Тридцать четыре года назад.
- Поздравляю, мамочка – у вас две девочки, – с улыбкой на лице объявила только-только распахнувшей глаза после продолжительного сна под наркозом Алле, медсестра городского роддома. – «Старшенькая» крепкая – три шестьсот, пятьдесят два сантиметра; «младшая» – два девятьсот, послабее… Но в целом, обе здоровенькие. Я думаю, месяца через два, их вес будет равным. - Подождите… Как это – две?! – Гордеева (на тот момент – Лескова) самопроизвольно округлила глаза. Она одного то не хотела ребёнка, по собственной глупости все сроки аборта просрочила, а тут – двойня. - Вам и вашему мужу виднее – как, – девушка в белом халате улыбнулась ещё лучезарнее прежнего, стоя у небольшого окна. – Кстати, вот он – вроде бы ваш выхаживает вдоль крыльца с букетом ромашек… Сейчас, вам капельницу поставлю и пойду, новоиспечённого папашу обрадую. - Стойте! – Алла панически схватила медсестру за руку, после чего произнесла обыденным тоном: – не надо. Просто сообщите ему, что всё прошло хорошо. А скажу я сама. - Ну… Хорошо – вам виднее, – недоумённо пожав плечами, девушка с чувством выполненного долга поправила «верхушку» капельницы, и наказав пациентке после планового кесарева отдыхать, покинула стены палаты. «Виднее – это уж точно» – мысленно чертыхнувшись, Алла крепко зажмурилась. После столь шокирующей её новости, сон не шёл, а упадок сил в организме ощущался с удвоенной силой. … Она помнила, как их взгляды соприкоснулись впервые. Это было на спортивной базе, в её, а точнее их – студенток университета физической культуры, крайний день пребывания там. Приехало три группы ребят – студенты военной кафедры. Один из них, Ян, по-особенному приковывал к себе женские взгляды. Видный, спортивного телосложения, с «голливудской» улыбкой. Несмотря на то, что на тот момент она уже состояла с одногруппником Сашкой Лесковым в серьёзных отношениях, более того, – он сделал ей предложение; Алла решила не упускать возможности насладиться мгновением молодости и последних деньков студенчества, и принялась флиртовать с привлекательным видным парнем. Откровенно говоря, она не помнит всего, что было тем вечером. В памяти отложился лишь тайком принесённый в комнату алкоголь, музыка, танцы, игра в бутылочку… А утром они с Яном проснулись в одной постели. На простыне было несколько капель ярко-алого цвета… А ведь она так гордилась, что в свои двадцать с небольшим непорочна. Хотела Саше Лескову подарить невинность, стать для него хорошей женой… Лучшая подруга посоветовала ей ничего никому не рассказывать. Де сказать, Ян ничего не помнит с жуткого похмелья, а Сашку обмануть можно будет легко. Забыть тот хмельной вечер и в частности ночь, которую она и так не запомнила – вот о чём мечтала в тот период Алла Гордеева. Но образ Яна отпечатался в её памяти слишком ярко, и не желал пропадать. А потом, через два с половиной месяца, после того самого дня, она проходила медицинский осмотр по случаю трудоустройства, и узнала шокирующее известие – беременна… К тому моменту, у них с Сашей Лесковым уже была близость. Правда, он парень предусмотрительный оказался, прибегал к контрацепции, но ведь редкий раз так случается, что это не помогает. Особенно, в то время случалось – вторая половина восьмидесятых, как-никак, была на дворе. Она хотела скрыть от всех свой залёт, и быстренько насчёт аборта подсуетиться. Впереди блестящая спортивная карьера фигурировала – какие дети?! Но справка из поликлиники случайно выпала из рюкзака Аллы тем же вечером. И Саша её прочёл… - Это же замечательно – у нас будет малыш! – воодушевлённо констатировал парень и ловко выудил из кармана своих джинс-варёнок кольцо – словно почувствовал, что пора решать с женитьбой, и в частности, с их отношениями с Аллой, что-то конкретное. На срок в неделях, что был в этой справке указан, Лесков просто-напросто внимание не обратил… «Поженимся, я и сделаю быстро аборт. Куда он потом от меня денется?! Скажу, что врачи напутали что-то или что выкидыш случился» – размышляла, строя безоблачные планы на будущее Алла. Но то одно приключалось, то другое… В результате, время аборта оказалось упущенным, о спортивных планах пришлось забыть – скрыть своё положение на новом рабочем месте не удалось… - Вы уверены? – в очередной раз задал главврач вопрос новоиспечённой мамаше, которая посетила его кабинет с твёрдым намерением – написать отказную от одной из