***
Было в парах что-то раздражающее. Такое, что скапливалось комком в груди, заставляло ёрзать и нервно листать книжки, пытаясь углядеть хоть что-нибудь любопытное. Парню уже стукнуло восемнадцать, а чудесных событий с ним так и не произошло. Хотелось верить в лучшее, со всей силы врожденного оптимизма, изо всех сил молодой живой крови. И ему довольно долго удавалось обманывать себя, что одногруппники — в целом, приятные чуваки, с которыми можно неплохо позависать, что вуз даёт ему что-то новое и нужное, ровно до того момента, когда он впервые увидел этого человека. — Добрый день всем. Моё имя — Учиха Саске. Я ваш преподаватель по философии и прикладной педагогике. Нет, это не была любовь с первого взгляда или еще какая-то чушь в этом роде. Просто этот старик (хотя про себя парень не мог его так назвать) так сильно выделялся на фоне остального мира, что становилось как-то одновременно страшно и захватывающе наблюдать за этими тёмными глазами, пытаясь поймать взгляд и перехватить его своим. Правда, это у него никак не выходило. Взгляд профессора непрерывно блуждал по стенам, изредка замирая у окна и вновь восстанавливая прерванный моцион. Мистер Учиха, как его называли с восхищенным трепетом девчонки, машинально поправляя волосы, обладал какой-то магической силой притяжения. Его голос, его движения, его слова отодвигали прочь все другие мысли и чувства, кроме осознания текущего момента. Предмет сам по себе был скучным и слишком уж пространным, чтобы вызывать острый интерес. Даже порой сам мужчина устало водил пальцем по журналу, решая, кого он хочет вызвать первым, и выдыхал имя, будто на него давила какая-то тяжесть, мешающая нормально говорить. И Наруто стал сопротивляться. Когда понял что, предмет ещё скучнее и гаже, чем могло показаться. Когда все «эмпирические» термины зудящими мухами терзали мозг. Когда понял, что этот Учиха стал вызывать в нём слишком уж смешанные чувства. Когда, раз кинув взгляд на его длинные пальцы, ему захотелось их нарисовать резкими штрихами сломанного карандаша. Узумаки стал спорить, ругаться и вставлять свои пять копеек, когда его об этом никто не просил. Это была не месть преподавателю, а лишь недовольство дисциплиной, которую парень не понимал, как и нервную привычку наклоняться за упавшей стёркой, когда профессор проходил мимо и нос Наруто был так близко с сверкающими ботинками мужчины. — Какой толк в этих ваших заумных словах, если ими нельзя решить реальные проблемы человека? Учиха хотел ответить, но прозвеневший звонок прервал его. Сорвались с места студенты, прощаясь и шумя стульями. Этому Наруто были чужды все эти определения и факты из жизни великих философов. Саске это прекрасно видел и понимал. И не считал его тупым. Нет, это был своеобразный парень, со своими заморочками и своими чаяниями, у которого, вдобавок, не было родителей. Но он умел говорить простые вещи так, что ни одна цитата мыслителя, ни одно рассуждение профессора с большим стажем не смогли бы достичь такого эффекта. Он нащупывал какие-то нити, тянул за них, проверяя на прочность и ранясь о чужое непонимание, отпускал, с сожалением засовывая руки в карманы. Это было странно и смешно. Ведь его друзья и приятели совершенно не видели этого, смеясь над и вместе с этим чудаком. Саске не было скучно, как бы в этом ни пытались убедить его другие. Мало кто знал, что лишь, когда ладонь сжималась на кусочке мела и мозг аккуратно вытаскивал с верхней полки памяти нужный том, его руки переставали дрожать, ноги подкашиваться, а сердце заходиться в бешеном ритме. Одному в чужой стране ему было хорошо в такие моменты. Когда пришло время собирать вещи, Учиха заколебался, идти ли за кофе в ближайший магазин или довольствоваться тем, что подают в отеле. У него была эта склонность — он не мог засиживаться долго на одном месте. Словно через какой-то период начинал чувствовать себя лишним. И переезжал в новое. Имея при себе лишь портфель с бумагами и небольшую сумку с шампунем и мелочами, что было неудобно покупать каждый раз, разыскивая их в разных концах города. Благо отелей в Лондоне было предостаточно. Шампуни — еще одна привычка зрелого человека, которой он не мог противиться. Мерзкий запах одеколона стандартных средств въедался в кожу и волосы, отчего он переставал чувствовать себя собой. Поэтому на стражу природным ароматам его тела становились бессульфатные и нейтральные, не несущие в себе ничего, кроме чистоты и свежести. Жизнь по расписанию — вот, пожалуй, как можно описать течение его жизни. Подъем в 7 утра, завтрак в 7:15, в 7:30 такси до парка, через который до университета он предпочитал доходить сам, хоть врачи и говорили, что его «болезнь» не даст ему пройти слишком много. Болезнь. Белые халаты много и долго твердили что-то про симптомы, последствия и лекарства, но Саске почти ничего не слышал, потому что не видел смысла запоминать медицинские названия, несущие с собой лишь тревогу и страх. Затем долгий рабочий день, обеденный перерыв с коллегами в кафе, где готовили самые невкусные кексы, что ему доводилось пробовать. Вечерняя прогулка до отеля, ужин в ресторанчике и чтение перед сном. Выходные, полные пустоты и тишины, благостно льющейся в уши, привыкшие к гомону и трепотне вокруг. Одиночество пропитывало каждый сантиметр его номера, но он старался об этом не думать. Трактаты и труды, что он прочел за долгие годы своей жизни, учили разным вещам, но неизменна была мысль, что происходит всё равно так, как и должно быть. Крутись как юла, вертись как уж на сковородке, но всё будет так, как замышлялось изначально. Не то, чтобы он верил в судьбу, а, скорее, в некий прибор, все кнопки и рычажки которого двигаются, как заведенные, по одной им известной программе.***
Бургер как обычно пах поджаренным беконом, и Наруто ухмылялся вовсю, радуясь, что сегодня ужинает не один. Сакура ковыряла пластмассовой вилкой невкусный салат, отчего в воздух взметались кусочки лука и огурца. Она поглядывала на жующего друга и вздыхала. — Узумаки Наруто, ты поплатишься за это! — крикнула она, вскакивая с места с решительностью пантеры, в которую ее превращали черные брюки и черная же водолазка. Через минуту она вернулась, сжимая в руках пышущую паром булку. Встряхнув розовым хвостом и закатав рука, словно готовилась к самой ответственной на своей практике операции, она принялась за еду с таким лицом, что сидящие за соседним столиком дети чуть отодвинулись. — Сакура, ты людей пугаешь, — весело проговорил ее приятель, комкая бумагу и метко отправляя ее в корзину в пяти метрах от них. — Ах, Наруто. Если бы это была моя единственная проблема, — зеленые глаза хмуро поглядывали на торчащий кусок сыра, словно показывающий язык не только Харуно, но и ее попыткам сесть на диету. — Опять бег? — Да, шаннаро! Какого черта мать одарила меня такой грудью! С таким размером невозможно не страдать каждый чёртов метр! Господи, я надеюсь, что где-то в параллельной вселенной у меня здесь, — она бесцеремонно тыкнула себя в грудную клетку, — совершеннейшая плоская доска, и та Сакура Харуно счастливо преодолевает дистанции, чувствуя жар в легких и напряжение в ногах! — Сакура, я сомневаюсь, что та девушка такая же классная. Наверняка, слабая и бесполезная. — Не-не-не, не говори глупостей. В любом из миров Сакура Харуно добивается своего! Может, в начале, она и ноет, но потом точно берется за ум. Она сильная. Я верю в нее. Сакура сжала кулак и подняла его над головой, издавая боевой клич. Узумаки изобразил волка, воя агрессивно и громко. Безумная парочка стала привлекать внимание, так что беспокойные мамы рядом зашикали на них, призывая к порядку. — Слушай, а сколько мистеру Учихе лет? — Вот уж не думала, что ты будешь спрашивать. Хм, лет пятьдесят. — Хорошо сохранился. — Он японец, так что в этом ничего удивительного. — Да ладно! А я все смотрел и не мог понять, что меня смущает. — Ну ты болван, Наруто, — засмеялась Харуно. — Хотя он загадочный, надо признать. — Втюрилась? — Нет. Вот если бы он был нашим ровесником, то, уверена, огребла бы кучу проблем. Он ходил бы как надутый индюк, я, конечно, влюбилась бы и горевала по неразделенной любви. А ты, рыцарь на белом коне, постоянно лез бы в драку за мою честь. Я бы вставала между вами, мечась между лучшим другом и любимым парнем. — Навыдумывала. Я слишком гордый. Я не стал бы руки марать. — Кто знает. Кстати, знаешь, что у него есть клуб фанаток? Наруто удивленно вылупился и дернул ногой, сбивая соседний стул и спешно ставя его обратно, под осуждающим взором старушки, сжимавшей картошинку между узловатыми пальцами, привыкших, скорее, держать мундштук, нежели гордую представительницу эры фастфуда. — А вот есть. Говорят, что они специально заваливали тесты и приходили после занятий. Приносили подарки и делали комплименты. Некоторые уходили в слезах. С тех пор, он никогда не ставит «неудовлетворительно», как бы плохо кто не сдавал. Но и это не всё, — Сакура многозначительно сложила из салфетки самолетик и тут же уткнула его носом прямо в стол. — Никто не знает, где он живёт. За ним специально следили. Он входил в отель, и его целую ночь не было. Конечно, девчонки придумали, что профессор встречается там с падшими женщинами, но я так не думаю. Не тот склад ума. — Может он просто живет в номерах, — Наруто пожал плечами. — Разные бывают причуды. — Да ну тебя. Кто вообще живет в гостинице? Он же пятнадцать лет работает в универе. Только дурак стал бы тратиться на крутые комнаты вместо нормальной квартиры. Наруто смотрел в окно, в котором один за другим загорались фонари, озаряя рыжим светом фигуры пешеходов на улицах, и думал, что у одиночества есть разные формы. — Кстати, какие планы на Рождество, Сакура? — Да, между прочим. Мы с девчонками хотели собраться у меня в комнате. Куча народу уезжает, так что можно пошуметь. Ты бы нам сыграл, я бы чего сготовила. Хината, может, станцует для тебя, — девушка захихикала и метнула взгляд на друга. Тот страдальчески откинулся на спинку, пытаясь уйти от разговора. — Не начинай. — Да ничего я не начинаю. Просто надо уметь общаться с бывшими. — Она никакая не бывшая. Мы с ней один раз на свидание сходили. Я вылил на нее кофе и порвал ей платье, так что сама понимаешь, какой опыт. — Но она не обижается. — Знаю, просто мне до сих пор неловко. Она и так стеснительная, а я еще и чуть не показал миру ее трусики. Ксо! Зачем ты напоминаешь? — Это в тебе говорит твоя попранная самооценка. — Нет, просто я считаю это знаком свыше. Разве мог кто-то облажаться так сильно? — Ты можешь, — Сакура прыснула и добавила, когда светловолосый обиженно отвернулся: — Но, слава богу, я рядом, чтобы прикрывать твою задницу. Узумаки сменил гнев на милость, выставляя вперед ладони и сияя улыбкой. Харуно привычно хлопнула по ним своими сначала сверху вниз, а потом снизу вверх. Так заканчивались все их мини-ссоры. Впервые они познакомились, когда Наруто наклонился за карандашом и случайно задел проходящую мимо девушку по бедру. Она, решив, что ее самым наглым образом лапают, недолго думая, врезала тому по лицу, сбивая со стула. Потом она, конечно, не извинилась, чувствуя себя правой, а Наруто долго и по-идиотски ржал, сидя на полу и стирая кровь с разбитой губы.***
Ветка стучалась в окно, словно азбукой Морзе посылая сообщения мужчине, что уже второй час не мог сомкнуть глаз. Завтра последний день его долгой работы в университете. Потом Рождество. И неизвестность. Когда директор вызвал Учиху к себе в кабинет, тот почти дословно знал, что ему скажут. Нога беспокоила больше обычного, так что путь казался более трудным, чем в обычные дни. Трость выскальзывала из дрожащей руки, поэтому баланс тела колебался от приемлемой до почти критической отметки. По дороге ему почти никто не встретился, разве что болтун Узумаки приостановился и почти открыл рот, чтобы предложить помощь. Но суровое выражение лица мужчины остановило это мимолетное желание, так что парень двинулся дальше, на миг оглянувшись. — Присаживайтесь, пожалуйста! — почти гаркнул директор, нервно дергая головой, будто голубь в нелепом синем костюме. — Спасибо, я постою, — колено неприятно кольнуло, едва не выбивая почву из-под ног. Худощавые пальцы ещё сильнее впились в деревянную опору. — Что ж, хорошо. Вы, наверное, задаетесь вопросом, почему вы здесь, мистер Учиха. «Нет, не задаюсь. Ты ведь меня сразу невзлюбил, так зачем сейчас вся эта вежливость и наигранно-сожалеющее лицо?» — пронеслось в голове. — Объясню. Ваш контракт истекает со следующей недели. — Знаю. — С сожалением должен сообщить, что наш университет не имеет планов его продлять. Мы можем предложить вам несколько мест, но все же рекомендовали бы вам поправить здоровье, а потом уже думать о работе. Тем более, такой важной, как преподавание, где важно при общении, при налаживании обоюдного контакта между студентом и преподавательским составом не только физическое, но и… Кхм. Психическое состояние. «Прекрасно, меня считают за умалишенного. Просто волшебно», — Учиха устало прикрыл веки. Мужчина, видимо, испугался, что профессор будет устраивать скандал, поэтому сбивчиво добавил: — Разумеется, медицина сейчас на высоте, тем более в вашей стране. «Вот оно как. Так меня еще и выгоняют из страны. Наверняка нужные рекомендации затеряются по пути, не давая возможности найти нормальное место». — Но, как только вам станет лучше, наш вуз с радостью примет вас с распростертыми объятиями. Ваша профессиональная работа не вызывает сомнений, так что с возвращением проблем не возникнет, — директор хохотнул, поднимая ладонь для рукопожатия. Подмышка рубашки влажно темнела, выдавая его волнение с потрохами. Мистер Учиха лишь кивнул, не удосуживаясь коснуться чужой руки, и покинул кабинет. Прикрытая дверь громко скрипнула, но всё же не сумела скрыть облегченный и почто радостный вздох по ту сторону.***
Прогноз погоды, вещавший из старого приемника, приятных вестей приносить не собирался. Вечно довольный голос диктора с неуместно счастливым смехом говорил, что к вечеру ожидается обильный снегопад. Конечно, снег, чисто зимняя атрибутика, нежил глаз белизной, но значительно затруднял передвижение. Наруто клятвенно пообещал себе ни в коем случае не опаздывать на встречу к Сакуре. И, разумеется, теперь Наруто жутко опаздывал. Всё валилось из рук, а ключ предательски завалился под кровать, торча оттуда пузатым брелоком. Девушка жила в другом конце города, в крохотной комнатке женского общежития, единственной отрадой которой были сочные зеленые обои да вальяжный толстяк-такса Мадара, отливавший аристократической подпалиной. Его длинная шерсть торчала во все стороны, несмотря на тщетные и многократные попытки хозяйки привести его в божеский вид. В свое время, в дни своей буйной молодости, он порвал в клочья не один метр проводов, цепляясь зубами за пластик и руша планы Сакуры на любимые компьютерные игры. Сейчас же, отъевшийся и изрядно обленившийся, он благосклонно давал себя гладить и даже лизал руки, если псу удавалось предварительно хорошенько вздремнуть. Любая минута промедления — и автобуса придется ждать до рассвета. А потом выслушивать нотации от Харуно, которая, как обычно, будет аргументировано и вполне законно читать нотации. Когда, едва накинув шарф на разгоряченную шею, парень выбежал на улицу, он оторопел. От красоты и собственной безответственности. Снег крупными хлопьями падал на асфальт, который от недоумения даже не пытался сопротивляться. Пустая остановка вполне ожидаемо намекнула об утраченном шансе добраться относительно комфортно, и Наруто отправился в путь быстрым шагом, отчитывая себя на ходу не хуже розоволосой подруги. Бежать смысла не было, потому что он был уверен, что снегопад скоро прекратится и прогноз снова окажется лишь жалким вруном. По-видимому, всё было против него. Мягкие снежинки не только не перестали ложиться на землю, но и гурьбой повалились за незащищенный шиворот, окрашивая и без того светлые пряди в неровные полосы пушистой белизны, словно в чудной парикмахерской. Спустя полчаса продирания сквозь всё быстрей кружащую метель, ноги утопали так сильно, что почти не сдвигали тело с места. Ресницы, склеенные тающей массой, дрожали, пока Наруто старался разлепить веки, чтобы рассмотреть экран телефона в мерзнущих руках. Но то ли тот отключился от мороза, то ли просто не был виден в потоке вьюги, однако позвонить с улицы было явно плохой затеей. От порыва ветра красные кисточки шарфа взметнулись вверх, хлестнув парня по щекам, и без того зудящим от колких льдинок и недовольства обветренной кожи. Какой-то мальчик чуть не сбил его на землю, проносясь мимо с удивительной прытью для тонких детских ног. Наруто едва успел отклониться, налетая спиной на что-то твердое. Обернувшись и протирая лицо влажным рукавом, он обнаружил дверь. Узкая, высокая, с извитой ручкой из кованой стали, она казалась вынырнувшей из тьмы веков. Выбора не было. Толкнув ее, Узумаки прошипел, что можно и получше смазывать петли. Но та не поддавалась. И только, когда парень выругался, грязно и зло, она открылась наружу, обдавая теплом. Поднятые брови швейцара явственно выражали сомнение в присутствии логики и здравого смысла в этой белобрысой голове. — А, так надо было тянуть, да? — глупо спросил Наруто, краснея от смущения и контраста температуры в помещении. Пахло… дровами? Точно прошлый век. Мотая волосами и обрызгивая каплями стоящего рядом человека, Узумаки огляделся. Швейцар, при ближайшем рассмотрении оказавшийся всего лишь сухеньким старичком в потрепанном бархатном берете и жилете с золотыми пуговицами, кашлянул. — Хирузен, дорогой, возвращайтесь к нам! — крикнули из другого конца комнаты, где трещал доисторический камин. — Сейчас, — проскрипел тот, отходя на шаг. — Постойте! А от вас можно позвонить? Старик небрежно махнул рукой в сторону стойки, где покоился аппарат. Раньше там был шкаф с ключами от номеров, но теперь лишь пустая доска с торчащими гвоздями. Они скалились, обнажая потертые шляпки и явно указывая на плачевное состояние отеля. Наруто с недоумением смотрел на бронзовый диск. О таких телефонах он только слышал, да видел в парочке фильмов, которые ему показывала Сакура. Трубка отливала золотом, и в ладони оказалась громоздким и увесистым куском цельного металла. От неожиданности он едва не выронил ее, рискуя проломить напрочь дерево хрупкой стойки, но вовремя удержал ту второй рукой, недовольно прокряхтев. Номер Харуно в голове вертелся, кружился потоком цифр, но никак не желал всплывать окончательно. Собственный смартфон на нажатия не отвечал, глухо жужжа на всякие старания его пробудить. Понадеявшись на свою удачливость, он крутанул