— Будь хоть бедой в моей судьбе. Но кто б нас не судил, Я сам пожизненно к тебе себя приговорил.
From the diary Archiland Evans (Из дневника Арчибальда Эванса). «Женщина в бежевом пальто и с сигаретой в губах вышла из Старбакса со стаканчиком кофе в руках. Её американо дымится, сама она выглядит невероятно уравновешенно и строго. Шелковое чёрное платье скрывается под пальто, и шарфик странного цвета беспорядочно, но как-то по-особенному обмотан вокруг шеи, нежно спадая к груди. Каштановые волосы, собранные в тугой узел, кажутся безупречными. Туфли с острым носом, явно поношенные, но тщательно вымытые, притягивают внимание, есть в них какая-то изюминка, хоть с первого взгляда они и кажутся классическими туфлями на каблуке. Помада на губах матовая, коричневого цвета, а аккуратно выведенные стрелки невероятно подчеркивают тёмные глаза. Родинка на почти фарфоровом, белом лице делает женщину более живой, отличая от куклы. Сумочка от «Шанель» висит на плече и кажется, в ней ничего нет, кроме какой-нибудь тонкой книжонки, мятной конфеты и денег на кофе или что-то срочное, что может понадобиться в течение дня. Чёрный зонт на руке дамы беспорядочно болтается и явно мешает ей, но погода серого города не должна портить прическу, поэтому пускай висит. Такая женщина, как эта никогда не попадёт в глупую ситуацию и не позволит себе выглядеть несуразно, каждое её движение кажется плавным, сама она — высокомерной, какой-то… строгой, независимой… Секунду потоптавшись на месте, она вытащила изо рта тонкую сигарету и бросила в урну неподалёку, лёгким движением подбросила зонт, затем раскрыла его и, безмятежно глотнув из стаканчика, сделав блаженное выражение лица, застучала каблуками по тротуару в неизвестном направлении. Она показалась мне персонажем из книги. Я, неуклюже развернувшись, стараясь не терять предмет своего интереса из виду, махнул рукой официанту, чтобы тот принёс счёт. Бросив купюру куда-то мимо тонкой книжки, принесённой молодым человеком, я накинул своё пальто и выбежал из кафе, оставив, всё, что недавно заказал, с твёрдым намерением догнать незнакомку, услышать её голос и разглядеть все мелочи на лице, вплоть до ресниц, линий бровей, прядей у лба… Слабый дождь стучит по крышам и каменной дорожке втакт стуку каблуков моей леди. Почти нагнав её, я дико испугался, вспомнил властное выражение лица и мысленно отругал себя за то, что оставил свой завтрак в надежде на глупую идею познакомиться с таинственной красавицей. Тонкий её силуэт всё отдалялся от меня, а я просто обмяк, думая, следовать за ней или всё же это бессмысленно. Дождь стал усиливаться, капли, стекая по моей шляпе, гладят лицо. Я ссутулился, бросил взгляд в ту сторону, где только что потерялась женщина, быть может, из моих снов, развернулся и… уткнулся чуть ли не носом в чьё-то пальто, прикрытое мягким шарфом, далее я услышал треск от стаканчика кофе, что упал на тротуар рядом со мной. — Извините, я случайно!.. — я стал беспорядочно сыпать извинениями, предлагать купить новый кофе или что-то ещё, а затем почувствовал запах духов и поднял глаза. Передо мной стояла моя незнакомка, опустив взгляд. На каблуках она оказалась выше меня ростом, а дождь больше не капал на меня, так как я попал под чёрный зонт, который около получаса назад разглядывал из окна кафе. — Я была бы очень благодарна, если вы убрали бы ногу с носка моего туфля. Я купила эти туфли относительно недавно, но они успели стать любимыми, я рада, что вам они тоже понравились. — Я поспешно и сконфуженно отставил в сторону ногу и снял с головы промокшую шляпу. Я чувствую себя ничтожным рядом с ней. — Жалко, вы так и не решились позвать меня выпить вместе кофе, я не съела бы вас, решитесь вы догнать меня. — Женщина слабо улыбнулась, а я в недоумении поднял бровь. — Вы настолько внимательны, леди? И как скоро вы заметили меня за своей спиной? — я отошёл немного дальше от