и губы повсюду, тесно переплетенные тела и единственное желание: — Чтоб это длилось вечно! Илья лежал на спине, медленно выплывая из эйфории, которая словно лавина, смела все на своем пути, вплоть до запоздалых сожалений и непрошеных мыслей. Окончательно в себя его привел нервный Ромин смешок. — Что? — Да так… вдруг подумалось, что хочется оказаться на необитаемом острове… только вдвоем… и чтоб вокруг никого. Бред, конечно же… — Бред, — Илья перевернулся, нависая над Ромой и снова невесомо целуя его в уголок губ, — Но, с тобой бы я попробовал.