диск, набирая номер. Длинные гудки наращивали нервозность. Пальцами Наруто уже вовсю стучал по стойке, отчего пыль летела во все стороны слабыми облачками. — Да? — весело ответил женский голос. — Йо, Сакура. Я тут застрял. — Наруто? Где ты? — В какой-то гостинице. Тут все как будто из прошлого столетия. Машина времени, не иначе, — парень неловко обернулся, кусая губу. — Дороги перекрыты к чертям. Автобусы не ходят. А по улице просто отстойно продираться. — Оставайся там, — девушка вздохнула. — Хотя бы топят? — Да, тут камин. — О! — восторженно взвизгнула Сакура. — Здорово! Блин, почему тебе так везет, а? — Но я же опоздал на праздник! Ксо! — Расслабься, Нару. Ты в безопасности, так что я спокойна. Тут только я и Ино. Хинату брат увёз к семье. Наши девчачьи разговоры тебе были бы неинтересны. Так что… В следующий раз соберёмся. Не переживай. — Но я ведь обещал! — Хорошо. Тогда с тебя штрафной просмотр фильма про космос. Буду мучать тебя все следующие выходные. — О, нет! — с притворным ужасом крикнул Наруто, прижимая руку ко лбу. Сакура видеть его не могла, но представить реакцию вполне была способна. Она засмеялась, и по ту сторону сети булькнул стакан с некой жидкостью. — Что это мы пьём, мисс Харуно? — прошамкал парень, сдвигая на нос воображаемые очки. — Да вот… пью апельсиновый сок. Для здоровья полезно, — подыгрывая, ответила подруга, устало вздыхая на манер немолодой дамы, скрашивающей свой досуг за бокалом красного с подругой юности и совершенно разочаровавшейся в мужчинах. — Злодейка! — драматично вскричал Наруто, который, и правда, очень любил цитрусовый свежевыжатый. — Да, я такая, — лукаво проговорила та. — Надо Ино помочь кексы спечь, а то она спалит что-нибудь. Непременно. — Хорошо. Счастливого Рождества! — И тебе, Узумаки, не пей много в дурной компании! Положив трубку, парень облегченно выдохнул. Осадок на душе поубавился, и вместе с ним и чувство вины. Обстановка вокруг стала жутко любопытной. Тёмные стены, обшитые то ли досками, то ли просто выкрашенные под сосну, не давили на одинокого парня в обширном фойе, а мягкой поверхностью нежили глаз. Пол, трещавший под хлюпавшими ботинками, чуть мерцал от отблесков огня, полыхающего в соседней комнате. Когда он вступил туда, первое, что он увидел, заставило его неприлично громко захохотать. Профессор Учиха, в ярком алом свитере с нелепыми зелеными ромбами, восседал в кресле. Его обычно аккуратно уложенные темные волосы (вид которых не раз зарождал в Наруто мысль об изменении собственных) были теперь чуть растрепаны, будто его разбудили посреди ночи, впихнули в руку трость и велели немедля спускаться. Угольные пряди на макушке дыбились, как хвост черной утки. «Утиная попа, точно вам говорю», — подумал про себя Наруто, прыская еще раз, но уже в кулак. Но всё же, такая прическа и такой прикид молодили и без того ухоженного и привлекательного мужчину. Парень подивился такой мысли, пока мистер Учиха хмуро глядел на него. — Что вас так смешит, Узумаки? — Вы выглядите… потрясно, — сквозь распирающий его смех ответил парень. — Мистер Саске позорно проиграл последнюю партию в шахматы, так что таково его наказание. Сошлись на праздничном свитере, так как от пудинга этот господин всё же отказался, — по-доброму коря, вступил в беседу бородатый мужчина. Его травянистый жилет навевал военные ассоциации, хотя этот приятный человек едва ли обидел и муху. — Тот симпозиум был не из легких, так что отчасти здесь нет моей вины, Асума, — развел руками Учиха, признавая поражение. — Но тот ход был действительно глуп. Асума покачал головой и воззрился на незнакомца с интересом и затаённым ожиданием. — Наруто Узумаки! Мистер Учиха у меня преподает философию! — отрапортовал Наруто, вытягиваясь по струнке. — Вольно, — засмеялся мужчина. — Я не знал, что именно вы преподаете. Но этот загадочный взгляд давно должен был всё сказать. Саске закатил глаза, отворачиваясь к огню. — В любом случае, жена скоро всё приготовит, так что пока… Что-нибудь желаешь, Наруто? — А сколько я должен? У меня немного денег, но… скажем, на глинтвейн должно хватить. — Оставь. Сегодняшний вечер любезно оплачивает мистер Саске. — Да? — пораженно обернулся Наруто к профессору, гадая, как тому удавалось скрывать свою щедрость под маской равнодушия. Впрочем, тот мало с кем сходился, и эта сторона жизни Учихи была ему неизвестна. — Именно. Это его прощ- — начал Асума, но, встретив предостерегающий взгляд брюнета, замолк. — Способ попросить прощения за постоянно занятый номер. Знать студентам об его уходе Саске считал лишним, предпочитая, чтобы директор на очередном собрании сообщил об этом коллегам и его подопечным. Меньше всего он хотел такой огласки — с неискренними слёзными прощаниями, криками о скорейшем выздоровлении и ненужными подарками, только занимавшим место в багаже. — Тогда можно мне с вами выпить? — умоляюще спросил Узумаки, сияя голубыми глазами. Наверняка, это действовало на абсолютное большинство, но профессор лишь скептически поднял брови. — Вы хоть осознаете, что предлагаете? Чтобы профессор пил со студентом? Нет уж, увольте. — Сейчас Рождество, а значит вы не профессор, а простой человек. Я ужасно не люблю пить в одиночестве, понимаете? Да, и Сакура говорит, что это моветон. — Уже несу, — проговорил Асума, скрываясь за поворотом со скоростью, не присущей людям его лет. Наруто плюхнулся в кресло, стряхивая с челки остатки влаги и закидывая мокрую куртку на вешалку. Та опасно зашаталась на толстых ножках и заколебалась, словно думая, стоит ли обрушиться на безалаберного паренька, но сжалилась и замерла, удерживая на своих плечах груз чужих одежд. — Харуно, значит? — проговорил Учиха, припоминая узкое лицо и розовые волосы. — Знаете ее? Она очень умная. Моя подруга, — с гордостью заявил Наруто, словно в уровне интеллекта девушки была и его заслуга. — Сообразительная. Но много машет кулаками. — Да! Это она умеет! Однажды она меня хорошенько приложила! Но она очень хорошая, правда! — убеждал тот, как будто его подруга была на собеседовании и от его лестного отзыва решалась ее судьба. — Ну, а вы тут живете, да? Я так и думал. Не можете найти квартиру? Ну, хотя с вашим-то характером, это понятно. А тут не слишком ли кисло? Хотя здесь есть своя… как это говорят? Изюминка? Всё это старьё вокруг, этот камин… Блин, а живой огонь такой классный. Ой! — прекратил тараторить Узумаки, когда с громким хрустом в огне сломалась ветвь. Язычки плясали свой чудной танец, теплыми искорками маня потрогать. Загорелое лицо Узумаки в свете камина стало совсем уж невыносимо красивым и ослепительным. Учиха же, сидящий в тени, бледным лицом контрастировал с этим сиянием юности и совершенно не понимал, что он делает рядом с этим парнем. Вроде ничего не мешает встать и уйти в свою комнату, сославшись на больную ногу. Но не хотелось. Ему, как потертой алюминиевой батарейке, хотелось зарядиться энергией от этого источника тепла и живого электричества. — Хн, — только и ответил профессор, отводя взгляд. Могло бы показаться, что он просто завидовал, вспоминая свои былые деньки. Но, сколько Саске себя помнил, он всегда был спокойным. Не было в нем этой бурлящей энергии. Не было и быть не могло. А в Узумаки было. С избытком. Хватило бы даже на двоих. Мужчина мотнул головой, отгоняя непрошенные мысли. Должно быть все дело в этом прощальном ужине, жаре углей за спиной и духе Рождества, витавшего в воздухе вместе с ароматами пряностей и вина, исходившего от дымящихся стаканов. Асума держал в руках поднос и улыбался. Наруто принял стакан, обжигая пальцы, но сразу же отхлебнул. Горячее терпкое вино прокатилось по горлу, волной алкоголя пробегая до самых ног, промерзших в мокрых ботинках. Так они и потягивали глинтвейн, в молчании и дыме трубки Асумы, с разрешения Наруто раскуренной в просторной гостиной. Время текло медленно, утекая, словно вино из сосуда. Узумаки прикончил свою порцию и наблюдал за профессором. Тот пил размеренно, но на бледных щеках не было и признака румянца, хоть собственные уши Наруто горели вовсю. — Дорогой, всё готово! — проворковала женщина, выходя из боковой двери, ведущей в столовую. Ее черное платье было сплошь вышито крупными маками, чьи переплетающиеся лепестки плавно перетекали с талии до самого подола. Изящность её фигуры сочеталась с этой красотой как нельзя лучше. Наруто непременно издал бы восхищенный вскрик, но плывущий по венам спирт резко тормозил все естественные реакции. Приветливо усмехнувшись светловолосому парню, она обеспокоенно что-то шепнула на ухо мужу. Из той же двери прошаркал и старый знакомый, Хирузен. Берет на его голове держался так идеально, что Узумаки задумался, не посажен ли он на клей. — Боюсь, что мне придется вас покинуть, господа, — пробурчал тот. — Мои колени совсем не те, да и головные боли давно не дают покоя. — Как же! А ужин? Ваш любимый суп? — Благодарю покорно, но лучше мне вздремнуть, пока молодые веселятся. — Здесь молодых не так уж и много, — шепнул Асума, косясь на прикрывшего веки Учиху. — Если ты на год меня младше, это не значит, что можно называть меня стариком, Асума. — Мистер Учиха совсем не старик! — выкрикнул Наруто, вскакивая с кресла и алея щеками. — Он пре-е-красно вы-ы-глядит для своих лет! Простите… Я на минутку… И Узумаки рванул в сторону лестницы. Стены плыли мимо, отшатываясь, как ошпаренные от незнакомой фигуры. «Я еще заставлю вас признать меня!» — внутренне возопил парень, угрожающе размахивая руками и пытаясь удержаться на ногах. — Хэй, уборная тут, умник, — возникшая из ниоткуда коротковолосая девушка понимающе дёрнула головой в сторону нужной комнаты. Сходство с матерью было очевидно даже сквозь алкогольный туман. Только черты у девушки были резче и наводили на мысль, что за словом в карман она точно не полезет. — Спасибо! Спустя десять минут все уже собрались за овальным столом, накладывая блюда одно за другим. Мираи переговаривалась с блондином насчет «быстрой утилизации спирта через почки». Они вообще очень быстро нашли общий язык и теперь рассказывали какие-то свои байки и прибаутки, примешивая молодежные словечки, отчего ее родители лишь пожимали плечами, радуясь, что дочь нашла собеседника по душе. Она всегда легко сходилась с людьми, так же легко, как и расставалась и отпускала. Серьезность в ней мешалась с отсутствием всякой логики, а грубые шутки — с неожиданной деликатностью и нежностью. — Куренай, что ты говорила про отель? — Ах да, в этом месяце плата снова увеличилась. И это несмотря на то, что постояльцев нынче совсем мало. Праздники и все такое. Людей тянет в новомодные гостиницы, а не в наш уютный уголок, — женщина вздохнула, утирая салфеткой рот. На каждой салфетке из набора красовались полувытертые анаграммы, в который раз напоминая, что у этого места богатая история. — Почему бы вам просто не продать его? — спросил Наруто, встревая в разговор. — Не, приятель, нельзя. Это наследство от маминых родителей, — важно проговорила Мираи, подкладывая в тарелку парню ещё одну жареную сосиску. — Вот есть у тебя собака. И тебе ее надо продать, потому что денег на корм не хватает. Что ты сделаешь? — Милая, сравнение дела твоих предков с животным мне кажется сомнительным, — хмыкнул Асума. — Пап, но так ведь понятней. Любимая собака. Ты ее растил. Она была с тобой всё твое детство. Приглядывала за тобой. Ты же не можешь ее бросить. После всего. — У меня никогда не было собаки, — грустно ответил Узумаки, забрасывая жареный ломтик в рот и жмурясь от сочности мяса и сладости соуса. — Короче, я так понимаю, мне тоже придется этим заниматься, — обреченно опустив подбородок на сложенные ладони, продолжила девушка. — А потом и моим детям, пока гостиница не развалится. — Не говори так! Ремонт - и все будет отлично! Здесь такой крутой ретро-стиль, за который многие отдадут кучу фунтов! — У нас нет кучи фунтов. Так что ремонт не предвидится, разве что господин Хирузен решит одарить меня состоянием за то, что я массирую ему виски и делаю ту супервонючую мазь для его несчастных коленей. — Так, дочь, тебе завтра готовиться к экзамену, так что пора баиньки, — пропела Куренай, складывая грязные тарелки в одну стопку. — Вот тебе лишь бы напомнить! Ладно-ладно, пойду тусить в свою комнату! — Не тусить, а спать, Мираи Юхи! — Да-да. Наруто, созвонимся, если удосужишься телефон зарядить. — Без проблем. Спокойной ночи. Только домой дойду я, видимо, сегодня не скоро, — Узумаки опустился на спинку стула, уже видя, как бредёт один по темной и пустой улице, сталкивается с бандитами, убегает от собак и на рассвете заявляется к общаге, во всём своём геройском обличье. Заманчиво. — Сегодня? Нет, Наруто, ты останешься. На улице всё еще засыпано, так что лучше займи номер. — Сколько? — с тяжким вздохом спросил Узумаки. Номера в гостиницах стоили недешёво, и, хоть он мечтал побывать в одном из них, материальные обстоятельства всегда были против. — Занесите это на мой счет, Куренай, — подал голос Учиха, вставая и прокладывая себе путь тростью, морщась каждый раз, когда левая нога касалась ковра. На удивлённый взгляд парня он только проговорил: — Как педагог, я обязан заботиться о своих студентах. Зная скромный размер вашей стипендии, Узумаки, я считаю это лучшим выходом. — Вот и славно, — хлопнула в ладоши женщина. Ее муж протянул парню ключ от номера. Головка ключа смахивала на птичий профиль, а бородка — на сморщенную когтистую лапу. Наруто в очередной раз подивился особому очарованию гостиницы и сжал вещицу в руке. — Соседний с мистером Саске, так что очень удобно. Всегда можно задать вопрос уважаемому преподавателю на интересующую тему. — Предпочитаю вне вуза не заниматься работой, — хмыкнул Саске. В груди что-то ёкнуло, когда он узнал, что этот белобрысый будет жить одну ночь совсем рядом, огражденный лишь тонкой стеной. От этого ощущения он ускорил шаг, оставляя позади и людей и нахлынувшее волнение. Но волнение следовало по пятам. Благодарно бормочущий Узумаки снова уселся в соседнее кресло, теребя молнию на джемпере. Куренай и Асума ушли в свою спальню, пожелав доброй ночи и заперев парадную дверь, оставляя двоих гостей сидеть у стынущего камина. Саске было лень ворочать угли — так уж удобно он устроился на тканевом сиденье, а Наруто просто не знал, что и как следует делать. Решив про себя, что засиживаться он всё равно не собирается, профессор задремал. Но вот Наруто не спалось. Качание на кресле не дарило усыпляющего ритма, а лишь отгоняло остатки алкоголя. Хотелось просто любоваться дремлющим Учихой, жесткие пряди которого сползли на глаза, обнажая идеально гладкую скулу, белое ухо и часть худой шеи. Так, наверное, смотрят вампиры на шейку молоденькой девушки, желая вонзить клыки и насытиться течением чужой жизни в кровяном потоке. Наруто поморгал. Вот уж не ожидал от себя такого. Сакура, услышав подобное, запустила бы в него чем-нибудь малоценным, но ощутимым по весу, отбивая дурные мысли. Но даже спасительные удары Харуно сейчас бы явно не помогли. Швыряя тело обратно в кресло и едва не опрокидываясь вместе с ним, он закрыл глаза, намеренно дыша глубже и медленнее, как учили в дыхательных упражнениях, чтобы пульс перестал нестись, как бешеный.***
Проснулся Наруто от звука кашля. Профессор всё еще сидел, прикрыв веки и практически не шевелясь. Сам Узумаки тоже порядком продрог. Пока они спали, огонь в камине окончательно потух, отчего прятавшаяся по углам сырость и прохлада старых комнат вышла наружу. Единственным источником света было бра на стене, тускло очерчивающее контуры спящего рядом тела. Поднявшись с места, парень встряхнул затекшими ногами. Идея пришла мгновенно. На шею простывшего мужчины опустился клетчатый шарф Узумаки. Саске приоткрыл один глаз. Дремоту как рукой сняло, когда кожи коснулось колючее полотно, а в нос ударил запах мандаринов. Однажды Наруто чистил рыжие плоды и обильно обрызгал соком свой шарф — пятнышко быстро высохло, а вот аромат так и остался. — Какого чёрта? — хрипло проговорил Саске, спросонья позабыв, что перед ним стоит его студент, но закутываясь всё сильнее в ткань. — В таком возрасте опасно болеть. Тем более ходить с голой шеей в мороз. Сам того не понимая, Наруто смутил Учиху. — А говорил, что я не старик. Узумаки пожал плечами. Гигантская физиономия жабы на его груди злорадно улыбнулась, а потом снова приняла грозное выражение, сводя на переносице рыжие брови. — Пьяная одурь ушла. — Хн, — только и произнёс профессор, хмуря лоб. — У вас тут есть пледы? Или пойдёте в свой номер? — Не пойду. Там, — махнул рукой брюнет, зачем-то сжимая в руке трость. — Держите, Саске, — сказал Наруто, на миг замирая. Почему-то имя приятно вертелось на языке и жутко хотелось повторять его снова и снова. Сас-ке. Са-а-ске. — Когда это мы перешли на имена? — нахмурился Учиха. Ему нравилось слышать своё имя из уст этого балбеса, хотя он ни за какие коврижки не признал бы этого ни перед одной комиссией. — Сегодня можно всё. Рождество же, — будто выдавая самый значимый аргумент из имеющихся в наличии, ответил парень. — Резон так себе, Наруто, — прошелестел мужчина, прикрываясь пледом и не снимая шарфа. Он начал чувствовать себя единым целым с этими шерстяными изделиями. Только он никак не мог вспомнить, когда именно начал ставить комфорт выше внешнего лоска. Он снова прикрыл глаза, но больше дремота не шла. Только нервно дергались веки в такт бьющейся жилке на шее, благо та была прикрыта двумя слоями ткани и была незаметна постороннему глазу. Наруто с накинутым пледом бесшумно приблизился к Учихе. Ткань для его роста была коротковата, поэтому грязные кроссовки самым бессовестным образом торчали из-под одеяла. Стараясь не дышать и уговаривая свой желудок не выдавать себя, он наклонился к лицу профессора, изучая черты красивого лица в такой близости, в какой едва ли еще представится шанс. Когда расстояние стало таким, что до лица стало долетать чужое ровное дыхание, в живот воткнули палку. Бесцеремонно и грубо. — Ближе этой дистанции я настоятельно не рекомендую приближаться, — угрожающе прошептал Саске. Наруто обиженно отстранился, словно и не пытался сделать ничего такого. Мужчина чуть расслабился. Пальцы на трости подрагивали, как будто ему только что и впрямь пришлось обороняться от чего-то страшного. Частично это было так. Обороняться приходилось от трепета и стука сердца. От физически ощутимого обаяния этого блондинистого засранца, который так и норовил напроситься на неприятности. В какой именно форме воспоследует это наказание, Саске сказать пока не мог. Только незаметным движением стёр со лба выступившую испарину. — Я просто хотел попробовать старость на вкус, — чуть слышно проговорил