Новые звери Мундо

Привлеченные громовым ревом, эльфы высовывались изо всех окон и толпились в дверях, но перешагнуть порог не решился ни один. Немудрено, чудовище, которое притащилось вслед за нами к дому Йаванны, способно было загнать под кровать даже Ороме. Йаванна, одна-единственная, стояла посреди двора. Она внимательно оглядела чудовище с ног до головы и сказала: — Таких крупных зверей, Мундо, не нужно приводить к дому. Они производят пугающее впечатление. Мундо блаженно заулыбался. Он, как счастливый отец, был сейчас неподвластен голосу разума. — Мы великолепны! — сообщил он, имея в виду свое новое творение. — Нас зовут Когтик. Голова взращенного им Когтика, состоящая из одной пасти с тремя рядами кинжаловидных зубов, возносилась над крышей дома. Тело, со вкусом расписанное узором черных, зеленых и золотых чешуй, опиралось на огромные задние лапы с широко расставленными когтями, зато передние лапки были крохотными и скрюченными. Изначально они у Когтика вообще отсутствовали. Мундо напрочь забыл про них, увлеченный работой над пастью. Я настоял, что зверь, состоящий из одной пасти и ног, будет выглядеть увечным, и Мундо, помогая себе проклятиями в мой адрес, кое-как приделал Когтику верхние конечности, снабженные, исключительно ради эстетического эффекта, огромными когтями. При такой пасти лапы были ему не нужны. — Это хищник? — строго спросила Йаванна. — Ни в коем случае. Мы — дивный падальщик, — с трепетом в голосе объявил Мундо. — Мы воплощение миролюбия и борьбы за красоту природы. Из дома вышел Ауле, который гостил у нас, соблазненный не столько возможностью пообщаться с любезной супругой, сколько вареньем нового урожая. — Это что же это? — пренебрегая всеми законами грамматики, спросил он. — Это новый зверь Мундо, — сообщила Йаванна. — Падальщик. — То есть предполагаются горы трупов... Мундо взорвался. У него на Ауле зуб по поводу рептилий, но об этом позже. Мундо начал орать, что в Валиноре душат инициативу, если бы ему дали работать, то Арда несказанно расцвела бы: пышная растительность, обилие рептилий — от крохотных до исполинских травоядных — и падальщики! Эта Арда стала бы предметом изумления и восхищения последующих поколений, а не то что сейчас, когда там продохнуть нельзя от банальных млекопитающих: и эльфы млекопитающие и даже их короли. Йаванна посмотрела на Ауле. — Откуда это у него? — риторически спросила она. — Ведь он такого даже не пел. Тогда в Хоре. — Пел-пел, — заверил я руководство, — я был рядом и помню, он тянул что-то такое: «Эх, хвост, чешуя». Тогда на него не обратили внимания. — А что, — оживился Ауле, — зверь может пригодиться для чего-нибудь полезного. Если нужно переплавить какой-нибудь крупный металлический предмет, колесницу, например. Он может ее хвать... хрусть... — Ауле руками показал, как будет выглядеть это «хвать» и «хрусть», — и мы имеем ком металла как раз для переплавки. Зверь вытянул шею, приподнялся на задних лапах, отчего когти глубоко впились в землю, и потянул воздух. «Хвать» и «хрусть» он бы предпочел лошадей, а не колесницу — это ясно. Правда, сейчас он был лишен самоопределения, его сознанием владел Мундо. — Он хоть что-нибудь соображает? — поинтересовалась Йаванна. Причина клинической любви Мундо к рептилиям проста — он никогда не умел изготовлять мозги. Мозг млекопитающего для Мундо — загадка. «Зачем это все?» — рычал он, тыкая наугад в разные части экспериментальной модели. «Тут какие-то участки, про которые никто ничего не знает, кроме того, что они должны быть. Зачем? Мне говорят: «Надо!». Чихал я на все «Нады!» в мире. В мозгу рептилии все функционально, все на своем месте, я знаю, что, зачем и почему. Все! Ничего лишнего. Я отвечаю за свою продукцию!» Тот факт, что его создания оказывались непроходимо тупы, Мундо ничуть его не разочаровывал. Его подопечные возмещали отсутствие интеллекта яркостью окраски и количеством зубов. Пока мой приятель