своих новорожденных дочерей. - Да. Уверена. У меня нет ни возможностей, ни желания, возиться сразу с двумя грудничками. Тем более мне в детском отделении сказали, что одна из девочек слабая… Значит, она будет требовать в два раза больше сил и внимания. Я не справлюсь, мой супруг тоже в восторге не будет. - Но это же ваш ребёнок. Вы понимаете, что обрекаете свою дочь на спец интернат?.. - Почему на спец интернат?.. Все отказники ведь в дом малютки попадают, там очень многих усыновляют… А если нет, то детский дом. - Вы же сами сказали, что девочка слабенькая. Ей в первые дни и месяцы жизни нужен особый уход – тогда есть шанс, что она быстро наберёт нужный вес, силы, и ничем от своих сверстников, в будущем, отличаться не будет. А в доме малютки сотни, да что там сотни – тысячи детей. И каждому малышу внимание воспитатели уделить просто не могут. Это означает, что на девяносто девять процентов, ваша дочь, будучи выпускницей дома малютки, будет иметь значительную отсталость в должном развитии. Вы такую судьбу своему ребёнку хотите?.. В тот момент, Гордееву (Лескову) осенило – у девочки есть родной отец, и это не Саша. Так почему же она должна сейчас одна разбираться со всем этим «болотом»?.. На её «счастье» выписку назначили на пятое число – у Саши с четвёртого по шестое сборы, с которых его никак не отпустят, даже по столь уважительной причине, как рождение дочки. Из роддома Аллу встречала лучшая подруга Нелли, которая изначально была в курсе всего, в том числе и связи Гордеевой с Яном. - Ты уверена? Может быть, всё-таки скажешь Сашке правду? - Правду?! Ты как это себе представляешь?.. «Саш, тут это… В общем, у тебя не одна дочь, а две, и они тебе не родные». - Да нет же! Просто он так рад ребёнку, что без сомнений, с двумя нянчится, будет. - А я буду сходить с ума, медленно, но верно, в этом дурдоме… Нет уж: так и быть, одна пускай будет. Ждали мы одного ребёнка, вот и результат, – Алла подошла к кроватке, где крепко спала крепкая и здоровая девочка, что с момента рождения прибавила в весе ещё на двести пятьдесят грамм. – Её зовут Вера. Как мою любимую куклу в детстве звали. А это… – Гордеева взяла на руки беспокойно кряхтящий свёрток, что всё это время лежал на дальнем кресле без внимания. – С этим пускай Ян разбирается. Какой, ты узнавала, у него адрес?.. Через полчаса Алла уже позвонила в нужную дверь ничем не примечательной высотки в спальном районе. Нелли без проблем согласилась присмотреть за крохотной Верочкой, пока её мать решала проблему с её сестрой. Ян открыл через считанные секунды. Самопроизвольно округлил глаза, без труда узнав девушку, с которой когда-то им довелось пересечься на спортивной базе. - Это твой ребёнок, – утверждение без предисловий и должного приветствия, врученный парню свёрток с младенцем. – Клянусь, что меня ты видишь второй и последний раз. У меня своя жизнь, у тебя своя. Я не хочу портить свою судьбу этим, – равнодушный кивок на конвертик с живым человечком. – Ты поступай, как знаешь. Хоть в детдом подкинь – мне всё равно. Парень настолько был ошарашен происходящим, что не нашёл в себе сил произнести хоть букву какую-то, хоть звук, не говоря о словах. Алла стремительно удалилась, будто бы её и не было никогда на лестничной клетке. А крохотная малышка, заснула на руках Яна. Не требовалось никакой генетической экспертизы, чтобы понять, что девочка на него, словно две капли воды, похожа… Он назвал девочку Соней, потому что она много спала. О том, чтобы бросить ребёнка, Ян даже и мысли не мог допустить. На первых порах с малышкой ему помогала добродушная соседка, у которой своих внуков было пять человек, но уже младшего школьного возраста. А когда Соне исполнилось два месяца (Алла в конвертике у малышки оставила записку с датой рождения, ростом и весом), жизнь столкнула парня с первой любовью – Мариной. Черноволосая кареглазая девушка бросила любимого, когда узнала о своём бесплодии – думала, что так будет лучше, считала, что Ян достоин полноценной семьи. И судьба подарила им возможность снова быть вместе, а также стать родителями для Сони. Хитростью, и взяткой, им удалось оформить девочке новое свидетельство о рождении, при этом утилизировав старое. Они сожгли все мосты в Москве, переехали в Ленинград, и зажили своей жизнью – счастливой семьёй. Соня и не догадывалась, что естественный природный цвет волос мамы – тёмный. Марина регулярно