Узумаки. Его глаза смотрели на периодически помаргивающую лампу. Там, внутри стеклянного шара, волокно за волокном рвалась напряженная вольфрамовая нить. Так же, как и нить терпения Учихи. Трудно было сказать, что вывело его из себя больше — то, что наглый юнец снова указал ему на немалый возраст или то, что он самым возмутительным образом оправдывал свою близость. — Старость? На вкус? — каждое слово чеканилось сурово и неумолимо с тем, как Саске с каждым стуком трости сокращал метры между ними. Его с малых лет легко можно было взять на «понт», уязвить самолюбие простым вызовом, пусть то была лишь глупость и бред. Тогда в нём просыпался упрямый ребёнок, упорно желавший доказать кому-то что-то. Наруто почти не испугался, когда на удивление мягкие и в то же время сухие губы накрыли его собственные. Только придвинулся навстречу, касаясь пальцами идеально бритой щеки. Его глаза были распахнуты, в то время, пока Учиха жмурился, словно боялся пошевелиться или лишний раз глотнуть воздуха. Узумаки ни с кем не целовался. Всерьез. Только раз Сакура чмокнула его в уголок губы, когда сдала свой первый архисложный экзамен. То был лишь дружеский жест, по значению не больше и не сильнее объятий и рукопожатий. Ему всегда хотелось попробовать, но он для себя твёрдо решил, что делать из любопытства это точно не станет. Как и секс. «Всё должно быть по любви», — заявлял тот, словно девица из строгой семьи, где общая постель для двух влюблённых до брака была такой же недопустимой вещью, как ковыряние в носу в людном месте. Заканчивать на самом интересном месте не было охоты, поэтому дав профессору отдышаться, он уже сам, потянулся губами навстречу. Саске никак не возразил, только из расслабленных рук сполз на пол пушистый плед. Наруто накинул на них обоих свой, отчего их тела оказались так близко, что пламя в камине показалось бы слабым теплом от остывшего чая. Когда язык Учихи прошёлся по нижней губе парня, тот сдавленно застонал. Прокушенная губа саднила, окутывая поцелуй еще большим покровом неправильности. Мужчина, обеспокоенно глядя, прервал контакт. Его глаза в полумраке гостиной чудились какими-то бархатными, словно желтоватый свет ночника превращал этого хладнокровного и спокойного как камень человека в манящего, нежного, какого-то интимного и открытого Учиху, едва ли виденного кем-либо раньше. Уперевшись лбом в пушистый свитер Узумаки, прячась от пронзительной голубизны чужого взгляда (иронично как ни крути), мужчина затих. Наруто с изумлением заметил белые волоски на затылке и редкую проседь на висках, обычно прикрытую длинными темными прядями. Этот человек так же, как и все, переживал, скучал, грустил и боялся быть одиноким. Но возраст, солидная работа, прирождённая серьезность и продуманность не давали всему этому найти выход. Наверное, напряжённое ожидание висело между этими двоими настолько сильно, что, глухо щелкнув, лампочка потухла, не в силах терпеть. Темнота заволокла всё вокруг: и Саске, и кресла, и всё, что раньше существовало. Лишь чуть слышно срывались с губ прерывистые вздохи мужчины, чья рука всё еще лежала на запястье Наруто, холодными пальцами сжимая и убеждая, что он никуда не исчез. Он тоже волновался. — Отойди от меня, — проговорил Наруто хрипло. — Что? — сердце, бьющееся о ребра, со страхом замерло, не осмеливаясь снова начать работу. И так ледяные руки, кажется, вымерзли напрочь. — Отойди говорю, — повторил тот. — Не хочу тебя поджигать. Клацнула зажигалка, распахивая стальную крышку и выпуская задорный огонёк. Подняв единственный «луч света в тёмном царстве», Наруто обвёл комнату взглядом. Саске стоял метрах в двух, нахмуренный и недовольный, покашливая от озноба. — Господин Учиха, вам пора спать. — Мы опять перешли на «вы»? С чего это? — Потому что уже завтра. Двенадцать минут уже как. Но, как воспитанный молодой человек, я всё же провожу вас и уложу в постель. Мало ли что, — Наруто протянул руку, предлагая помощь, но мужчина отмахнулся, снова ограничиваясь тростью в качестве надежной опоры. Шли медленно, неспешно, в такт стуку древесины о лестницу. Узумаки косился на профессора, гадая, каково это постоянно испытывать трудности с такими элементарными действиями. Смоляная чёлка спадала на лицо, скрывая спрятанное за ней выражение. Саске мечтал, чтобы ступеньки не заканчивались. И пусть боль, неизменный спутник, не отходит не на шаг, зато есть и другое — мандариновые нотки чужого шарфа, плед, волочащийся по полу причудливым хвостом, и парнишка, только что касавшийся его губ, а теперь бредущий вверх на этаж неведомой гостиницы. Впереди показался коридор, пестря маленькими картиночками. На одной из них, присев на край изгороди, виднелся мальчуган, с интересом разглядывавший рыжего лисенка. В нем было что-то знакомое, ещё раньше, но теперь светлые волосы и беззаботность в глазах не вызывали никаких сомнений. Узумаки Наруто пролез даже в это старое изображение, радуя глаз каждое утро, когда лучи солнца падали на пол и стены кривыми полосками и рисунки вспыхивали, словно напитываясь жизнью и содержанием. — А вот и мой номер, — ключ в замке скрипнул, и дверь отворилась. Учиха шагнул вперед, напоследок оборачиваясь, чтобы пожелать спокойной ночи, но столкнулся нос к носу с парнем. — Чего ещё? — Я уложу, — важно кивнул Наруто. Учиха с сомнением осмотрел его, но увидав горящую в глазах решительность, отступил. В конце концов, этот паренек был первым, кто забрел к нему в берлогу. И не то чтобы мужчина сильно возражал. — Ладно. Саске стянул через голову свитер. На секунду промелькнула тонкая полоска светлой кожи на худой груди. Узумаки сглотнул. Почему-то в горле стал комок и не желал оттуда уходить, еще и позвал с собой парочку неприличных мыслей. — Отвернись, — голос отвлек парня из глубин собственных фантазий. Наруто с превеликим удовольствием выполнил просьбу, внимательно оглядывая обстановку перед собой. Полупустые полки, приоткрытый шкаф и стол с лежащим и таким знакомым портфелем. Совершенно никакая комната. В такой могли бы жить женщина или старуха, веселая или злая, день или неделю. Абсолютно ничего не отражало сущность владельца. Хозяин этого номера словно был готов в любой момент съехать, окончательно и бесповоротно. И оставить его таким же пустым и бездушным, как тот и был до заселения. За спиной зашуршали сложенные вещи. Когда парень снова посмотрел на Саске, оный зарылся с головой под одеяло, только торчала оттуда тёмная макушка. Вздохнув, Узумаки присел на краешек кровати. — Спеть колыбельную? — Обойдусь. Учиха сдавленно хмыкнул, усиленно сжимая в пальцах одеяло и мечтая, чтобы Узумаки, наконец, бросил его здесь одного, наедине с томящимся волнением, колким смущением от собственного идиотизма и ненормальной жажды коснуться светлой головы. — Эй, Саске, — окликнул его Наруто где-то совсем рядом. Перевернувшись на другой бок, Учиха увидел, как тот умостился на самом краю постели, нависая задницей над холодным полом и рискуя ушибить ее при малейшем неверном движении. — М? — глухо проговорил профессор, за шиворот подтягивая Узумаки ближе к себе. — Когда ты впервые увидел меня? — На первом занятии. Дай подумать, кажется, это было третьего ноября. — Нет, не то, Саске, — парень нетерпеливо мотнул головой. — Когда ты заметил меня. Когда ты стал понимать, что я что-то значу для тебя? — Не много ли вопросов для одного вечера? — такая проницательность Узумаки пугала. Он открыто и, не сомневаясь в своих словах ни на секунду, смотрел в самую суть. Но что он мог ему сказать? — Не знаю, Наруто. — А я знаю, — блондин поднял руку над головой, любуясь светом, пробегающим по пальцам. Жалюзи на левом окне сломались окончательно вчера днём, поэтому теперь сияние фонарей и противоположных окон проникало в комнату. — Это была пятница. Ты держал в руке пустой стаканчик из-под какого-то пойла и просто пялился на дерево. Прямо посреди серого двора. Рядом с мусорным баком, порхающими газетами и каркающими воронами. Одинокий, как перст. Никому не нужный. Мне впервые захотелось подойти и обнять чужого человека. Быть отвергнутым, но хоть на мгновение показать, что всё хорошо. — Там были снегири. — Знаю, потому что сразу как ты ушёл, я проторчал там около получаса. И потом неделю валялся с температурой. — Наруто скривился, припоминая, как рачительная Сакура совала ему под нос лекарственные порошки и горькие сиропы. — Неужели, у тебя на родине их не бывает? — Бывают. Хоть климат у нас еще мягче, чем у вас, они всё равно прилетают. Просто я вдруг увидел это и не захотел уходить. Должно быть, так и приходит старость. — Значит, я тоже старик. Это уравнивает шансы. — Шансы? — Да, шансы. Ты не будешь так париться, когда рядом будет такой развитый и здравомыслящий индивид. Саске лишь хмыкнул. — В каком месте ты развитый? — Мне показать? — Нет, чудес за день хватит, — Учиха ответил отстранённо и холодно, но у самого душа чуть не унеслась в рай от таких слов. — Иди в свой номер. Хватит тут прохлаждаться. — Да мне, в принципе, тут довольно тепло, — Наруто еще теснее прижался к мужчине. Светлые волосы щекотали Саске подбородок, и он едва сдерживался, чтобы не чихнуть. — Тебя ничего не смущает? — Смущает. Абсолютно всё смущает. Но, почему-то, — парень перевернулся на спину и раскинул руки, как звезда, выброшенная на берег и согретая простым человеческим свитером, — мне кажется, что всё нормально. Знаешь, как это бывает — находишь одну-единственную песню среди тысяч, не можешь никому ее поставить, не можешь поделиться, но точно понимаешь, что в ней есть всё и даже больше. Как будто ты всегда знал ее слова и помнил каждую ее ноту. — Это самое дурацкое, что я слышал за свою жизнь. — Саске прикрыл лицо. Даже стало больно векам, так сильно он прижал костяшки пальцев к глазным яблокам. Согласно статье в каком-то научном издании такое действие должно было резко снизить сердцебиение, однако, видимо, сегодня все разумные законы отказывались работать. — Но и самое романтичное. — А ведь я чуть не ударил тебя, — Наруто сел на кровати, скрещивая ноги по-турецки и спихивая прочь одеяло. — Ты собрался поднять руку на старика? — Иди нафиг, — беззлобно ответил Узумаки. — Ты чуть не разбил мне сердце. — Глупый, мы даже толком не знакомы. Как это вообще возможно? Наруто пожал плечами. — А ведь я собирался жениться и завести двух детей — мальчика и девочку. Сына назвал бы Боруто, ведь оно похоже на моё. А дочь… — Погоди секунду. Ты всерьез надумал назвать сына «Болтом»? С минуту оба сидели в полном молчании. Потом Узумаки разразился диким громогласным смехом, активно шлёпая себя по бедрам и утирая выступающие слёзы. Даже Саске невольно улыбнулся краешком рта и сразу же поморщился, когда в порыве подняться он неловко двинул ногой. — В любом случае о таких планах можно забыть. «Лучше бы тебе забыть об этой ночи, Наруто», — подумал про себя мужчина и отвернулся к стене. На ней не было ничего примечательного, но зато она молчала и не пыталась к себе привязать. Прозвенел будильник. Саске меланхолично предположил, что сейчас он закроет глаза, и, когда снова откроет, окажется, что всё ему лишь привиделось под влиянием вина и жара рождественского камина. А в номер его довёл вовсе не хохочущий Узумаки, а Асума, просто Саске уснул где-то по дороге к заветной комнате. Но голос Наруто отмёл такое предположение. — Это что такое? У тебя утренняя пробежка назначена? Встреча с собаками в парке? — Это таблетки, — сухо ответил Саске, приподнимаясь и роясь в ящике прикроватной тумбочки. — И какие? Скажи, я хочу знать, что покупать, когда понадобится. — Твоя заботливость излишня. Дуй спать. — Эй! Буквально вытолкав парня из комнаты, он почти сумел прикрыть за собой дверь, но неожиданно чужая ступня упёрлась в косяк, не давая той закрыться. Учиха внимательно посмотрел на Наруто и протянул руку. Еле теплая ладонь коснулась щеки и легко провела по пробивающейся молодой щетине. На щеке красовался заживший уже длинный росчерк пореза от бритвы, похожий на щеголеватый ус какого-то хищника. Еще парочку таких с другой стороны и можно смело отправляться на детский утренник. Под его пальцами кожа пульсировала от расходившихся до самого горла крохотных разрядов. Узумаки сглотнул накатившее головокружение и сам поразился своей чувствительности. Еще немного и опалило бы брови от отчаянно пылающего лба и ушей. Но Саске снова отошёл на шаг. — В другой раз, — произнёс профессор, зная, что откровенно и бесстыдно врёт. Никакого другого раза не будет. — Тогда спокойной ночи, мистер Учиха. — Спокойной ночи, Наруто. Дверь, наконец, захлопнулась и мужчина тяжко вздохнул. По другую сторону стены парнишка шумел засовами, потом заворчал, забираясь в холодную постель, и сладко захрапел, проваливаясь с здоровый юношеский сон. «В другой раз, Саске», — звучало в голове, пока в стакан с водой опускалась шипучая таблетка. «Я вернусь скоро, ты даже не успеешь сказать слово «конференция», — гремело в ушах, пока кислое лекарство стекало по пищеводу. «Обещаю, я же твой брат», — кипело в мозгу, пока из безвольно повисшей руки опустошенная посуда падала на пол, раскалываясь беззвучно и неотвратимо. Когда-то он сумел убедить себя, что забыл об Итачи. Что забыл, как старший брат солгал ему и не вернулся. Что забыл, как плакала мама, когда по новостям говорили о крушении самолёта. Будучи подростком он редко показывал слёзы, считая это слабостью, но в тот день он едва не разбил злосчастный телевизор, принёсший в их семью дурные вести. Мать прижимала его к себе и успокаивала. Они уснули прямо там, посреди гостиной, на холодном полу, прижавшись друг к другу, утомлённые и убитые горем, пока наутро полиция на разбудила их звонком в дверь. Теперь он понимал, что детские обиды нелепы и беспочвенны. Сам Саске был не лучше Итачи, что пообещал, не думая. Потому что он, в отличие от брата, намеренно зародил в чужом сердце надежду. Чтобы потом ее уничтожить.***
Трудно сказать, какой звук должен стать сигналом к пробуждению, чтобы лицо не исказилось от раздражения, а загорелось счастливой улыбкой. Проводя большую часть времени в общежитии, в окружении разнообразных шумов, он просыпался то под грохот сковородок, с которыми поутру возились девчонки в соседнем крыле, то под дикие пляски соседей по комнате, пришедших с утреннего зачёта, то под воркотание голубей, вломившихся в распахнутое окно. Спал он всегда довольно чутко, хоть и глубоко. Иногда он подскакивал от завибрировавшего телефона, а иногда не отзывался даже на яростный стук в дверь. Временами от усталости ему казалось, что кровать под ним кружится в бешеном танце, а иногда, что он проваливается в темный и уютный тоннель, где объятия ночи дарят успокоительное спокойствие. Но никогда он не просыпался под звон колокольчика. Тонкую, серебряную трель язычка, бьющегося о покатые серебряные бока. Сознание рождало в голове сотни образов, каждый из которых был прекраснее другого: прозрачная гладь озера, трепещущие на слабом ветру кувшинки и танцующие на воде стрекозы. Что-то, что было в сто крат величественнее и в то же время мудрее существующей действительности. Первое, что увидел, когда открыл глаза — вытянутые тела драконов, выползающие из густых зарослей. Один держал в зубах камыш, а другой пил воду, вытянул вперед широкую морду. Глаза их сияли ласковым янтарным огнём вставленных в серебро изделия камней. Мираи лениво играла с колокольчиком прямо над головой у Наруто и терпеливо ожидала, пока гость очнётся. Короткие ногти постукивали по корпусу, своей дробной мелодией дополняя пение инструмента. — Дай сюда. — Нетушки, — безапелляционно заявила девушка и спрятала игрушку за пазуху объемной толстовки. — Погнали завтракать. — А твой экзамен? — Узумаки протёр глаза в попытках унять сонный туман. — Пока ты дрых, я уже всё сдала. — А сколько сейчас? — Взгляд отчаянно искал телефон или часы, которые могли бы подсказать ответ, но ничего подходящего не попадалось. Понятие о времени размылось совершенно. — Одиннадцать. — Ого! Мне еще часик можно подремать, — и парень снова уютно устроился в постели, зажав между ногами смятое одеяло. — Ага, три раза по часу, — от резкого рывка тело на краткий миг зависло на краю, а затем кулём свалилось на пол, под возмущенные вопли Наруто и сдавленное фыркание Мираи. Когда она вышла из комнаты, Наруто торжествующе развернулся к кровати, намереваясь исполнить задуманное, но вдруг сообразил, что негодница ухватила с собой постель. А ложиться на голый матрас с торчащей стальной сеткой ему совсем не улыбалось. — Ксо! Женщины — это просто кошмар! — громко вещал он, спускаясь по лестнице. При ярком дневном свете он почти не узнавал это место. Перила казались менее чопорными, чем изображали из себя в полумраке, ступени были укрыты ковриками, явно связанными вручную, а обои на боковой стене были кое-где бережно подклеены кусочками скотча. Хозяева отеля действительно старались сохранить первозданный вид своего дома, хоть на то не было порой никаких средств. С кухни доносилось чьё-то пение. Пело несколько человек. Один голос был явно женским, другой, по-видимому, принадлежал Асуме, а вот третий был скрипуч и периодически срывался на крик, в местах, где припев требовал особой эмоциональной окраски. Скрестив пальцы на обеих руках, Наруто понадеялся, что эти звуки издавал не Саске. К его облегчению, это, и правда, был не профессор, а Хирузен, за ночь отдыха набравшийся сил и восседающий на стуле с деревянной лопаткой в руке. Асума с женой медленно двигались в такт распеваемой песне, а их пальцы были переплетены в мягком супружеском жесте. Мираи спокойно смотрела на родителей, а в глазах читалась гордость. Они были примером крепкой любящей семьи, преодолевающей испытания бок о бок, при этом не теряя уважения друг к другу. За завтраком они по большей части молчали. Наруто частенько косился в сторону лестницы, но Учихи не было ни слышно ни видно. Пока пакетик чая то выныривал, то вновь погружался в кипяток, он размышлял. Ночью ему снился прохладный пирс и высокое дерево с розовыми лепестками. Алое солнце вставало из-за горизонта и заливало своими кровавыми слезами низкие одноэтажные домики, а он сидел на коленях и болтал рукой в воде. Его рука почему-то была перебинтована так туго, что пальцы едва сгибались. Ветер трепал оранжевый плащ, пока сзади кто-то медленно подходил, ступая почти бесшумно, как ступали бы ноги, обутые в сандалии на тонкой подошве. Он почти наверняка знал, кто находился за его спиной, но виду не подавал, дожидаясь, пока путник остановится и окликнет его по имени. Но его не позвали, только рядом кто-то опустился, прижимаясь к Наруто плечом. Вернее, тем, что осталось от правой руки. Пустой рукав плавно