оттачивал мастерство на безобидных ящерках и черепашках, его деятельность нареканий не вызывала, но постепенно талант Мундо развивался, его создания становились крупней и агрессивней. Два года назад его любимым детищем был крокодил. К сожалению, глаза Мундо застилала любовь. Своего любимца по кличке Хвостик он подселил в озеро, лежащее недалеко от нашего дома. Как-то вечером Ауле отправился туда искупнуться, и крокодил его покусал. Ауле, недолго думая, дал агрессору в челюсть. Потом мы ремонтировали эту челюсть, скрепляли скобами сломанную кость. Мундо тихонечко стонал вместо усыпленного Хвостика. — Бедненький Хвостик, — причитал он, — животик серенький, коготки на лапочках. А этого Ауле я теперь со свету сживу!!! Я его своими руками уничтожу!!! К Ауле он заявился немедленно. Тот работал над кристаллом горного кварца, был в прекрасном настроении, но при виде Мундо немедленно скис. - Не приближаться! – приказал он, и Мундо вынужденно замер на месте. Зато голоса его не лишили, и он начал ныть. Крокодил-де, замечательное животное, обладает даже простейшими навыками заботы о детенышах, кровь его полна естественными антибиотиками, питается, как все рептилии редко, и угрозы представляет меньше, чем лев или тигр. Ауле любовался кристаллом розового кварца и почти не слушал. Мундо, заговорив о своих созданиях, остановиться уже не мог и, не имея возможности приблизиться, крокодильствовал на расстоянии. - Хорошо! – сказал наконец Ауле. – Чем я могу искупить… свою вину… Мундо замер. - Нам нужен дом, - сказал он, и получил целую долину, где мы жили, окруженные ящерками, ящерами, лягушками и змеями. Уютное озерцо принадлежало Хвостику и его соплеменникам. Они шеренгами лежали на берегу, скользили под водой, выставив на поверхность глаза и спину, и даже Мундо пел им хвалы исключительно с безопасного расстояния. Сюда же был препровожден Когтик, не получивший никакой определенной оценки со стороны руководства. Вечером мы пили чай в доме Йаванны. Когтик был главной темой дня. Эльфы мужского пола отзывались о нем без особенного восхищения. «Девочки», т.е. девы Йаванны, выражали солидарность с Мундо. Мундо их вождь и учитель, первый, после Йаванны. Он обладает непревзойденными талантами в кулинарии. В Валиноре он верховный авторитет по части жарения, варения и тушения, оракул новых рецептов, властелин кастрюль и противней. — Мундо, что тебе стоит сделать их поумней?! — наперебой уговаривали девочки. — Ты ведь такой одаренный, постарайся. — Варенье перекипело, — отозвался Мундо, величественный и невозмутимый с блюдечком и ложкой для дегустации. Девочки заахали и засовещались. Мундо тем временем раздумывал. — Так, — сказал он, — нам нужна реклама. Не удивляйтесь. Мундо знает уйму неведомых слов. Неизвестно, откуда он их берет, и даже он сам не знает, что они означают, а применяет по вдохновению. Что такое реклама, Мундо думал три дня, а сам занимался проектами новых рептилий, одна краше, то есть чудовищней другой. Я тем временем бегал в Валимар и уламывал всех, кого только заставал, одобрить наше предприятие. У меня очень хорошая репутация в Валимаре, поэтому разрешение я получил. И вот настал великий день. Мы приняли образ двух Когтиков. У меня рисунок золотых чешуй шел по черному фону, а у Мундо наоборот. Странное чувство испытываешь, когда твоя голова вдруг возносится над землей и начинает тянуть тебя вперед весом челюстей. Но в таком образе есть и нечто вдохновляющее: сила, мощь и отсутствие лишних извилин. Мы  двинулись в Валимар. А дальше все получилось так, как и планировал Мундо. Мы сделали столице не день, не вечер, а неделю, не меньше. В окружении восхищенных эльфов, на центральной площади мы пели хором, рассказывали анекдоты, плясали, сотрясая землю огромными лапами. Вы можете себе представить добродушное пляшущее чудовище, достающее головой крыши домов? Поверьте, это запоминающееся зрелище. Когда Мундо почесал себе бок