неё, и меня снова атаковали холодные капли дождя. Тогда моя, уже почти знакомая, снова подошла ближе, накрывая меня зонтом. — Я заметила, как вы пялились на меня из кафе напротив Старбакса, откуда я недавно вышла, и предлагаю вам вернуться туда, вы насквозь промокли. Где ваш зонт? — она внимательно посмотрела мне в глаза. Тогда я смог рассмотреть более ясно цвет её глаз, они оказались ореховыми, окаймлённые черными ресницами. — Значит, вы приглашаете меня? — я, как мне кажется, очаровательно, поднял взгляд на неё, проигнорировав вопрос. — Пусть будет так. Сегодня вечером меня уже не будет в этом городе. — Уголок её губы странно дёрнулся. Это было похоже на грустную усмешку, но всё было настолько быстро, что я толком не смог разобрать эмоций. Я забыл даже спросить, как моя незнакомка оказалась совершенно с другой стороны улицы, противоположной той, куда она шла, просто последовал за ней, вдыхая запах её парфюма. — Это Живанши. — Ухмыльнулась моя леди.***
Через несколько минут мы сидели в Старбаксе. Я старался не обращать внимания на продрогшие руки, заказал два кофе и наугад тыкнул в шоколад, как позже оказалось, горький, который так ей понравился. Бариста вежливо мне улыбнулся и попросил немного подождать. Сидя за столиком и пытаясь согреть руки о сосуд с кофе, я наблюдал как моя собеседница, щёлкая, откусывает кусочки от шоколадки и запивает кофе по-венски, оставляя следы от помады на бумажном стаканчике. — Я угадал с кофе? — спросил я, внимательно разглядывая каждую чёрточку её лица. — Вы угадали бы с любым кофе, — она как-то странно посмотрела в потолок и её лицо сделалось ещё светлее, чем было, — а вот с шоколадом угадали точно — не признаю никакой шоколад, кроме горького. — Я просто ткнул в него пальцем, а потом расстроился, что попал в горький, потому что сам его терпеть ненавижу, так что вся плитка достанется теперь вам. — Слабая улыбка скользнула по её лицу и передалась мне. — Как мне вас называть? Моё имя Арчибальд. Только не зовите меня Арчи, ненавижу эту вариацию своего имени. — Я поморщился. — А Арчибальд звучит так нудно и по-старому, словно вы вышли из какой-то средневековой книги. — Моя собеседница развела ладони в стороны, изображая что-то непонятное. — Меня зовут Эмили. — Как Эмили Бронте… Я в восторге от её манеры писать. — Я подумал, что сказал что-то непонятное и совершенно не в тему и мысленно себя отдёрнул, думая о том, что следует тщательно подбирать слова, беседуя с новыми знакомыми. Она внимательно на меня посмотрела, а я мечтательно поднял глаза, соображая, не покажется ли ей странным, что мне нравится читать романы. — Я перечитываю «Грозовой перевал», как только появляется время. Наверное, глупо быть так сильно привязанной к какой-либо книге. — Эмили застенчиво опустила взгляд, впервые с тех пор, как я за ней наблюдаю, я смог на секунду рассмотреть в ней что-то девичье и нежное, вместо жестокого взгляда и идеальной выправки. — «Грозовой Перевал», быть может, самая красивая и жестокая история любви из всех когда-либо написанных. Ведь сама Эмили Бронте прожила жизнь, не познав любви. Это так… Необычно… Когда человек повествует о том, как он видит любовь, так её и не почувствовав… По её мнению любовь была связана не только с чистотой, но и с жестокостью и смертью, так как, пожалуй, она знала, что лишь в смерти — истина любви. Моя собеседница поправила прядь волос, затем стала теребить в руке обёртку шоколадки. Повисло молчание, прерываемое тихим воркованием людей за соседними столиками. Это молчание не было неловким, каждый из нас думал, кажется, о чём-то прекрасном и неосязаемом. Мне так казалось, пока Эмили не встала и не направилась к выходу. Я сразу понял, что пытаться её остановить не имеет смысла и только спросил есть ли у меня шанс увидеть её снова. Она вертела в руках цепочку своей сумки, кажущись очень растерянной, затем отрицательно помотала головой, снова