рассекал воздух, и Узумаки не мог оторвать от него глаз. Смотрел он на него и тогда, когда в полной тишине они шли сквозь лес. Когда настало время прощаться, он поднял взгляд на своего попутчика. Тот смотрел, чуть сощурившись, а уцелевшая рука сжимала кусок какой-то синей ткани, излучавшей блеск металла при каждом движении бедра мужчины. — Уже уходишь? — Сам знаешь. — А контакт? — Через ястреба, как обычно. — Ястреб не заменит тебя. — А каракули на пергаменте — тебя, уссуратонкачи. — Береги себя. — До свидания, Наруто. Они расстались, даже не касаясь друг друга. Просто каждый пошёл в свою сторону. Узумаки чувствовал, как удаляется его собеседник, и замедлил шаг. Он всегда останавливался у этого дуба, царапал кору до крови под ногтями и беззвучно плакал. С каждым годом слёзы выступали всё реже, только по привычке начинали болеть глаза, резь в которых утихала только после, как он ложился в постель. И неважно, отправлялся он спать глубокой ночью или лишь следующим днём после длительного дежурства. Обрывки сна еще мелькали в сознании, но с каждым всплеском в кружке они исчезали, оставляя после себя только недосказанность и потаённое желание всё исправить. Он так долго думал над этим, что оказавшийся во рту чай был едва ли комнатной температуры. А ещё и очень горьким. Отплевываясь и морщась, он отставил от себя кружку и встал из-за стола. — Где же носит мистера Учиху? Старики вроде него так долго не спят. — С твёрдым желанием обязательно испортить сладкий дневной сон профессору, он сделал робкий шаг в сторону номеров. За его спиной Куренай метнула взгляд на мужа и мягко произнесла: — Дорогой, мистер Учиха уехал. — Уехал? — ноги будто приросли к начищенному паркету, а тело стало невыносимо тяжелым и грузным. — А, должно быть, за очередной умной книжкой. Ну, ладно. — Нет, Наруто. — Мираи вертела в руках конверт, а на ее губах играла слабая улыбка. — Он совсем уехал. — Совсем? — как попугай повторил Наруто, не веря своим ушам. Переехать из такой гостиницы в другое место казалось просто нереальной глупостью. Он сам бы остался тут жить, будь на то воля небес и его кошелька. — Да, его самолёт должен был вылететь… Ах, да, рейс через полчаса. — Полчаса, полчаса — это много или мало, — машинально пробормотал Узумаки, пока ленивое, будто пухлый тюлень на льдине, сознание двигало свой зад в сторону точки «Понимание». Когда смысл во всей красе предстал перед ним, Наруто почувствовал себя оплёванным. Так он не чувствовал себя даже тогда, когда сосед по комнате скинул с балкона все его вещи. Когда в душе закончилась вода, и он, в пене с ног до головы, звал на помощь, а ему только звонко смеялись в ответ, прикрывая дверь. Теперь слово «преданный» приобрело для него второе значение, и оно ему не нравилось. Кулаки чесались нещадно, особенно при воспоминании о последних словах Саске. «В другой раз». — В другой жизни, ублюдок! — крикнул Наруто, срываясь с места и даже не собираясь озаботиться о верхней одежде. Вслед ему что-то кричали, но он ничегошеньки не слышал.***
«Иногда следует свернуть с правильной дороги, чтобы оказаться на верном пути». Сколько раз он доказывал себе и другим, что выражение неверно в самой своей сути. Сто раз? Значит, это сто первый. Правильность собственных действий всегда была для него залогом успеха. Только будучи уверенным в выбранном направлении, он мог двигаться дальше. И двигался. Что же теперь изменилось? — Ничего, — словно отвечая на его мысленный вопрос сказала женщина, разговаривая с кем-то по телефону. — Всё так, как и должно быть. К тому же, — она невесело усмехнулась. — Большего мне не надо. «Чертовски верно, бабуля». Сквозь стеклянный купол были видны пасмурное небо и летающие над аэропортом упитанные тела птиц, регулярно прикармливаемых сторожами. Девушка ворковала что-то в динамиках на смеси нескольких языков, а огоньки цифр на табло перебегали со строчки на строчку, занимая положенные им места. Скрежетали колёсиками чемоданы, будущие пассажиры бодро продвигались к буфету, а бывшие — к выходу. Спускаясь по эскалатору, он ощущал, что какая-то часть его так и осталась на пороге старой гостиницы. И этому шарфу тоже следовало бы остаться там. «Прости, Наруто. Будем считать это подарком на Рождество, хоть ты этого и не хотел». Мандарины снова ударили в нос, и он зажмурился, выпадая на драгоценные секунды из реальности. И только когда он сошёл с движущихся ступеней на вылизанную плитку, боль в ноге вернула его обратно в мир. Неожиданно вспомнилось, что в кармане пальто лежит билет, а в сумке затаился паспорт. Трость никогда ему особо не нравилась. Но с ней было связано так много историй, что Саске поневоле вспомнил одну за другой. Однажды он случайно вступил ею в свежую жвачку, фривольно разлежавшуюся на асфальте. В другой раз седой мопс вцепился в неё зубами, словно то была лишь палка, которую хозяин просто не успел бросить. Общая дряхлость животного говорила о том, что такие пробежки ему больше не грозят, потому Саске позволил псу немного погрызть трость, вспоминая бурную собачью молодость, и даже коснулся ладонью мокрого носа. Перчатки, конечно, пришлось выбросить. В третий раз он засунул ее в щель между автоматическими дверьми в метро, когда какой-то светловолосый мальчишка не успевал добежать до поезда. У него были голубые глаза и сияющая улыбка, а за спиной был кислотный зеленый рюкзак. «А ведь это вполне мог бы быть Наруто», — подумал Саске, прикидывая сколько тому тогда могло быть лет. Вскоре он отбросил эту идею и снова погрузился в изучение расписания. Выбор был невелик: побродить по территории аэропорта до начала регистрации или усесться на один из неудобных пластмассовых кресел в зале ожидания. Решив, что посидеть он еще успеет вдоволь, Учиха двинулся в сторону бокового выхода, где нетерпеливые люди курили, стряхивая пепел и строя планы на то время, когда самолёт приземлится по ту сторону океана. Относительно свежий воздух наполнил лёгкие, когда он потянул на себя ручку. Слева стоял одинокий мужчина. У него были короткие чёрные волосы и печальные глаза с чересчур длинными ресницами. Саске не сразу узнал его, потому что видел Шисуи всего пару раз в жизни и оба раза были не из приятных. Первый был, когда он спорил с Итачи у порога, и потом брат целый день не выходил из своей спальни, а второй… Второй был на похоронах. Шисуи смотрел на могилу почти осуждающе и постоянно оборачивался на крик кладбищенских воронов. Саске хорошо помнил, как кричал на этого прямого человека, сам не понимая, чего хочет добиться. Тот слушал, не перебивая, а потом сказал, что единственное, о чём он сожалеет — это то, что он ещё раньше не получил место Итачи. Кровь вскипела в разьяренном Саске, и он почти год копил в себе эту ненависть. Он не мог взять в голову, как таких людей вообще может носить земля. Пока не узнал, что именно мужчина хотел сказать своими словами. Он хотел умереть вместо Итачи. Ведь если бы старший брат не добился повышения, то никогда бы не сел на тот рейс. И никогда бы не разбился. Сейчас он смотрел в знакомые глаза и не знал, что сделать — поздороваться или уйти восвояси, сделав вид, что ничего не произошло. Но Шисуи решил всё за него. Он отвёл взгляд. И Учиха понял, что тот его не узнал. Должно быть, приличный возраст давал о себе знать. Интересно, а Итачи тоже был бы так красив в старости? Тоже без единого седого волоса? Они с Шисуи всегда казались Саске гармоничной парой. Возможно не только, как друзья, братья по духу, но и как люди, которые поймут друг друга без слов и найдут друг друга в любой точке пространства. Только если этой точкой не была смерть. — Не найдётся закурить? — спросил профессор. Он не курил, но мучительно хотел найти повод для разговора. Сейчас ему это было важно, как никогда. Мужчина кивнул и протянул ему пачку. Внутри была последняя выжившая сигарета и отливающая золотом зажигалка. На немой вопрос он снова кивнул: «Бери». Саске повертел палочку в руке в нерешительности, когда Шисуи вдруг заговорил: — Знаете, это должна была быть последняя сигарета. Нет-нет, не нужно, она ваша. У меня операция в Берлине. Но я хотел напоследок… Как это… Немного подурачиться. Но не вышло. Не могу. Учиха поднёс к носу сигарету и принюхался. Сухой табак пах приятно и дорого. — Всегда любил цифру десять, и она оплатила мне тем же, — продолжил мужчина. Смех у него вышел хриплым и каким-то надрывным, отчего Учиха слишком сильно сжал в руке подаренную зажигалку и нахмурился. — Много ли это — 10% вероятности благополучного исхода? Многие скажут — да. Но так ли страшна смерть? — Нет ничего страшней. — Вы так полагаете? Как по мне, гораздо хуже, если некому ждать на той стороне, — Шисуи дёрнул уголком рта. Он не был способен выразить весь спектр эмоций, копившихся внутри. Приглядевшись повнимательнее можно было заметить, как искажена левая сторона его лица — следствие застарелой сердечной раны.* — Простите, Шисуи, — имя потонуло в гуле взлетающей стальной птицы, потому его собеседник никак не отозвался на его звучание. — За что? — мужчина похлопал его по плечу и направился обратно к аэропорту. — К тому же, что было, то прошло. Саске замер. Когда он снова обернулся, старик уже ушёл. Глаза Шисуи видели гораздо глубже, а сердце чувствовало гораздо больше, чем казалось. Да и память у него была отменная.***
Треск. Шоколадная крошка сыпется на кожаное сидение, но водитель, увлеченный напряженным наблюдением за пробкой, этого не замечает. Жует он, не задумываясь, о том, насколько громко у него это получается и снова отламывает плитку. Когда-то он читал, что шоколад полезен для мозга, так что себе в удовольствии не отказывал. — Парень, будешь? — Чего? — стекло запотело от дыхания, а пальцы задубели до онемения. Наруто прожигает взглядом окно и вопроса не слышит. — Я говорю: шоколад будешь? — Нет, спасибо, — он уже в тысячный раз пожалел, что не пустился бегом. Следовало ожидать, что в центре будет затор и проехать будет невозможно. Понадеялся на свою удачливость, как же. — Мы скоро приедем? — Не знаю, приятель, не знаю, — раздосадованный мужчина спрятал плитку в бардачок и снова потрогал руль. Он ведь только недавно обтянул его свежей кожей, а тот уже весь в пятнах и потёках. Вот что значит пустить своего друга «покататься». А ещё слопать одну-другую пачку снеков, не тревожась о чистоте. От последней мысли водитель отдёрнул руки и спешно протёр их об штаны. — Как же это всё муторно. Если бы поехали по Ридженс, было бы быстрей. — Мы наворачивали бы круги, — недовольно ответил Узумаки, пялясь на чужой затылок. Дреды, свободная дутая куртка и общая расслабленность водителя вызывали серьезные сомнения в безопасности передвижения для пассажиров такого такси — чего доброго ещё уснёт по дороге. — Да и кто знал, что тут такая суматоха. — Он знал, — мужчина пальцами указал на свой висок. — Я сразу сказал, что так будет лучше. — Ксо, хватит об этом талдычить! Сделай уже что-нибудь! — Дай подумать, — он посмотрел в зеркало заднего вида и, что-то прикинув в уме, кивнул сам себе. — Выходи. — Что?! — Выйди из машины и иди с миром. — Ты издеваешься? — Всё, что могу предложить, — водитель демонстративно спустил на нос тёмные очки и откинулся на спинку. Не хватало только полосатого зонта над головой и пёстрых плавок. — Почему всегда так? Почему удача отворачивается от меня, когда она мне так нужна? Я что, так многого прошу? Наруто выскочил из автомобиля так стремительно, что водитель почти вздрогнул от хлопка дверцы. Он проводил паренька глазами и покачал головой. Тот даже бежал не в ту сторону. «Вот бы мне стать облаком и посмотреть, чем закончится его история», — вздохнул мужчина и зевнул. «Но, к сожалению, облака слишком высоко, а я привязан к этой машине». — Доброе утречко, — проорали ему в ухо. А ведь он даже забыл, что не закрыл окно. — На дворе день, — лениво протянул водитель и покосился в сторону своего собеседника. Рыжий, как и его дублёнка, он переминался с ноги на ногу и всем своим видом показывал мёрзнущего гражданина. Глянул бы на Наруто в одной кофте, мигом бы согрелся. Хотя в случае Чоуджи, его согреть могла бы разве что горячая пища и тепло чужой заботы. — Стоишь? — неловко спросил друг и засунул раскрасневшийся нос в салон. — Стою, — подтвердил водитель. — Удача на моей стороне! Шёл себе шёл, думал, как до дома добраться, а тут ты! — Вот уж действительно, — начал было мужчина и снова взглянул на собеседника, словно увидел его впервые. «Почему удача отворачивается от меня, когда она мне так нужна?» — Проклятье, кажется, твоя доброта заразительна. — Ась? — Не аськай, а садись. И помни, я на работе, с машиной поосторожнее. — Последние слова были сказаны уже на улице, а Чоуджи был усажен на водительское сиденье. — И да. В бардачок загляни. Шикамару не бежал, потому что знал, что Наруто уже забрёл в тупик и, скорее всего, сейчас мечется в поисках прохода. Но он оказался более упорным, чем вообще можно было представить. Парень уже закидывал ногу на кованый забор, чтобы перебраться через него и продолжить свой путь по другую его сторону. «Упрямый осёл», — подумалось Шикамару, но он лишь стащил Наруто с изгороди и мотнул головой в сторону узкого переулка. Карта улиц разворачивалась в его мозгу подобно самой точной из схем, показывающей короткий маршрут. Ни один новомодный навигатор не мог потягаться с этой махиной. При хорошем стечении обстоятельств до аэропорта они доберутся уже минут через десять. Если из них двоих кто-нибудь не подвернёт ногу или ему не станет лень. — Что ты здесь делаешь? — прогромыхал Узумаки, пытаясь отдышаться и сжимая вспотевшие ладони в кулаки. Разгоряченное тело стало более остро воспринимать холод, и кожа быстро покрылась мурашками. Пар от дыхания уносился в небо, где, может быть, уже летел Саске. Наруто тряхнул головой. Ещё должно быть время. Телефон он оставил в номере и возвращаться за ним не собирался. — Я взял отпуск и прогуливаюсь. Не хочешь пройтись со мной до аэропорта? — Узумаки хмыкнул. — Тогда поспешим. Следующие их передвижения показались не особо спортивному Наруто настоящим спринтерским забегом, так стремительно проносились мимо дома и распахнутые двери магазинов. На одном повороте он едва не упал, рискуя пришибить вышедших подышать поваров итальянского ресторанчика. Те возмущенно что-то прокричали на своём диалекте, на что Шикамару бросил: «Scusate signori**!», - и ринулся прямо в недра пышащей жаром кухни. — Что ты творишь?! — Не задавай лишних вопросов. Тебе надо или не надо успеть до отлёта самолёта? — Откуда ты… — Ты всё время ёрзал на месте, торопил, — крикнул мужчина, вылетая на улицу и вновь сворачивая в подворотню. Испуганный кот свалился с своего помоста — перекошенной коробки — и забился под сточную трубу, сверкая оттуда разъяренными глазами. Пальцы ловко нащупали какой-то болт, и решётка, съехав с петель, открыла новый путь. — Значит, ты или спешишь встречать или спешишь на рейс сам — это первое. — Грузовик с аппетитной фотографией хлеба на боку загородил следующий проход, и Шикамару быстро двинулся влево. — У тебя с собой нет никаких вещей, значит, рейс не твой — это второе. — Они стояли в богом забытом месте, среди забитых наглухо лавок, которые не знавали хозяев уже не один десяток лет. Еле помаргивающий светофор не мог определиться, чья сейчас очередь пересекать местность, поэтому просто попеременно показывал то красный, то зелёный цвет. А, может, у него ещё было Рождество. — Кричал о своём невезении, будто может случиться что-то непоправимое. Едва ли нельзя исправить опоздание, если кого-то ждёшь, а вот если улетает кто-то любимый — да. Это третье. И четвёртое сразу. Нара остановился, чтобы отдышаться. — Мы вообще там, где нужно? Мужчина молча указал наверх. Над их головами пролетел самолёт. Он пока не набрал нужной высоты, потому его детали ещё можно было рассмотреть. Когда Шикамару снова восстановил дыхание, он взглянул на Наруто. Тот как-то весь побледнел и сжался. — Вдох-выдох, вдох-выдох, парень. Всё нормально. Мы почти добрались. — А вдруг это… он? — Не он. — Откуда ты, блин, всё знаешь? — Назови это интуицией, — пожал плечами Нара и потёр переносицу. Под влиянием усилившегося ветра облака на небе неслись так резво, что сливались в одни сплошные мутные полосы застывшего воздуха, к чертям растеряв всю свою привлекательную курчавость. Они тоже запыхались, пока бежали. Наруто знал, что волосы прилипли ко лбу, что из-под джемпера майка выправилась и теперь топорщится нелепым горбом за спиной, что шнурок на ботинке вот-вот развяжется, но ничего менять не хотел. Его волновало совсем другое, а такие мелочи, вроде неопрятности внешнего вида, по колоссальности даже рядом не лежали. Ноги горели, отзываясь на активное биение сердца. Оно работало на пределе своих возможностей. Наконец, здание начало сверкать стеклом купола где-то неподалеку, и Наруто сразу прибавил скорость, будто этот рывок может ещё на что-то повлиять. Шикамару не отставал, хоть в душе клялся себе, что ни за что на свете не отважится на такое ещё разок. Эпопея «найти белобрысому короткий путь» близилась к завершению, и он был этому несказанно рад. Впрочем, была одна вещь, которая скрасила все эти усилия. Мужчина, спустя долгие годы тренировки ума, смог найти своему мозгу новое, свежее применение. Согласно контракту, водитель такси строго следует заданному направлению, без малейших отклонений и собственных коррективов, протирая шины автомобиля по десяти-пятнадцати основным улицам, пяти-шести перекресткам и редко, примерно раз в году, попадались неожиданные места, вроде часовой мастерской мистера Гамакичи или пекарни «Золотой круассан», ютившейся возле старого пожарного участка. Каждый раз попадая в пробки на дороге, он придумывал кучу вариантов, как обойти столпотворение транспорта и достигнуть точки назначения, но ни один из них не пускал в ход, ограничиваясь лишь жалобами своей жене в виде текстового сообщения: «Скукота». Ответом почти всегда было: «Терпи, атаманом будешь». И только месяцев восемь назад привычная фраза чуть сменилась: «Терпи, тебе еще отцом быть». Он ухмыльнулся. Рядом стоял Наруто, тяжело дыша и нервно облизывая губы. Он подрагивал от прохлады и скопившейся тоски. Раньше ему хотелось врезать Саске по его красивому холодному лицу, чтобы показать всю силу своего негодования, а сейчас он был бы счастлив, просто сумей он увидеть его и взглянуть в глаза. Как же причудлива была человеческая натура: стоит понять, что из-под твоего носа ускользает призрачная возможность почувствовать себя нужным, шипы втягиваются, а когти становятся мягчайшими лапками, способными разве что коснуться лица в слабом шлепке. И пусть потом кожа