задней лапой, сказал: «Запарился!» и ушел пить из фонтана, женская часть аудитории почти рыдала от умиления. «Мундо», — упрекнул я друга посредством осанвэ, — «но ведь это все неправда. Когтик совсем не такой». «Заткнись, это и есть реклама», — отрезал Мундо. Город мы покинули на заре, пошатываясь и волоча хвосты. Выйдя в поля, мы приняли эльфийский облик, упали и уснули. А на следующий день к нам в гости заявился Мелькор. Его, как магнит металлическую стружку, притянул Когтик. Ящер занимал отдельный загон с надежной оградой и вот уже неделю радовал нас своим аппетитом. Узнав, что ящер отнюдь не обладает ни умом, ни обаянием, Мелькор страшно обрадовался. Вообще, ко всему, что делает Мелькор подходит определение «страшно». Он страшно радуется, страшно негодует, страшно задумывается. Наверное, он даже зубы чистит и причесывается очень страшно, но я его за этими занятиями никогда не заставал. — Вы можете сделать такого же, только летающего? — спросил он у Мундо. — Нет, — отрезал мой приятель, — у него башка тяжелая, при посадке может расколоться. Тогда Мелькор завел специальный разговор относительно способностей ящера: быстро ли он бегает, какова сила сжатия челюстей и удара хвостом. Мундо оттаял и снабдил Мелькора исчерпывающей информацией относительно талантов и способностей Когтика. Предмет беседы неподвижно стоял в центре загона, пускал слюну с зубов и переминался. Кормежка состоялась два часа назад, а следующая намечалась только завтра. Ящер бесцельно помотал хвостом и тихонько уселся на землю, дремать. — У вас есть еще какие-нибудь модели? — спросил Мелькор и двинулся дальше по долине. Мундо зашагал следом. Для нас, майар, вала, даже такой сомнительный, как Мелькор, крупная величина. Задержать его мы не решились. Мой приятель на ходу что-то рассказывал, размахивая руками. А вы сами попробуйте объяснить значение слова «грандиозный» без помощи жестов. Я подумал-подумал, и порысил за ними следом, стараясь держаться неприметно. — Но ведь вашим созданиям можно вложить в голову более совершенный мозг, — рассуждал Мелькор, — например, мозг собаки. — Мозг собаки — не моя разработка, — холодно ответил Мундо, — я не занимаюсь заимствованиями. Они осмотрели озеро с крокодилами, удавов и гремучих змей. Мелькор от всего приходил в восторг. — Вы меня восхитили! — заявил он напоследок. — Я считаю ваши творения вдохновляющими. Мне нравится ход ваших мыслей. Скажите, а вы не хотите поработать совместно? Я сейчас ничем не занят, и мне было бы интересно заняться вашими созданиями. Я похолодел. Страшно, — да, опять! — даже представить, чтоб Мелькор поселился у нас в долине. Пусть с ним общаются те, у кого нервы покрепче. К счастью, прежде чем Мундо открыл рот, издалека донесся слитный топот лошадиных копыт, крики и свист. К нам приближался целый отряд. Феанора я разглядел издалека. Этот тип чем-то напоминает Мелькора облегченной формы, от него тоже хочется держаться подальше. Следом за ним летела целая толпа: сыновья, друзья и приятели сыновей, приятели друзей и друзья приятелей. Первый дом. Экскурсия. Отряд долетел до загона Когтика и окружил его. Потревоженный Когтик вскочил, хлестнул хвостом и попятился. Мундо выругался сквозь зубы и ринулся к месту происшествия. Я побежал следом, а Мелькор испарился. Это счастье, что у него очень плохие отношения с Феанором. — Вы зачем его пугаете?!!! — напустился Мундо на нолдор. — Он пораниться может! Нолдор хором засмеялись. — Он умеет разговаривать? — с высоты седла спросил Феанор. Вот он, результат нашей рекламной кампании. Пошли слухи. — Нет, — обиженно проговорил Мундо. — А мне говорили, в Валимаре он болтал без умолку. — Это был не он. Когтик, усыпленный мысленным повелением Мундо, осел на землю. — На таких зверей можно охотиться? — спросил Маэдрос, до которого все доходило очень быстро. Нолдор с надеждой уставились на Мундо. — Оромэ в другом вольере, — презрительно бросил мой