Когда весна стала явью

Ледяная утренняя роса оставляла мокрые разводы на черном жилете, тонкими струйками стекая к бледным ладоням. Под густой кроной дуба Джон нашел себе пристанище. Он был совсем неподвижен, могло показаться, что он уснул или вовсе уже мертв, и только редкие тяжелые вдохи безмолвно кричали, что в его груди еще бьется жизнь. Он уже отпустил эту липучую, словно древесная смола, мысль: «Вставай, иди... Ну же, поднимись, ты не можешь так взять и подохнуть здесь, посреди леса». Джон чувствовал усталость во всем теле. Быть может, это и есть конец? Джон видел смерть во всех ее обличиях, он убивал и был убит однажды, на его руках остывали тела, и все, что ему теперь хотелось, — встретить ее как можно скорее. В Черном Замке его наверняка сочтут клятвопреступником; возможно, отправятся на поиски и, возможно, даже найдут в лесных гущах посиневший, заклеванный жадными воронами труп. На его колени мирно положил голову Призрак, изредка, едва слышно скуля; быть может, он чувствовал вину за то, что не уберег и не был рядом, быть может, пытался разбудить Джона, который с каждым мгновением все глубже погружался в темноту. Грезы о весне стали явью, и теперь белоснежный лютоволк, словно иней, лежал на траве. Призрак невольно вздернул носом, навострив уши. Повеяло человеком, и вдали послышались шаги. *** Из густых лесных зарослей вышла юная девушка с корзиной наперевес, а позади нее медленно плелась сивая лошадь. Пшеничные волосы обрамляли ее лицо, золотыми колосьями спускаясь по плечам — она то и дело заправляла их за уши, но каждый раз они непослушно выбивались. Девушка услышала тихий скрежет клыков и, не задумываясь, выдернула из ножен клинок. Он ей еще ни разу не пригодился, но каждый раз, выходя в лес, она неизменно вешала его на пояс. В округах Кротового городка порой водились лисы или, и того хуже, промозглые пьяницы, вырвавшиеся под утро из борделя; благо, судьба уберегала ее от этих встреч, но, видимо, на этот раз ей не повезло. Девушка подняла взгляд и увидела перед собой оскалившегося лютоволка, который настороженно поднялся с колен человека, а его красные, словно налитые кровью глаза изучали незваную гостью. До этого она не встречала лютоволков даже в дни многолетней зимы, но то, что она увидела сейчас, пугало ее и поражало одновременно: дикое животное встало на защиту человека, хотя она не могла исключить того, что бездыханное тело — всего лишь добыча волка. Девушка сделала несколько нерешительных шагов, чтобы посмотреть, кого же охраняет зверь. За ним лежал молодой мужчина, головой откинувшись на широкий ствол раскидистого дуба. Ладонь была крепко прижата к ребрам, а сквозь пальцы сочилась алая кровь. «Волк тут не при чем», — подумала она и снова перевела взгляд на белоснежного зверя. Девушка чувствовала себя на распутье; ее окутывал ужас от одного вида хищника, и она не знала, кого спасать: себя или не то живого, не то мертвого незнакомца. Она достала из корзины хлеб, понимая, что вряд ли это задобрит лютоволка, но другого решения все равно не было. Отломив немного, она опустилась на колени и положила хлеб на землю, осторожно толкнув его в сторону зверя. Лютоволк хоть и с недоверием, но все-таки прильнул носом к ржаной корке, судорожно обнюхивая ее. В мгновение ока он подхватил языком кусок хлеба и проглотил — девушка приняла это за знак. Она уже задабривала так бездомных псов, только вместо хлеба были куриные кости. Девушка сделала несколько шагов вперед, внимательно наблюдая за реакцией лютоволка, и бросила ему еще кусок. Шаг за шагом она становилась все ближе к израненному телу, и, когда уже оказалась совсем рядом, скормила животному оставшуюся часть буханки. Она присела на колени и коснулась лба мужчины. — Теплый, — прошептала девушка. От путника не разило элем — да он и вовсе не был похож на пьяницу. Облаченный полностью в черное — значит, дозорный. Она уже видела их не раз, зачастую во́роны из Черного Замка держали путь в бордель, который находился неподалеку. «Видимо, и этот оттуда», — подумала она. Девушка аккуратно убрала руку с раны, и с чужих губ сорвался тихий стон. Полотенце, которое она взяла с собой, чтобы вытирать руки от ягодного сока, было уже совсем грязным, поэтому ей не оставалось ничего, как оторвать тонкую ткань подола своего платья. Клинком она надрезала его по шву и резким движением дернула вдоль. Смочила уголок водой, чтобы протереть губы раненого, стараясь дотронуться даже до языка, чтобы влаги хватило, после чего накрыла рану на боку свернутой в несколько слоев тканью и перевязала. — И как быть дальше? — проговорила она вслух. Мужчина был значительно выше ее и больше, а вместе с обмундированием весил не меньше фунтов двухсот. Она похлопала его по щекам, но ответом ей была тишина; дотащить его и посадить на лошадь она вряд ли сможет, а найти кого-то в лесу... Скорее она найдет лишь беду на свою голову. — Эй, ну