Я помогу тебе

      Мы слишком много думаем о других людях, об их настроении, чувствах, что порой забываем про все свое, о чем должны думать в первую очередь. Мы должны думать о себе, о своем благополучии, о своих чувствах, о своей душе. Но каждый раз, когда ты видишь чертов значок под аватаром в «Инстаграме», что он был в сети три часа назад, пять, семь, то в голову вновь и вновь въедаются мысли о том, что что-то, возможно, ты неправильно сделал или сказал, как-то задел или обидел, хотя все было хорошо, но твоя уверенность исчезает, сменяясь на иллюзии. И так всегда. Из-за этого мы и теряем людей, угнетая их своей чрезмерной заботой, даже озабоченностью, любовью, вниманием и переживаниями, пока все это в один момент не рушиться, разбивается вдребезги на миллион и один осколок.       Элиотт сидел напротив экрана ноутбука, перечитывая строчки, отправленные его другом. Хотелось верить, что дальше дружбы может быть что-то большее, но эти мысли юноша откладывал далеко в закрома мозга, особо не пытаясь концентрироваться на них. Но каждый раз всматриваясь в глаза своего друга, Луки Лалльмана, эти мысли возвращались, потому что бушующие волны двух синих океанов вызывали еще более сильную бурю в сознании Демори. Однако на протяжении года он научился держать себя в руках, пытаясь не наброситься на ежа, который иногда мог наставить иголки на Элиотта, но в очень редких случаях.       Демори, набирая текст в строку сообщений, всеми силами успокаивал Луку, который сильно переживал за его отношения с Хлоей. Девушка ему нравилась, она была нежной, легкой, непредсказуемой, но и яркой, дерзкой, будто в ней были две личности. Лука же рядом с ней казался идеальным дополнением, у обоих прекрасные черты лица, характер практически идентичный, хотя Лалльман не был таким навязчивым и приставучим, в отличие от девушки. И Элиотт завидовал, но по-доброму, зная, что будущее с ним, можно только представлять, но мысли о том, чтобы эта парочка поскорее рассталась, не раз посещала светлый ум третьикурсника, с которой он не собирался мириться.       И вот теперь он пытается доказать Луке, то все будет хорошо, и его «принцесса» вновь вернется к «прекрасному принцу», но нужно лишь подождать, потому что девушки такие — странные, чрезмерно требовательные и более гордые, чем парни. Но младший продолжал настаивать на том, что их отношениям конец, и что Хлоя больше никогда не будет с ним. И как же в тот момент Элиотт сдержался, так и не ясно, потому что он буквально разрывался пополам, будто происходило клонирование, а на самом деле, юноша просто не знал пути дальше.       Демори, отправив сообщение о том, что скоро приедет, глубоко вздохнув, начал собираться, не дожидаясь ответа. Возражений он бы не принял, по одной простой причине, что он все же друг, а друзья должны помогать и поддерживать. Моральные человеческие обязанности. И ни капли думы о себе, лишь о нем. Элиотт закрыл входную дверь, выбежал на улицу, догоняя автобус, чтобы как можно скорее добраться до Луки, не до «Прекрасного Принца Хлои», а до его родного Маленького Принца. Иногда юноша чувствовал себя прирученным Лисом, которого в любой момент могут бросить, потому что он все же не окажется тем самым, но и это он старательно зарывал у себя в голове. Так и доехал парень до дома Лалльмана, вновь окунаясь в мечты, которым суждено быть разбитыми.       Лис, прирученный самим Маленьким Принцем, взбирался по лестнице, словно рысь, преодолевая две или три ступени сразу. Вскоре прирученный друг оказался в крепости маленького мальчика, ккоторый был под охраной трех соседей, так и не вошедшие в комнату с сокровищем.       Демори постучался в комнату Лукаса, говоря, что это он и его можно пустить. Дверь открылась и через секунду захлопнулась. В коридоре снова стояли лишь трое. На прибывшего гостя сразу накинулись с объятиями, настолько крепкими от безысходности и горя, что легкие парня сжались, но сердце продолжало биться быстрее не из-за этого. Столько слез Лука еще не ронял на куртку Элиотта, лишь пару раз, да и то от смеха. Сердце сжалось и начало болеть, а в глазах стало неприятно щипать, но плакать юноша себе позволить не мог, крепче сжимая Принца в объятиях, зарываясь одной рукой в пшеничные волосы. Через несколько минут Лука успокоился, лишь изредка содрогаясь. — Знаешь, а я ведь правда думал, что любил ее, — дрожащим голосом начал говорить младший, не зная откуда, найдя в себе силы еще раз объясниться, — Я доверился, поверил в искренность ее поступков, ее чувств, но она лишь чувствовала жалость, а значит я жалкий. Даже сейчас я плакал, будто мне пять лет и моих родителей убили на моих глазах, и знаешь, я действительно любил, и теперь понимаю, что любить больно, до ужаса больно, — он закрыл глаза, чувствуя боль и жжение из-за слез, устраиваясь удобнее на плече Элиотта. Теперь он чувствовал себя лучше. Защищеннее. — Ты же знаешь, я помогу тебе. Я буду помогать тебе до тех пор, пока солнце не исчезнет, пока океан не испарится, я буду рядом, обещаю, — Демори аккуратно поглаживал спину юноши напротив, перебирал пряди волос на макушке, а Лалльман просто наслаждался. Простым присутствием этого волшебного человека. — Ты обещаешь мне, что останешься? — тихо спросил второкурсник, через секунду добавляя, — Навсегда? Эти слова поразили старшего, до глубины души, до мозга костей, они были настолько неожиданными, что он не сразу нашел ответ. — Обещаю, — также тихо произнес Элиотт. Это то, о чем он и мечтать не мог. Эти слова звучали особеннее, чем признание в любви, но разве это было признанием? Тогда Элиотт и выпалил эти слова, чтобы убедиться в правдоподобности своих умозаключений, — Я люблю тебя, мой Маленький Принц… — Я тебя тоже, Лис.       Оба стояли, не зная, продолжать разговор или же оставить все слова, насладиться тишиной и друг другом без лишних предложений. Никто из них не знал, что времени было немного, свободы ещё меньше, а заботы и беспокойств более, чем много. Это губит нас. Губит отношения, все чувства, что мы когда-либо хотели ощутить. Нам не хватает лишь любви к себе, иначе не построить нам дальнейший путь. Все потонет в отрешенности, и придет конец светлым чувствам из-за нелюбви к себе.