приятель. Теперь мы водили по долине веселую компанию. Веселились все, кроме меня. Я Мундо друг, и попробуйте не сомлеть от восторга, видя, как он мечется по берегу озера, ругается и требует ничем не кидать в крокодилов, а я даже мысленно не мог посмеяться. Если Мундо это засечет при помощи осанвэ, он мне вовек не простит. Крокодилы, не будь совсем уж дураки, попрыгали в озеро и затаились на дне. А потом нолдор наехали на последнюю разработку Мундо, миниатюрных подобий Когтика и началась бешеная скачка по обширному лугу. Вспугнутые ящеры ринулись врассыпную, а нолдор устремились за ними, изо всех сил погоняя лошадей и хохоча. Мундо проорал им вслед: — Ящерок руками не трогать! Потом он посмотрел на меня, сплюнул и сказал голосом, исполненным бесконечного презрения: — Нолдор! Наигравшийся Первый дом потребовал себе обед. Мы препроводили наших гостей к дому Йаванны, где их появление вызвало переполох и большое оживление среди девочек и уныние мужской части обитателей. Еще бы, сыновья Феанора составят невыгодный контраст кому угодно. — Мелькор здесь что делал? — поинтересовался Феанор. Только он позволяет себе говорить с майар подобным тоном. — Здесь был Мелькор? — встрепенулась Йаванна. — Мундо, это так? — Ну да! — И что? — Сказал, что хочет со мной работать. Йаванна с беспокойством поглядела на Мундо. — Но тут прикатили эльфы, и он ушел, — закончил он. — Я тебе никаких решений на эту тему принимать не позволяю, — взволнованно проговорила Йаванна. — Такие вопросы я буду решать сама. Если он еще раз придет, отправляй его ко мне. Мундо пожал плечами. — Кстати, а этих ящеров можно есть? — спросил Куруфин. Мундо побледнел. Я сразу не сказал, еще одна причина того, почему он занимается рептилиями — их не едят. Мундо не способен съесть даже улитку. А его пристрастие к кулинарии объясняется очень просто. На его взгляд, раз уж употреблять животных в пищу, то так, чтоб они гибли не зря. Пиршество затянулось. Тэлперион успел перехватить у Лаурелина инициативу в освещении Валинора, а мы все сидели за столами. Между тем сыновья Феанора под руководством не в меру сообразительного Маэдроса провели настоящую военную операцию. Пока Мундо отвлекали разговорами, передовой отряд пробрался к загону Когтика и увел ящера. Сделано это было очень ловко. Для начала Когтику предложили попробовать винца, щедро налитого в лохань для мытья посуды. Когтик благосклонно отнесся к угощению, после чего ворота загона были открыты и он на слегка пошатывающихся лапах побрел следом за эльфами. Для приманки те держали в руках шесты с привязанными на конце тряпками, мокрыми от вина. Когда Когтик пытался сделать решающий бросок за добычей, его отвлекали факелами и криками. Таким образом наш ящер был препровожден подальше от дома Йаванны — и началась игра. Надо сказать, что несмотря на примечательные размеры, наш ящер далеко не герой и предпочитает полностью неподвижную добычу, но его напугал огонь, крики и суета кругом. Он решил, что готовится масштабное покушение на его существование – и ринулся в бой. На обширном пространстве луга ящер кидался за всадниками, ревел, хлестал хвостом и полностью оправдывал впечатление свирепости, которое производил. В общем, когда мы прибыли к месту происшествия как раз вовремя. Несколько лошадей уже было ранено, и на запах крови начали стягиваться хищники. К счастью для эльфов, они побаивались Когтика и держались среди деревьев, зато нам пришлось буквально расталкивать мелких сородичий нашей звезды, полных ажиотажа и приятных предвкушений. Мы все, я, Мундо, Ауле и Йаванна на мгновение застыли в немом ужасе. В серебряном свете Тэлпериона метались лошади, потерявшие седоков, Когтик сотрясал землю ударами ног. На наших глазах он бросился за конем Карантира, и тот в ужасе сбросил седока и умчался. На Карантира бросился из-за деревьев крупный ящер и тому бы точно не уцелеть, но на помощь ринулся Ауле. Ящер упал под ударом его