же, очнись, очнись, — повторяла девушка, а в унисон ее голосу тихо завывал лютоволк, словно умоляя хозяина открыть глаза. Девушка била незнакомца по заросшим густой бородой щекам и даже плеснула ему в лицо водой, но и это оказалось бесполезно. Она понимала, что если оставит мужчину здесь — подпишет ему смертный приговор. Девушка подвела лошадь и изо всех сил, что были в ее тонких руках, взвалила себе на плечи дозорного, положив его тяжелую руку себе на шею. Его ноги неподвижно волоклись по траве, а ей каждый вдох давался с трудом. Нужно было сделать лишь пару шагов, но даже они были через силу, а забраться на лошадь ей казалось и вовсе невозможным. Она закинула его руки на седло и, набрав полные легкие воздуха, неуклюже, едва удержавшись на ногах, затащила мужчину на лошадь. В мыслях девушка гневила богов и уже успела проклясть себя несколько раз. — И надо же было тебе в это ввязаться? — пробормотала она, обессиленно рухнув на траву прямо рядом с окровавленным мечом. «Другому, видимо, тоже досталось», — подумала она, почему то даже не допустив мысли, что спасает сейчас не того, кого надо бы. Девушка подняла меч, навершие которого напоминало голову волка, но не придала этому особого значения: сейчас она думала только о том, как бы побыстрее добраться домой. Ее домишко был совсем небольшим и находился на пересечении Кротового городка с лесом. Укутанный ветвями плюща, издалека он был больше похож на давно забытую избушку лесной ведьмы, однако высокая крыша и продолговатые окна заметно отличали его от тех хижин, что были в поселении неподалеку. Не так давно зеленый плющ был всего лишь сухими ветвями, покрытыми снегом, а сейчас зимы будто вовсе и не было. Во дворе на старом деревянном заборе сидела черная кошка, возраст которой выдавала седая местами шерсть. Когда на горизонте показалась хозяйка, Ночь ринулась ей навстречу, пока из-за стволов сосен не показалась белоснежная морда лютоволка. В этот же миг кошка встала на дыбы и распушила хвост, возмущенно шипя на незваного гостя. — Брысь, — недовольно бросила девушка и прошла за ворота, закрыв калитку перед носом лютоволка. Животное жалостливо заскулило, но пустить хищника в дом она побоялась, хоть по повадкам он ей и напоминал обычного пса. Впрочем, сейчас девушке было не до жалости. Дотащить раненого до постели оказалось ничуть не легче, чем усадить его на лошадь. Уложив мужчину на кровать, она аккуратно сняла промокшую насквозь повязку, расстегнула кожаный жилет, затем черную рубаху. Под ребром зияла глубокая рана, а все его тело было покрыто шрамами. По коже пронеслись мурашки. «Бедный, — подумала девушка. — Кто же его так?..» Она грустно вздохнула и направилась к бабкиным запасам, оставшимся после ее смерти. Маковый отвар и мазь тысячелистника должны были помочь. Девушка не была знахаркой, но при жизни бабушка успела многому ее научить. К той ходил весь Дар, она лечила раненных, детей, помогала женщинам избавляться от нежелательной беременности, к слову, за лунным чаем всегда стояла очередь из бордельных девок. У девушки не было такой выдержки — она ужасно боялась крови, и даже сейчас, когда касалась пальцами открытой раны, ее трясло, и казалось, что вот-вот вырвет. *** Следующим утром мужчина так и не очнулся; почти всю ночь девушка просидела у кровати, то и дело протирая его лицо, грудь, потому что под вечер у бедолаги поднялся жар. Смогла уснуть она только с рассветом, когда на колени легла Ночь, тихо урча. Однако сон ее был беспокойным и совсем недолгим, до первого стука капель по стеклам. Девушка протерла глаза и вскочила со стула, взволнованно оглядываясь по сторонам, пока сердце бешено колотилось в груди. «Дождь пошел, — подумала она, выглянув в окно. — А там ведь волк». Выбежав на улицу, она увидела, как за забором на том же месте лежал лютоволк в обнимку с обглоданной говяжьей костью. «Нельзя так, надо впустить, хотя бы под крышу», — подумала девушка и побежала к воротам, поскальзываясь на мокрой траве. — Ну же, идем, идем, — звала она. Сжав в клыках кость, лютоволк забежал во двор и уже было направился в дом, но девушка его обогнала. — Ну уж нет, друг, я и так тебя пустила под навес, — она мягко улыбнулась, глядя на промокшего одноухого волка. — Где же ты ухо свое потерял? Девушке так хотелось прикоснуться к нему, потрепать его пушистую морду, почесать живот, но она не решалась, вдруг еще руку откусит. Зайдя в дом, она услышала тихий стон и быстрым шагом направилась к спальне. Мужчина сидел на краю кровати и осторожно, кончиками пальцев, ощупывал повязку. Его смоляные кудри ниспадали на глаза, а широкая грудь вздымалась от каждого вздоха. «Какой же красивый», — подумала девушка и почему-то сама смутилась от этой мысли. — Очнулся? — подала она голос, замерев в проходе. Мужчина медленно поднял взгляд из-под густых нахмуренных бровей. — Кто ты? — прохрипел он. — Можешь звать меня Лианна.