Каждый выбирает по себе

Молодая леди Маргарет Гизборн постоянно мерзла. Не потому, что сквозь ставни вместе с лучами света проникали щупальца морозного воздуха, заползавшие за шиворот платья и под подол нижней юбки. Просто замок мужа не стал для Маргарет домом: ей неприятно было прикасаться к гладко оштукатуренным каменным стенам спальни, опираться на спинку резного кресла, стоящего на почетном месте у камина, и, главное, терпеть прикосновения сэра Эдмунда — человека, с которым ей теперь полагалось жить «в горе и радости» до самой смерти. Радости не было. Особенного горя, впрочем, тоже. Но и жизни не было — только холод и скука. В детстве родители просватали Маргарет за Готье Гренье, младшего сына сеньора Сидона. Девочка изучала арабский язык, читала восточные сказки и грезила о далеких жарких землях, где христианские воины прославляли Господа своими подвигами. Но Готье умер раньше, чем невеста подросла, а пока отец подыскивал нового достойного жениха — Маргарет успела расцвести и влюбиться. Статный юноша, взгляды которого она ловила в церкви, казалось, отвечал ей взаимностью, но не спешил засылать сватов. Любовный недуг надо было срочно лечить, и тут-то рядом оказался овдовевший три года назад сэр Эдмунд Гизборн. *** Только когда муж отбыл на континент, Маргарет снова ощутила себя живой. Этой зимой её не беспокоили ни сквозняки, ни холодные стены: она была слишком занята. Управлять поместьем оказалось намного интереснее, чем выбирать шпалеры для зала или ткани на платье. Когда гонец принес известие о смерти Эдмунда, молодая вдова не слишком огорчилась. Она оплатила заупокойные мессы в четырех монастырях, раздала милостыню беднякам и продолжила править уже своими землями. Благо, никто из родственников сэра Эдмунда не стал оспаривать её права наследовать мужу. А весной в окно спальни заглянула зеленая ветка шиповника: кусты росли на краю рва и, по-хорошему, их полагалось регулярно обрезать, чтобы не мешали обзору. Когда за порядком следил Гизборн, то замок всегда был готов к обороне, но его жене не хватало боевого опыта, и колючая плеть заползла на стену донжона. Пятипалая ладошка трепетала на ветру всеми листочками, словно приглашая Маргарет на веселую верховую прогулку. Застоявшаяся в стойле рыжая кобылка вместе с хозяйкой радовалась солнцу и теплому ветру. На прогулке леди едва не вылетела из седла, когда лошадь попала ногой в кроличью нору. В следующий выезд Маргарет взяла Феникса — любимого сокола покойного сэра Эдмунда. Птица сразу покорилась новой хозяйке и домой они всегда возвращались с добычей, разнообразившей скудный весенний рацион. Конечно, встреча с Дэвидом оказалась абсолютно случайной: просто симпатичный юноша успел повзрослеть и тоже увлекался соколиной охотой. Охотники вместе следили за полетом птиц, вглядываясь в синеву небес. Наперегонки мчались сквозь подлесок, вместе поили уставших лошадей, понимали друг друга с полуслова и одного взгляда. Когда шиповник, вьющийся по стене замка, покрылся цветами, за полетом ловчих птиц уже следили только пажи влюбленной пары. Мальчишки могли легко разболтать тайну, но правила приличия уже не имели власти над Маргарет. Она жила в сказке, купаясь в счастье и любви. Каждый день новой жизни приносил столько чудес, сколько не вмещала любимая с детства «Тысяча и одна ночь». Мир вокруг стал ярче картинок с книжных страниц, а родная Англия оказалась волшебной страной, населенной удивительными людьми. Молодые венчались не в церкви, а под сенью могучего дуба. Их брак скрепил один-единственный свидетель, жрец древнего английского бога. Юноша в оленьей шкуре очень старался быть серьезным, важно нес над головой корону ветвистых рогов и торжественно именовал Дэвида избранным сыном Хэрна. Маргарет слушала речи жреца как музыку: непонятные слова местного наречия перемежались в них с таинственными пророчествами. У Дэвида должен был родиться сын, жизнь которого станет легендой, и память о ней сохранится в веках. А потом был свадебный пир. Не в большой зале под каменными сводами замка, а под звездным небом. Странные существа приходили неизвестно откуда, поздравляли молодоженов и приносили подарки. Голову Маргарет увенчали короной из весенних цветов. Жители окрестных деревень кланялись, называли супругов королем и королевой леса, угощали настоянными на душистых травах хмельными напитками, от которых жизнь становилась ещё ярче. Маргарет и Дэвид бродили по тропинкам зеленого леса, и тот говорил с ними на разные голоса. Птицы храбро садились на раскрытую ладонь Маргарет и пели ей звонкие песни, олени терлись о её колени, но платье оставалось чистым. Колючки и ветки не цеплялись за одежду, а острые камни ложились под ноги гладкой стороной. Вода горного ручья казалась теплее, чем в ванне, а копна душистого сена была мягче перины. Звезды нависали над головой сияющими гроздьями, рассвет окрашивал небо огненными лучами, роса была слаще меда, а глаза Дэвида — глубже лесного озера. Сильные пальцы прикасались к коже Маргарет так нежно, как никогда не касались руки первого мужа. Дэвида невозможно было сравнить ни с кем из живущих на этой земле, даже странно казалось, что он должен стать не королем, а лишь графом Хантингтоном. Когда хозяйка вернулась в свой дом, шиповник уже сбросил лепестки. На месте цветов появилась округлая завязь. Завязался и плод любви. Беременность пока никак не мешала жить, только по утрам леди Маргарет очень хотелось кислого — благо, моченых яблок в замковых погребах ещё хватало. Дэвид отбыл к отцу, готовить торжественную свадьбу, а невеста осталась ждать сватов. Но первым приехал тот, кого никто не ждал: сэр Эдмунд вернулся из похода. Живой и почти целый — только шрам на голове напоминал о том, что однажды его сочли мертвым. Эдмунд Гизборн даже за морем вспоминал о молодой супруге и позаботился о подарке: в одном из тюков прибыли корневища роз из Южной Франции. Аккуратно выкопанные с комом земли и бережно завернутые во влажную холстину корни благополучно пережили дорогу и прижились в согретой солнцем английской земле. Хозяин навел порядок в замке и приказал вырубить буйно разросшийся по склонам рва шиповник. Да и кому нужны дикие цветы, когда во дворе благоухают нарядные культурные розы? *** Гай разглядывал своё отражение в спокойной воде пруда, пытаясь решить, можно ли с таким синяком появляться на глаза Аде и её ехидным сестрам, когда вокруг заструился тяжелый туман. Нелепая фигура человека в шкурах, с рогами на голове нависла над водой и утробный голос произнес: — Приветствую избранного сына Хэрна в своем лесу! — Вы что-то путаете: я Гизборн, и никаких Хэрнов в нашем роду нет. А лес этот королевский, и на короля Генриха вы ничуть не похожи. — Ты рожден для великой миссии. Твой долг — защищать слабых и угнетенных. Гай поднялся на ноги, отряхнул с колен налипший песок, выпрямился и уверенно ответил: — Конечно. Когда я стану рыцарем, то буду защищать вдов и сирот. Но не рогатый незнакомец станет мне указывать. Гизборн-младший повернулся спиной к собеседнику, отцепил от подола котты колючую ветку вездесущего шиповника, и шагнул вперед. С каждым шагом туман вокруг рассеивался, а голос, вещавший что-то о духе Англии, слабел. Гай Гизборн шел по прямой дороге, на которой не было места чудесам и сказкам.