будет исполосована и уколота сотни раз в попытках доказать через боль, что отныне твоя жизнь в его руках. — Иди давай, — Шикамару расстегнул куртку. Ещё одна такая пробежка — и можно смело идти на пенсию. — А ты? — Это не моя война, — он покачал головой. — И, приятель, хватит жаловаться на фортуну. Она на твоей стороне. — Спасибо. Так они, даже не узнав имён друг друга, как встретились, так и расстались абсолютно незнакомыми, но, по смешному стечению обстоятельств, близкими людьми. Говорят, что первый шаг — самый сложный. Господи, как же они правы. Узумаки понимал их сейчас, как никто другой. Умом он знал, что нет ничего страшного в том, что Учиха улетает в другую страну. Не на другую же планету он собрался. Но, как верно показывают нам фильмы о расставаниях, когда один покидает другого, даже ненадолго, у каждого из них в этот самый момент начинается другая жизнь. И пусть твоя голова забита только одним-единственным человеком, но окружение меняет тебя. Мелкие вещи, неурядицы, с которыми приходится мириться, вечера в тишине, дни в шуме чужих голосов, редкие разговоры по телефону, в которых ты всё яснее осознаешь, как бесконечно далёк от тебя тот другой. И людей, которые смогли сохранить в себе самый первый искренний свет влюбленности и пронести его сквозь время — единицы. Единицы из миллиона. Поэтому люди так боятся отпускать. Потому что никто и никогда не даст тебе гарантию, что возвращение вернёт всё на свои места. Что пламя вспыхнет вновь. Наруто сделал этот шаг. Прозрачные двери приветствовали его тихим шорохом, впуская внутрь. Запахи и звуки — всё это сразу навалилось на него. Да так, что он вдруг забыл, зачем шёл. Он словно снова стал тем семилетним ребёнком, которого привезла из приюта хозяйка заведения, госпожа Цунаде. Она частенько мотала ему нервы, придиралась и критиковала, потому он во многом ставил ей палки в колёса и отвечал ударом на удар, насколько на это был способен мальчик его лет. Но стоя тогда в аэропорту чужого города Наруто почти жалел, что прощается с ней. В самолёте она молчала, читая бесконечные глянцевые журналы сквозь полукруглые очки и пила американо. Когда их встретили, женщина неожиданно присела напротив мальчугана. Её лицо было так близко, что он впервые заметил, что глаза у неё цвета карамели. И на радужке крохотные пятнышки, напоминающие звёзды. — Не полагайся на это, — она грубо тыкнула длинным ногтем в лоб Узумаки. — Слушай это. Здесь твоя сила, — палец переместился прямо на грудь мальчика, где крупными жёлтыми буквами было начертано: «Son of the Sun». — Ба, прости. — И после короткой заминки добавил: — Ты не такая уж и старая карга. — Знаю, маленький нахал. — Даже хорошая. Иногда. — Да ну? — Правда, редко… Цунаде сурово воззрилась на него, но ничего не сказала. Только обернувшись к опекунам, бросила: — Надеюсь, мы с вами больше не встретимся. И ушла, подняв ворот светлого плаща так, чтобы не было видно, как она улыбается. Даже не успев толком отдохнуть, ей следовало отправляться обратно. Столько забот ждало впереди. И она со всем справится. Очнулся он, когда перед глазами всплыло объявление о начале регистрации на рейс «Лондон — Токио». Надежды рухнули, и он сам едва не упал с ног. В глазах потемнело. Он сделал несколько робких шагов, надеясь, что прикрытые веки не помешают ему присесть на ближайший стул. Пот градом лился по спине. Руки тряслись. «Что же мне делать?» «Хватит жаловаться на фортуну. Она на твоей стороне». Наруто отчаянно не хотел терять Саске снова. Снова? Нет, то был лишь сон. Но в нём было что-то, что жаждало дать подсказку. Приказав себе успокоиться, он снова был на ногах. Эскалатор впереди призывно двигал ступеньками. «Один раз живём», — решил Узумаки и спрыгнул. И едва не свалился вниз со всей высоты, но вовремя ухватился за поручень под пронзительным взглядом служащего. Лодыжка неприятно щелкнула. «Что не сделаешь ради любви», — философски отметил про себя Наруто и вздрогнул. Не то, чтобы он не верил в любовь, но никогда не думал, что она нагрянет так внезапно — посреди пахнущих резиной платформ, уставших людей и механического голоса, зачитывавшего правила безопасного передвижения по территории аэропорта. «Да какая разница, что это? Хоть дружба, хоть любовь. Хоть глубокое уважение к возрасту. Очень глубокое». Он сдержанно хрюкнул. — Внимание пассажирам рейса «Лондон — Токио». В связи с техническими неполадками, регистрация переносится на тринадцать тридцать. Просим прощения за задержку и предлагаем воспользоваться услугами нашего буфета. Сказать, что Наруто едва не взорвался от наполнившего его облегчения — ничего не сказать. Будь он воздушным шаром, он бы уже воспарил к круглому потолку и оголтело бы прыгал, пытаясь остыть. А потом непременно бы стукнул Учиху, выискав того с высоты, по затылку. Прицельно и точно, нежно и аккуратно. Но он всего лишь паренёк. Студент, ищущий своего профессора среди многолюдной толпы. Ищущий не для того, чтобы сдать осточертевший зачёт, а чтобы сдаться самому. Без боя, просто так. Чувствовать его ладонь в своей, касаться редких седых волосков на шее, любоваться тонкой сеткой морщин у уголков глаз и ворчать на вечную выглаженность его монохромных рубашек. Целовать, когда никто не видит, и трогать за плечо, словно это ничего не значит. Кричать его имя, когда шум проезжающего поезда заглушает все звуки. Шептать его имя, когда его нет рядом. Носиться по дому, принося ему, всё, что тот только пожелает, лишь бы он не вставал. Вылечить ногу и заново учить его наслаждаться прогулками.***
Саске чихнул. Кажется, шарф всё же не уберёг его от сквозняков. Теперь придётся, и правда, заглянуть в буфет за чаем. Слова Шисуи всё ещё вертелись в голове, но он, скорее, был рад тому, что произошло. Груз свалился с плеч, и стало легче дышать. А вот ноге стало в разы тяжелее. Общее переохлаждение, нервозность и возраст ослабили его хватку, и рука едва не выронила трость. Скорее бы уже прилететь домой и залечь в горячую ванну. Дом. Слово вызывало и горечь и радость. С годами он почти забыл, каково это ходить по улицам, которые помнил ребёнком. Наруто проще. Он молод и ко всему готов. «Хватит уже. Вы уже в разных мирах. Оставь», — уговаривал себя Учиха, устало ставя сумку на ближайшую скамью. Но чьи-то руки быстро подхватили ее и скрыли из виду. — Ограбление! — заливистый смех едва не оглушил его, а сияние улыбки чуть не ослепило. Он поднял глаза. И приоткрыл рот, чтобы что-то сказать. Но не сумел. — Ладно, можешь не говорить, как сильно рад меня видеть. И как сожалеешь, что сбежал. Шарф, так и быть, я тебе прощу. Правильнее всего было бы броситься наутёк, но трость вовремя напомнила, что идея не самая удачная. Значит, надо заставить его уйти самому. Что же сказать? — Ты мне не нужен, — слова были грубыми. Но произнесены они были так слабо и таким дрожащим голосом, что Узумаки только вздохнул. — Не нужен, — более твёрдо повторил Саске. — Ты мне никто. — Знаю, и я собираюсь это исправить. — Как? — Буду следовать по пятам и надоедать. Какая средняя продолжительность жизни в Японии? Вроде бы, восемьдесят четыре. Значит, у меня есть примерно тридцать лет, чтобы тебя достать. — Тридцать пять. Саске отвернулся. Присущий ему рационализм трусливо спрятался в кустах и отрастил длинный курчавый хвостик, которым сейчас бешено вилял. Улыбка лезла на лицо, хотя он об этом её не просил. Захотелось сжать Наруто в объятиях и не отпускать. Он вдохнул в себя как можно больше воздуха и снова обратил своё внимание на Наруто. Тот в задумчивости проводил взглядом прогуливающихся людей и что-то прикидывал. — Что такое? — Да так. Я подумал, что не взял с собой паспорт. Мужчина закатил глаза. — И телефон. И деньги, — Учихе потребовалось всё скопившееся за годы терпение, чтобы не зарычать, а просто устало провести пальцами по лицу, словно отряхивая легкую пушинку, опустившуюся на лоб. И молча протянуть свой телефон. Не бог весть что, но зато звонит. — Спасибо, — проворковал Узумаки и добавил: — Саске. Учиха едва заметно прищурился. Наруто был в замешательстве. Когда он сломя голову нёсся за профессором, никакого плана у него не было. Поэтому, когда темноволосый стоял рядом и не собирался никуда исчезать, в мыслях был полнейший хаос. Только пара бархатных глаз, внимательно наблюдающих за его движениями. Почему-то осознание того, что теперь эти глаза будут преследовать его, куда бы он ни шёл, эти губы будут целовать только его (фантазии о симпатичных японских старушках, лезущих на шею Учихи, он упорно от себя отгонял), стало чем-то обычным. Он принял для себя этот факт, целиком и полностью. Но при этом не представлял, что делать дальше. Голос Сакуры был сонным и недовольным. Она вообще никогда не имела привычки отвечать на звонки с незнакомых номеров, но в тот день, валяясь на кровати под мерное сопение Ино, совершенно не способная встать с постели, Харуно думала. О Наруто, вынужденном оставаться в незнакомом месте, о своём к нему отношении, и почему, чёрт возьми, она боится его потерять. «Люди приходят и уходят, Сакура-чан. Это извечный закон жизни», — бормотал Узумаки, заваливаясь к ней на плечо. Он был пьян. Мало, для того, чтобы устраивать дебош, но достаточно, чтобы трепать языком и не волноваться о последствиях. В такие моменты он становился ужасно сентиментальным. И пусть ее раздражало, когда он вопил от радости и творил всякие глупости, не поддающиеся логике и здравому смыслу, ей было невыносимо смотреть, как его сияющие глаза на долгие минуты тухнут. Цвет лица терял свою прежнюю свежесть, и он засыпал. Сакура пила пиво из банки и морщилась. Напиток уже давно потерял свои «газики», поэтому превратился в кисловатую жижу, от которой чуть качало и не мог сфокусироваться взгляд. Благо, ступеньки были не против такой импровизированной вечеринки на двоих и в дружеском союзе с перилами услужливо удерживали девушку от падения. А заодно и уснувшего Наруто. Она не раз задавалась вопросом, почему ее друг ни с кем не встречается. Он твердил, что любви к розоволосым психованным девицам ему хватает с избытком, но она только давала ему подзатыльники после таких слов. Сакуре было обидно, что она не способна заполнить пустоту в сердце парня. У него была приемная семья, но едва ли стала настоящим домом. Иначе зачем он, живя в обустроенной квартире со всеми удобствами, чуть появилась возможность, съехал в общежитие? Голые стены, скрипящие половицы и постоянный балаган вряд ли могли составить конкуренцию уюту домашнего очага. И пусть Наруто казался еще тем балбесом и придурком, но, на самом деле, был вовсе не глуп. Он стремился со всеми подружиться, хотел всем помочь и взять под свою опеку и покровительство, но люди вокруг таких усилий не ценили совершенно. Понятное дело, Сакура — бурчит и кидает презрительные взгляды, а то и норовит поколотить, тут хочешь не хочешь, но будешь опасаться и держаться на расстоянии, но он-то чем провинился? Она покосилась на щеку парня, где красовался сочный синяк — следствие недавней стычки с двумя здоровенными лбами, задиравших Рока Ли. Они были похожи на двух сиамских близнецов, жестокой (а в чем-то и справедливой) судьбой разлученных еще при рождении и ей же соединенных сейчас в единый символ тупости. Только один рос, не ограничивая себя в питании и наращивая попеременно то жир, то мышцы, сохраняя и то и другое в неизменной пропорции, а другой — лишь глотнул по первости материнского молока, да так ничего в рот и не брал с тех пор, с годами приобретая всё больше схожести с противным склизким угрём. У обоих были оттопыренные и, как-то по-орочьи, заострённые уши, быстро-быстро моргающие глазёнки, не внушавшие доверия, и юркие пальцы, словно созданные, чтобы воровать кошельки на рынке и проползать под девичьи юбки. Сакуре было по-своему жалко Ли, но вот только лезть в драку ей бы даже в голову не пришло. Но пришло Наруто. Его тело двигалось само по себе, вне зависимости от того, разумно это было или нет. Он ненавидел, когда притесняли слабых, потому что слишком часто попадал в такие ситуации сам. И пусть в следующий момент Ли с размаху зарядил худощавому под челюсть, отчего тот коротко ойкнул и сполз по стене, ему сразу же прилетело от более крупной копии ублюдка. Целился толстяк явно в печень, но выросший из ниоткуда Узумаки сбил его прицел. Кулак скользнул по рёбрам Наруто, но гораздо слабее, чем-то могло бы стать с Ли, ведь от неожиданности пухлый приостановил свою руку на полпути. От отдачи Наруто мотнуло назад и он угодил локтём прямо в живот Ли. Тот на ногах удержался, но на миг замешкался, и не заметил, как пришедший в себя тощий пнул его под колено. Наруто с Ли грудой попадали друг на друга, кашляя и пытаясь встать. Когда начинается драка, на определённом этапе мозг отключается, и всё становится лишь старанием противника задеть другого посильней, желательно, самому отделавшись парой ссадин, без мыслей о мотивах, вызвавших весь конфликт. Ничья точка зрения больше не имеет значения, вес приобретает лишь точно нанесённый удар. За это Сакура просто не выносила мальчишек. И пусть ее метод решения проблем был схожим, всё же она пыл лишь остужала, не имея желания нанести серьезные увечья. А парни всегда играли по-жёсткому, особенно, если были уверены в собственных силах и могли получить дозу внимания от зрителей. Очередной пинок пришёлся Наруто под дых, и тот упал, потеряв сознание. Сакура вскочила на ноги, но её вдруг остановила чья-то тяжелая ладонь. В спортзале всегда было шумно: в скрипе кроссовок и бабахании мяча о протертый пол шаги было не услышать, даже если их сопровождал мерный стук трости. На секунду Харуно даже немного испугалась, такими страшными показались ей глаза Учихи. Будто в зрачках мелькнуло что-то ослепительно красное и тут же пропало, оставив лишь тень ярости на бледном лице. — Профессор? Он не отреагировал на ее голос, только неспеша поднял ведро с грязной водой. Отошедшая по делам уборщица была бы не в большом восторге, увидь она, как мужчина распорядился ее имуществом. Не дрогнув и не колеблясь, он опрокинул его прямо на бритую голову толстяка. Вода разлилась повсюду, с каждой каплей смывая гам в зале и стекая по красному лицу парня. Медленно, будто заряженный смертоносным снарядом тяжелый танк, он развернулся к Саске. И тут же сдулся, словно резиновый шар, когда увидел, кто перед ним стоит. Хоть у него не было никаких понятий о вежливости и уважении, но скрытую в профессоре силу он был в состоянии ощутить. Как и нависшую над ним угрозу. — Я подниму вопрос о вашем исключении на ближайшем совете, — вкрадчиво заметил Учиха и бросил взгляд на Ли с разбитой губой и лежащего без сознания Наруто. — Рок Ли, вам нужно в медпункт. И захватите с собой Узумаки. Харуно, — он обратился через плечо к замершей девушке. — Позаботьтесь о своих друзьях. Сакура хотела было сказать, что Ли ей вовсе не друг, но только молча кивнула, закидывая руку Наруто на своё плечо. Ли шёл рядом и тяжело дышал. — Из-за чего был весь сыр-бор? — недовольно спросила Сакура. — Не переживай, Сакура-чан! — он показал ей два больших пальца, едва не роняя Наруто. И тут же поник. — Говори. — Да ничего такого. — Ли. — … — Друзья должны говорить обо всём друг другу. Рок Ли резко поднял голову и тут же сморщился. Шея еще помнила недавнее побоище и лишние движения не поощряла. Его большие разлапистые брови хмурились, отвечая на внутренние сомнения паренька. — Я не имею права называть себя твоим другом, Сакура-чан, — спустя минуту размышления сказал Ли. — Ты не бросил Наруто. И, — она вздохнула. — в каком-то смысле, ты сражался бок о бок с ним, какой бы идиотской эта затея не была изначально. — Я говорил с Тен-Тен про Гай-сенсея. А потом. Потом этот… Этот сказал, что ненавидит овощи. — Ли прикрыл глаза, сдерживая рвущиеся слёзы. Сакура сжала зубы. Майто Гай был странным, чудаковатым преподавателем, но, надо отдать ему должное, всегда был преисполнен решимости и оптимизма. Вплоть до той аварии. В полиции говорили, что виновного уже наказала сама судьба, ведь он погиб на месте. А Гай-сенсей угодил в больницу. Нижняя часть его тела почти не имела шанса на функционирование, так же, как и его мозг. Он находился без сознания уже месяц, и врачи опасались давать хоть какие-то прогнозы. Все в университете знали, что Ли был его любимчиком и навещал учителя каждый день, потому никогда не затрагивали эту тему при нём. Даже те, кто не ладили с Ли или откровенно его презирали. — Вот же ублюдок, — прошипела Сакура, придерживая дверь, чтобы осторожно протиснуться в прохладный медпункт. — Не надо. Он своё уже получил, — прохрипел Наруто, приходя в себя. — Наруто-кун! — поражённо ответил Ли, крепче держа пострадавшего на своих плечах. — Всё нормально, ребята. Только голова немного кружится. — Ой, дурак… — протянула Харуно, глядя на геройство друга и глубоко внутри ощущая почти материнскую гордость. Потом они много болтали, ни о чём и обо всем. Наруто постоянно шутил, а Ли принимал всё за чистую монету. Сакура предложила выпить вместе, но несгибаемый Ли ответил, что еще собирается как следует потренироваться вечером. Узумаки с Харуно в один голос разубеждали его, но тот твёрдо сказал, что его учили не сдаваться. Расставшись с ними на пороге общежития, Ли, наконец, позволил себе расплакаться. — У вас есть ровно пять секунд, чтобы изложить ваше дело. Время пошло, — рявкнула Сакура в трубку, проводя ладонью по волосам и ворча про себя, что в эти выходные опять придется краситься. — Это Наруто. — Ты?! Что ты опять натворил? Чей это номер? Это полицейский участок? — Тише-тише, Сакура. Это номер Саске. Только произнеся последнее слово, Наруто осознал, что сболтнул лишнего. Холодок пробежался по его спине. Сакура на той стороне молчала, переваривая услышанное. — Где ты? — В аэропорту. Сакура тихонько засмеялась. Нет, такое бывает только в фильмах. Какой фарс! Стоит задуматься о значимости дружбы, чтобы тут же ее потерять. — Уезжаешь с… ним? Почему она совсем не удивилась? Почему только обречённо спустила ноги с кровати и прошлёпала к столику, где покоилась сумочка? Сразу построила в голове схему, что за чем следует сделать, какие вещи собрать для Наруто и сколько на это понадобится времени. — Да, — вот и весь ответ. — Я скоро буду. Она бросила трубку и подняла взгляд. Из зеркала на неё смотрела уставшая, с синяками под глазами, девушка. Тушь под левым глазом размазалась, но она только усмехнулась. Потому что то же происходило сейчас и с левым. Её смешил тот факт, что покрасневшие от слёз глаза кажутся ей гораздо красивее, а их насыщенный зеленый цвет — ярче и привлекательнее. — Не плачь, выглядишь как увядший цветок. — Кто бы говорил, Ино-свинина. Ино стояла рядом и гладила Сакуру по плечу. Она не до конца проснулась, поэтому даже не беспокоилась о торчащей во все стороны прическе. Светлые волосы рассыпались по прямой спине, когда она сняла с головы красную повязку и протянула ее Харуно. Девушка взяла ее без вопросов и утёрла глаза. Ткань мгновенно намокла и почернела. — Я потом постираю. — Не надо. Тебе идти надо, помнишь? Сакура неловко пожала плечами. Объятие было легким и ни к чему не обязывало. Просто успокоение, которое могло значить всё и ничего одновременно. — Ты подождешь меня? — Ну, ты же на войну уходишь. Конечно, подожду. Они захихикали. Розоволосая встряхнула волосами и подмигнула своему отражению. Всё будет хорошо.***