приняв образ «Железной леди», пробормотала что-то вроде: «Пожалуйста, не ходите за мной» и поспешно удалилась. Я остался наедине с холодным кофе, запахом «Живанши» и отчаянием. Я так и не понял, что оттолкнуло её. Беседа была такой тёплой и приятной. По крайней мере, мне было с ней уютно. Меня одолела паника, ведь возможно, я потерял шанс полюбить так сильно, как никогда не любил. Забыв пальто и шляпу, даже деньги, я выбежал из Старбакса в надежде хотя бы взглядом снова поймать мою Эмили, но её и след простыл. На улице сильно стемнело, а дождь ударил с новой силой, превратившись в ливень. Постояв так, вглядываясь в темноту и в окно каждой из проезжающих машин, я дико намок и снова зашёл в кафе. На часах уже восемь вечера. Почти весь день я провёл с шикарной женщиной, улетучившейся, словно призрак. Я запомню 31 октября, как день, подаривший мне что-то прекрасное и буду надеяться, что когда-нибудь увижу снова мою леди.»***
— Всё как мы договаривались? — каблуки говорившей женщины облепило грязью, она судорожно оглядывалась по сторонам, а затем стала пристально наблюдать за сухими брёвнами, выгружаемыми крепкими мужчинами из машины. Дождь давно стих и в лесу стояла мёртвая тишина. — Да. Твоя душа взамен на души твоих сестёр. Я честный человек и хочу лишь избавиться от грязи в виде вас… — лицо темноволосого мужчины исказилось в брезгливой гримасе. — Ведьма. — Я вижу твою ауру. Ты подлый и жалкий трус, не сумевший простить моей матери то, что она не смогла полюбить такого, как ты. — Женщина оскалила белоснежные зубы. — Моя смерть не принесёт тебе удовлетворения, а моих сестёр, как ни старайся, теперь ты не достанешь. — Ты глубоко ошибаешься, Эмили. — Мужчина мерзко улыбнулся и указал рабочим установить конструкцию. — Твои глаза напоминают глаза твоей матери. Жаль, ты не она. С куда большим удовольствием я убил бы её снова. Женщина выглядела спокойно. Сняла пальто, распустила волосы, сбросила с ног туфли, кинула в сторону сумочку, разделась, оставшись в одном белье, а затем смазала помаду. Она казалась идеальной. Очертания тонкой фигуры манили к себе, в темноту. — Я готова, Эванс! Давай же! — Эмили закачалась, словно пьяная. — Сегодня я совершенно случайно встретила твоего сына и также, совершенно случайно околдовала его. Он проклят вечно мучиться от любви ко мне и кончит самоубийством. Жизнь за жизнь. — Женщина истерично захохотала и избавила себя от последних предметов одежды. — Жалкая ведьма. Смирись со своей смертью, мой сын никогда не купился бы на такую как ты. — Мужчина свёл брови и весь затрясся от злости, затем указал пальцем на ведьму и трое мужчин скрутили её, склоняя к земле. Готовая конструкция из брёвен ждала своего часа. Эмили привязали тугими канатами к столбу. Верёвки больно сдавливали грудь и живот, но она не переставала скалиться и зловеще хохотать, упиваясь взглядами мужчин. Затем её облили вонючей жидкостью и Эванс с мерзким смешком бросил в сторону ведьмы спичку. Бревна, прикрытые, кажется, соломой, мгновенно загорелись. Нагая женщина впилась взглядом в своего противника, когда языки пламени стали лизать её ноги по щиколотки. Рёв вперемешку с хохотом сковал лес. Группа мужчин наблюдали за сожжением, кто-то со страхом и отвращением, кто-то завороженно и с упоением, наслаждаясь звуками смерти. Под утро вернувшись домой в приподнятом настроении, старший Эванс стал звать сына, прося налить себе чаю. Не проходя в гостиную, он направился в ванную, дабы смыть с себя воспоминания о прошлой ночи. Выйдя через некоторое время, насвистывая себе под нос какую-то мелодию, мужчина прошлёпал мокрыми ногами на кухню, в ожидании увидеть на столе тёплый чай, однако охнул, схватившись за сердце и упал бездыханным. Над столом, уже и не болтаясь из стороны в сторону, спокойно, почти умиротворённо, висел в петле его сын — Арчибальд. Рядом на стуле лежала книжка — дневник Арчибальда Эванса.