окрашивалась в блондинку, потому что дочка росла белокурой и голубоглазой, как папа… К сожалению, Марина погибла, когда Соне было двенадцать. Помня данные друг другу с женой, при переезде в другой город, клятвы, Ян Вячеславович и думать, не думал о том, чтобы когда-нибудь София узнала о своём рождении правду. У неё была и будет всегда только одна мама – его первая и единственная (на данный момент) жена. Сейчас Соне тридцать три года. Она замужем за Павлом Галановым, у них своя развивающаяся сеть отелей с супругом и полное взаимопонимание, а также непростое прошлое за плечами. Ян же, впервые за долгие годы, позволил себе слегка отключить голову и вступил в личные отношения с родной тётей зятя – Элеонорой. О том, что когда-то в его жизни была Алла Гордеева, мужчина, попросту, позабыл. Но сама Алла, своё прошлое, не забыла… * - Честно говоря, я не уверена, что это всё правильно, – шумно вздохнув, Вера в очередной раз прошла неторопливыми шагами по периметру родной материнской квартиры, чувствуя на себе взгляд супруга спиной. - Но… Ты сама решила ей предварительно не звонить, – Митя напомнил жене об их былом диалоге. - Да, но я не предполагала, что всё сложится так. Что мы не застанем её дома и мне не придёт в голову ничего лучше, чем отыскать за почтовым ящиком – в давнем тайнике матери – запасной ключ и войти в квартиру без её ведома. Это всё же было ошибкой. - Кир предложил сделать бабушке приятный сюрприз. В последнее время Алла Николаевна по телефону ему особенно часто стала говорить, что скучает, – Петров ласково обнял любимую за осиную талию. – Вер… Всё будет хорошо. Она – твоя мама. - Как бы странно это не прозвучало, но я не чувствую с ней родства, – блондинка бессильно зажмурилась. – С тобой – чувствую. Понимаю, что ты – мой муж, Кира – мой сын. А Алла… - Родная, потерпи этот вечер хотя бы ради Кирилла. Ему это нужно. Пусть он пообщается с бабушкой. Кстати, ты так и ничего не сказала ему о наших планах на будущее?.. - Нет. Потому что сейчас у него мысли и полная концентрация, должны быть о чемпионате Европы. А сразу после, мы с тобой вдвоём, озвучим ему предложение. - Я уверен, что он обрадуется. Москва – это миллион возможностей и совсем другой уровень. Да и от такого предложения, что поступило тебе, не отказываются, – Митя ловко плюхнулся на диван, усаживая Веру у себя на коленьях. - Да, но подозрительно, что моя мать это одобрила. Ведь не может такого быть, чтобы она была не в курсе определения тренерского состава сборной России, – она призадумалась. - Она не всесильна. И потом… На смену тёмной полосе всегда приходит полоса светлая. - Ты моя светлая полоса, – Вера умиротворённо улыбнулась, крепко обвивая свои ладони вокруг шеи супруга. – Я люблю тебя. Очень и очень сильно… Охотно переплетая в желанном поцелуе свои уста, чета Петровых никоим образом не подозревала о том, что их идиллия будет прервана менее чем через минуту – визитом почтальона, который доставит заказное письмо, адресованное хозяйке квартиры. * Подставляя лицо под лучи ясного солнца, Элеонора в одной раз, мысленно, поразилась тому, как кардинально может измениться вся жизнь. Точнее, происходят какие-то события, которые влекут за собой полную переоценку ценностей и после которых, так или иначе, ты начинаешь чувствовать в себе внутренние изменения. Впрочем… Она всегда мечтала о счастливом замужестве. Не в плане материального достатка, возможностей, полноценной семьи. Эле просто хотелось банальной душевной теплоты и гармонии. Полного взаимопонимания с человеком, который всегда будет рядом. За её плечами несколько браков и кратное им число разводов. Чувство вины перед дочерью, которая росла без должной материнской любви, и понимание того, что она не сдержала данное когда-то слово сестре – племяннику так и не смогла стать родным человеком. Пашка же рос домашним тепличным ребёнком. А потом, в один миг, его жизнь перевернулась с ног на голову: мама и папа погибли, на горизонте вообще фигурировал детдом. Обитая в тётином доме, которая оформила над ним опекунство, Паша не нуждался ни в чём, но при этом был лишён главного – душевной теплоты и внимания. Как результат – многолетняя разгульная жизнь, ношение маски. А потом, серб встретил Соню и впервые в жизни почувствовал, что рядом с этой женщиной, он может быть самим собой. Испытания, что им довелось пережить, лишь только укрепили сильные взаимные чувства, и