Короткие гудки резали слух. Почему-то сердце глухо стучало в груди и было почти больно. — Пойдём, надо тебе билет взять. Если повезёт, то даже на тот же рейс найдётся место. Саске видел, как человек напротив него разрывал связи со своим прошлым миром и шагал в новый. И пока не понимал, готов ли принять на себя такую огромную ответственность. Наруто вдруг снова схватился за телефон и спустя пару секунд произнёс: — Сакура, Сакура, не забудь Кураму! Судя по смущенному лицу парня, подруга отчитывала его и давала четкие указания, куда ему следует идти с такими просьбами. Саске её возмущение разделял. Животных в своём доме он не хотел, хоть в детстве у них была кошка. Она умерла вскоре после смерти единственного, кого признавала за настоящего хозяина — старшего брата. — Знаешь, я готов прожить чуть меньше, чем мне полагается. В конце концов, пятьдесят три — тоже неплохо. — Рановато ты об этом волнуешься, Наруто. Да и кто сказал, что мы умрём в один день? — Как-то не думал об этом. — То-то и оно. — Первые несколько десятков лет будет нормально, а потом… — Что? — Когда у тебя перестанет стоять, я… — Лучше помолчи. — Хах, стеснение тебе не к лицу. — Мы у столика заказа билетов, умник. Тренькание телефонов, обрывки фраз и щелкание клавиш. Мужчина за стойкой судорожно искал какую-то информацию в компьютере и, не найдя ее, нервно оборачивался к своей коллеге, с мольбой в глазах. Та беспощадно мотала головой, отрицая любую возможность помощи. — Добрый денёк, дамочка, — Наруто вальяжно расположился на стойке и игриво приподнял бровь. — Разрешите познакомиться? Саске шумно втянул носом воздух. Руки чесались пустить в ход трость. — Я против романов с пассажирами нашей авиалинии, — отрезала девушка, поправляя очки. — А я пока не пассажир. Да и всегда можно сделать исключение, верно? — С какой стати? — Скажем, сильное обаяние. — Обаяние? — она оглядела его с головы до ног и фыркнула. — Вижу только наглость. Не удивительно, что у тебя до сих пор нет девушки, с такими-то манерами. — Девушки, девушки, — отмахнулся Наруто. Он почти разлегся на стойке, не обращая внимания на топившихся в соседней очереди людей. — Мне бы билет. — Страны с таким названием нет ни на одном рейсе. — Меня сегодня уже второй раз посылают, сколько можно. — Передавай привет Сакуре, раз такое дело. — Сама передашь, Карин. — И с кем ты собрался? — С ним, — Узумаки бесцеремонно тыкнул пальцем себе за спину. Карин посмотрела в указанном направлении и покраснела. Стоящий за спиной Наруто брюнет был из категории мужчин, не терявших свою привлекательность с годами, а лишь приобретающих налёт надёжности. — Решил устроиться волонтёром. Саске молча ткнул его тростью в спину. — Ладно-ладно, просто я хочу сменить обстановку. — Тебе надо доучиться! — Там доучусь. — Ты не знаешь языков! — Выучу. — Как твоя старшая сестра… — Старшая сводная сестра, — поправил ее Наруто. — Как твоя старшая сводная сестра, я запрещаю тебе ехать с незнакомцем! — А мы с ним очень хорошо знакомы. Практически друзья. Учиха зашёлся в приступе нервного кашля. Он хотел было добавить, что друзья не целуются в засос, но удержался, памятуя, что, возможно, в эту страну ему ещё придется вернуться. — Верится с трудом. — Но я очень коммуникабельный, правда! К каждому могу найти свой подход. — Ну-ну. Так что за пункт назначения? Мужчина положил перед ней билет. Карин пожевала губами и набрала что-то в компьютере. — Есть ещё одно место, но в хвосте. Я не буду за тебя платить, так и знай. Хватило мне Курамы. — Как моя сестра ты… — Как твоя сводная сестра, я бросаю тебя в руки судьбы. «И в руки этого красавчика», — про себя добавила девушка и погрустнела. — Я заплачу за него. Саске стало жарко. Шаг за шагом он приближался к тому, о чём даже боялся думать. Приехал в страну один, а уезжает… с Наруто. Наруто глядел в потолок. Он только сейчас заметил, что белые перекрытия похожи на кружево и это было прекрасно. Ему хотелось запомнить каждую деталь, прежде чем покинуть это место. Навсегда или нет, покажет время. — Нару. — Хм? — Карин придержала его за руку, пока Учиха тактично ожидал в отдалении. — Звони в любое время, слышишь? Мама убьет меня, если узнает, что с тобой что-то случилось. — Не убьет. Она любит только своих детей. — Ты — мой брат. — Но я ей не сын. — Плевать, я люблю своего брата. — Спасибо, — он улыбнулся такому неожиданному признанию и пробежался двумя пальцами по тыльной стороне ее ладони, словно человечек переступал ногами. В детстве они часто так делали, когда давали друг другу обещания. — За все эти годы. — Не разводи сопли, Узумаки. Ты же знаешь, я это ненавижу. — Пока, Карин. — Счастливого пути. И он вернулся к Саске. Мужчина стоял, ссутулившись и неотрывно глядя в пол. Наруто потянул за концы шарфа, призывая обратить на себя внимание. Учиха упорно отводил глаза. Тогда Узумаки повёл его за собой к туалетам. На пути им не попалось ни единого человека и это только убеждало Наруто в правильности своих действий. Когда дверь мужского туалета распахнулась, в нос ударил запах чистящего средства. Не самый романтичный запах, но сойдёт. Развернувшись к Учихе всем корпусом, он гневно смотрел на него. Если бы взгляд мог опалять подобно огню, то плечо Учихи уже горело бы вовсю, сжирая дорогую шерсть пальто и язычками пламени пробираясь к шее и висящему на неё шарфу. В помещении было довольно жарко, но Саске упорно не хотел с ним расставаться, только периодически теребил его ниточки, чувствуя, как дрожь от этого действия пробегается прямо к лопаткам. В туалете играла тихая, спокойная музыка, будто призывая расслабиться и забыть обо всём, отдаваясь процессу. Одна из двёрок покачивалась, захлопываясь и снова открывая свои недра от сильного дыхания кондиционера. Громкие звуки раздражали, поэтому Наруто помог двери найти покой, сопроводив свой ритуал оглушительным щелчком. Саске не сводил глаз с его спины и думал, не лучше ли просто под шумок скрыться, но вовремя вспомнил о кругленькой сумме, покинувшей карточку ради того, чтобы эта белобрысая голова была рядом. Узумаки глухо стукнул согнутым пальцем по стене. Он никогда не был мастером речей и задушевных разговоров и считал, что взгляда и поступка должно быть достаточно для понимания между двумя близкими людьми. Но как поступать с теми, кто стал дорог совсем недавно, он не знал. Поэтому решил импровизировать. Мужчина вздрогнул всем телом, будто Наруто дал ему пощечину, а не положил ладони на грудь. Эта была какая-то странная игра, в которой правила были еще не придуманы или в них просто не нуждались. Ладони приглаживали воротник тёплого пальто, будто то и так не было идеально уложено. Пальцы чертили полосы на плечах, меняя направление ворса, то топорща его, то вновь выкладывая в один ряд. Руки, и без того загорелые, темнели ещё сильнее, впитывая тьму полотна и растрепанных угольных волос и будто пытаясь проникнуть сквозь грудную клетку и ощутить биение чужого сердца. Голубые глаза утопали где-то в районе бьющейся жилки на шее над ключицей. Одна синяя вена была видна особенно ярко и выделялась на светлой коже, как маленькая шустрая змейка, устроившаяся поудобнее возле своего хозяина. Наруто потянулся к ней и коснулся губами. Даже не коснулся, а лишь обжёг дыханием, зависая на грани между желанием немедленно отступить и пойти дальше, проведя языком по солоноватой коже. Пылающие щёки и гул в ушах мешали соображать. На затылок легла прохладная ладонь и Узумаки обмяк. Кожа покрылась мурашками, ноги предательски задрожали, как в тот первый раз, когда он включил порнушку с библиотечного компьютера. Без звука и с плохим качеством, но чётким осознанием того, что сокровенное происходит не только на экране, но и в этой самой комнате, куда в любой момент могут зайти. Ощущения были точь-в-точь, с той лишь разницей, что теперь он сам стал частью чего-то жаркого и всепоглощающего. В голове пронеслась глупая мысль, что даже его молодой организм с трудом переживает такие нагрузки, чего уж говорить о Саске, с его ногой и общей субтильностью. Глаза Учихи были затуманены и почти не отражали эмоций. Не отражали они эмоций и тогда, когда он коротко поцеловал парня в уголок губы. Вскользь, будто в шутку, будто это был максимум, который он мог себе позволить. На самом деле, ему ужасно хотелось увидеть, как напрягаются мышцы под этим нелепым свитером, и цепляться пальцами за эти упругие бёдра. Мысли слишком грязные и непотребные для профессора с серьёзной репутацией. — Почему ты чувствуешь себя виноватым? — вопрос застал Саске врасплох. Он чуть дрогнул ресницами, смахивая пелену возбуждения, и неопределённо хмыкнул. — Потому что ты одумаешься и уйдёшь. Или будешь вечно жалеть, в душе ненавидя и презирая меня. Потому что поддался искушению и пошёл по лёгкой дороге. — Лёгкой? У тебя совсем нет совести. — Видишь ли, у меня плохо получается тебе отказывать, так что этот путь и впрямь простой. — Но иногда простой — самый правильный. — Боже, почему раньше я не замечал этот глубокий аналитический ум? — Потому что он скрывался в тени твоего цинизма и моей врожденной тяги к людям постарше, — парировал Наруто, запуская руки за спину Саске и заключая того в объятия. Учиха фыркнул. Задирать друг друга казалось занятием бесполезным, но очень увлекательным. Это было похоже на прятки, где ни один из участников не прилагал должных усилий к тому, чтобы действительно скрыться с глаз, то маня из-за полупрозрачной шторы, то выглядывая кончиком носа из соседней комнаты. — Ты пил кофе? — вдруг спросил Наруто, внимательно глядя прямо в глаза. — Нет, ещё не пил. А что? — Значит, только паста и больше ничего? — К чему ты… — только и успел сказать Саске, когда парень поцеловал его. Паста отдавала какими-то травами и колола язык, и Наруто это нравилось. В детстве он часто ел пасту, но ни разу не пробовал ничего подобного. Забавно, что первая дегустация выдалась такой необычной. Они крали друг у друга воздух, затягивали в кружащийся водоворот чувств и наслаждались каждой секундой. Узумаки признался себе, что это единственное на всём белом свете, что может посоревноваться по восхитительности с обожаемым раменом. Потому что за ним хотя бы не придётся бежать в ближайший магазин.***
Снег на улицах бесследно исчез. Растаяло Рождество, пропала магия, остались только сухие обочины и суетливые люди, бредящие по своим делам. Биг Бен вдалеке спел свою протяжную песню, и Сакура зевнула. Желудок превратился в глубокую ноющую яму, но она упорно продолжала путь до метро, напрочь игнорируя ларьки с пышными хот-догами. Билетный автомат принял монету без лишних вопросов и выплюнул бумажку. Бегло глянув на билет, Харуно подняла бровь. Обилие семёрок не было чем-то обычным, так что она решила принять это как знак доброй вести. Значат ли в самом деле цифры хоть что-нибудь? Раньше она предпочитала думать, что попавшийся «счастливый» билет не несёт с собой особой удачи, а только дарит успокоение и некую уверенность с своих силах. И чаще всего, так оно и работало. Сейчас же она хотела видеть в окружающей её обстановке подтверждение собственной правоты. Чтобы вот так отпустить своего друга в чужую страну с чужим человеком, не было совершенно никаких разумных доводов. Более того, это было опасно, опрометчиво и просто-напросто глупо. Только полный дурак отказался бы от всего и рванул от всего, что ему было любимо. Версия о том, что за короткий промежуток времени между профессором Учихой и Наруто могла вспыхнуть страсть, казалась нелепой и идиотской. Тем более, что за Узумаки она никогда не наблюдала гомосексуальных наклонностей. Да, он не раз говорил, что хочет встретить такого человека, с которым остался бы навсегда, будь то месяц оставшийся ему жизни или долгие годы, но Сакура не предавала этому особого значения. Он никогда не уточнял, будет это девушка или парень, женщина или мужчина, да она и не нуждалась в этом уточнении, потому по умолчанию представляла его с тихой и немного застенчивой красавицей вроде Хинаты. В таком союзе не было бы места взаимной любви, но девушка уж точно была бы окружена заботой и теплом со всех сторон. Но не более. Сиденье в вагоне было продрано в нескольких местах, но других возможностей присесть на горизонте видно не было. Напротив сидел седой мужчина, уткнувшись носом в книгу. Обычно Сакура отводила глаза от обложек, частично потому что считала разглядывание невоспитанностью, а частично потому что почти никогда не видела там ничего интересного. Но в этот раз тонкие коричневые буквы, мерцающие в тусклом свете на фоне зелёных полей, вызвали в ней странное любопытство. «Ваша личная команда номер семь, или Как сделать учеников своей семьёй», — гласило название. Харуно скептически воззрилась на пассажира, стараясь не упустить ни одной детали. Простые чёрные джинсы, гольф с натянутым до самых глаз воротником и короткие перчатки, обнажающие пальцы — всё это как-то не ассоциировалось у девушки с обликом примерного учителя. Скорее уж, учителя, который не прочь проспать очередной урок и потом лениво извиняться, ссылаясь на очень важные дела, задержавшие по дороге. Мужчина встретил её взгляд и улыбнулся, словно старой знакомой. Сакура поморгала и, недолго думая, кивнула. Она точно не встречала его раньше, но от его вида дико засосало под ложечкой. Так бывает, когда одна или две черты чужого лица или мимика напоминают о пережитом прошлом, чьи краски давно уже стёрлись и размылись, но иногда всплывают в голове мутными обрывками. — У него всё будет хорошо, не переживай, — заметил сидящий напротив и снова обратился к книге. — Простите? — просипела девушка, вдруг потеряв способность нормально говорить. — У него всё будет хорошо, не переживай, — повторил мужчина и нетерпеливо мотнул головой, словно Сакура была маленькой неразумной девочкой, которая не могла уразуметь, что дважды два будет четыре. — Извините, юная леди. Не волнуйтесь, с ним это бывает, — Сакура только сейчас заметила худощавую девушку с улыбчивым лицом, сидящую подле мужчины и держащую его под руку, пока тот читал. — Бывает? — слабо спросила Харуно. — Да, видите ли, — девушка огляделась по сторонам на случай лишних ушей. Поезд как раз опустел на очередной станции и в вагоне оставалась только спящая в дальнем углу старушка, да они трое.— Какаши винит себя за тот случай. Но он не виноват, я сама послала Обито за цветами. Сакура ничего не понимала, но явно знала одно: этот Какаши был не в себе. — Потом тот приступ, и всё. Никто не застрахован от подобного. Вдруг рвётся нить твоего существования, ничего не поделаешь. Но есть люди, которые не сдаются и пытаются найти ответ в своём невежестве или невнимательности, будто это что-то решит. Какаши, нам пора выходить. — Рин, я ещё не дочитал страницу. — Ничего страшного, так будет даже интересней. До свидания, и ещё раз извините. — Всё в порядке, — пробормотала розоволосая и сглотнула. — Всего доброго, Сакура. Она вскочила, когда мужчина произнёс её имя, чтобы спросить, откуда он её знает, но двери уже вновь сошлись, а вагон тронулся, отъезжая от станции. Девушка вдруг вспомнила, как когда-то давно этот же голос говорил: «Сакура — самая красивая девочка во всей деревне». И тут же спохватилась, что всегда жила в городской местности и ни разу не выезжала за ее пределы. На следующей станции она вышла, решив за лучшее пройтись пешком и продышаться от впечатлений. Сакура не встречала сумасшедших раньше, да тот седой человек был вовсе на него не похож. Он будто на какие-то минуты пропадал в другом мире, где, возможно, ему было гораздо лучше. Это было грустно. Почему-то ей захотелось посидеть с этим одиноким и бесконечно далёким мужчиной. Под широкой кроной дерева, вытянув ноги и щекоча пятки липкой травой. Много лет назад то же она ощущала, когда уставший отец приходил с работы, чтобы забрать её. Мягкие объятия, лёгкость, когда сильные руки поднимают тебя к самым облакам и постепенно затухающий свет летнего светила. И хоть папа теперь жил в другой семье и почти никогда не звонил, хоть звонки по телефону были полны неловкости и тонкой и острой нотки вины, она всё ещё возвращалась мыслями к тем годам. Почему тот человек вызвал в ней такие эмоции? Пальцы вытирали остатки влаги на стальной ограде, пачкая рукав любимой куртки и хладея с каждой секундой всё сильнее. Харуно на миг остановилась, задумчиво провожая клетчатый тетрадный лист, плывущий по Темзе. «Надо будет найти этого Какаши с хакерской помощью Ино», — решила Сакура и облегченно выдохнула, когда за очередным поворотом показался аэропорт. Тяжелая сумка уже порядком натёрла плечо и хотелось скинуть груз, желательно прямо на пол и только переступив порог здания. Набрав уже известный ей номер мистера Учихи, она облизала губы, вслушиваясь в гудки. Обычно она отличалась приличной выдержкой, потому редко какие ситуации могли выбить её из колеи. Только вот ей ещё не приходилось болтать с престарелым кавалером своего друга, вдобавок своего преподавателя. Сакура вдруг осознала, что отъезд Саске означает его отставку. «Девчонки расстроятся», — она так ушла в свои мысли, что женщина, несшая корзинку с мяукающим содержимым, нервно оглянулась, не понимая причины столь пристального внимания к своему лицу. На самом деле, зелёные глаза смотрели сквозь неё, совершенно её не замечая. — Слушаю, мисс Харуно, — ответил низкий голос по ту сторону. Полный официоза и воспитанности. — Я уже на территории аэропорта. Где я могу вас найти? — короткий кашель вполне ясно сказал, что мужчина расшифровал это «вы» именно как «мистер Учиха и Наруто», а не простую форму вежливого обращения. И это многое упрощало. — Мы будем около стойки регистрации, подходите туда. — Хорошо. Возвращаясь из уборной, они долгое время молчали. Наруто шёл совсем близко с Саске, так, что тыльная сторона его руки периодически соприкасалась с сжатыми на трости пальцами Учихи. Каждая такая встреча вызывала улыбку, потому рот блондина вскоре был растянут от искренней и восторженной