кулака и беспомощно задрыгал лапами. Мундо издал вопль отчаяния: — Не надо, я сам! Мы с Мундо взялись за работу. К счастью, злопамятностью Когтик не отличался. Как только его перестали беспокоить, он перестал кидаться и в полном изнеможении осел на задние лапы. Когда к месту драки верхом, а оттого не так быстро, как мы, прибыл Феанор и все прочие эльфы, уже можно было подсчитывать потери. По счастью, они были невелики, всего несколько раненых коней и эльфов. Мундо напустился на сыновей Феанора, которые после всех переживаний вину не отрицали. На заднем плане высился в целом усмиренный, но все еще возбужденно помахивающий хвостом Когтик. Феанор посматривал по сторонам, оценивая обстановку. — Кто зачинщик? — коротко спросил он сыновей. Маэдрос нехотя поднял руку. — Будешь наказан. — Дайте их мне, — плотоядным голосом попросил Мундо. — Я их сам накажу, засуну в загон к Когтику. Он, бедненький, испереживался, проголодался... а семь сыновей — это чересчур. Ни у кого в Валиноре нет семи сыновей, даже у Варды Элберет. Феанор молча взглянул на Мундо сверху вниз, развернулся и уехал, оставив отпрысков в наших руках. Раненное зверье начало подтягиваться к нам в надежде обрести помощь. Несколько хищных ящеров получили раны от своих более крупных собратьев. Лошади стояли в отдельной очереди за исцелением, настороженно принюхивались и прядали ушами. Мундо сгоряча отпихнул ближайшую лошадь и хотел первым делом заняться «ящерками», но эльфы хором подняли крик и нам пришлось оказывать помощь с этого дня особенно нелюбезным его сердцу млекопитающим. Потом мы занялись раненными рептилиями. Желающих помочь нам в этом деле, понятно, не нашлось. Так что семеро смелых и наказанных очень нам пригодились. Ящеры ревели и пытались вырваться и удрать. Сыновья Феанора бледнели и менялись в лице, и очень старательно и крепко держали лапы, хвосты и головы, пока мы залечивали раны и вправляли кости. Только убедившись, что все ящеры вернули себе доброе здоровье и разбрелись по окрестностям заново осваивать территорию, выслеживать друг друга в зарослях и реветь, Мундо выпрямился и сурово оглядел сыновей Феанора. - Не ждал, – коротко сказал он. Почему Мундо не ждал – это отдельная история. - Мундо, прости нас, - за всех ответил Маэдрос. Поскольку по рукам у него текла кровь, своя и рептилья, да и остальные выглядели не лучше, Мундо всех немедленно простил. Мы отправили сыновей Феанора дом Йаванны, где вся эта история для них и закончилась. Ими завладели девочки и бросились их кормить, лечить и утешать. Мы с Мундо вернулись к себе и сели на краю долины под золотым светом Лаурэлина. Мы любовались кормящимся стадом травоядных ящеров и строили предположения о будущем, которые сводились к тому, что скажет Манве, когда узнает об этой истории и скажет ли, вообще, что-нибудь. Вдруг я почувствовал холодок на спине, но это был не холодок восторга по поводу открывшихся перспектив. Просто Мелькор возник прямо рядом с нами. Он улыбнулся, и я содрогнулся. Мелькору, впрочем, это понравилось. Он любит, чтоб его боялись. - Здесь что–то произошло? – вкрадчиво спросил он. – Пролилась кровь? Мундо промолчал. - Вам просто не хватает здесь пространства, - сказал Мелькор тоном рассуждения и сел рядом. - Вашим великолепным созданиям тесно здесь. Они предназначены для завоевания… природы. Вы согласны? С Мелькором поди не согласись. - Йаванна велела, чтоб я с вами не разговаривал, - нехотя проговорил Мундо. – Сказала, что вы шли к ней. - Сестра… - с жуткой нежностью улыбнулся Мелькор. – Конечно, я к ней зайду. Вы просто не забывайте про меня. Помните, что я на вашей стороне. Он исчез. - А наша сторона которая? – несчастным голосом спросил Мундо. Мелькор положил глаз на его творения, а от этого кто-хочешь расстроится. - Мы пострадавшие, - твердо сказал я, – несправедливо обиженные. Жалко нас. Мы поднялись и направились к дому Йаванны. Нам тоже нужно было наконец отдохнуть.