как результат, они в браке два с лишним года. А Элеонора (вот парадокс!) умудрилась отыскать родственную душу в отце Софии. И подобно племяннику, лишь после этой судьбоносной встречи с Яном Вячеславовичем, почувствовала и поняла, что больше претворяться нет смысла. Позволила себе жить, а не существовать, в своё удовольствие. - Сейчас, Ричи, сейчас. Хозяин сбегает за ключами, ибо умудрился взять всё, кроме самого главного, и мы поедем в парк. Любишь в парке гулять?.. Там раздолье тебе, – ласково обратилась Эля к домашней любимице – небольшой лопоухой собачке, не имеющей какой-то определённой породы. - На этот раз, всё взял! – с улыбкой на лице констатировал вышедший из подъезда мужчина и целенаправленно нажал на брелке кнопку – знакомая им машина, смирно стоящая на парковке, незамедлительно издала характерный звук разблокировки. – Ричи, быстро занимай своё место. Ловким движением руки, Элеонора отстегнула поводок и их с Яном домашняя любимица, послушно разместилась на заднем сидении автомобиля. - Едем? В этот раз и так дети приедут явно вперёд нас, – женщина распахнула нужную ей дверцу пассажирского сиденья. - Учитывая врождённую пунктуальность моей дочери и покорное подчинение ей твоего племянника, ты права, – мужчина невесомо кивнул. – Но… Я знаю короткую дорогу, через дворы, потому это ещё спорный вопрос – кто быстрее окажется в парке. - Но лихачить не стоит в любом случае, – Эля протяжённо вздохнула, невольно заостряя свой взгляд на с виду ничем не примечательной женщине, что целенаправленно шагала к ним с Яном. - Здравствуй, – незнакомка со светлыми волосами осознано поздоровалась с мужчиной, при этом словно не замечая Галанову. - Ты?! Что ты здесь делаешь? Как ты меня нашла? - Это неважно, – чёрствый без эмоциональный голос, стеклянные безжизненные глаза, неестественный тон лица. Ян признал её сразу именно по взгляду. Требовательный, пристальный, не терпящий никаких возражений. Какой была Гордеева в юности, такой она и осталась с течением лет. - Я хочу знать, как моя дочь, – внешне всё кажется неизменным – ледяной голос, всё тот же непрошибаемый взгляд. Но лишь одна Алла знает, какой ураган бушует у неё внутри. - У тебя нет дочери, – мысленно чертыхнувшись, Ян невольно окунулся в воспоминания тридцати трёх летней давности. Перед глазами будто кадры художественного фильма мелькнули. Всё будто не с ним, не про него. И тем более, не про Соню. – Ты сделала выбор много лет назад. Имела на это право. И тебе с этим жить. Собрав в кулак силу воли, мужчина стремительно занял водительское сиденье машины, и мельком переглянувшись с Элеонорой, заметно дрожащей рукой, повернул ключ зажигания в нужную сторону. - Ян, кто эта женщина? Что за чепуху она говорила про дочь? – Эля рискнула задать актуальный вопрос спутнику, примерно через минуту – когда машина выехала из спального района на главную трассу. Ричи беспокойно коснулась хозяина лапой. - Неважно. Забудь, – мужчина протяжённо вздохнул. - Я то, допустим, забуду, а ты? У тебя такой вид, словно произошёл апокалипсис. «Если бы… С апокалипсисом было бы проще» – мимолётно пронеслась в голове Яна мысль, однако на данный момент у него не было не сил, не желания делится с Элеонорой сокровенными тайнами прошлого. - Со мной всё в порядке. Включи лучше радио. - Как знаешь, – женщина недоумённо пожала плечами, внутреннее понимая, что рано или поздно, она всё равно «выпытает» у него истину. * - Мам, что случилось? – плавно форсируя взгляд с Веры на Митю и обратно, Кирилл всей душой желал лишь одного – понять, что заставило родителей так кардинально поменять планы на вечер. Всё же было нормально – они ждали возвращения Аллы, находясь в её квартире. И вдруг, как гром среди ясного неба – мама решительно сказала ему собираться. Они возвращаются к себе – в съёмную квартиру Мити. - Ничего не случилось. Просто бабушка явно сегодня уже не придёт, – Вера постаралась произнести фразу, как можно ровнее. – А ночевать я здесь не хочу. - Так сейчас ведь ещё не поздно, – парнишка внутреннее чувствовал и понимал, что мама лукавит. Но поймав на себе категоричный взгляд Мити, решил ничего не выпытывать – лучше уж позже, при удобном случае, у Петрова лично, что к чему, спросит. - Давай, поторапливайся, – блондинка слегка подтолкнула сына в сторону прихожей, и вновь судорожно зажмурилась. В голове отчаянно пульсировал целый клубок спутанных мыслей. Письмо