радости, словно мальчику семи лет купили железную дорогу. — Что с твоим лицом? — сурово спросил Саске. Эти кокетливые движения парня мешали сосредоточиться, а ведь предстояла посадка на самолёт. А еще разговор с его подругой. Он почти волновался из-за этого, хотя не раз имел с ней беседы по ходу обучения и ни разу не задумывался о производимом собой эффекте. Сейчас же он хотел показать себя в лучшем свете, пусть то даже одна из бесчисленных студенток, которая встречалась на его пути. — Это называется счастье, Саске, — тихо ответил Наруто. — До настоящего счастья тебе очень и очень далеко. — О, я чувствую мощные перспективы в этих словах! — Я лишь призываю тебя не преувеличивать. — Ты тот ещё болтун, когда дело касается меня и моих недостатков. Ты любишь учить жизни, не так ли? — Но я же старик, — пожал плечами Учиха. — Пообещай, что как только мы сядем на самолёт, ты перестанешь так себя называть. — Но ты первый начал! — Всё равно. — Ладно, тогда я начну называть тебя «уссуратонкачи»***, — хмыкнул Саске, прикидывая, сколько времени Наруто понадобится, чтобы понять истинный смысл длинного японского слова. — Ну, не такой уж я и тупой. И очень везучий. — Ты говорил, что не знаешь японского. — Я видел в одном аниме. Его слова быстро сменились удивлёнными вскриками, когда розовый вихрь в лице Сакуры пронёсся прямо на него. Со стороны было непонятно: то ли она его душит, то ли бьет, то ли предпринимает активные попытки оказания дружеских ласк. Она сама не заметила, как набросилась на друга, такой молниеносной была первая реакция на пушистые светлые волосы в толпе. Ей хотелось беситься с ним, тянуть его за ухо в парикмахерскую, потому что его чёлка слишком лезла в глаза, и ворчать, что из-за него все деньги на телефоне закончились и придётся пользоваться голубиной почтой. Но она только отпустила его и с мрачным видом протянула паспорт в придачу с сумкой. У парня загорелись глаза, когда из сумки он достал продолговатый предмет, придававший большую часть веса багажу. — Курама! — завопил Наруто, сжимая в руках скейт и бешено стирая налипшую на доску пыль собственным лицом. «Ты ещё такой ребёнок, Узумаки Наруто», — печально подумал Саске, в первый раз за всю жизнь пожалев, что не родился на другой десяток лет позже. И, судя по всему, не в последний. — Убери это от своего лица, придурок! — закричала Сакура, вырывая из рук друга рыжий скейтборд. На обратной его стороне виднелся объятый пламенем зверь с красными глазами. У него был необычайно пышный хвост и две широкие чёрные полосы на ушах, а поперёк доски корявыми буквами было написано «КурамА». Последняя буква была огромнее всех других, видимо, претендуя на стиль и особый дизайн, но на деле выглядевшая так, будто у автора свело судорогой руку. — Не смей его так называть! — Карин точно рехнулась, когда подарила его тебе. Он ведь даже не живой. — Эта деревяшка понимает меня лучше многих других двуногих! — И чего я не понимаю, по-твоему?! — взревела Сакура и стиснула зубы. Наруто собрался что-то ответить, но быстро захлопнул рот. Это было совсем не похоже на прощальный разговор двух друзей. Да, и не в чем ему было упрекнуть свою подругу. Сакура тоже поняла, что течение беседы повернуло совершенно не в то русло, потому так же опустила глаза, прикусив губу. Учиха смотрел на этих двоих и внутренне смеялся. Пусть они выглядели, как буйный ветер и швыряющаяся камнями скала, эти люди были близки, как никогда прежде. Саске за всю жизнь повидал множества подобных Харуно характеров и наверняка знал, что внутри неё ютится маленький плачущий ребёнок, которому едва ли суждено показаться на свет. Сакура старалась не смотреть на Учиху. Она искренне уважала его, и как человека, и как профессионала своего дела, но теперь все эти эмоции были стёрты с лица земли под гнётом обиды. Она никак не могла простить ему то, что Наруто вот так просто бросил всё ради мужчины, разумного, красивого, но чужого. А ведь когда-то Узумаки тоже был ей никем. Проходил мимо, говорил с другими, засыпал с мыслями, в которых ей не было места. Она, в свою очередь, болтала с подружками по ночам, просыпалась перед рассветом, чтобы немного погрустить, что встречать его не с кем, и постоянно металась между проблемами в семье и детским желанием убежать от них, гуляя со сверстниками. Наверное, именно сейчас они оба осознали, как много пережили вместе. Как сильно приросли друг к другу, пока препирались, цапались и обнимались, сталкиваясь локтями. Наруто протянул ладонь. Девушка не стала, как это было в кафе, следовать их обычаю, а просто положила сверху свою. Узумаки удивлённо глянул на потяжелевшую вдруг руку. На ней звякнул ключ. Простой, подобный сотне других, продающихся в мелких лавочках по низкой цене, где обитали только радивые матери, скучающие пенсионеры в поисках диковинок и забежавшие после школы детишки, тратящие карманные на очередные безделки. — Ключ от твоего сердца? — нервно хихикнул Узумаки, сжимая и разжимая пальцы. — Нет, от квартиры, — серьезно сказала Сакура. Парень выпучил глаза. Почему она раньше скрывала, что владеет недвижимостью, предпочитая жить в скромной общажной комнате? Будь у него такая возможность, Узумаки бы оторвался по полной. Приглашал бы друзей, устраивал вечеринки и, конечно, не убирался бы, пока не становилось трудно передвигаться, а из кухонной раковины не стало бы дурно пахнуть. — Её подарили родители, когда я поступила, — она обхватила себя руками, будто ее внезапно настиг порыв ледяного ветра. — Но я решила, что ещё не заслужила такого подарка. Я плачу за неё, но жить буду только, когда найду работу. — Увидев в глазах друга немой вопрос, девушка продолжила: — А ключ даю, чтобы ты знал, что тебе всегда есть куда вернуться. — Это… это здорово, — только и смог ответить тот. — И мистер Учиха, если будет такая необходимость, — твёрдо произнесла Харуно, глядя куда-то в район плеча мужчины. Она не сказала, что будет рада его присутствию, вполне прозрачно намекнув, что примет его лишь вместе с Наруто и при его личной просьбе. «Сильная девушка», — подумал Саске и благодарно улыбнулся. Завидев такую реакцию, Сакура испугалась, не была ли излишне груба. Но, кажется, всё обошлось. Она вообще с трудом могла вспомнить, когда профессор был так расслаблен и приятен. От него веяло спокойствием и умиротворением. Возможно, то дело было вовсе и не в Наруто и непонятном сгустке чувств, которые они испытывали друг к другу, а в том, что он покидает страну, что так и не смог полюбить, и возвращается в страну, что всегда его ждала. — Пообещай, что обязательно приедешь к нам, Сакура-чан! — выкрикнул парень, обхватывая ее и больно ударяя по спине проклятой оранжевой доской. Но она никак не прокомментировала такую выходку, только обняла в ответ и взъерошила светлые волосы, как делала это уже сотни раз до этого. — Посмотрим, — уклончиво ответила подруга и усмехнулась. Она не была столь наивна, чтобы полагать, что с легкостью будет преодолевать километры ради встречи с Наруто. Виной тому был и неловкость перед профессором, и эгоистичный порыв владеть вниманием Узумаки одной, и банальный финансовый вопрос, о котором она старалась не говорить вслух, боясь усугубить ситуацию. Успешно пройдя регистрацию, они двинулись в ближайший буфет. Полчаса до посадки. И много и мало. Звон чашек и тихий шепоток продавщиц. Они, все как одна, стройные и бодрые, словно само понятие сна им неизвестно, невесомые, словно духи, порхали по залу, подливая чай или принимая заказы. За соседним столиком компания работяг шумно чокались бокалами и бурно что-то обсуждали. Было неясно, празднуют ли они или вместе справляют горести за алкоголем, но у всех были лица, полные решимости держаться один за одного. В углу сидел тихий человек неприметной наружности, что-то усиленно чёркавший в записной книжке, поднимая взгляд на людей и примериваясь, словно набрасывал очертания того, что видел. Он недовольно морщился и лез в карман за ножичком, когда карандаш опять тупился. Счищал древесные опилки прямо в пепельницу и продолжал свою работу. Наруто говорил о том о сём со своей подругой, бросая мимолетные взгляды на Учиху, будто сообщая: «Я всё еще здесь». Саске помешивал ложечкой свою коричневую жижу и думал, не стоит ли под старость заняться гаданием по гуще. С интересом наклонив кружку, он пригляделся к стенкам, но не увидел ничего, кроме размытой спирали, у основания которой был треугольник стекшей воды. — Скажи, Наруто, а если бы тебе встретился человек, с которым тебя, казалось бы ничего не связывает, но тебе очень нужно понять, чем он живёт и дышит, счастлив он или страдает, как ты поступишь? — Харуно крутила свою чашку по часовой стрелке, лишь отчасти догадываясь, насколько ироничен такой вопрос. Узумаки задумался. Он не знал, чем живёт Саске. Не знал, каким воздухом тот мечтает дышать. Не знал, был ли он когда-нибудь счастлив и будет ли способен на это в будущем. Не знал и половины того, от чего тот страдал. Связи — сложная вещь. Одни возникают в нашей жизни подобно дождю посреди ясного дня, другие приближаются издалека, заранее говоря о своем присутствии, словно бренчащий трамвай. Одни приносят нам боль и разочарование, иные — ощущение безопасности и нужности. Связи рвутся, связи строятся. И, наверное, это и есть один из бесчисленных вселенских законов, что нам не суждено постичь — как создаются правильные и исчезают ненужные. Потому что и сердце и ум зачастую врут наперебой, пытаясь найти вариант, в котором будет легче жить. В котором ушедшая девушка вернётся наутро и всё станет, как надо. В котором сказанные тобой в порыве обидные слова растворятся в воздухе и не ударят тебя в спину от другого человека. В котором друзья остаются до конца и не забывают о тебе, едва в соседней комнате забрезжит более яркий и тёплый свет. — Я бы струсил, — просто ответил Наруто. Это было правдой. Пожалуй, за словом он никогда в карман не лез и бежал на выручку, не раздумывая, даже если речь шла о совершенно незнакомых людях. Но только не делать тот самый первый шаг, что делает стоящего перед тобой человека исключением, ради которого и нарушаются все правила. Ты впускаешь его внутрь своего мира и, если повезёт, он отвечает тем же. Здесь был и вопрос доверия: на то ли плечо ты опираешься, те ли глаза подсознательно ищешь везде, те ли вещи говоришь, и главное, достаточно ли ты уверен в себе, что сможешь всё это сохранить. Ведь отношения — всегда палка о двух концах. — Но иногда что-то иррациональное срабатывает. И оно сильнее тебя. Он покосился на Саске. Тот начинал клевать носом. — Все боятся ошибиться, — возразила Сакура. — Даже если кричат про «живём один раз». — Один раз. Да, наверное, — было что-то странное в этом разговоре, без конца и начала, с расплывчатым смыслом и не менее мутными выводами. Ещё страннее было то, что сидеть так втроём было нормально. Затихший Саске, не имевший никакого желания участвовать в беседе, раздражительная Сакура, пускающая в ход грубую силу при отсутствии других аргументов, и Наруто, тянущийся к ним обоим. — «Лучше раз попробовать, чем всю жизнь жалеть». Так бы я сказал, если бы не знал, как это тяжело. — Пожалуйста, не становись психотерапевтом, Наруто. Иначе здоровье японских граждан будет в опасности, — Сакура покачала головой. Иногда честность Наруто становилась огромной занозой в заднице. Вроде бы старается успокоить, а вроде бы не оставляет шансов. Верит в тебя изо всех сил, но готовит к возможности будущего провала. — В любом случае, проблем с общением у тебя быть не должно. Вдаришь хорошенько, если дело пойдёт плохо. — Не тот случай, — спокойно ответила подруга и попросила у официантки новую порцию чая. — Ино? — Сакура от неожиданности покраснела. Так бывает, когда среди шумной многолюдности тебя окликают, и вовсе не те, с кем бы ты хотел говорить. Ты не смущен, просто тебе трудно сыграть дружелюбие и ответить той же монетой. — Причём здесь она? — Вы с ней довольно близки. — Не придумывай. И нет, я не о ней. Воцарившаяся пауза сквозила недосказанностью. Наруто жаждал узнать, о ком девушка говорила, даже ёрзал нетерпеливо на стуле, но Сакура продолжать не хотела, потому не проронила на эту тему более ни слова. Временами она была ещё той упрямицей. Тихая музыка, игравшая в зале, успокаивала пищеварение и унимала лишние чувства. Успокаивала суетливый разум и снимала покров нервозности и недовольства с лиц. Саске много читал про благотворное влияние различных мелодий и теперь всецело это ощущал. Даже боль понемногу отступала, даря ноге надежду на то, что трость больше не понадобится. И хоть Учиха понимал, что такая надежда обманчива, потому что стоит ему чуть приподняться, как иллюзии рассеются, все же это было приятно. Однако такое умиротворение продлилось недолго, ведь в следующую минуту лицо Харуно вспыхнуло неожиданной догадкой, словно ее озарила мысль, поразившая сознание и грозившее перевернуть весь мир своей силой. — Слушайте! — Что случилось, мисс Харуно? — вкрадчиво спросил Саске, преодолевая раздражение. Неожиданный вскрик девушки пронзил болью сустав, возвращая в суровую реальность. — До меня только дошло… Что вы… Мужчина еле сдержался, чтобы не закатить глаза. «Если она начнёт болтать, что вдруг поняла мою ориентацию или что-то в этом роде, то я непременно переверну на неё стол. Случайно, разумеется». — Вы встретились в том отеле?! И тут Наруто вспомнил, что так и не рассказал все детали их встречи с Саске. Картинки прошлого вечера (и ночи) всплыли перед глазами: волшебное платье Куренай, буйная борода Асумы, ехидные ухмылочки Мираи и Хирузен со своим пропитанным нафталином беретом. — Саске! А как же мистер Асума с семьей? Ты бросил их! А они ведь стали твоими друзьями! — Никто никого не бросал, Наруто. Асума знал, что я уеду. Ещё давно. К тому же, — он сжал руки на трости, поглаживая большими пальцами лаковое дерево. — Их забота всецело вознаграждена. Узумаки вспомнил лицо дочери Куренай, бумажный конверт в её руках и молчаливых родителей, кидающих друг на друга понимающие взгляды. Такое случается, когда кто-то проявляет благородство по отношению к тебе, не требуя ничего взамен и оставляя сильное впечатление напоследок. Очевидно, это впечатление и окутало всё семейство, отчего они и словом не перекинулись об этом при Наруто, охваченные радостью и боясь озвучить начало счастливой жизни. — Ты отдал им деньги? — Да, почти все свои накопления. Думаю, они им пригодятся. В конце концов, именно благодаря им я оставался на одном месте так долго. — Значит, слухи не врали, — задумчиво отметила Сакура. Мысль о падших женщинах, с которыми тот встречался в гостиницах, никогда не казалась ей убедительной, но вот теперь намечалась версия похуже — молодые мальчики по вызову. Она неприязненно посмотрела на Учиху. К её удивлению, он поймал этот взгляд и ответил на него странной реакцией: устало поджал губы и отвернулся, глядя на Наруто. Едва ли он знал, что в действительности девушка подумала о бывшем преподавателе, но одна лишь такая вероятность заставила Сакуру устыдиться. Она не имела никакого права делать такие выводы. — Да, мы славно провели Рождество вместе. Шумной компанией, в обнимку с прекрасным глинтвейном и гостеприимным камином, — отвечая на заданный ранее вопрос, сказал парень, не заметив этой маленькой зрительной баталии. — Круто, — неуверенно произнесла Харуно. Это всё начало походить на нелепую комедию, где все шутки давно кончились, а экранное время еще не приблизилось и к половине. Осталось определиться с данной ей ролью — ревнивой подружки или очередного женского персонажа, разбавлявшего этот слаженный дуэт в перерывах между романтическими сценами. Наруто положил свою ладонь сверху на ладонь Сакуры, тепло улыбаясь. Да, временами, он был то ещё трепло, но в такие редкие мгновения мог, учуяв верный момент, сказать всё одним взглядом. Все аргументы пропадали, хотелось только утопать в бесконечной лазури, напоминающей море. Сакура никогда не любила море. Оно солёное, когда попадает в рот, буйное, когда сбивает с ног сильным прибоем, оно мочит песок, и без того противный и гадкий. А ещё море холодное. Не в плане температуры, а в плане эмоций. Живая вода, которой наплевать на тебя. Будучи маленькой, она мечтала попасть на побережье, поноситься и побеситься под морскими брызгами и палящими лучами солнца. Когда поступила в среднюю школу — стать на доску и гонять по волнам под восхищенные возгласы зрителей на пляже. Но когда она впервые вступила на прохладный песок, она не почувствовала ровным счётом ничего. Ничего. И море ответило тем же. Бросило под ноги пустую алюминиевую банку из-под колы и презрительно отвернулось. И не отреагировало даже тогда, когда по щекам покатились слёзы, сливаясь с солью прилива. Мама стояла за спиной, обеспокоенно глядя на дрожащие плечи дочери. Сердце болело, отдаваясь болью в позвоночник, и так подвергнутый испытаниям за последние годы. Но обернувшаяся на мягкое касание матери, девушка смеялась заразительно и ярко, стерев с лица остатки сожалений. Было бы жестоко с ее стороны портить первый мамин отпуск, проводимый вне привычного городка. Первый отпуск после развода. — Хэй, уже мало времени осталось, — спохватился Узумаки, вскакивая и оглядываясь по сторонам. Сакура невидяще глядела на свои руки, будто пытаясь отыскать на тонких линиях жизни, сердца и ума свою судьбу. — Да, нам пора, — голос профессора выплыл откуда-то издалека, едва слышный на фоне гремящих стаканов. В следующий момент голова девушки дёрнулась, когда зал огласил звон разбитого стекла. — Я провожу. — Конечно, проводишь, большелобая, — хмыкнул Наруто, показывая язык. Официантки превратились в суровых гарпий, налетевших на хулиганивших посетителей, цепляясь когтями за воротники и указывая на выход. Мужчины защищались, лепеча что-то в свое оправдание, обещая все оплатить или еще какую подобную ерунду. Те непреклонно качали головами, сверкая гневом и подбирая осколки. Одна из девушек скоро приблизилась к столику нашей троицы и, сияя улыбкой, извиняясь и протягивая чек, излучала доброту. Они пока не успели проштрафиться, потому не попали под тяжелую руку возмездия. — Сколько можно повторять, не называй меня так! — тяжелый кулак не опустился на столешницу исключительно благодаря прозорливости Узумаки, который вовремя блокировал удар. — Помню, просто захотелось покривляться! — Это твоё обычное состояние, болван! — Сакура, можно с тобой поговорить? — неожиданная речь Саске, обращенная к девушке, заставила замолчать обоих. Худые пальцы сжаты на трости, а губы нападают друг на друга, будто борясь за лучшее место и выясняя, где лучше быть — сверху или снизу. — Д-да, — неловко произнесла