Животное влечение.

— Какого черта? — твои страшные догадки вмиг подтверждаются и с рук падает тяжелый пакет продуктов, стоило тебе пройти вглубь квартиры. Только заходя в квартиру и видя чужую женскую пару обуви, раскинутые вещи по дороге в спальню и до боли знакомую белую блузку, которую ты одолжила когда-то подруге, сердце вдруг перестало биться и горький ком абсолютного разочарования подступил к горлу, не давая вдохнуть хоть и раскаленный воздух, но такой необходимый перед наступающей истерикой. И словами не описать, как неимоверно больно не то, что слышать эти похабные и слащавые стоны предательницы-подруги под твоим не менее ублюдочным парнем, который бесстыдно входит в нее на вашей кровати, а видеть всю эту картину, расплывающуюся от плотной пелены скопившихся слез. — Убирайтесь отсюда, суки! — кричишь настолько громко, с таким диким желанием прервать их прекрасную идиллию, что пугаешь их не на шутку, вынуждая соскочить с постели в полном ужасе, стоило только услышать твой истошный крик и понять плачевность ситуации. — Я.давно хотел рассказать тебе, Т/И — Вали отсюда, ублюдок. Захвати с собой свою шмаль и покиньте мой дом сейчас же! Заберешь свои манатки завтра. — строго и резко отрезаешь, слезы насильно сдерживаешь и обещаешь себе не проронить ни одной капли до их ухода, пугаешь Джина с И/П несвойственным для себя поведением и охрипшим до ужаса голосом, вынуждая их тут же спешно собраться и оставить наедине с раздирающей внутренности болью. Как только донесся звук хлопающейся входной двери, ты тут же с глухим грохотом падаешь на холодный паркет, раздирая горло в отчаянном, наполненным острой рези крике, позволяешь наконец горьким соленым слезам скатиться, обжигая щеки. Тело обмякает и силы покидают незамедлительно, истерика бьет молотками по голове и пульсации болезненные в висках усиливает — в таком состоянии тебя сопровождает полное одиночество, отчего в несколько раз становится обиднее за собственную поломанную жизнь, гневно поливаешь грязью жестокую судьбу, что связала с бездушными людьми, заставляя гнуться от боли неистовой. Тяжелое дыхание и беспрерывные слезы продолжали душить тебя и скручивать в комок трясущийся, взглянуть на тебя кому-нибудь было бы невыносимо, ты слышишь треск разбивающегося вдребезги сердца и добровольно отдаешь себя на растерзание леденящим объятиям беспощадной депрессии, обрывая связи с здравым рассудком. До глубокой ночи день проводишь в таком положении, с самого утра мучая организм подобным состоянием, в глазах от гудящей головной боли темнеет и ты понимаешь, что в квартиру никто не придет, не приведет тебя в чувства и надо бороться с несчастьем, взять себя в руки и жить дальше несмотря на бездонную дыру внутри, заполнить которую больше никому не удастся — ты просто никому отныне не доверишься. Переборов себя и слабость неподъемного тела, опираешься на подлокотники дивана и собрав всю силу в кулак встаешь, доставая давно забытую аптечку, которой вы с Джином от крепкого здоровья никогда не пользовались, ищешь залежавшиеся обезболивающие таблетки и глотаешь без раздумий, молясь на их спасение. Снимаешь с себя верхнюю одежду и падаешь на тот самый диван, где вы с Джином каждый вечер проводили за просмотрами фильмов и нежились в объятиях друг друга, болезненные воспоминания снова новую порцию нестерпимой муки подносят, принуждая глотать и морщиться в отвращении вкупе с горькими слезами. Вновь начинаешь плакать, не желая держать в себе все копившееся дерьмо на протяжении этого злополучного дня, изводишь себя и даже поток непрерывающихся слез остановить не пытаешься — даешь себе выплакать и выплеснуть горечь разъедающую. Под давлением своего отвратительного состояния не замечаешь пушистого любимца, который ластится к тебе, запрыгнув на диван и словно пытающегося успокоить, утешить и горе твое забрать, заставить забыть о нем своими нежными мяуканьями и лаской. Услышав мурлыканье кота удивляешься, он не всегда к тебе прижимался, не всегда просил погладить и редко приходил за объятиями, но всё же очень любил, когда ты проводишь по его черной шевелюре рукой, почесывая за ушком. — ТэТэ, — ноешь, жалостливым голоском притягивая кота ближе к себе, заключаешь его в объятия и целуешь родинку на носу, слыша его блаженное мурлыканье, поглаживаешь по головке и понимаешь, что он сейчас единственный, кто рядом, — спасибо, котенок, что поддерживаешь меня сейчас… — все же не сдерживаешь опять слез и зарываешься в комочек шерсти, пока он облизывает твои губы и подбородок, пытаясь хотя бы самую малую частичку твоих страданий забрать себе. — Если бы ты был человеком, мне было бы гораздо легче, — смеешься слегка, заглядывая в эти темные кошачьи глаза, кажущиеся тебе такими осознанными и взгляд их почти человеческий, такой понимающий и пронзительный, что по спине твоей холодок прошелся неожиданный, — люблю тебя, ТэТэ. — целуешь напоследок любимого и такого красивого кота, наконец закрывая отяжелевшие, опухшие веки, уходя в царство морфея и давая отдохнуть измотанному телу. Утро встречает особо настойчивыми лучами, пробирающиеся через панорамное окно гостиной, не давая твоим глазам расслабиться и продолжить необходимый сон, отчего мычишь недовольно и привстаешь, потирая отекшие глаза. Разлепляешь их медленно и всматриваешься в голубое небо и такое яркое солнце, осознавая, что жизнь продолжается и каждое утро готово напоминать о том, что ты жива и нужно отпустить то, что когда-то сломило тебя, несомненно надо встать на ноги и стать сильнее, как бы банально это ни звучало, оставляя за спиной ненужных людей. Жизнь сломит и заставит упасть на колени обессиленно еще не раз, даст понять, что вера в сверхъестественный источник зла не нужна, люди сами вполне способны на дьявольские поступки, убивая морально, поэтому стоит приспособиться и закаляться. С этими мыслями и неким облегчением не спеша плетешься в ванную, дабы освежиться, тянешь дверную ручку вниз и тут же кричишь на всю квартиру от увиденного, отскакиваешь от двери, как ошпаренная пребывая в абсолютном шоке и полнейшем страхе. — Ты кто, блять, такой?!