на имя матери из онкоцентра, чёткие слова тёмными буквами на белом листе: опухоль, с римской цифрой четыре… - Вер, может, ещё успокоительных капель примешь?.. – Митя окинул жену обеспокоенным взглядом, при этом крепко сжимая в своей ладони её холодную тонкую руку. - Я в порядке, – едва заметно кивнула Лескова, после чего, повинуясь порыву души, прильнула к мужественной груди любимого. # … Несмотря на пасмурность, присущую сентябрю, и явное отсутствие бабьего лета, София шагала по малочисленным тротуарным дорожкам, что были объяты прохладным бодрящим ветром, в приподнятом настроении. Её шея, укутанная в теплый уютный шарфик – утренний подарок супруга, а также удобное, в меру лёгкое, пальто, самопроизвольно объявляли некий байкот хмурым краскам осени. А подписанный удачно контракт с партнёрами, невероятно грел душу. В течение ближайших двух месяцев, им с Пашей опять предстоит окунуться во все нюансы строительных, а затем отделочных работ. Начнётся строительство третьего филиала, их личной с сербом отельной сети. - Да, родной. Как у тебя дела? – ласково проговорила блондинка в телефонную трубку. – Я тоже скучала, поверь. Но оно того стоило – убили двух зайцев сразу: я уладила все формальности с документами, ты успешно, с достоинством, выдержал проверку электросети. Устроить сегодня короткий рабочий день?.. Почему бы и нет – я думаю, мы заслужили. Ну, всё – буду через пару минут. Ловко закинув мобильный в боковой карман сумочки, Соня, будучи всецело в предвкушении желанных тёплых объятий любимого, а также приятного продолжения дня, никоим образом не обратила внимания на прогуливающуюся вдоль отельного крыльца женщину. Лишь когда незнакомка, по сути, преградила ей путь, блондинка ошарашено устремила на Гордееву свои серо-голубые бездонные очи. - София… В отличии от растерянной девушки, Алла сразу её узнала. Да и разве могло быть иначе?.. Ведь это была та же Вера – её дочь – только… Более женственная. Имеющая противоположные сестре вкусы в одежде, любящая не собирать волосы в пучок или хвост, а делать незамысловатую укладку. И взгляд… У Сони он более наивный, даже какой-то совсем девичий. Ведь в отличии от Веры, она не повзрослела категорично в семнадцать, но и жизнь её, безоблачной и беззаботной, отнюдь, не была. - Здравствуйте. Мы знакомы?.. – София подняла на собеседницу вопросительный взгляд. - Меня зовут Алла Николаевна Гордеева. Мне нужно с тобой серьёзно поговорить. - По какому вопросу? Если вы от компании «Четыре сезона», то мы с мужем, моим компаньоном по совместительству, уже дали вашему представителю ответ. Своих решений мы не меняем. - Нет, я не представляю ничью компанию, – Алла с удивлением поняла, что голос её явно осип. – Я… Я по личному вопросу. Твой отец Ян Вячеславович Толстой, верно? - Да… – девушка удивлённо нахмурила брови, видя боковым зрением Павла, который, чувствуя, что жена отчего-то задерживается, выскочил на крыльцо в одной лёгкой рубашке. – А… Откуда вы знаете моего папу?.. - Ещё с юности, – женщина едва заметно кивнула, не в силах отвести от брошенной дочери глаз. Она помнила слова врачей, что девочка слабая. Что ей нужен особый уход, забота. И что не факт, что в будущем её развитие достигнет нужного уровня. А выросла красивая самодостаточная женщина. Сумела развить и реализовать с ноля бизнес-план, поднять два известных отеля. И с мужем, по всей видимости, Софии более чем повезло… - Давай где-нибудь присядем?.. Мне есть, что тебе рассказать, – попросила, всё так же тихо и отчего-то несмело, что не присуще ей никогда было в принципе, Гордеева, после чего, Соня жестом указала женщине на вход в свой личный отель. * - Вер, честно слово, я больше не знаю, что говорить Киру, – с тяжёлым выдохом произнёс в адрес супруги Петров, при этом заостряя свой взгляд на остывшей чашке зелёного чая, к которой блондинка так и не нашла в себе сил притронуться. – Он очень переживает за тебя… - Ничего… Я сейчас попытаюсь собраться, – Лескова невесомо кивнула, при этом, не без труда, поднимаясь с постели. - Куда да ты так резко?! – Митя крепко сжал её руку, настойчиво укладывая любимую в прежнее, вертикальное положение. – У тебя температура под сорок. - Но у меня ничего не болит… - Конечно, не болит – потому что это на нервной почве. По-хорошему, врача бы вызвать… - Нет, только не это, – Вера умоляюще подняла на мужа глаза. – Я обещаю – я возьму себя в