Харуно. Наруто ошарашенно смотрел на эту сцену, не понимая, что ему следует делать. Он не обладал врожденной тактичностью, поэтому не двинулся с места, пока Саске не сделал то, что парень едва ли мог вообразить от такого хмурного типа. Он подмигнул. Наруто попятился. И стремительно зашагал в сторону ближайшего магазинчика дьюти-фри. Лицо отчаянно горело, а поджилки тряслись. С каких пор он реагирует как влюбленная школьница? Такого эффекта не было даже от шаловливых пальчиков Фуу, которая упорно пыталась добиться его внимания. Поэтому во время одного из обедов в столовой запустила руки под его футболку и хихикала ему в ухо, пользуясь тем, что руки Наруто были измазаны потрясающе вкусным соусом и он не мог противиться. Признаться честно, мурашки тогда поползли и еще как, хотя к девушке он не испытывал ничего, кроме легкой и ничего значащей симпатии. Тогда ему пришлось раза три сглотнуть, прежде чем здравый ум вернулся, и парень смог произнести: «Перестань, пожалуйста». С одной стороны, он не хотел ее обижать отказом (Карин, заслышав о таком «благородстве», захлопнула бы дверь у него перед носом и не говорила бы с ним неделю), а с другой — слишком сильно ощущал всю неправильность происходящего. Та быстро прекратила свои действия и согласно закивала. Спустя пару дней она как ни в чем не бывало просила у него домашку. Наруто отчаянно искал в ней хоть каплю сожалений или внутренней борьбы, но девушка была весела, как обычно и всё так же гладила на ладони любимых жуков, обитавших в контейнере, который она постоянно таскала с собой и который вызывал острый интерес у немногословного Шино. Тот, к слову, в помещении ходил в темных очках и порой врезался в косяки. На вопросы, почему же ему их не снять, он просто отвечал: «Образа часть это», — и все замолкали, понимая бесполезность споров. Воистину, таких двоих не найти. Фуу словно не было дела до чужих пересудов, и она делала всегда только то, что хотела, не полагаясь на приличия. Поэтому скоро Наруто расслабился, ведь чужие просьбы она выполняла беспрекословно. Сейчас, вспоминая прошлое, он почувствовал себя неприятно. Перебирая страницы пестрого журнала и попеременно вскидывая глаза на толкующих за стеклом Сакуру и Саске, Узумаки озабоченно кусал губы. У Сакуры было растерянное лицо, а лицо Саске не было видно, потому что он стоял спиной. И как раз в тот момент, когда Наруто вновь опустил взгляд на статью, которую, как оказалось, держал верх ногами, Учиха шевельнулся. Точнее, поклонился. Если бы глазные яблоки были способны в один миг увеличиться до размеров теннисных мячиков, то именно это бы и произошло, так сильно вылупился Узумаки, со шлепком роняя прессу на вымытый пол. Сердитая продавщица крикнула что-то про уважение к товару, но парень её не слушал. Он знал, что в стране восходящего солнца люди безмерно вежливы и почтительны, но вживую такое видел впервые. И сразу подумал, что обязательно научится делать также. Разговор закончился неловким смешком Сакуры и таким же неловким похлопыванием профессора по спине в призыве разогнуться. Зеленые глаза взметнулись к Узумаки, ожидая подмоги от друга. На столик кассы плюхнулись: помятый журнал, плюшевая улитка и пачка сушеных рыбных палочек. Женщина искоса посмотрела на подпрыгивающего от нетерпения парня и медленно начала обслуживание. Взглядом, претендующим на звание рентгена, она оглядела товары и аккуратно поместила штрих-коды под считыватель. Транспортир, попади он в руки зашедшего случайно покупателя, с удивлением бы показал идеальный прямой угол и тут же сломался от такой точности, не совместимой с движениями простого человека. Даже пиканье аппарата было наполнено угрозой и негодованием. Наруто переминался с ноги на ногу и едва сдерживался, чтобы не впихнуть кассирше деньги и убежать прочь, позабыв о сдаче. Но бережливость взыграла в нём новой силой, словно он снова окунулся в детство, где на свои желания нужно было копить и копить, пока приемная мать не решит, что остальное не принесет семейному бюджету ощутимого материального ущерба. Теперь ситуация отличалась, ведь Саске, конечно, захочет во многом ему помогать (от этой мысли Наруто ухмыльнулся), но Узумаки сам не потерпит, если будет висеть на шее у Учихи. Уж скорее он пойдёт ночью вагоны разгружать (какие вы, японские вагоны?), чем попадёт в такую зависимость. С этого момента каждая копейка будет на счету, и парень проследит, чтобы кошелёк не пустел запросто так. И пусть в первый же день в чужой стране он просадит половину имеющейся суммы на абсолютно дурацкий плед с пушистыми кисточками, но это уже совсем другая история. Расплатившись за всё, Наруто выбежал к ожидающим его спутникам. Учиха смотрел куда-то сквозь Узумаки, а Сакура просто бесцельно болтала руками, словно их совсем нечем было занять. — Пора, — уже в который раз произнес Саске. Почему-то все трое стояли в нерешительности. Сакура потому что ей было боязно отпускать друга, Саске потому что нога болела пуще прежнего и поклон лишь усугубил положение, когда даже лишний вздох кажется болезненным, а Наруто просто смотрел на дорогих сердцу людей и не знал, как можно быть более счастливым. Но одна идея все же была. И он поспешил ее осуществить. Широким жестом обнял обоих: Харуно левой, угодив пакетом той по лопаткам, а Саске правой, мельком пробежавшись по затылку кончиками пальцев и снова возвращаясь к плечу. Мужчина и девушка одинаково радостно фыркнули, сдерживая эмоции. Через светлые волосы, будто через заросли пшеничных полей, они видели довольные лица друг друга, задерживая взгляд и изучая, запоминая каждую черту, с которой вскоре придется расстаться. И кто знает, насколько долго. Почудилось, что таким простым движением Узумаки выстроил мост между своими близкими. Секундой позже объятия были разомкнуты и улыбки стёрты. Пришло время прощаться. Очередь за их спинами шумела, плюхая чемоданы на ленту и споря с сотрудниками аэропорта, какой багаж так необходим им в ручной клади. Кроме рюкзака и доски у Наруто не было ровным счётом ничего. Это было удобно. — Эй, а это тебе, — гордо выпалил Узумаки. Испепеляющий взгляд стал худшим из ответов, на которые он рассчитывал. — Нахрена я, по-твоему, тебе её тащила через весь город?! — воспылала девушка, отпихивая в сторону проклятую деревяшку и скрещивая руки на груди. — На память. — У меня нет склероза. Я что, без скейта забуду твоё лицо и твой дурацкий смех? — Вдобавок, ты всегда хотела научиться кататься. Будешь выглядеть круто. Сочно, я бы сказал. Пропустив нелепые эпитеты мимо ушей, Сакура во все глаза смотрела на друга. Она ни разу не говорила ему, что скейт выглядит потрясно. И что он здорово на нём гоняет. И что мечтала взять у него пару уроков и купить свою, но вспоминала о своем возрасте и меняла планы. На смешки и скрытый восторг, очень глубоко запрятанный за самодовольством и упрямством. Наруто загадочно оскалился. — Я ее покрашу в нормальный цвет, — угрожающе начала Сакура, понимая, что дальнейшие отпирательства будут просто глупы.— Полностью. Колёса поменяю, они истерлись совсем. — Насчёт последнего — не советую. Жесткость пока тебе ни к чему. А эти плавные и мягкие. — Ладно, — проговорила Харуно, прижимая доску в груди. Ребенком она бы зарыдала, но сегодня она перевыполнила норму по слезам на год вперёд. Потому в сердце просто разлилось тепло и спокойствие. — Ну, пока, Сакура-чан, — произнес Наруто и провёл тыльной стороной ладони по ее раскрасневшейся щеке. — Расти большой. Она потянулась вслед за рукой, но та уже пропала в кармане джинс. В небесных глазах парня плескалась грусть. Он жалел, что не может взять ее с собой. Ведь тогда пришлось бы брать и Карин, и Рока Ли, наконец, а тот не может без своего учителя, потом увязалась бы Тен-Тен… И так набралась бы приличная компания, от которой у Саске выбило бы все остатки воспитанности. Узумаки вздохнул. Девушка молча провожала их, стоя на месте и почти не шевелясь. Позови ее кто-нибудь в этот момент, она, без всяких сомнений, рассыпалась бы на части, так пристально Сакура смотрела этим двоим вслед. Было что-то знакомое в этих спинах: одной — рыжей, другой — черной. И то, как они удалялись прочь, оставляя их позади. «Нет, я буду звонить каждый чёртов день. Придётся потратиться на роуминг, ну, да фиг с ним!» «Я буду присылать фотки Японии, тогда Сакура точно обзавидуется и прилетит!» «Я готов принять у себя эту девочку в любое время. Кажется, наверху был женский гостевой халат.» Мысли троицы были разными, по-своему глупыми и наивными, но они делали их ещё ближе друг к другу.***
— Волнуешься? — тихо спросил Саске, наклоняясь к самому лицу Наруто. Тот сидел, вжавшись в подлокотники и почти не дыша. — Да ни черта! — тявкнул парень в ответ и побледнел, когда самолёт начал набирать высоту. Учиха прикрыл глаза. И положил свою ладонь сверху, успокаивая нервы Узумаки. Он чуть покосился, ничего не сказав, но заметно набрался уверенности. Подошедшая стюардесса, завидев такую сцену, сменила наигранную вежливость и заботу на почти ощутимое презрение, только уголки губ так и остались приподнятыми в фальшивой улыбке. Саске, скрипя зубами, убрал руку. Он не хотел создавать Наруто проблем в столь юном возрасте. Да и, была б на то его воля, оградил бы его от всяческих неприятностей. От отношения людей, от их стереотипов, от всего, что могло бы заставить его грустить или чувствовать себя не в своей тарелке. — Остынь, дедуля, — бодро проговорил парень. К лицу снова прилила, кровь и теперь общий вид был вполне здоровым и благополучным. — Мне сока, если можно. — Минуту, — произнесла стюардесса. Исходившая от нее растерянность была такой очевидной и густой, что Саске почти засмеялся. Он так и не понял: Узумаки сказал это в шутку, чтобы раззадорить его, или чтобы девушка не расстраивала Учиху. Возможно, оба варианта. — А всё же, о чём вы говорили? Мужчина ничего не сказал. Да и не к чему было парню знать, что его речь была полна благодарностей к девушке за поддержку Наруто и полностью лишена толики достоинства. Он не знал, зачем говорил так много и сбивчиво, но должен был убедить Сакуру, что сумеет защитить ее друга. Поэтому он только игриво приподнял бровь, будто не понимая, что тот имеет в виду, и скрывая ухмылку за обложкой журнала. На ней изгибалась в вызывающей позе девица, растягивая желтую резиновую перчатку. Поза, по мнению Наруто, была чересчур искусственной и навевала мысли, что у девушки просто прихватило спину, пока она чистила плиту не кухне. Узумаки надулся. Вечно эти секреты! Но расспрашивать не стал. Это подождёт. — Ну ладно, мистер загадочный Учиха, расскажите немного о себе. — Что именно вас интересует, мистер болтун Узумаки? — в тон ответил Саске, перелистывая страничку. Рецепт лазаньи его мало интересовал, а вот научная статья о погибшем в пожаре свитке — напротив. Можно было обидеться на Саске, что он выбрал «болтуна», как самую главную и вопиющую черту в характере Наруто, но тот решил приберечь ругательства на потом. Ему нравилось, как Учиха говорил, потому упускать такую возможность не хотел, особенно учитывая то, что теперь корреспонденция претендовала на звание конкурента. И уже имела пару очков вперед, так как тёмные глаза уже минут пять не отрываясь бегали по строчкам. — Всё, что угодно. Что любишь есть, и что терпеть не можешь. — Я Учиха Саске. Я много что не люблю, и нет совсем ничего, что бы мне нравилось. Совсем ничего. — Не лучшая речь, отото. Итачи смеялся, подбрасывая вверх палочку из-под данго. — Так друзей не заводят. — Я и не пытался. — Твоя замкнутость порой меня пугает, Саске. — Но ты ведь тоже замкнутый, но люди к тебе тянутся. — Есть разница между «замкнутым» и «спокойным». А твой случай мечется где-то поблизости с грубостью. Та девочка ведь не хотела ничего плохого. Зачем ты ей такое сказал? — Она надоедала. Ненавижу надоед. — А что если я скажу, что ты тоже надоеда? Саске насупился, едва сдерживая слёзы. Брат никогда не говорил ничего подобного. — Нии-сан… — Думаю, теперь ты понимаешь, что она почувствовала тогда, — мягко произнес Итачи, теребя волосы брата и убеждая, что те слова были лишь воспитательной мерой. — Но я ей никто. А я твой брат! — Это как с помидорками. — С помидорками? — Да, помнишь тот случай? Когда мама первый раз дала тебе попробовать, ты плакал минут десять, отказываясь принимать новое в свой мир. А теперь трудно найти кого-то, кто больше бы их любил. Саске потеребил пуговицу на куртке. — Тем более, ты был не совсем честен, верно? Семью-то ты любишь. — Временами я тебя просто ненавижу! — насупился мальчик и, тряхнув волосами, отвернулся. — Ну-ну, — палочка из-под данго нырнула в мусорку и пропала во тьме. Завтра - тяжелый перелёт, восемь утомительных часов в теле металлической птицы. Хотелось просто сидеть рядом с младшим братом и усмехаться его нелепым попыткам казаться взрослым. Если в мире существовала любовь к холодным и равнодушным взглядам и колким словам, то такая любовь была незрелой и недолговечной. И ей было суждено сломаться, как хрупкому льду на поверхности озера, по которому ступает человеческая нога. Или потаять под лучами чужого солнца. «Вот бы увидеть тебя солидным мужчиной, в душе которого есть место для заботы о другом. На смену этим играм придет надежность и сила. Хотя, — Итачи засмеялся, удивляясь таким мыслям. — «Тебе еще суждено стать тем самым парнем, который разбил не одно девичье сердце. Тебе некуда спешить. Наслаждайся детством, пока оно кипит внутри тебя. Я всегда буду рядом, Саске. Что бы ни случилось». Парень поправил волосы и потянул брата в сторону дома. Тот первое время упирался, но потом послушно поплелся, сжимая теплую ладонь. Утром Итачи улетел, и больше Саске его не видел. Мужчина смотрел в иллюминатор. Они поднялись достаточно высоко, чтобы города не было видно. Лишь облака пенной стаей растеклись по всему горизонту, уступая самолёту и позволяя ему распарывать своим брюхом белое море. Протянуть руку и зачерпнуть горсть этого суфле. Пробежаться прямо по воздушным волнам, потому что наверняка тут, наверху, привычная боль остается позади, обычные законы рушатся, давая свободу фантазии и мечтам. Циничная часть его подсознания сразу напомнила, что открытое окно нарушит важное соотношение давления между салоном и окружающим самолет пространством и неизбежно приведет к катастрофе, в которой едва ли выживет хоть один пассажир. Романтика в его разуме постоянно боролась со здравым смыслом. Только щебет Наруто прерывал это сражение, когда звонкий смех и лучистые глаза не кажутся бреднями влюбленного сознания, а чем-то вполне обычным и естественным, вроде того, как срывается и падает на землю яблоко, сминая траву и свой прекрасный алый бок. — Долго рассказывать, — ответил он чуть погодя. Узумаки с громким причмокиванием допил последний глоток сока и откинулся на спинку. — А я не против. Под твоё бормотание хорошо спится. — Это кто ещё бормочет, — еле слышно парировал Саске. — Тем более, так ты пропустишь всё мимо ушей. А повторять по сто раз я не собираюсь. Наруто показал ему язык. — Так почему ты здесь? — серьезно спросил Учиха, сводя тонкие брови на переносице. Не хватало только очков на носу и указки, нацеленной прямо в лоб. — Почему со мной? Почему не можешь оставить всё, как есть? — Какой же ты тугодум, Саске. Ну, какой друг так поступит? — Считаешь меня своим другом? Серьезно? — Саске хотел добавить «после всего», но промолчал. — Блин, хватит уже докапываться! Не знаю я! Просто это единственное, что я точно чувствую. Что хочу защищать и быть рядом. Какая разница, каким словом я это назову? Важно ведь то, что здесь, — он сильно стукнул себя кулаком в грудь и снова обратил свои глаза на потолок. Ему было трудно смотреть на напряженного Саске, который упорно требовал ответа. Не был Наруто Узумаки тем, кто мог бы поэтично и красиво загнуть про единство душ. И никогда им не станет. Учиха вздохнул. Он не знал, какие слова хотел услышать, и не знал, что ему следовало бы на них сказать. Что парень признается в любви? Что скажет, что никого подобного не встречал и потому не бросит его? Всё это, безусловно, бы потешило его самолюбие, но не дало бы то, что ему было нужно. Он ненавидел, когда в книгах последняя глава закачивалась на «трех главных словах», словно это становилось гарантом будущего благополучия. И если бы Наруто что-то подобное произнёс, то Саске точно бы отправил его домой ближайшим рейсом. Но тот ничего такого не сказал. Только взлохматил волосы на лбу и неловко проговорил: — Веришь или нет, но я просто понял, что поступаю правильно. Будто исправляю ошибку, сделанную кучу лет назад. Саске поражённо замер. Он так тесно прижался к стеклу, что отражение собственных испуганных глаз исчезло за дымкой от его прерывистого дыхания. — Наруто, я… Но Наруто уже уснул, распахнув рот так широко, что любой стоматолог зашёлся бы в одобрительных овациях. Мужчина прикрыл веки на секунду и тут же поправил на парне одеяло. Тыльной стороной ладони утёр слезу, застывшую во внешнем уголке глаза и возникшую, по-видимому, от одного из широких зевков, во время которого сон Узумаки и застал. От касания светловолосый чуть вздрогнул, но не проснулся, только дрогнул ресницами и пролепетал что-то невнятное. Саске упёрся рукой в подбородок и подумал, что ни один из приобретенных им трактатов не идёт ни в какое сравнение с даром, который он везёт в Японию.***
В этот самый момент Шикамару узнал, что, наконец, стал отцом. В этот самый момент Майто Гай распахнул глаза и едва не стал причиной затопления палаты от слёз, которыми залился Рок Ли от долгожданного пробуждения своего сенсея. В этот самый момент Какаши Хатаке вдруг понял, что рядом стоит Рин и устало смотрит на речную гладь. Понял, что Обито больше не вернётся, а жизнь продолжается. В этот самый момент Мираи с родителями распевали «We are the Champions», раскачиваясь под пение Фредди в старом радиоприемнике и благодаря небо за Учиху Саске. В этот самый момент Сакура осознала, что такое быть счастливой от того, что счастлив кто-то другой. Словно отзываясь на это, позвонила обеспокоенная Ино и предложила выпить чаю, если это поможет. Бывают такие люди, которые уходят, оставляя за собой лишь грусть и непонимание. А бывают те, кто оставляют за собой свет. И Наруто Узумаки, без всяких сомнений, относился ко второму типу. Пусть он спал и ни сном ни духом не подозревал о творящейся внизу суете чужого благополучия. Пусть спал лишь с мыслью о вкусном японском свином рамене. Но что-то наверху так сильно любило его, что написало для него лучший из возможных сценариев и удовлетворенно выдохнуло, утирая пот со лба. Потому что это был действительно его путь ниндзя.