руки. Просто… Я не знаю, что делать. Почему она ничего мне не рассказала?.. Такое ведь не скрывают. Я никто для неё?.. Как тогда, в юности, была перспективной спортсменкой, а не дочерью, так и стала сейчас вовсе никем… - Возможно, она просто не хотела тебя волновать, – Петров обнял любимую, крепко прижимая хрупкое женское тело к себе. - А, то есть по её мнению, вот так вот – обухом по голове – легче?! А если бы я не увидела то письмо? Не рискнула бы его распечатать, она так бы продолжала молчать?.. И потом, уже по факту, да, я и Кира обо всём бы узнали?.. - Тихо, тихо, – Митя успокаивающе провёл ладонью по густым волосам Веры, плавно опускаясь на женственные изгибы спины. – Я понимаю, как тебе непросто сейчас… Понимаю. Только, увы, я не знаю, как и чем тут помочь… - Не оставляй меня, пожалуйста, – Вера крепко обняла мужа за шею. – Просто побудь рядом – я не смогу в одиночестве… - Конечно, – понимающе кивнув, Петров нежно-нежно забрал с бледноватых женственных щёк солёные слёзы. * … Внутреннее напряжение, что нарастало с каждой минутой, перестало ощущаться сербом настолько остро, насколько ощущалось несколькими часами ранее. Позади бессонная ночь и регулярные рецидивы Софии. Впереди – неопределённость и темнота. Где-то в дальних дебрях гостиной вновь играет знакомая музыка – каким-то чудом сотовый ещё не до конца разрядился. А его ладони судорожно сжимают холодную левую руку Сони, которая находясь в неком вакууме и в полном подчинении прогрессирующего психического расстройства в активной фазе, в очередной раз перебирает книги домашней библиотеки, расставляя их по цветам и форматам обложек… - Вот и всё разобрали, – терпеливо произнёс Паша в адрес жены, мысленно понимая, что уже просто сбился со счёта – сколько именно раз за вчерашний вечер, ночь, а также сегодняшнюю первую половину дня, София перебирала эти невольно ставшие «жертвами» её приступа книги. Обычно, пережив острый приступ, девушка засыпала под воздействием успокоительных часов на шестнадцать, а то и на восемнадцать. Ослабленный организм накапливал силы, полностью отключившись от внешних факторов. Но сейчас всё было иначе. Она принимала те же лекарства, причём в увеличенных дозах, но быстро наступающая сонливость, проходила также быстро и резко. Максимум – Соня спала по часу-полтора, с двух-трёх часовыми интервалами, в которые случались новые рецидивы. Пашке приходилось терпеливо водить любимую в ванную комнату, где она неустанно мыла руки, кажущиеся ей ужасно грязными, под давлением психического расстройства; а также перебирать книги. К счастью, его собственный организм, по всей видимости, задействовал какие-то скрытые ресурсы, посему сутки, проведённые на ногах, сербом совершенно не чувствовались. Лишь только бесконечный страх за любимую никак не желал отступать… - Холодно… – едва слышным хриплым голосом произнесла Соня, вынуждая мужа укутать её уже в третье, не считая шерстяного пледа, пуховое одеяло. - Сейчас согреешься, – пообещал Пашка, крепко прижимая к себе жену. - Пообещай мне, пожалуйста, что ты никогда меня не будешь обманывать, – неожиданно попросила своего благоверного девушка, улавливая некую ясность ума, среди сыр-бора и хаоса собственных болезненных и «тяжёлых» мыслей. – Я всегда, всю свою жизнь, считала папу близким и родным человеком. - Но он и есть для тебя – родной человек, – рискнул уточнить серб, неоспоримый, по сути, факт, на который никоим образом не влияла та правда, которую довелось вчера узнать Соне из рассказа Гордеевой. - Он всю жизнь меня обманывал, – девушка самопроизвольно всхлипнула. – При этом зная, что я ненавижу ложь… - Родная, ты уверена, что эта женщина сказала тебе правду? – Павел бережно опустил ладони на неестественно бледные, горячие щёки жены, тем самым стараясь выстроить относительно разумный и здравый зрительный контакт между ними. - Паш, я своё свидетельство о рождении держала в руках много раз. Оно зарегистрировано почти тремя месяцами позже, со дня даты моего дня рождения. Я помню, как кажется, во втором, классе спросила у мамы, почему так. Она ответила, что они с папой долго не могли мне имя придумать, – блондинка сделала паузу. – А папа, уже потом, когда мамы…Марины не стало, любил мне повторять по вечерам, которые мы проводили вместе, что я маленькая много спала, потому меня Соней назвали… Паш, ну не может так быть, понимаешь?! И эта женщина, она мне всё рассказала. Всю правду. Я знаю, что мой папа учился в Москве. У него даже фотоальбом со времён студенчества был – я видела фото с той самой спортивной базы… Что мне делать теперь?.. - Я не знаю, моя хорошая, – серб шумно вздохнул, обнимая любимую за хрупкие плечи. – Но рано или поздно, с отцом придётся поговорить… - Только не сейчас, не сегодня, – категорично помотав головой из стороны в сторону, София плавно опустила на сильное плечо мужа голову, отчётливо ощущая сонливость. # В тот самый миг, когда мобильный Веры издал сигнал входящего вызова, небо разбило на сотни неровных кусочков не прогнозируемой синоптиками молнией. И если бы не настойчивость Мити, она так бы и осталась стоять посреди московского парка, уронив на тропинку сотовый. - Вера Александровна Лескова?.. Вас беспокоит врач седьмой городской больницы. Дело в том, что два часа назад, к нам по скорой поступила ваша мать – Алла Николаевна Гордеева. И это не было шуткой или хорошо разыгранным спектаклем, который когда-то Алла, не без помощи своей подруги из министерства спорта, затеяла, расследуя дело Никитина. Веру пронзила волна ледяной дрожи, ноги вмиг стали ватными… - Мам, что случилось? Что-то с бабушкой? - Да, Кирилл. Она в коме… – - Когда её к нам доставили, она была в сознании и относительно здравом уме, – зрелый опытный врач протяжённо вздыхает. Даже ему, человеку, который неоднократно в стенах собственного отделения наблюдает дисбаланс жизни и смерти, тяжело даются диалоги с родственниками смертельно больных. – Просила передать вам письмо. Оно было при ней, значит, ваша мама не исключала подобного исхода событий. - Она привыкла всё предугадывать наперёд, – Вера едва заметно кивнула, крепко сжимая в правой руке пластиковый стаканчик с успокоительными каплями. – Мить, прочти пожалуйста вслух. У меня перед глазами пелена страшная. Доктор тактично удаляется, понимая, что его миссия выполнена – дальше последует именно личный, интимный момент. Петров ободряюще приобнимает супругу за плечи, при этом пересекаясь взглядом с донельзя подавленным и ошарашенным столь потрясающей новостью о болезни Аллы Кириллом… «Вера! В первую очередь, я хочу попросить у тебя прощение за то, что так и не решилась поговорить с тобой лично. Покаяться перед тобой, сказать, как сильно я любила тебя все эти годы. Да, моя любовь имела специфическое проявление, но, тем не менее, она была. И мне очень горько от того, что ты не ощущала мою поддержку. Особенно в тот период, когда ты очень нуждалась в ней. Я не знаю, насколько важно тебе это знать, но я так и не смогла простить себе того, что тогда скрыла от тебя тот телефонный звонок и информацию, что твой папа попал в больницу. Я была неправа тогда, и на самом деле, не только в этом. Вера, не сочти мои слова за бред – это чистая правда, и мне важно, чтобы рано или поздно, ты об этом узнала. Вера, у тебя есть сестра. Твоя родная сестра. Тридцать три года назад, у меня родилась двойня. Две девочки. К тому моменту я уже совершила одну роковую ошибку – вышла замуж за Лескова, уже, будучи беременной от другого мужчины. Да, Вера, я понимаю, как больно и горько тебе будет это узнать… Но ты у меня сильная. Я уверена, что ты найдёшь в себе силы понять и осознать правду. Твоего родного отца зовут Ян. Он жив и здоров, у него прекрасная дочь София – твоя родная сестра, которая похожа на тебя, как две капли. О твоём существовании он не знал – так получилось. Так вышло по моей инициативе и по моей прямой вине. Поэтому не вини его ни в чём, Вера. Когда то ты сама думала, что Андрею о Кирилле лучше будет не знать… Контакты твоего родного отца, я указала на обратной стороне этого листа. Сама реши, что с этим делать. Ян, скорее всего, по-прежнему ничего о тебе не знает. А с Софией я виделась – мне было важно попросить у неё прощение, прежде чем я уйду. Я очень надеюсь, что когда-нибудь, ты найдёшь в себе силы принять всё то, что я написала выше. Я не прощу у тебя оправдания – понимаю, что не имею на это права. Прощу лишь одно – не носи по мне долго траур, дочка. Береги себя, береги свою семью. Будь счастлива с Митей. Он хороший парень – уже совсем мудрый мужчина. Он любит тебя, поверь. Я спокойна, зная, что ты находишься под его надёжным крылом. Поверь, Петровы умеют любить крепко и сильно… Я никогда не говорила тебе этого, Вера, но у тебя есть шанс вернуться в спорт. Не быть тренером, а стать снова спортсменкой. На протяжении крайних восьми лет, мне регулярно доводилось слышать из уст тех или иных выдающихся спортсменов, что у тебя прекрасная форма. Стыдно признавать это, Вер, но я не говорила тебе этого из-за…зависти. Да, это так. Когда-то я сама болезненно желала возвращения в большой спорт, но этого не случилось. Я затаила необоснованную обиду на целый мир, твёрдо решив, что раз у меня не вышло собрать коллекцию медалей высшей пробы, значит, её соберёт моя дочь. Через тебя, я пыталась всего-навсего свои амбиции выразить. А ты у меня оказалась мудрее. Кирилл для тебя в первую очередь сын, и только потом спортсмен. Так и должно быть. Так правильно. И какое бы решение в будущем ты не примешь, прочитав эти строки, оно будет верным. Оно будет твоим. Я лишь одно рискну сказать тебе, дочка – не бойся рисковать. Не бойся идти своей мечте навстречу. Ты уже проявила мудрость, и не повторила мою ошибку, согласившись, стать женой Мити. Не вини себя ни в чём, и прости меня за всё, если сможешь… Будь счастлива, дочка». - Мам?.. – Кирилл обеспокоенно коснулся дрогнувшего плеча Веры. - Всё нормально, сынок… – дрожащий сквозь слёзы голос, крепко прижатый исписанный лист бумаги к груди. – Я прощаю тебя, мама… Прощаю. … Знакомый врач вновь подошёл к ним. На этот раз не произнося ни единого слова. Всё и так было понятно. Аллы Николаевны Гордеевой больше нет… * Вопреки всем протестам медперсонала, Павел не желал отпускать руку жены. Всю дорогу, с места аварии до ближайшей больницы, он крепко сжимал женственную ладонь Сони, с множественными царапинами и кровоподтёками, и мысленно обругивал себя за то, что именно он, а не супруга, сел в такси на правую часть заднего сиденья. Именно поэтому, он почти, что не пострадал в ДТП, а Её BMW под себя поджало… - Всё, вам дальше нельзя, – настоятельно отвёл серба в сторону крепкий мужчина в белом халате. – Не переживайте – всё, что в наших силах, мы сделаем. А вам сейчас дежурная медсестра обработает ссадины. - Да бог с ними со ссадинами! Скажите уже, наконец, что с Соней! – не в силах держать себя в руках, Паша произнёс фразы явно повышенным тоном. – Я любые лекарства достану, лучших врачей… - Пока рано говорить о точном диагнозе. Но кровопотеря явно большая – донор, определённо, потребуется. - Антон Викторович, – обратилась к врачу подошедшая женщина – дежурная старшая медсестра отделения. – Я пробила по базе: София Толстая, тридцать три года, четвёртая группа крови, отрицательный резус. Запрос в донорские банки сделала. - Плохо, – с нескрываемой обречённостью констатировал «Айболит». – Редкая группа. В таких случаях лучший вариант – кровный родственный донор. И то не всегда совпадения… Будем надеяться! Ободряюще хлопнув по плечу серба, врач, было, решительно удалился, но окликнувшая его молодая женщина, невольно заставила мужчину остановиться. - Простите… Вы сказали София Толстая, тридцать три года? - Боже, – Павел не верил своему некогда стопроцентному зрению. – Вы…Вера?! - Да, – блондинка чётко кивнула. – И у меня четвёртая группа крови, с отрицательным резусом… #Прошло полтора года.
Соня полностью восстановилась после страшного ДТП. Два месяца назад они с Пашей открыли третий филиал своей отельной сети, и в будущем планируют расширять горизонты – только-только заключили контракт с зарубежными партнёрами. Супруги по-прежнему живут душа в душу – с течением времени их чувства лишь крепнут. Год назад спортивный мир потрясло громкое заявление бывшей спортсменки, чемпионки Европы, Веры Лесковой, о том, что она намерена в тридцать четыре года вернуться в большой спорт. Её поддержали немногие, но уверенная победа на чемпионате России, а затем серебро Европы и Мира, чётко дали понять, что намерения у Веры серьёзные. Самое главное, что у неё была, есть и будет поддержка дружной семьи: мужа и сына, родной сестры Сони с супругом, отца с женой. Она вошла в состав сборной на предстоящую олимпиаду две тысячи двадцать, ровно, как и её супруг – Дмитрий Петров. Кирилл успешно закончил, среднюю общеобразовательную школу с тремя четвёрками. Успешно поступил в московский университет физической культуры на заочное отделение. Входит в юниорскую сборную нашей страны. Ян Вячеславович давно и счастливо женат на Элеоноре. По-прежнему работает, четыре месяца назад получил очередное звание. С обеими дочерьми, а также зятьями и внуком Кириллом у него прекрасные отношения.